Значит, когда-то ходили и у нас по воду кувшины?
О том же рассказывают и археологические находки. Во многих древних колодцах находят осколки кувшинов и даже целые кувшины. Вот, значит, как надо понимать старую пословицу. Раз уж кувшин начал ходить к колодцу, рано или поздно он там и останется, целый или, скорее всего, разбитый. Однажды в двух стоящих рядом старых колодцах нашли тринадцать кувшинов! А глубокий колодец, открывшийся при строительстве метро у площади Ногина, был прямо-таки забит осколками кувшинов: наверное, здесь разбили их больше сотни. Когда строился высотный дом на Котельнической набережной в Москве, в колодце XVII века нашли кувшин, который специально был оплетен берестой, чтобы не разбился о стенки колодца. Но, видимо, и это не помогло. Хоть кувшин и остался целым, но однажды веревка, на которой его спускали, оборвалась, и только через двести лет мы вытащили его из этого колодца.

Однажды в археологическом отделе Музея истории и реконструкции города Москвы раздался телефонный звонок. Звонили со строительства в районе Казарменного переулка. Рабочие нашли в старом колодце огромный, совершенно целый кувшин, когда-то «сложивший здесь свою голову». Его осторожно вынули, очистили от набившейся внутрь тины и привезли в музей. Да, это был очень большой кувшин – емкостью литров тринадцать. Сделан он не без щегольства – черный, блестящий, похож на металлический. Венчик с носком, чтобы было удобно лить воду, ручка плоская; высокая, стройная шейка плавно переходит в округлое тулово. На шейке и тулове узкие полоски – для украшения. Конечно, кувшин был по тем временам хороший и стоил, наверное, не дешево. Хозяин или хозяйка должны были им дорожить. Не потому ли на нем есть и надпись. Ее обнаружили, когда хорошенько отмыли кувшин снаружи. Под горлышком на шейке кувшина, напротив ручки, изогнулась дугой строка надписи: «Кувшин добра человека Григория Офонасева».

Может быть, эта надпись сделана мастером, которому Григорий Афанасьев (или Офонасев) заказал сделать кувшин? Нет, мастер сделал бы надпись по сырой глине, когда кувшин еще не был обожжен, – так было легче. А эта надпись процарапана уже по обожженному сосуду, и более светлые буквы резко выделяются на темном теле кувшина. Наверное, сам Григорий Офонасев прочертил каким-то острым инструментом, вроде железного «писала», эти буквы, что стоило ему, должно быть, немалого труда. И этот Григорий был, по-видимому, неплохим грамотеем: линия надписи плавно изогнута, буквы четкие. Почерк, каким писали в конце XVI – начале XVII века.
Конечно, Григорий купил кувшин на рынке и процарапал на нем надпись, чтобы женщины из его дома, когда пойдут по воду к колодцу, не перепутали этот кувшин с каким-нибудь чужим, не таким хорошим. Так делали в то время, наверное, многие москвичи. В Зарядье, например, при раскопках найден обломок горлышка кувшина, на котором также была процарапана надпись: «Федорин кувшин». На этот раз, наверное, сама хозяйка позаботилась, чтобы ее кувшин не потерялся.
Как же можно было потерять кувшин, идя по воду? Это ведь не иголка. Идет женщина или девушка к колодцу. Кувшин держит в руке. Опускает его на веревке в колодец, вытаскивает полный и несет обратно.

Однако дело обстояло не так-то просто. При тогдашней затворнической жизни женщин, ограниченной домом, двором да иногда церковью, у колодцев образовывались своеобразные женские клубы – места, где можно была встретиться с соседками, поболтать о том о сем, «перемыть косточки» общим знакомым, узнать городские новости. А можно было здесь назначить и любовное свидание. Недаром во многих русских песнях поется о встречах девицы с ее суженым, когда она идет по воду или у колодца. Ясно, что при таких обстоятельствах можно забыть обо всем на свете, не только о каком-то кувшине, и захватить по ошибке соседкин кувшин.
Впрочем, может быть, надпись делалась и на тот случай, если кувшин сорвется и упадет в колодец. Чтобы, вытащив, можно было узнать свой. Но это маловероятно, так как почти нельзя было рассчитывать, что кувшин, упав в колодец, не «сложит головы», а останется цел.
А может быть и так, что Григорий Офонасев сделал надпись на своем кувшине просто из тщеславия: поставит его жена, дочь или служанка кувшин у колодца, и пусть все видят, какой хороший кувшин купил себе «добрый человек Григорий Офонасев»!
Кстати, как нужно понимать эти слова – «добрый человек»? Что у Григория Офонасева был хороший, мягкий характер? Что он хорошо относился к своим домашним, знакомым и вообще к людям? Отнюдь нет. Слова «добрый человек» говорят не о характере Григория Офонасева, а, скорее, о его социальном, имущественном положении. Слово «добрый» имело еще в XVIII веке значение «хороший», или, как мы еще и сейчас говорим, «доброкачественный», «добротный». Петр Первый, например, писал не раз своим представителям за границей, чтобы они подыскали для той или иной работы «мастеров самых добрых», то есть самых лучших. «Добрыми людьми», в отличие от «худых» и «средних людишек», назывались более состоятельные посадские люди. К ним, наверное, и принадлежал Григорий Офонасев, не упустивший случая и на своем кувшине написать: «Смотрите, я богатый!» – что, конечно, не говорит об особой доброте его характера.
Кто же такой, в самом деле, был Григорий Офонасев?
Чтобы выяснить это, Галина Петровна Латышева стала искать его имя в различных московских документах конца XVI – начала XVII века (вспомним, что почерк надписи на кувшине именно этого времени). Надежды было довольно мало: ведь Григорий Офонасев, очевидно, не был ни боярином, ни каким-либо выдающимся лицом. Таких «добрых людей», как он, в Москве тогда было множество. Но все же поиски увенчались успехом. В «Книге об устройстве торговых городских рядов», в которой записывалось, где какой торговец имел лавку и сколько должен был за нее платить налога, упомянут некий торговец Гришка Офонасев. Он имел лавку в главном торговом районе Москвы – Китайгороде – и должен был платить за нее пошлины один рубль одиннадцать алтын четыре деньги в год. Один неопытный сотрудник музея, узнав об этом, сказал: «Как мало! Наверное, был мелким лавочником». На самом деле Гришка Офонасев – а это, вероятно, тот самый, которому принадлежал кувшин, – был довольно состоятельным торговцем, «добрым человеком», по понятиям того времени. Он платил в качестве пошлины такую сумму, на которую можно было, например, купить пудов десять ржи или нанять поденщика – работника месяца на два.
Лавка Григория Офонасева была в Китайгороде, а дом, в котором он жил, – где-то неподалеку от современных Покровских ворот, но уже по ту сторону недавно выстроенной каменной стены Белого города, в районе, который называли Земляным городом или Скородомом. Во всяком случае, его домочадцы ходили за водой к колодцу, что был примерно там, где сейчас проходит Казарменный переулок. Колодцы тогда были не у всех домов (в описях довольно часто встречаются дома, при которых, например, «полколодца», то есть один колодец приходился на два дома). Но вряд ли дом мог быть особенно далеко от какого-нибудь колодца.
Итак, лет триста пятьдесят назад зажиточный лавочник Григорий Офонасев купил приглянувшийся ему кувшин, нацарапал на нем надпись и определил для носки воды. Но в какой-то день веревка, на которой тянули кувшин, оборвалась, и, оправдывая пословицу, он оказался на дне колодца. А в наши дни строители нашли его и передали в музей города.

СЕРВИЗ КНЯЗЕЙ ГРУЗИНСКИХ


В Москве есть такой район – Песчаные улицы.
Сейчас здесь выстроились большие красивые дома. И рядом с ними кое-где еще недавно стояли маленькие домики с их зелеными садиками. Весной в этих садах пышно цвела сирень. И любители-садоводы выводили такие ее сорта, на которые приезжали потом любоваться со всей Москвы, да и не только из Москвы.
А неподалеку, на Ленинградском проспекте, позади станции метро «Сокол», находится кладбище и неприметная маленькая церквушка.
Случайного посетителя поразит здесь обилие могил представителей знатных грузинских фамилий – Цициановых, Багратионов. Сам прославленный полководец, герой Отечественной войны 1812 года Петр Иванович Багратион поставил тут обелиск на могиле своего отца Ивана Александровича.
На цоколе обелиска высечен герб Багратионов. Два льва, стоящие на задних лапах, держат в передних лапах увенчанный короной фигурный щит. Поле щита разделено на четыре части, в которых можно различить изображения державы, арфы, пращи и сабли, скрещенной со скипетром. Сколько знаков царской власти – корона, держава, скипетр! И в самом деле, Багратионы происходили из царского рода. Они были потомками грузинских царей Багратидов. А грузинские цари выводили свой род от царя Давида. Вот откуда на гербе изображение арфы и пращи! Ведь, согласно легенде, юноша Давид убил на поединке вражеского богатыря Голиафа, метнув камень из пращи. А позже тот же Давид якобы сложил знаменитые песни-псалмы, которые сам пел, аккомпанируя себе на арфе. Пращу и арфу царя Давида поместили в своем гербе потомки грузинских царей, поселившиеся в Москве лет триста назад и получившие впоследствии российское дворянство с титулом князей Грузинских. Багратионы были в близком родстве с Грузинскими и носили тот же герб.
Но почему похоронены здесь эти знатные грузины? В XVII веке на этом месте было село Святые Отцы. Вероятно, оно называлось так потому, что поблизости был мужской монастырь.
Вскоре село стали называть Всехсвятское, по церкви, которая и сейчас еще носит имя «Всех святых». Принадлежало оно царскому родственнику, боярину Ивану Милославскому. Свою дочь Федосью Милославский выдал за сына грузинского царя Арчила, царевича Александра Арчиловича, и дал ей в приданое Всехсвятское. Так эти места оказались во владении потомков грузинских царей.
Царевич Александр Арчилович принадлежал к той группе талантливой молодежи, которой еще в юности окружил себя Петр Великий. Он был товарищем детских игр царя, вместе с ним проходил военную выучку в «потешных полках» и до конца своей недолгой жизни остался его верным другом и сподвижником. Сопровождал Петра в его известном путешествии за границу и совершенствовался там в военном деле (кстати, живя в Голландии, он носил фамилию Багратион). Возвратившись, Александр Арчилович руководил переустройством русской артиллерии. В его ведении был Пушкарский приказ и Пушечный двор, о котором мы уже говорили. Но молодой генерал артиллерии (он первый получил это новое в России звание генерал-фельцехмейстера) попал в плен под Нарвой, а когда лет через десять шведы наконец согласились обменять его на шведских генералов, находившихся в русском плену, Александр Арчилович был уже так изнурен длительным заточением, что по дороге в Россию умер. Петр чтил память своего друга и соратника. Всехсвятское вместе с другими имениями было закреплено за родней Александра. И именно здесь начал Петр в 1722 году знаменитый праздник победы над шведами.
В XVIII веке во Всехсвятском была роскошная княжеская усадьба с двумя дворцами – зимним и летним. В одном из дворцов помещалась даже первая грузинская типография. Но в середине XIX века имение по каким-то причинам было продано мелкими участками, дворцы разрушились, и Всехсвятское стало обычным подмосковным дачным местом. А еще через несколько десятков лет оно вошло в границы растущего города. Только сохранившиеся на местном кладбище и в церкви надгробья грузинских князей напоминали о прошлом.
Несколько лет назад хозяева одного из домиков рыли яму в своем саду. Вдруг лопата наткнулась на какой-то странный предмет: сверкнули яркие краски – белая, синяя, зеленая, желтая. Это оказался расписной, очень красивый изразец. За ним показался другой, третий… Копать перестали. О находке сообщили в Музей истории и реконструкции Москвы. И вскоре археолог Галина Петровна Латышева уже намечала в саду контуры будущего раскопа, осторожно, стараясь не повредить деревья и кусты сирени. В работе приняли живое участие и школьники, пополнявшие свои знания по истории района.
Что же вызвало интерес археологов и юных краеведов? Надежда найти место дворца грузинских князей, которое давно уже было утрачено. Ведь находки роскошных расписных изразцов всегда указывают на близость богатого дома. Мы помним, что еще в XVI и XVII столетиях богатые москвичи любили украшать печи в парадных комнатах рельефными изразцами. И в XVIII веке этот обычай сохранился, но изразцы, согласно моде, стали делать гладкими, а не рельефными. Узоры на их поверхности уже не оттискивали штампами, а рисовали кистью, яркими красками. Это только в следующем столетии печи стали облицовывать белыми гладкими кафелями, какие кое-где можно увидеть и сейчас.

При раскопках в саду в Первом Песчаном переулке нашли множество расписных изразцов. Некоторые из них явно были из одной печи. На их рисунках развертывался какой-то неизвестный нам, но несомненно единый сюжет из жизни кавалера в желтом плаще.
Вот он гуляет в саду, вот беседует с прекрасной, по понятиям того времени, дамой… Другие изразцы не складывались в единый комплект. Напротив, по их расцветке и характеру узора можно было сказать, что отдельные их группы никак не могли находиться в одной и той же печи. На одном изразце в красивом медальоне изображен человек с гусем в руках. По всему видно, что гусь похищен. На другом изразце бурлак тянет бечевой лодку по реке. Ясно, что в доме было несколько очень красивых изразцовых печей.
Потом раскопали часть толстой каменной стены. Было все же ясно, что здесь старая каменная постройка приспособлена и перестроена позднее для каких-то мелких хозяйственных нужд. Что же, это могла быть и часть дворца, но могло быть и какое-нибудь здание, не имеющее к дворцу князей Грузинских никакого решительно отношения. Ведь ничто не указывало определенно на принадлежность здания именно Грузинским…
Не указывало, пока не нашли рядом с остатками здания целую груду черепков разбитой фаянсовой посуды. В изломе их розовела обыкновенная глина, но внешняя и внутренняя поверхности были покрыты непрозрачной белой поливой, так что сосуд походил на фарфоровый. На черепках то тут, то там виднелась роспись синей и коричневой красками. На одних – каймы, какие делают и сейчас по краям тарелок, на других – куски каких-то рисунков: львиная лапа и часть хвоста, голова льва с косматой гривой, наконец, фигурный геральдический щит, а на нем и арфа, и держава, и праща, и скипетр, перекрещенный с саблей. Теперь уже сомнений не было: на посуде нарисован герб князей Грузинских. В те времена аристократы помещали свой герб не только на своем штандарте – флаге, на фасаде дома, на оружии, но и на дверцах кареты, одежде слуг, переплетах книг, столовом серебре и посуде.
Теперь можно было с уверенностью сказать, что маленький коттедж, в саду которого нашли изразцы, стоял на территории бывшего дворца князей Грузинских. Об этом рассказали черепки разбитой посуды.

Все они были тщательно собраны, отмыты, и Латышева стала проверять, нельзя ли получше узнать, что это была за посуда. Много пришлось осмотреть и примерить друг к другу черепков, пока удалось собрать и склеить если не целый сервиз, то значительную его часть – одиннадцать мелких тарелок и крышку соусника. Небольшие белые тарелки с фигурными, по моде того времени, краями были украшены по бортику каймой – лентой узора, сделанного коричневой и синей красками (листья, завитки, клеточки). А в центре каждой тарелки красовался герб, который мы уже описали. Он украшал и крышку соусника.
Пожалуй, не менее интересным, чем то, что сервиз принадлежал князьям Грузинским, оказалось и то, что он был до мельчайших деталей похож на те образцы русского фаянса XVIII века, которые выпускал первый русский керамический завод, основанный в Москве в 1724 году Афанасием Гребенщиковым. Если убрать мысленно герб, эти тарелки, пожалуй, нельзя было бы отличить от других, сохранившихся в наших музеях как редкость образцов работы завода Гребенщикова.
Афанасий Гребенщиков был богатым купцом – «гостиной сотни торговым человеком», как тогда говорили. А сын его Иван стал выдающимся специалистом по гончарному делу. Он не только усвоил весь вековой опыт мастеров московской Гончарной слободы, но постоянно искал в этом производстве новые пути и самостоятельно изобрел способы изготовления многих керамических изделий. Так он добился на своем заводе изготовления прекрасной по тем временам фаянсовой посуды, и завод получал, как мы видим, заказы от вельмож да и от самого царского двора.
В наше время никого не удивишь фарфоровой посудой. Но специалисты и просто любители изделий из этого тонкого и красивого материала знают, как трудно и сейчас изготовить хорошую фарфоровую вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24