Он пожаловался связистам, и линия была восстановлена. Первого декабря в девять часов утра Пенго был разбужен появлением трех полицейских. Он быстро пришел в себя и потребовал у них разрешение на обыск. Таковое нашлось, и после нескольких часов обыска полиция удалилась, унося с собой все, что имело какое-либо отношение к компьютерам. Но они позабыли взять одну важную вещь: винчестер, на котором хранилась вся информация.
Несколько недель спустя они вернулись за ним, но Пенго лишь пожал плечами и сказал, что не понимает, о чем они говорят.
Его, естественно, обвинили в сокрытии улик и оштрафовали за незарегистрированный модем.
Становилось весьма горячо, но на Пенго это особого впечатления не произвело – гораздо больше это расстроило его отца, – нет, не перемена, происшедшая с сыном, а вторжение полиции в его квартиру… По прошествии 1987 года Пенго все еще продолжал работать на Сергея, но особого прогресса в том направлении, которое, вероятно, интересовало Сергея, не достиг. Как-то ему позвонил Питер Карл, который собирался на очередную встречу с Сергеем. Он поинтересовался, есть ли что-нибудь для него. В который раз разводить пустыми руками было уже надобно. «Ты добыл что-то?» – каждый раз спрашивал Карл. Самым частым ответом было просто:
«Нет». Пенго понимал, что он не справляется со своей частью договора. Но проникать в системы становилось все сложнее.в основном потому, что все трудней было добывать новые NUI. И тогда он предложил Питеру Карлу дать ему его питер-карловский – NUI, объяснив при этом, что без NUI тот будет слышать один и тот же ответ раз за разом: «Нет». Карл согласился. Чего, однако. Карл не ожидал, так это того, что Пенго будет эксплуатировать его NUI неделями без перерыва, накрутив ему счет в 4000 марок, или 2000 долларов, за один месяц.
Терпение Карла таяло на глазах. Карл не до конца еще простил Пенго ту ночь в отеле «Швайцерхоф» в прошлом сентябре, когда он протрепался по телефону, скурил добовский гашиш и в итоге не добыл ничего мало-мальски ценного. А тут еще Сергей давил на Карла, требуя выкинуть Хагбарда из группы: тот имел привычку много болтать и вконец увяз в наркотиках. Доб также приносил Сергею сплошное разочарование. Его настрой постоянно менялся, и он не добыл ни одного исходного кода для сименсовских компьютеров, в которых был таким специалистом. Карл даже брал Доба во второй раз в Берлин, чтобы Сергей повлиял на него, но тот становился все более безразличным.
Похоже, только Маркус Гесс мог рассчитывать на уважение со стороны Сергея. Сергей сказал Карлу, что он рад тому, что Гесс не принимает наркотики и достал исходный код для берклеевской UNIX.
Особо приятно Сергею было то. что Гесс разбирается в американских военных компьютерах.
Гесс оставался единственным в группе, от кого поступления приходили регулярно. Со временем стало казаться, что проект из многомиллионного дела превращается в пустышку. Любопытно, что некоторые из наиболее вопиющих просчетов Сергея были связаны с надежным Гессом. Как только Minix, операционная система, подобная UNIX, появилась в «Фокусе» (это было в конце 1987 года), Гесс скопировал ее и передал копию Карлу. За это Карл получил от Сергея 4000 марок (2000 долларов). Позднее Сергей узнал (в основном из американской компьютерной прессы), что исходный код Minix по лицензии стоит обычно 120 марок. Он рассвирепел. Но и это не остановило активность Гесса. Спустя несколько месяцев Гесс записал на диск программу для UNIX, свободно распространявшуюся на последней Европейской конференции пользователей этой системы, и Карл продал ее Сергею за 2000 марок. Когда Сергей узнал, что эта программа общедоступна. Он раз и навсегда запретил Карлу приносить ему что-нибудь подобное. Реакцией Карла было полное безразличие. Гесс, по крайней мере, работал. Пенго не мог даже раздобыть каких-то паролей.
Пенго умудрился «достать» Доба. И при всем этом, что особенно раздражало, сам оставался абсолютно невозмутимым и погруженным в себя. В течение многих месяцев Пенго использовал добовский «Рэйн-боу», компьютер фирмы Digital, аналогичный IBM PC. Перед тем как улететь в Найроби отдохнуть летом 1987 года, Доб попросил Пенго извлечь из памяти машины счет за проделанные им, Добом, работы и переслать по месту его трудоустройства. Пенго клятвенно пообещал – и тут же забыл, так что счет остался в недрах памяти компьютера. В Кению Доб летел через Амстердам, на обратном пути самолет приземлился в Ганновере. Доба замели прямо в аэропорту по обвинению в уклонении от воинской службы. Он сидел в ганноверской тюрьме неделю за неделей, пока не обнаружил, что его средства полностью иссякли. Только тогда выяснилось, что Пенго так и не оказал ему ту маленькую услугу, о которой он просил. Это обернулось для Доба потерей десяти тысяч марок. Что еще больше подточило их дружбу – Пенго таки угробил «Рэйнбоу» и даже не позаботился починить его. Вскоре, в конце лета 1987 года, произошла выходка хакеров, словно специально придуманная для того, чтобы снова приковать внимание к клубу «Хаос». Со временем она получила название «Хак NASA» Все начиналось весьма невинно – с обычной попытки узнать, сколько компьютеров сети SPAN, принадлежащей космическому агентству, можно достичь. Проделали это, вставив одну хитрую программку собственного сочинения в систему VMS, версия 4.5.
VMS4.5 обозначало не более чем двадцать восьмую версию этого продукта компании Digital. Каждый раз, когда операционная система обновлялась и в ней появлялись новые возможности, появлялись и новые уязвимые места в системе безопасности. Часто они оставались незамеченными. Маленькая группа хакеров из «Хаоса» быстро проникла в такую трещину в системе безопасности VMS4.5. Они написали программу, маленькую троянскую лошадку, которую назвали ''Загрузочно-разгрузочный фрагмент".
Будучи внедренной в исходный код VMS4.5, она просто собирала пароли всех компьютеров, обращающихся к сети. Чем-то подобным позднее воспользовались Кевин Мигник и независимо от него Ленни Ди-Чико для проникновения в компьютеры в самой фирме Digital.
В двух компьютерах, называемых «Кастор» и «Поллукс», в штаб-квартире NASA в Вашингтоне группа обнаружила материалы и отчеты по противоракетной части программы «Шаттл». Это не была такая уж сверхсекретная информация, но в NASA вовсе не хотели ставить о ней в известность хакеров из Западной Германии. Обеликс, который входил в эту группу, пытался вести протокол -список компьютеров, в которые они проникли. Но рано или поздно наступил момент, когда счет машинам, зараженным «Загрузочно-разгрузочным фрагментом», был потерян – их могло быть 150 или даже 500. Возникла опасность, что троянский конь понесет.
Кто-нибудь еще более злонамеренный вполне мог обнаружить эту программу, скопировать ее, инсталлировать в чужом компьютере и нанести в результате серьезный ущерб. Пришло время ставить в известность власти. Первой мыслью было сообщить в саму фирму Digital и переложить проблему полностью на ее плечи. Но по размышлении все решили, что эта мысль не лучшая: компания в ответ вполне могла обратиться в полицию. Другим вариантом было побеспокоить американского посла, но эту идею также отвергли, поскольку посол, по их мнению, просто не понял бы, о чем они говорят. Хакеры решили рассказать обо всем Bay Холланду и Стефену Вернери. Лидеры «Хаоса» тоже не очень-то понимали, как лучше поступить, и обратились к двум тележурналистам, Томасу Амманну и МаттиасуЛенхардту.
В свои тридцать один год Томас Амманн был довольно известный независимый журналист, сотрудничавший в основном с западногерманским тележурналом «Панорама». Он специализировался на технических вопросах, в числе которых был и хакинг. Тридцатисемилетний Леихардт был немногословным циничным типом, партнером Амманна. Лдаеры «Хаоса» обсудили с ними происшедшее и сказали, что планируют проинформировать обо всем власти. Желая сохранить получал никаких вознаграждений, не было даже реакции, такой, какую он хотел бы видеть. Все это сильно разочаровывало, особенно того, кто мечтал быть величайшим хакером мира.
Даже визиты и звонки Карла стали редкими, а это означало, что он больше не нуждается в результатах Пенго. Формальной отставки не было, но Пенго чувствовал, что он больше не является частью группы.
А происходило вот что: вся их шпионская затея проваливалась.
Временами было похоже на то, что они даже хотят, чтобы их поймали.
Внимание Пенго уже давно переключилось на другое. Он искал пути зажить нормальной жизнью. Незадолго он начал собственное дело на паях с берлинским приятелем, которого звали Клеменс. Их маленькая фирма называлась Net МВХ, и занимались они тем, что писали программное обеспечение для сетей, консультировали пользователей и вели электронную «доску объявлений». Оборудование принадлежало Клеменсу, а стартовый капитал был так мал, что не достоин упоминания. Их офис был очень тесным и помешался где-то в берлинских пригородах. Пенго все еще учился в техническом университете, но учебой пренебрегал, заигрывая с возможностями «общества капитала» В шутку он говорил, что становится юппи. Раздражение Столпа росло. Еще пять месяцев назад удалось выйти на след, а власти никак не хотели делиться с ним своими результатами.
Наконец, в последних числах июня, Столлу позвонили из ФБР и сообщили, что хакер задержан и у него дома и на работе проведен обыск. Имя хакера Столлу все-таки не сказали. С поимкой хакера отпала необходимость использовать слабую защиту LBL как приманку, и в этот же день в лаборатории Столла сменили пароли и усилили защиту Попытки взлома прекратились. Столл мог поздравить себя и поделиться с коллегами выводами, к которым его привели эти компьютерные баталии. Компьютерные сети, обеспечивающие ученым, компьютерщикам и студентам обмен информацией, сотрудничество и даже пересылку любовных записочек, предполагают определенный уровень доверия. И по мере роста сетей соответственно должно расти и доверие. Прекрасно, но как в таком случае разрабатывать и эксплуатировать открытые сети, если кто-нибудь, вроде ганноверского хакера, собирается ими злоупотреблять? По мнению Столла, инцидент высветил неразрешимую дилемму: защита в ущерб обмену информацей. Столл начал подумывать о том, чтобы опубликовать историю своей охоты на хакера. В начале 1988 года он разослал в издательства предложения и подготовил статью для компьютерного журнала, где описывал разные ловушки, которые использовал. Но в апреле, за несколько недель до того, как должна была выйти его статья, Столла опередили – история ганноверского хакера появилась в журнале Quick, западногерманском гибриде People и Vanity Fair. В журнале хакера назвали Маттиасом Шпеером, обыграв тот факт, что и Шпеер, и Гесс были фамилии известных нацистов. Что очень странно, в статье вовсю использовалась информация из регистрационного журнала Столла, который он передал ФБР и ЦРУ несколько месяцев назад. Кто-то, решил Столл, вероятнее всего из муниципальных чиновников Бремена, выболтал содержимое его журнала журналистам Quick.
Вслед за появлением этой статьи. The New Jork Times опубликовала историю западногерманского хакера на первой полосе, впервые упомянув шпионаж и питтсбургское письмо. В Лоуренсовской лаборатории срочно пришлось устроить пресс-конференцию.
Через несколько дней о хакере, который свободно путешествовал по военным компьютерам США, писали все. Один дотошный репортер ухитрился вычислить Гесса, и журналисты начали звонить ему домой. Гесс скрывался от прессы. После своего взлома в июне прошлого года он совершенно перестал заниматься хакингом. Но он не перестал снабжать Петера Карла программным обеспечением для передачи Сергею. В начале 1988 года Гесс переслал магнитную ленту с копией Х Windows и программу GNU Emacs – ту самую, которой он пользовался, чтобы получить в LBL статус привилегированного пользователя. За это ему дали 2000 марок. Во время июньских допросов Гесс понял, что за его «экскурсиями» по LBL следили, но был совершенно поражен тем, что. его пасли так плотно. Он пришел в ужас, увидев свою фотографию в Quick, сделанную через окно его комнаты, когда он сидел за компьютером. А тут еще письмо Балога наделало шума в Германии.
* * *
Как оказалось, Ласло Балог был тот еще оригинал. Жена Говарда Хартмана давно решила, что Ласло Балог – «очаровательная змея» Ее муж проявлял больше понимания. В конце концов, он знал Балога почти 20 лет и даже взял венгерского эмигранта в свою маленькую геологоразведывательную фирму, 37-летний БаДог прибыл в Соединенные Штаты в 1959 году, вместе со всей своей семьей поселился в Питтсбурге, закончил местную техническую школу и в бО-е-70-е годы работал техником-инженером.
То, что миссис Хартман казалось подозрительным, Хартман списывал на «другую жизнь» Ласло.
Ласло Янош Балог всегда окружал себя ореолом таинственности. Когда в 1984 году Хартман принял Балога на работу техником с зарплатой 8 долларов в час, этот высокий темноволосый венгр, чем-то напоминавший Омара Шарифа, предупредил Хартмана. что в связи с его работой на правительство США ему иногда придется на две-три недели покидать город.
В анкете Ласло утверждалось, что с 1966 по 1985 годы он работал на ФБР и ЦРУ в качестве «консультанта по контрразведке» О другой жизни Ласло Хартман к этому моменту уже немного знал. Год назад Ласло попал в питтсбургские газеты, когда заложил бывших компаньонов, планировавших продать советским агентам в Мексике краденые комплектующие для компьютеров стоимостью в несколько миллионов долларов.
Адвокаты подозреваемых оспаривали показания Балога и в свою очередь обвиняли его в краже алмазов. Трое обвиняемых по делу о нелегальном экспорте сказали, что Балог хвастался, что имел черный пояс в карате, был киллером на службе ЦРУ и телохранителем кувейтских принцесс.
У Ласло была собственная маленькая фирма – Triam International, оказывавшая охранно-сыскные услуги. У Triam есть клиенты в Европе, сказал Балог Хартману, поэтому он иногда будет звонить за границу из хартмановского офиса, но тут же оплачивать разговоры в бухгалтерии фирмы. Дочь Хартмана, Линду, Балог взял к себе в Triam – печатать время от времени всякие письма.
Такой расклад вполне устраивал Хартмана. Балог был трудяга и квалифицированный инженер. Раз он работает в интересах национальной безопасности, нет оснований возражать против этого довольно нетрадиционного трудового соглашения. У Хартмана было только одно условие: – Я не хочу ничего такого, что повредит репутации моей фирмы, – предупредил он. – Никаких проблем, – ответил Балог. Хартман с трудом понимал этого сложного человека. Зачем бы ему работать за такие гроши, когда его другая работа приносит столько романтики и столько денег? -Да ну ее. эту романтику, отвечал Ласло. Он сказал Хартману. что деньги его не особенно волнуют, а что до работы на Хартмана, так ему просто нужна тихая заводь.
Но в чем бы ни состояла работа Балога на правительство, она хорошо оплачивалась: у него было два «Мерседеса» и «Ягуар», и одевался он в отличные, очень дорогие вещи. Скрытность была неотъемлемой частью жизни Балога. Он никогда не приглашал сослуживцев к себе домой (Ласло с женой и тремя дочерьми жил в районе Питтсбурга, где селился средний класс).
Когда его спрашивали о чем-нибудь личном, он отвечал очень уклончиво.
Его нежелание прямо отвечать на самые конкретные вопросы начало распространяться даже на его работу в фирме. Если Хартман спрашивал у Балога, готов ли какой-нибудь расчет, надеясь услышать простое «да» или «нет», то вместо этого получал обескураживающий своей замысловатостью ответ. Насколько можно было судить, Балог всегда носил пистолет, либо в наплечной кобуре под пиджаком, либо прикрепив пластырем к лодыжке.
– Пушку носишь, а. Ласло? – пристал к нему однажды Хартман. – Угу, – последовал скупой ответ И все-же в Балоге было что-то карикатурное, какая-то нескладность. что вкупе с его тайной жизнью напоминало Хартману инспектора Клузо, сыгранного Питером Селлерсом, – в чем-то ловкого и обаятельного, в чем-то неуклюжего и нелепого. Например, как-то Хартман собирался подавать в суд на бывшего клиента, отказавшегося оплатить чек, и послал Ласло потолковать с должником. У Ласло под плащом был спрятан маленький диктофон. В середине беседы пленка закончилась, и аппаратик с пронзительным звуком выключился. Кое-кто не доверял Балогу и советовал Хартману быть начеку. Эти люди были убеждены, что Ласло обделывает темные делишки, но никаких доказательств не было. Когда любопытство Хартмана дошло до того, что он попросил приятеля-сержанта полиции поискать что-нибудь на Ласло, выяснилось, что тот совершенно чист, – может, слишком чист. сказал Хартману сержант. Похоже, что у Балога были покровители.
Когда в феврале 1987 года Хартман получил повестку из прокуратуры в связи с телефонными переговорами, первое, что пришло ему в голову, – Ласло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Несколько недель спустя они вернулись за ним, но Пенго лишь пожал плечами и сказал, что не понимает, о чем они говорят.
Его, естественно, обвинили в сокрытии улик и оштрафовали за незарегистрированный модем.
Становилось весьма горячо, но на Пенго это особого впечатления не произвело – гораздо больше это расстроило его отца, – нет, не перемена, происшедшая с сыном, а вторжение полиции в его квартиру… По прошествии 1987 года Пенго все еще продолжал работать на Сергея, но особого прогресса в том направлении, которое, вероятно, интересовало Сергея, не достиг. Как-то ему позвонил Питер Карл, который собирался на очередную встречу с Сергеем. Он поинтересовался, есть ли что-нибудь для него. В который раз разводить пустыми руками было уже надобно. «Ты добыл что-то?» – каждый раз спрашивал Карл. Самым частым ответом было просто:
«Нет». Пенго понимал, что он не справляется со своей частью договора. Но проникать в системы становилось все сложнее.в основном потому, что все трудней было добывать новые NUI. И тогда он предложил Питеру Карлу дать ему его питер-карловский – NUI, объяснив при этом, что без NUI тот будет слышать один и тот же ответ раз за разом: «Нет». Карл согласился. Чего, однако. Карл не ожидал, так это того, что Пенго будет эксплуатировать его NUI неделями без перерыва, накрутив ему счет в 4000 марок, или 2000 долларов, за один месяц.
Терпение Карла таяло на глазах. Карл не до конца еще простил Пенго ту ночь в отеле «Швайцерхоф» в прошлом сентябре, когда он протрепался по телефону, скурил добовский гашиш и в итоге не добыл ничего мало-мальски ценного. А тут еще Сергей давил на Карла, требуя выкинуть Хагбарда из группы: тот имел привычку много болтать и вконец увяз в наркотиках. Доб также приносил Сергею сплошное разочарование. Его настрой постоянно менялся, и он не добыл ни одного исходного кода для сименсовских компьютеров, в которых был таким специалистом. Карл даже брал Доба во второй раз в Берлин, чтобы Сергей повлиял на него, но тот становился все более безразличным.
Похоже, только Маркус Гесс мог рассчитывать на уважение со стороны Сергея. Сергей сказал Карлу, что он рад тому, что Гесс не принимает наркотики и достал исходный код для берклеевской UNIX.
Особо приятно Сергею было то. что Гесс разбирается в американских военных компьютерах.
Гесс оставался единственным в группе, от кого поступления приходили регулярно. Со временем стало казаться, что проект из многомиллионного дела превращается в пустышку. Любопытно, что некоторые из наиболее вопиющих просчетов Сергея были связаны с надежным Гессом. Как только Minix, операционная система, подобная UNIX, появилась в «Фокусе» (это было в конце 1987 года), Гесс скопировал ее и передал копию Карлу. За это Карл получил от Сергея 4000 марок (2000 долларов). Позднее Сергей узнал (в основном из американской компьютерной прессы), что исходный код Minix по лицензии стоит обычно 120 марок. Он рассвирепел. Но и это не остановило активность Гесса. Спустя несколько месяцев Гесс записал на диск программу для UNIX, свободно распространявшуюся на последней Европейской конференции пользователей этой системы, и Карл продал ее Сергею за 2000 марок. Когда Сергей узнал, что эта программа общедоступна. Он раз и навсегда запретил Карлу приносить ему что-нибудь подобное. Реакцией Карла было полное безразличие. Гесс, по крайней мере, работал. Пенго не мог даже раздобыть каких-то паролей.
Пенго умудрился «достать» Доба. И при всем этом, что особенно раздражало, сам оставался абсолютно невозмутимым и погруженным в себя. В течение многих месяцев Пенго использовал добовский «Рэйн-боу», компьютер фирмы Digital, аналогичный IBM PC. Перед тем как улететь в Найроби отдохнуть летом 1987 года, Доб попросил Пенго извлечь из памяти машины счет за проделанные им, Добом, работы и переслать по месту его трудоустройства. Пенго клятвенно пообещал – и тут же забыл, так что счет остался в недрах памяти компьютера. В Кению Доб летел через Амстердам, на обратном пути самолет приземлился в Ганновере. Доба замели прямо в аэропорту по обвинению в уклонении от воинской службы. Он сидел в ганноверской тюрьме неделю за неделей, пока не обнаружил, что его средства полностью иссякли. Только тогда выяснилось, что Пенго так и не оказал ему ту маленькую услугу, о которой он просил. Это обернулось для Доба потерей десяти тысяч марок. Что еще больше подточило их дружбу – Пенго таки угробил «Рэйнбоу» и даже не позаботился починить его. Вскоре, в конце лета 1987 года, произошла выходка хакеров, словно специально придуманная для того, чтобы снова приковать внимание к клубу «Хаос». Со временем она получила название «Хак NASA» Все начиналось весьма невинно – с обычной попытки узнать, сколько компьютеров сети SPAN, принадлежащей космическому агентству, можно достичь. Проделали это, вставив одну хитрую программку собственного сочинения в систему VMS, версия 4.5.
VMS4.5 обозначало не более чем двадцать восьмую версию этого продукта компании Digital. Каждый раз, когда операционная система обновлялась и в ней появлялись новые возможности, появлялись и новые уязвимые места в системе безопасности. Часто они оставались незамеченными. Маленькая группа хакеров из «Хаоса» быстро проникла в такую трещину в системе безопасности VMS4.5. Они написали программу, маленькую троянскую лошадку, которую назвали ''Загрузочно-разгрузочный фрагмент".
Будучи внедренной в исходный код VMS4.5, она просто собирала пароли всех компьютеров, обращающихся к сети. Чем-то подобным позднее воспользовались Кевин Мигник и независимо от него Ленни Ди-Чико для проникновения в компьютеры в самой фирме Digital.
В двух компьютерах, называемых «Кастор» и «Поллукс», в штаб-квартире NASA в Вашингтоне группа обнаружила материалы и отчеты по противоракетной части программы «Шаттл». Это не была такая уж сверхсекретная информация, но в NASA вовсе не хотели ставить о ней в известность хакеров из Западной Германии. Обеликс, который входил в эту группу, пытался вести протокол -список компьютеров, в которые они проникли. Но рано или поздно наступил момент, когда счет машинам, зараженным «Загрузочно-разгрузочным фрагментом», был потерян – их могло быть 150 или даже 500. Возникла опасность, что троянский конь понесет.
Кто-нибудь еще более злонамеренный вполне мог обнаружить эту программу, скопировать ее, инсталлировать в чужом компьютере и нанести в результате серьезный ущерб. Пришло время ставить в известность власти. Первой мыслью было сообщить в саму фирму Digital и переложить проблему полностью на ее плечи. Но по размышлении все решили, что эта мысль не лучшая: компания в ответ вполне могла обратиться в полицию. Другим вариантом было побеспокоить американского посла, но эту идею также отвергли, поскольку посол, по их мнению, просто не понял бы, о чем они говорят. Хакеры решили рассказать обо всем Bay Холланду и Стефену Вернери. Лидеры «Хаоса» тоже не очень-то понимали, как лучше поступить, и обратились к двум тележурналистам, Томасу Амманну и МаттиасуЛенхардту.
В свои тридцать один год Томас Амманн был довольно известный независимый журналист, сотрудничавший в основном с западногерманским тележурналом «Панорама». Он специализировался на технических вопросах, в числе которых был и хакинг. Тридцатисемилетний Леихардт был немногословным циничным типом, партнером Амманна. Лдаеры «Хаоса» обсудили с ними происшедшее и сказали, что планируют проинформировать обо всем власти. Желая сохранить получал никаких вознаграждений, не было даже реакции, такой, какую он хотел бы видеть. Все это сильно разочаровывало, особенно того, кто мечтал быть величайшим хакером мира.
Даже визиты и звонки Карла стали редкими, а это означало, что он больше не нуждается в результатах Пенго. Формальной отставки не было, но Пенго чувствовал, что он больше не является частью группы.
А происходило вот что: вся их шпионская затея проваливалась.
Временами было похоже на то, что они даже хотят, чтобы их поймали.
Внимание Пенго уже давно переключилось на другое. Он искал пути зажить нормальной жизнью. Незадолго он начал собственное дело на паях с берлинским приятелем, которого звали Клеменс. Их маленькая фирма называлась Net МВХ, и занимались они тем, что писали программное обеспечение для сетей, консультировали пользователей и вели электронную «доску объявлений». Оборудование принадлежало Клеменсу, а стартовый капитал был так мал, что не достоин упоминания. Их офис был очень тесным и помешался где-то в берлинских пригородах. Пенго все еще учился в техническом университете, но учебой пренебрегал, заигрывая с возможностями «общества капитала» В шутку он говорил, что становится юппи. Раздражение Столпа росло. Еще пять месяцев назад удалось выйти на след, а власти никак не хотели делиться с ним своими результатами.
Наконец, в последних числах июня, Столлу позвонили из ФБР и сообщили, что хакер задержан и у него дома и на работе проведен обыск. Имя хакера Столлу все-таки не сказали. С поимкой хакера отпала необходимость использовать слабую защиту LBL как приманку, и в этот же день в лаборатории Столла сменили пароли и усилили защиту Попытки взлома прекратились. Столл мог поздравить себя и поделиться с коллегами выводами, к которым его привели эти компьютерные баталии. Компьютерные сети, обеспечивающие ученым, компьютерщикам и студентам обмен информацией, сотрудничество и даже пересылку любовных записочек, предполагают определенный уровень доверия. И по мере роста сетей соответственно должно расти и доверие. Прекрасно, но как в таком случае разрабатывать и эксплуатировать открытые сети, если кто-нибудь, вроде ганноверского хакера, собирается ими злоупотреблять? По мнению Столла, инцидент высветил неразрешимую дилемму: защита в ущерб обмену информацей. Столл начал подумывать о том, чтобы опубликовать историю своей охоты на хакера. В начале 1988 года он разослал в издательства предложения и подготовил статью для компьютерного журнала, где описывал разные ловушки, которые использовал. Но в апреле, за несколько недель до того, как должна была выйти его статья, Столла опередили – история ганноверского хакера появилась в журнале Quick, западногерманском гибриде People и Vanity Fair. В журнале хакера назвали Маттиасом Шпеером, обыграв тот факт, что и Шпеер, и Гесс были фамилии известных нацистов. Что очень странно, в статье вовсю использовалась информация из регистрационного журнала Столла, который он передал ФБР и ЦРУ несколько месяцев назад. Кто-то, решил Столл, вероятнее всего из муниципальных чиновников Бремена, выболтал содержимое его журнала журналистам Quick.
Вслед за появлением этой статьи. The New Jork Times опубликовала историю западногерманского хакера на первой полосе, впервые упомянув шпионаж и питтсбургское письмо. В Лоуренсовской лаборатории срочно пришлось устроить пресс-конференцию.
Через несколько дней о хакере, который свободно путешествовал по военным компьютерам США, писали все. Один дотошный репортер ухитрился вычислить Гесса, и журналисты начали звонить ему домой. Гесс скрывался от прессы. После своего взлома в июне прошлого года он совершенно перестал заниматься хакингом. Но он не перестал снабжать Петера Карла программным обеспечением для передачи Сергею. В начале 1988 года Гесс переслал магнитную ленту с копией Х Windows и программу GNU Emacs – ту самую, которой он пользовался, чтобы получить в LBL статус привилегированного пользователя. За это ему дали 2000 марок. Во время июньских допросов Гесс понял, что за его «экскурсиями» по LBL следили, но был совершенно поражен тем, что. его пасли так плотно. Он пришел в ужас, увидев свою фотографию в Quick, сделанную через окно его комнаты, когда он сидел за компьютером. А тут еще письмо Балога наделало шума в Германии.
* * *
Как оказалось, Ласло Балог был тот еще оригинал. Жена Говарда Хартмана давно решила, что Ласло Балог – «очаровательная змея» Ее муж проявлял больше понимания. В конце концов, он знал Балога почти 20 лет и даже взял венгерского эмигранта в свою маленькую геологоразведывательную фирму, 37-летний БаДог прибыл в Соединенные Штаты в 1959 году, вместе со всей своей семьей поселился в Питтсбурге, закончил местную техническую школу и в бО-е-70-е годы работал техником-инженером.
То, что миссис Хартман казалось подозрительным, Хартман списывал на «другую жизнь» Ласло.
Ласло Янош Балог всегда окружал себя ореолом таинственности. Когда в 1984 году Хартман принял Балога на работу техником с зарплатой 8 долларов в час, этот высокий темноволосый венгр, чем-то напоминавший Омара Шарифа, предупредил Хартмана. что в связи с его работой на правительство США ему иногда придется на две-три недели покидать город.
В анкете Ласло утверждалось, что с 1966 по 1985 годы он работал на ФБР и ЦРУ в качестве «консультанта по контрразведке» О другой жизни Ласло Хартман к этому моменту уже немного знал. Год назад Ласло попал в питтсбургские газеты, когда заложил бывших компаньонов, планировавших продать советским агентам в Мексике краденые комплектующие для компьютеров стоимостью в несколько миллионов долларов.
Адвокаты подозреваемых оспаривали показания Балога и в свою очередь обвиняли его в краже алмазов. Трое обвиняемых по делу о нелегальном экспорте сказали, что Балог хвастался, что имел черный пояс в карате, был киллером на службе ЦРУ и телохранителем кувейтских принцесс.
У Ласло была собственная маленькая фирма – Triam International, оказывавшая охранно-сыскные услуги. У Triam есть клиенты в Европе, сказал Балог Хартману, поэтому он иногда будет звонить за границу из хартмановского офиса, но тут же оплачивать разговоры в бухгалтерии фирмы. Дочь Хартмана, Линду, Балог взял к себе в Triam – печатать время от времени всякие письма.
Такой расклад вполне устраивал Хартмана. Балог был трудяга и квалифицированный инженер. Раз он работает в интересах национальной безопасности, нет оснований возражать против этого довольно нетрадиционного трудового соглашения. У Хартмана было только одно условие: – Я не хочу ничего такого, что повредит репутации моей фирмы, – предупредил он. – Никаких проблем, – ответил Балог. Хартман с трудом понимал этого сложного человека. Зачем бы ему работать за такие гроши, когда его другая работа приносит столько романтики и столько денег? -Да ну ее. эту романтику, отвечал Ласло. Он сказал Хартману. что деньги его не особенно волнуют, а что до работы на Хартмана, так ему просто нужна тихая заводь.
Но в чем бы ни состояла работа Балога на правительство, она хорошо оплачивалась: у него было два «Мерседеса» и «Ягуар», и одевался он в отличные, очень дорогие вещи. Скрытность была неотъемлемой частью жизни Балога. Он никогда не приглашал сослуживцев к себе домой (Ласло с женой и тремя дочерьми жил в районе Питтсбурга, где селился средний класс).
Когда его спрашивали о чем-нибудь личном, он отвечал очень уклончиво.
Его нежелание прямо отвечать на самые конкретные вопросы начало распространяться даже на его работу в фирме. Если Хартман спрашивал у Балога, готов ли какой-нибудь расчет, надеясь услышать простое «да» или «нет», то вместо этого получал обескураживающий своей замысловатостью ответ. Насколько можно было судить, Балог всегда носил пистолет, либо в наплечной кобуре под пиджаком, либо прикрепив пластырем к лодыжке.
– Пушку носишь, а. Ласло? – пристал к нему однажды Хартман. – Угу, – последовал скупой ответ И все-же в Балоге было что-то карикатурное, какая-то нескладность. что вкупе с его тайной жизнью напоминало Хартману инспектора Клузо, сыгранного Питером Селлерсом, – в чем-то ловкого и обаятельного, в чем-то неуклюжего и нелепого. Например, как-то Хартман собирался подавать в суд на бывшего клиента, отказавшегося оплатить чек, и послал Ласло потолковать с должником. У Ласло под плащом был спрятан маленький диктофон. В середине беседы пленка закончилась, и аппаратик с пронзительным звуком выключился. Кое-кто не доверял Балогу и советовал Хартману быть начеку. Эти люди были убеждены, что Ласло обделывает темные делишки, но никаких доказательств не было. Когда любопытство Хартмана дошло до того, что он попросил приятеля-сержанта полиции поискать что-нибудь на Ласло, выяснилось, что тот совершенно чист, – может, слишком чист. сказал Хартману сержант. Похоже, что у Балога были покровители.
Когда в феврале 1987 года Хартман получил повестку из прокуратуры в связи с телефонными переговорами, первое, что пришло ему в голову, – Ласло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24