10 239).
. Место погребения называется в надписях иногда «огородом», иногда «именьицем»; упоминаются вино, овощи и цветы, с него полученные. Такие участки обводились стеной; присмотр за могилой и за садом поручался обычно отпущеннику умершего, который тут же и жил. «Я позабочусь, чтобы по смерти не потерпеть мне обиды, – говорит Тримальхион, – поставлю охранять мою могилу кого-нибудь из отпущенников, чтобы люди не бежали гадить на мой памятник» (Petr. 71). Он желает украсить этот памятник разными рельефами и заказывает изобразить корабли, плывущие на всех парусах, разбитую урну и над ней плачущего мальчика, а посредине часы: «…кто ни посмотрит – хочешь – не хочешь, – прочтет мое имя». Тут же будут стоять две статуи – его и Фортунаты (жены) с голубкой в руках и песиком на сворке Все это подробности, заимствованные из действительной жизни. На могиле Истацидиев в Помпеях были поставлены статуи умерших; памятник Умбриция Скавра был украшен рельефами, изображающими сцены гладиаторских игр; на памятнике Неволеи Тихе изображен корабль, входящий в гавань.
.
Похороны бедных людей лишены были всякой парадной пышности и происходили обычно в ночное время. Умершего выносили или ближайшие родственники, или наемные носильщики (vespillones). Труп клали в ящик, снабженный длинными ручками (sandapila); в таком ящике носильщики вынесли тело Домициана (Suet. Dom. 17. 3). Несколько свечей и факелов слабо освещали погребальное шествие; не было ни музыки, ни толпы, ни речей. Совершенных бедняков, людей без роду и племени и «дешевых рабов», хоронили в страшных колодцах (puticuli), куда трупы сбрасывали «навалом». Они находились на Эсквилине, пока Меценат не развел здесь своего парка. В 70-х годах прошлого столетия найдено было около 75 таких колодцев: это глубокие шахты, стены которых выложены каменными плитами (4 м в длину и 5 м в ширину).
Состоятельные люди устраивали обычно гробницу не только для себя, но и «для своих отпущенников и отпущенниц и для потомков их» (обычная формула в надписях на памятнике). Если этих отпущенников было много, то патрон уделял в своем могильнике место для наиболее близких ему; остальные должны были позаботиться о месте для погребения сами. Если они не обладали такими средствами, чтобы сделать себе отдельную гробницу, и не желали быть выброшенными в общую свалку, то им надлежало обеспечить себе место в колумбарии. Члены императорской семьи и богатые дома строили колумбарии для своих отпущенников и рабов.
Это были четырехугольные, иногда круглые здания со сводчатым потолком; подвальная часть колумбария уходила довольно глубоко в землю, а верхняя строилась из камня и кирпичей. По стенам в несколько параллельных рядов шли полукруглые ниши вроде тех, которые устраивались в голубятнях, почему название голубятни – columbaria – было перенесено и на эти здания. В полу каждой ниши делали два (редко четыре) воронкообразных углубления, в которые ставили урны с пеплом покойного таким образом, чтобы из углубления выдавались только верхний край урны и ее крышка. Над каждой нишей находились дощечки, обычно мраморные, с именами лиц, чей прах здесь покоился Колумбарии были заимствованы римлянами, по-видимому, от этрусков. Во многих местах Этрурии, в окрестностях городов, скалы покрыты рядами таких ниш; около Тосканеллы в стенах скалистых гротов они идут сплошь параллельными рядами.
К главе одиннадцатой
.
Один из самых больших римских колумбариев, в котором могло поместиться не меньше 3000 урн, был выстроен на Аппиевой дороге для рабов и отпущенников Ливии, жены Августа. Он был найден в 1726 г.; в настоящее время от него почти ничего не осталось, но сохранились его зарисовки и план, сделанные Пиранези. Здание представляло собой прямоугольник, в котором имелись четыре полукруглых углубления и четыре квадратных. Из одной такой ниши лестница вела во второй этаж значительно меньших размеров. Другой колумбарий, найденный в 1840 г., служил местом погребения от времен Тиберия и до Клавдия. Посередине его находился большой четырехугольный пилон, в стенах которого тоже были проделаны ниши. Интересен еще один колумбарий времени Августа. Это прямоугольное здание с абсидой – вдоль его стен идут часовенки разной величины с нишами, расположенными в два или в три этажа. Фронтоны этих маленьких храмиков и колонны их расписаны рисунками и орнаментами, иногда превосходными: видимо, каждый, кто приобретал здесь место для себя или своих родных, стремился украсить его в меру своих сил и возможностей. Потолок был расписан арабесками с растительным орнаментом.
Оба этих колумбария находились первоначально за пределами города, на развилке Аппиевой и Латинской дорог, но в III в. н.э. оказались внутри Аврелиановой стены. Здесь же были колумбарии Марцеллы и сыновей Нерона Друза – тот и другой от времен Августа и Тиберия. На Аппиевой дороге были выстроены колумбарии Волузиев, Цецилиев, Карвилиев, Юниев Силанов; снаружи, над главным входом помещалась мраморная доска с именем того, кому принадлежал колумбарий. Недалеко от Пренестинской и Тибуртинской дорог находился колумбарий Статилиев Тавров, построенный еще в конце республики. Многочисленные надписи из этих колумбариев дают богатый материал для характеристики хозяйства богатых домов и рабского населения, которое их обслуживало.
Хозяевами колумбариев оказывались иногда погребальные коллегии (collegia funeraticia), которые покупали уже выстроенный колумбарий или сами строили его для своих членов. Целью этих коллегий было доставить пристойное погребение всем, кто входил в их состав: членами могли быть и свободные, и рабы, и отпущенники; требовалось только аккуратно вносить месячный взнос, а при вступлении уплатить определенную сумму. Желавшие вступить в такую коллегию в Ланувии (теперь Лавинья) должны были внести при зачислении в члены 100 сестерций и уплачивать ежегодно взнос 15 сестерций (по 5 ассов в месяц). Деньги эти составляли казну общества (area), и на них сооружался колумбарий; они шли также на его исправное содержание, на похоронные издержки (funeraticium). Члены коллегии делились на декурии (десятки); во главе каждой стоял декурион; в коллегии был свой жрец, казначей, секретарь, рассыльный. Председатель, избиравшийся на пять лет, именовался квинквенналом; он созывал общее собрание, под его руководством и с его совета решались все важнейшие дела общества. Его ближайшими помощниками были кураторы (curatores), ведавшие постройкой колумбария и его ремонтом, а также тем, кому сколько ниш принадлежало и в каком месте колумбария они находились. У коллегии были свои покровители-патроны, помогавшие коллегии своим влиянием в официальных местах, дарившие ей землю или крупные денежные суммы.
Колумбарий, выстроенный на средства коллегии, был собственностью всех ее членов. Каждый из них получал по жребию известное число ниш, которыми он мог распоряжаться по желанию: дарить их, продавать, завещать кому хотел. В колумбариях имелись места, считавшиеся особенно почетными; это были ниши нижних рядов, наиболее удобные для свершения всех церемоний погребального культа; их коллегия постановляла дать людям, которые оказали ей особо важные услуги.
Была еще третья категория лиц, строивших колумбарии, – спекулянты, которые составляли общество (societas), вносили свои паи, кто больше, кто меньше, а когда на эти деньги был выстроен колумбарий, то в соответствии с величиной пая каждый член получал по жребию определенное число ниш, которыми и торговал, норовя, разумеется, получить возможно больший барыш.
Колумбарии, могилы и могильные памятники были loca religiasa, т. е. такими, которых самая природа их защищала от всякого осквернения. Не только тот, кто выбрасывал прах покойника и разрывал могилы, рассчитывая ограбить их, совершал тяжкое преступление; повинен в нем был и тот, кто ломал памятник, чтобы использовать камень для стройки, сбивал с него украшения, вообще каким бы то ни было образом портил его. За такие действия налагались тяжелые наказания, иногда даже смертная казнь.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ГЛАДИАТОРЫ
Гладиаторские игры возникли из тризны, которую устраивали по умершему в убеждении, что он будет радоваться кровавому поединку. У этрусков такой поединок был высокой честью, которую воздавали знатному покойнику; от них этот обычай перешел и к римлянам. Заимствовали они его поздно, и первые гладиаторские игры были очень скромны: в 264 г. до н.э. на поминках по Бруту Пере, которые устроили его сыновья, билось три пары гладиаторов; ареной для них послужил Коровий рынок. Вторично о гладиаторских играх мы услышим только полвека спустя, в 215 г. до н.э. «в память М. Эмилия Лепида, дважды консула и авгура, трое сыновей его дали на Форуме погребальные игры (ludi funebres); они продолжались три дня и выступало на них двадцать две пары гладиаторов» (Liv. XXIII. 30. 15). Это название «погребальные игры» определяет первоначальный характер гладиаторских боев (так же как и другое название их: minus – «долг», «обязанность»): они часть поминок; устраивают их в память о дорогом умершем люди к нему близкие. Только в 105 г. до н.э. они введены в число публичных зрелищ, об устроении которых обязаны были заботиться магистры. Это не исключало, однако, права частных лиц устраивать их в качестве тризны. Цезарь дал их в память своего отца в 65 г. до н.э. и своей дочери Юлии – в 45 г. (такая честь женщине оказана была впервые), Август в 6 г. до н.э. – в память своего зятя и одного из лучших своих помощников, Агриппы.
Зрелище пришлось по вкусу; Теренций вспоминал, как на первом представлении его «Свекрови», когда прошел слух, что будут гладиаторы, то «народ полетел, крича, толкаясь, дерясь за места» (Prolog. 31-33). В конце республики дать блестящие гладиаторские игры – значило привлечь к себе все сердца и обеспечить голоса на выборах. В 63 г. до н.э. в консульство Цицерона и по его предложению был проведен закон, запрещавший кандидату, искавшему звания магистрата, давать эти бои в течение двух лет, предшествующих избранию (Cic. in Vat. 15. 37). Закон этот на магистратов, уже избранных, не распространялся: Цезарь, будучи эдилом, вывел 320 пар гладиаторов (Plut. Caes. 5), но, по словам Светония, он хотел дать зрелище более грандиозное, но ему помешали: «…враги его перепугались при виде такого количества, набранного отовсюду, поэтому было издано постановление, определявшее число гладиаторов, превышать которое никому в Риме не разрешалось» (Caes. 10. 2). Императоры косо смотрели на право магистратов устраивать эти роскошные зрелища и поторопились его ограничить: Август в 22 г. разрешил давать их только преторам дважды в год, причем выпускать на арену не больше 120 человек (Dio Cass. LIV. 2); Тиберий либо подтвердил этот указ, либо еще урезал количество гладиаторов (Suet. Tib. 34. 1). Клавдий отобрал от преторов это право и дал его только квесторам, за которыми оно и было закреплено Домицианом (Suet. Dom. 4. 1). Отныне квесторы обязаны были ежегодно в декабре устраивать в течение десяти дней гладиаторские бои; иногда по просьбе народа Домициан выпускал на арену еще две пары бойцов из своей гладиаторской школы; они выступали последними в роскошных доспехах. Каждый римский гражданин (в том числе и магистрат, но в качестве частного лица) мог устроить гладиаторские игры, причем каждый раз он обязан был испрашивать специальное разрешение, которое давалось сенатским постановлением; число гладиаторов и количество дней для игр регламентировалось. Все это не распространялось, разумеется, на императоров, и тут в устройстве этих страшных зрелищ меры не было. Август, перечисляя свои деяния, наряду с победами и завоеваниями упоминает, что он восемь раз давал гладиаторские игры, в которых участвовало около 10 тыс. человек (Mon. Ancyr. IV. 31; CIL. III. 2, part. 780). На празднествах, устроенных Траяном в 107 г. после победы над даками и длившихся четыре месяца, выступало 10 тыс. гладиаторов, т. е. столько же, сколько за все царствование Августа. Обычными поводами для устройства игр были какие-нибудь знаменательные годовщины в императорском доме или открытие какого-либо общественного сооружения. Устройством их ведали или императорские отпущенники, получавшие это специальное задание, или особые «кураторы игр» (curatores munerum), обычно всадники, которым и поручалась организация всего зрелища.
Можно было устраивать гладиаторские игры и ради дохода. В 27 г. н.э. отпущенник Атилий построил в Фиденах деревянный амфитеатр, «предприняв это дело ради грязной наживы»: он рассчитывал, что на гладиаторские бои в этом городке соберется немалое число римских жителей, которых Тиберий этим зрелищем не баловал (Фидены отстоят от Рима километрах в семи). Действительно, в первый же раз собралась огромная толпа; наспех, кое-как сколоченные ряды сидений рухнули, и 50 тыс. человек были убиты и перекалечены (Tac. ann. IV. 52–53). После этого несчастья сенатским постановлением запрещено было устраивать гладиаторские бои тем, кто не имел всаднического ценза (400 тыс. сестерций), и строить амфитеатры без предварительного обследования, «прочна ли почва». Вряд ли, однако, это постановление соблюдалось по всей строгости; Вителлий продал своего любимца Азиатика «бродячему ланисте», т. е. владельцу гладиаторов, который со своими гладиаторами переходил из одного местечка в другое (Suet. Vit. 12) и, конечно, большими средствами не обладал. Поэтому можно думать, что требование высокого ценза распространялось только на людей, которые собирались строить амфитеатр, и не касалось тех, кто пользовался уже выстроенным и был занят устройством только игр, а не места для них (это тем более вероятно, что для гладиаторского поединка не требовался обязательно амфитеатр: он мог состояться на городской площади, а то и где-нибудь на городской окраине, было бы только ровное место).
Во времена республики многие богатые и знатные люди формировали из своих рабов гладиаторские отряды: удобно было иметь в своем распоряжении (особенно в последний век республики) эту вооруженную охрану. Если хозяин хотел устроить игры, у него оказывались под рукой свои гладиаторы; их можно было и предоставить какому-нибудь устроителю игр, получив с него за это деньги. Самая старая из известных нам гладиаторских школ находилась в Капуе и принадлежала Аврелию Скавру (консулу 108 г. до н.э.). Там же находилась школа Лентула Батиата, из которой в 73 г. до н.э. бежало 200 рабов со Спартаком во главе. Аттик купил отряд хорошо обученных гладиаторов; Цицерон писал ему, что если он даст их по найму для боя, то после двух представлений он вернет свои деньги (ad Att. IV. 4a. 2). Сулла держал гладиаторов (Cic. pro Sull. 19. 54); у Цезаря была гладиаторская школа в Капуе (b. c. I. 14. 4), и за несколько часов до перехода через Рубикон он рассматривал план другой школы, которую собирался построить в Равенне (Suet. Caes. 31. 1). По-видимому, Флавии запретили держать кому бы то ни было гладиаторов в Риме, но на остальную Италию этот запрет не распространялся. Существовала целая категория людей, для которых содержание и обучение гладиаторов было профессией – их называли ланистами. Аттика его коммерческие операции с гладиаторами ничуть не позорили, но ланиста, так же как и сводник, считался человеком запятнанным, а занятие его – зазорным. Обойтись без его услуг не мог, однако, ни магистрат, ни частный человек, дававший игры. Ланиста покупал и опытных гладиаторов, и рабов, которые у него обучались гладиаторскому искусству, продавал их и отдавал в наем устроителям игр. Иногда такому ланисте отдавали в науку своих рабов несколько хозяев; у некоего Сальвия Капитона их обучалось 19 человек, и только один был его собственностью; остальные принадлежали разным хозяевам (CIL. IX. 465–466).
Состав гладиаторов был пестрый и по социальному составу (рабы, свободные от рождения, отпущенники), и по нравственной окраске (были среди них люди порядочные, были и преступники). К гладиаторскому званию можно было присудить, как присуждали к каторжным работам в рудниках; только смертная казнь была страшнее. Осужденного отправляли в гладиаторскую школу, где он обучался обращению с оружием, после чего выходил на арену. Если по прошествии трех лет он оставался жив, его освобождали от выступлений в амфитеатре, но он должен был еще два года прожить в школе, после чего получал уже полное освобождение. Биться на арену часто посылали военнопленных; после взятия Иерусалима Тит отправил часть евреев в египетские каменоломни, а часть распределил между амфитеатрами.
Хозяин мог отправить раба в гладиаторскую школу и за вину и без вины – воля его была тут полной. Адриан ограничил этот произвол hist. aug. hadr. 18: «…запретил продавать раба ланисте, не представив причины»; очевидно, хозяин должен был «представить причину» на суд магистрату, вероятнее всего префекту города, в чью компетенцию входил разбор жалоб хозяина на раба и раба на хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
. Место погребения называется в надписях иногда «огородом», иногда «именьицем»; упоминаются вино, овощи и цветы, с него полученные. Такие участки обводились стеной; присмотр за могилой и за садом поручался обычно отпущеннику умершего, который тут же и жил. «Я позабочусь, чтобы по смерти не потерпеть мне обиды, – говорит Тримальхион, – поставлю охранять мою могилу кого-нибудь из отпущенников, чтобы люди не бежали гадить на мой памятник» (Petr. 71). Он желает украсить этот памятник разными рельефами и заказывает изобразить корабли, плывущие на всех парусах, разбитую урну и над ней плачущего мальчика, а посредине часы: «…кто ни посмотрит – хочешь – не хочешь, – прочтет мое имя». Тут же будут стоять две статуи – его и Фортунаты (жены) с голубкой в руках и песиком на сворке Все это подробности, заимствованные из действительной жизни. На могиле Истацидиев в Помпеях были поставлены статуи умерших; памятник Умбриция Скавра был украшен рельефами, изображающими сцены гладиаторских игр; на памятнике Неволеи Тихе изображен корабль, входящий в гавань.
.
Похороны бедных людей лишены были всякой парадной пышности и происходили обычно в ночное время. Умершего выносили или ближайшие родственники, или наемные носильщики (vespillones). Труп клали в ящик, снабженный длинными ручками (sandapila); в таком ящике носильщики вынесли тело Домициана (Suet. Dom. 17. 3). Несколько свечей и факелов слабо освещали погребальное шествие; не было ни музыки, ни толпы, ни речей. Совершенных бедняков, людей без роду и племени и «дешевых рабов», хоронили в страшных колодцах (puticuli), куда трупы сбрасывали «навалом». Они находились на Эсквилине, пока Меценат не развел здесь своего парка. В 70-х годах прошлого столетия найдено было около 75 таких колодцев: это глубокие шахты, стены которых выложены каменными плитами (4 м в длину и 5 м в ширину).
Состоятельные люди устраивали обычно гробницу не только для себя, но и «для своих отпущенников и отпущенниц и для потомков их» (обычная формула в надписях на памятнике). Если этих отпущенников было много, то патрон уделял в своем могильнике место для наиболее близких ему; остальные должны были позаботиться о месте для погребения сами. Если они не обладали такими средствами, чтобы сделать себе отдельную гробницу, и не желали быть выброшенными в общую свалку, то им надлежало обеспечить себе место в колумбарии. Члены императорской семьи и богатые дома строили колумбарии для своих отпущенников и рабов.
Это были четырехугольные, иногда круглые здания со сводчатым потолком; подвальная часть колумбария уходила довольно глубоко в землю, а верхняя строилась из камня и кирпичей. По стенам в несколько параллельных рядов шли полукруглые ниши вроде тех, которые устраивались в голубятнях, почему название голубятни – columbaria – было перенесено и на эти здания. В полу каждой ниши делали два (редко четыре) воронкообразных углубления, в которые ставили урны с пеплом покойного таким образом, чтобы из углубления выдавались только верхний край урны и ее крышка. Над каждой нишей находились дощечки, обычно мраморные, с именами лиц, чей прах здесь покоился Колумбарии были заимствованы римлянами, по-видимому, от этрусков. Во многих местах Этрурии, в окрестностях городов, скалы покрыты рядами таких ниш; около Тосканеллы в стенах скалистых гротов они идут сплошь параллельными рядами.
К главе одиннадцатой
.
Один из самых больших римских колумбариев, в котором могло поместиться не меньше 3000 урн, был выстроен на Аппиевой дороге для рабов и отпущенников Ливии, жены Августа. Он был найден в 1726 г.; в настоящее время от него почти ничего не осталось, но сохранились его зарисовки и план, сделанные Пиранези. Здание представляло собой прямоугольник, в котором имелись четыре полукруглых углубления и четыре квадратных. Из одной такой ниши лестница вела во второй этаж значительно меньших размеров. Другой колумбарий, найденный в 1840 г., служил местом погребения от времен Тиберия и до Клавдия. Посередине его находился большой четырехугольный пилон, в стенах которого тоже были проделаны ниши. Интересен еще один колумбарий времени Августа. Это прямоугольное здание с абсидой – вдоль его стен идут часовенки разной величины с нишами, расположенными в два или в три этажа. Фронтоны этих маленьких храмиков и колонны их расписаны рисунками и орнаментами, иногда превосходными: видимо, каждый, кто приобретал здесь место для себя или своих родных, стремился украсить его в меру своих сил и возможностей. Потолок был расписан арабесками с растительным орнаментом.
Оба этих колумбария находились первоначально за пределами города, на развилке Аппиевой и Латинской дорог, но в III в. н.э. оказались внутри Аврелиановой стены. Здесь же были колумбарии Марцеллы и сыновей Нерона Друза – тот и другой от времен Августа и Тиберия. На Аппиевой дороге были выстроены колумбарии Волузиев, Цецилиев, Карвилиев, Юниев Силанов; снаружи, над главным входом помещалась мраморная доска с именем того, кому принадлежал колумбарий. Недалеко от Пренестинской и Тибуртинской дорог находился колумбарий Статилиев Тавров, построенный еще в конце республики. Многочисленные надписи из этих колумбариев дают богатый материал для характеристики хозяйства богатых домов и рабского населения, которое их обслуживало.
Хозяевами колумбариев оказывались иногда погребальные коллегии (collegia funeraticia), которые покупали уже выстроенный колумбарий или сами строили его для своих членов. Целью этих коллегий было доставить пристойное погребение всем, кто входил в их состав: членами могли быть и свободные, и рабы, и отпущенники; требовалось только аккуратно вносить месячный взнос, а при вступлении уплатить определенную сумму. Желавшие вступить в такую коллегию в Ланувии (теперь Лавинья) должны были внести при зачислении в члены 100 сестерций и уплачивать ежегодно взнос 15 сестерций (по 5 ассов в месяц). Деньги эти составляли казну общества (area), и на них сооружался колумбарий; они шли также на его исправное содержание, на похоронные издержки (funeraticium). Члены коллегии делились на декурии (десятки); во главе каждой стоял декурион; в коллегии был свой жрец, казначей, секретарь, рассыльный. Председатель, избиравшийся на пять лет, именовался квинквенналом; он созывал общее собрание, под его руководством и с его совета решались все важнейшие дела общества. Его ближайшими помощниками были кураторы (curatores), ведавшие постройкой колумбария и его ремонтом, а также тем, кому сколько ниш принадлежало и в каком месте колумбария они находились. У коллегии были свои покровители-патроны, помогавшие коллегии своим влиянием в официальных местах, дарившие ей землю или крупные денежные суммы.
Колумбарий, выстроенный на средства коллегии, был собственностью всех ее членов. Каждый из них получал по жребию известное число ниш, которыми он мог распоряжаться по желанию: дарить их, продавать, завещать кому хотел. В колумбариях имелись места, считавшиеся особенно почетными; это были ниши нижних рядов, наиболее удобные для свершения всех церемоний погребального культа; их коллегия постановляла дать людям, которые оказали ей особо важные услуги.
Была еще третья категория лиц, строивших колумбарии, – спекулянты, которые составляли общество (societas), вносили свои паи, кто больше, кто меньше, а когда на эти деньги был выстроен колумбарий, то в соответствии с величиной пая каждый член получал по жребию определенное число ниш, которыми и торговал, норовя, разумеется, получить возможно больший барыш.
Колумбарии, могилы и могильные памятники были loca religiasa, т. е. такими, которых самая природа их защищала от всякого осквернения. Не только тот, кто выбрасывал прах покойника и разрывал могилы, рассчитывая ограбить их, совершал тяжкое преступление; повинен в нем был и тот, кто ломал памятник, чтобы использовать камень для стройки, сбивал с него украшения, вообще каким бы то ни было образом портил его. За такие действия налагались тяжелые наказания, иногда даже смертная казнь.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ГЛАДИАТОРЫ
Гладиаторские игры возникли из тризны, которую устраивали по умершему в убеждении, что он будет радоваться кровавому поединку. У этрусков такой поединок был высокой честью, которую воздавали знатному покойнику; от них этот обычай перешел и к римлянам. Заимствовали они его поздно, и первые гладиаторские игры были очень скромны: в 264 г. до н.э. на поминках по Бруту Пере, которые устроили его сыновья, билось три пары гладиаторов; ареной для них послужил Коровий рынок. Вторично о гладиаторских играх мы услышим только полвека спустя, в 215 г. до н.э. «в память М. Эмилия Лепида, дважды консула и авгура, трое сыновей его дали на Форуме погребальные игры (ludi funebres); они продолжались три дня и выступало на них двадцать две пары гладиаторов» (Liv. XXIII. 30. 15). Это название «погребальные игры» определяет первоначальный характер гладиаторских боев (так же как и другое название их: minus – «долг», «обязанность»): они часть поминок; устраивают их в память о дорогом умершем люди к нему близкие. Только в 105 г. до н.э. они введены в число публичных зрелищ, об устроении которых обязаны были заботиться магистры. Это не исключало, однако, права частных лиц устраивать их в качестве тризны. Цезарь дал их в память своего отца в 65 г. до н.э. и своей дочери Юлии – в 45 г. (такая честь женщине оказана была впервые), Август в 6 г. до н.э. – в память своего зятя и одного из лучших своих помощников, Агриппы.
Зрелище пришлось по вкусу; Теренций вспоминал, как на первом представлении его «Свекрови», когда прошел слух, что будут гладиаторы, то «народ полетел, крича, толкаясь, дерясь за места» (Prolog. 31-33). В конце республики дать блестящие гладиаторские игры – значило привлечь к себе все сердца и обеспечить голоса на выборах. В 63 г. до н.э. в консульство Цицерона и по его предложению был проведен закон, запрещавший кандидату, искавшему звания магистрата, давать эти бои в течение двух лет, предшествующих избранию (Cic. in Vat. 15. 37). Закон этот на магистратов, уже избранных, не распространялся: Цезарь, будучи эдилом, вывел 320 пар гладиаторов (Plut. Caes. 5), но, по словам Светония, он хотел дать зрелище более грандиозное, но ему помешали: «…враги его перепугались при виде такого количества, набранного отовсюду, поэтому было издано постановление, определявшее число гладиаторов, превышать которое никому в Риме не разрешалось» (Caes. 10. 2). Императоры косо смотрели на право магистратов устраивать эти роскошные зрелища и поторопились его ограничить: Август в 22 г. разрешил давать их только преторам дважды в год, причем выпускать на арену не больше 120 человек (Dio Cass. LIV. 2); Тиберий либо подтвердил этот указ, либо еще урезал количество гладиаторов (Suet. Tib. 34. 1). Клавдий отобрал от преторов это право и дал его только квесторам, за которыми оно и было закреплено Домицианом (Suet. Dom. 4. 1). Отныне квесторы обязаны были ежегодно в декабре устраивать в течение десяти дней гладиаторские бои; иногда по просьбе народа Домициан выпускал на арену еще две пары бойцов из своей гладиаторской школы; они выступали последними в роскошных доспехах. Каждый римский гражданин (в том числе и магистрат, но в качестве частного лица) мог устроить гладиаторские игры, причем каждый раз он обязан был испрашивать специальное разрешение, которое давалось сенатским постановлением; число гладиаторов и количество дней для игр регламентировалось. Все это не распространялось, разумеется, на императоров, и тут в устройстве этих страшных зрелищ меры не было. Август, перечисляя свои деяния, наряду с победами и завоеваниями упоминает, что он восемь раз давал гладиаторские игры, в которых участвовало около 10 тыс. человек (Mon. Ancyr. IV. 31; CIL. III. 2, part. 780). На празднествах, устроенных Траяном в 107 г. после победы над даками и длившихся четыре месяца, выступало 10 тыс. гладиаторов, т. е. столько же, сколько за все царствование Августа. Обычными поводами для устройства игр были какие-нибудь знаменательные годовщины в императорском доме или открытие какого-либо общественного сооружения. Устройством их ведали или императорские отпущенники, получавшие это специальное задание, или особые «кураторы игр» (curatores munerum), обычно всадники, которым и поручалась организация всего зрелища.
Можно было устраивать гладиаторские игры и ради дохода. В 27 г. н.э. отпущенник Атилий построил в Фиденах деревянный амфитеатр, «предприняв это дело ради грязной наживы»: он рассчитывал, что на гладиаторские бои в этом городке соберется немалое число римских жителей, которых Тиберий этим зрелищем не баловал (Фидены отстоят от Рима километрах в семи). Действительно, в первый же раз собралась огромная толпа; наспех, кое-как сколоченные ряды сидений рухнули, и 50 тыс. человек были убиты и перекалечены (Tac. ann. IV. 52–53). После этого несчастья сенатским постановлением запрещено было устраивать гладиаторские бои тем, кто не имел всаднического ценза (400 тыс. сестерций), и строить амфитеатры без предварительного обследования, «прочна ли почва». Вряд ли, однако, это постановление соблюдалось по всей строгости; Вителлий продал своего любимца Азиатика «бродячему ланисте», т. е. владельцу гладиаторов, который со своими гладиаторами переходил из одного местечка в другое (Suet. Vit. 12) и, конечно, большими средствами не обладал. Поэтому можно думать, что требование высокого ценза распространялось только на людей, которые собирались строить амфитеатр, и не касалось тех, кто пользовался уже выстроенным и был занят устройством только игр, а не места для них (это тем более вероятно, что для гладиаторского поединка не требовался обязательно амфитеатр: он мог состояться на городской площади, а то и где-нибудь на городской окраине, было бы только ровное место).
Во времена республики многие богатые и знатные люди формировали из своих рабов гладиаторские отряды: удобно было иметь в своем распоряжении (особенно в последний век республики) эту вооруженную охрану. Если хозяин хотел устроить игры, у него оказывались под рукой свои гладиаторы; их можно было и предоставить какому-нибудь устроителю игр, получив с него за это деньги. Самая старая из известных нам гладиаторских школ находилась в Капуе и принадлежала Аврелию Скавру (консулу 108 г. до н.э.). Там же находилась школа Лентула Батиата, из которой в 73 г. до н.э. бежало 200 рабов со Спартаком во главе. Аттик купил отряд хорошо обученных гладиаторов; Цицерон писал ему, что если он даст их по найму для боя, то после двух представлений он вернет свои деньги (ad Att. IV. 4a. 2). Сулла держал гладиаторов (Cic. pro Sull. 19. 54); у Цезаря была гладиаторская школа в Капуе (b. c. I. 14. 4), и за несколько часов до перехода через Рубикон он рассматривал план другой школы, которую собирался построить в Равенне (Suet. Caes. 31. 1). По-видимому, Флавии запретили держать кому бы то ни было гладиаторов в Риме, но на остальную Италию этот запрет не распространялся. Существовала целая категория людей, для которых содержание и обучение гладиаторов было профессией – их называли ланистами. Аттика его коммерческие операции с гладиаторами ничуть не позорили, но ланиста, так же как и сводник, считался человеком запятнанным, а занятие его – зазорным. Обойтись без его услуг не мог, однако, ни магистрат, ни частный человек, дававший игры. Ланиста покупал и опытных гладиаторов, и рабов, которые у него обучались гладиаторскому искусству, продавал их и отдавал в наем устроителям игр. Иногда такому ланисте отдавали в науку своих рабов несколько хозяев; у некоего Сальвия Капитона их обучалось 19 человек, и только один был его собственностью; остальные принадлежали разным хозяевам (CIL. IX. 465–466).
Состав гладиаторов был пестрый и по социальному составу (рабы, свободные от рождения, отпущенники), и по нравственной окраске (были среди них люди порядочные, были и преступники). К гладиаторскому званию можно было присудить, как присуждали к каторжным работам в рудниках; только смертная казнь была страшнее. Осужденного отправляли в гладиаторскую школу, где он обучался обращению с оружием, после чего выходил на арену. Если по прошествии трех лет он оставался жив, его освобождали от выступлений в амфитеатре, но он должен был еще два года прожить в школе, после чего получал уже полное освобождение. Биться на арену часто посылали военнопленных; после взятия Иерусалима Тит отправил часть евреев в египетские каменоломни, а часть распределил между амфитеатрами.
Хозяин мог отправить раба в гладиаторскую школу и за вину и без вины – воля его была тут полной. Адриан ограничил этот произвол hist. aug. hadr. 18: «…запретил продавать раба ланисте, не представив причины»; очевидно, хозяин должен был «представить причину» на суд магистрату, вероятнее всего префекту города, в чью компетенцию входил разбор жалоб хозяина на раба и раба на хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48