Починайте возиться за Дон!
Переправа продолжалась весь день и всю ночь. Конница шла отысканными в разных местах бродами, пешие воины и телеги перевозились на плотах, а к вечеру уже пошли по двум наскоро наведенным через Дон мостам. До самого рассвета на обоих берегах реки пылали громадные костры, освещая места переправы, слышались грохот колес по бревен-
чатым настилам мостов, ржание коней, окрики воевод и крепкая ругань сорвавшихся в воду людей. Но дело шло споро, и еще до полуночи Дмитрий с облегчением увидел, что к восходу солнца все его войско будет на правом берегу.
Сам он, – перейдя реку одним из первых, – вместе с князем Боброком-Волынским и с боярином Бренком до темноты объезжал прилегающую к берегу местность, прикидывая, как лучше расположить здесь полки. С наступлением ночи все трое возвратились к Дону и еще долго сидели, совещаясь, у костра, под береговою кручей, куда великий князь приказал являться с докладом тем воеводам, полки которых уже закончили переправу. Бренко свинцовой палочкой тотчас отмечал их в своем списке.
– А счел ли ты, Михаила Андреевич, доточно, – сколько же есть у нас на сегодня войска? – спросил Дмитрий.
– Счел, государь: без малого двести тысяч и десять.
– Неужли есть столько? Да откуда?
– А вот, коли сумневаешься, погляди запись и сочти сам, – промолвил Бренко, протягивая ему список. – Тут у меня все наши полки расписаны.
– Долго будет… Сам знаешь, какое было мое учение, – невесело усмехнулся Дмитрий. – Почитай, с девяти годов и по сей день только на войну да на походы и доставало времени. Чти в голос, а я послушаю.
– Добро, Дмитрей Иванович, – сказал Бренко, придвигаясь ближе к костру. Боброк подкинул в него несколько сухих ветвей из лежавшей рядом кучи, и притухший было огонь сразу ожил и, негромко потрескивая, засуетился во тьме веселыми языками пламени. – Так вот: с Белаозера у нас князья Федор Романович да сын его Иван, да князь Семен Кемский, да Глеб Карголомский, да Андрей Андомский, да еще семь княжичей, а войска с ними пришло шестнадцать тысяч.
Еще Ростовские князья – Дмитрий да Андрей Федоровичи и Ярославские – Андрей Васильевич да Василь Васильевич, да с ними князья: Роман Прозоровский, Лев Курбский и Афанасий Шехонский, да молодых пятеро, а всего силы ростовской и ярославской двадцать три тысячи.
Углицкие князья Борис да Роман Давыдовичи, да сыны князя Романа – Иван, Владимир, Святослав и Яков, а силы их семь тысяч.
Дмитрий Донской*;два умел читать и подписывать свое имя под документами.
С Мурома князья Владимир Дмитриевич Красный да Андрей Федорович, и у них войска восемь тысяч и пять сот.
Тарусские князья Федор и Мстислав Ивановичи, да Оболенских четверо: Иван Костянтинович и брат его Андрей, да сыны князя Андрея – Семен и Михаила, а воев поставили они восемь тысяч.
Из тверских земель – князь Михаила Васильевич Кашинский привел шесть тысяч да князь Иван Всеволодович Холмский – пять тысяч.
Еще. с нами Стародубские князья Андрей Федорович да Семен Михайлович, а войска дали они шесть тысяч; да князь Мещерский Юрий дал четыре, да Моложский Федор – три тысячи.
Далее идут князья Ольгердовичи, Андрей да Дмитрей, да при них князья: Смоленский Иван Васильевич, Глеб Иванович Друцкой, Федор Туровский, да сыны Дмитрея Ольгер-довича – князь Роман Трубчевский и княжич Глеб. Эти у меня все вместе посчитаны, и войска с ними сорок и шесть тысяч.
Ну, еще с низовых русских земель, из-под Литвы, есть от Новосильской земли князь Степан Романович с пятью тысячами воев, да из Карачевской привел князь Лев Серпейский две тысячи и князь Давид Иванович Шонуров тако же две тысячи, собранных в Козельске. А Елецкий князь, Федор Иванович, поставил две тысячи и пять сот.
Это доселева я читал все тех, что вышли с нами из Москвы да из Коломны. А еще по пути подошли к войску две тысячи звенигородцев, с князем Александром Федоровичем, да по тысяче воев от Белева и от Лихвина, со своими воеводами, да еще пронцев, коих не увел с собою князь Олег Иванович, пристало к нам тысячи с три.
И вот еще какое диво: не ведаю, отколь взялся и как сюда поспел, но только, назад тому три дня, пришел к нашему стану Пермский князек по имени Аликей и привел с собою восемь сот воев. По обличью и по речи не наши, но говорит тот князь, что во Христа верует и что русы ему друзья, а татары вороги, и потому хочет он пособить нам супротив Мамая. Ну, я ему сказал, что всякой помощи мы рады и что Русь их службы не позабудет.
– Это добро, – промолвил Дмитрий. – Пусть привыкают к нам. Пермская земля прежде Великому Новгороду дань платила, ну, а ныне она к Москве тянется. Бывали уже ко мне и иослы и подарки от Пермяцких князей. Живут средь них и наши русские старцы-просветители. Всего лишь за-
прошлым годом выдал я охранную грамоту ростовскому иноку Стефану, ехавшему туда. Муж достойный и вельми ученый, – сам угодник Сергий тогда за него просил. Был слух, – на почине чуть его не сожгли язычники, а потом сумел он с ними поладить, многих обратил в христианскую веру и ныне строит там церкви и учит народ. Может, и этот князь Аликей из его духовных сынов. После битвы, коли живы будем, я с ним еще потолкую… Ну, это не к делу, – чти дальше!
– Так вот, княже, если сложить всех воев, коих привели нам эти князья, будет сто сорок и восемь тысяч. Да более шести десятков тысяч собрали мы сами, в наших московских землях, волостях и уделах. Вот, стало быть, и получается всей нашей силы двести и десять тысяч, как я тебе прежде сказал.
– Никогда еще Русская земля такого войска не видывала! – воскликнул Дмитрий Иванович.
– Истина, государь. Почитай, вся Русь под твои стяги встала, – промолвил Боброк.
– Ну, не вся, – помрачнев, сказал Дмитрий. – Коли не говорить о Мамаевом прихвостне Олеге Рязанском, который скорее татарам пособит, нежели нам, – Новгород никого не дал, да и от Тверской земли, и смех и грех, – всего пять тысяч, с князем Холмским!
– А Кашинский князь?
– Ну, это более наш, нежели тверской.
– Был слух, в Великом Новгороде собрали нам в помощь войска тридцать тысяч и будто ведет их сюда сам посадник Иван Васильевич.
– Дорого яичко ко Христову дню… Наобещали с три ко-
Святой Стефан Пермский, родом из Устюга, – известный просветитель зырян и пермяков и первый епископ Пермский (с 1383 года). Изучив язык туземцев, он составил им алфавит, ввел у них письменность и мирным путем приобщил этот дикий край к русской культуре.
В многочисленных летописях, сказаниях и иных документах эпохи численность войска Дмитрия Донского определяется весьма разноречиво: в пределах от ста пятидесяти до четырехсот пятидесяти тысяч человек, а численность орды Мамая – от двухсот пятидесяти до девятьсот тридцати тысяч. Точно установить истину теперь, разумеется, невозможно, но при изучении и сопоставлении всех данных цифры, приведенные в этой книге, представляются наиболее близкими к действительности.
Если это войско и было собрано, то вовремя оно к Дмитрию не подошло. В летописях, подробно перечисляющих все ополчения, участвовавшие в Куликовской битве, нет никаких указаний на то, что в их числе находились новгородцы. Об оказании какой-либо помощи Дмитрию Донскому ни слова нет и в новгородских летописях.
роба, только завтра нам уже в битву идти, а где они, новгородцы-то? Знаю я их: на языке одно, а на уме другое. Небось новгородская господа так уж была бы рада, ежели бы Мамай сокрушил Москву!
– Это так. Им своя мошна всего дороже. А вот еще суз-дальцы и нижегородцы, видно, стыда не имут.
– Ну, не скажи: и воев и бояр суздальских да нижегородских у нас в войске немало, – промолвил Дмитрий, – только лишь князя нет ни единого. Отбрехались, что будут, мол, стоять ратью на своих рубежах, – вдруг-де орда повернет на их земли, как прежде случалось. Ну и пусть стоят, не надобны они нам… Чай, всем еще памятно, как воевали они на реке Пьяне!
– Истину молвил, Дмитрий Иванович! И без них управимся. Господь за нас, да и ратью мы вельми сильны.
– Сильны-то сильны, да ведь и Мамай не слаб. Эх, знать бы сейчас – какова его подлинная сила?
– Андрюшка Попов сказывал – тридцать пять темь, а Тютчев говорит, и тридцати не будет.
– Сказывают разное, а истинного счета орде, поди, и сам Мамай не знает. Но я так мыслю, что тысяч триста у него есть беспременно. Это вполовину больше, нежели у нас.
– Не в силе Бог, а в правде, Дмитрей Иванович, – сказал Бренко. – С нами молитвы угодника Сергия и помощь Святой Троицы. Да и люди наши за землю родную будут стоять крепко. Побьем мы татар, вот увидишь!
– Побьем, Миша, не можно нам не побить. Только тяжко будет, ох, тяжко! Что слез-то прольют на Руси матери и жены, оплакивая мертвых!
ГЛАВА 12
О, жаворонок, летьняя птица, красных дней утеха, возлети под синий небеса, обратись к стольному граду Москве, воспой славу князю великому Дмитрею Ивановичи» и брату его, князю Владимеру Ондреевичю! То не буря ли занесла соколов в земли залесския, в поле половецкое.
«Задонщина»
Утром Дмитрий собрал старших воевод и князей и выехал с ними на расстилавшееся по эту сторону Дона обширное Куликово поле, чтобы еще раз осмотреть его и дать указания – как ставить полки.
Это поле, начинавшееся верстах в двух от берега Дона, представляло собой очень широкую, – верст в двенадцать, а
местами и шире, – прогалину, с боков окаймленную лесом и длинным языком уходившую далеко на юг. В ближайшей своей части, где Дон и Непрядва охватывали его сзади широким полукругом, оно изобиловало невысокими холмами, оврагами и речками с крутыми, заросшими берегами. Дмитрий еще накануне, при первом осмотре, решил остановиться именно здесь, с чем и князь Боброк, – наиопытнейший из московских воевод, – тоже был согласен. Тут можно было удобно расположить свои войска, но особенно важно было то, что столь пересеченная местность не позволяла Мамаю сразу ввести в бой всю свою громадную орду и лишала татар возможности применять излюбленную ими тактику охватов и обходных
движений.
Теперь предстояло выбрать место, на котором выгоднее всего было встретить первый натиск татар, и, применяясь к условиям, созданным тут природой, наилучшим образом расположить свои полки. Военачальники изъездили поле вдоль и поперек, изучая характер местности, прикидывая расстояния и споря о том, как лучше использовать естественные рубежи. Каждый высказывал свои соображения и предлагал свой план, – Дмитрий внимательно слушал всех, а сам молчал, остро.поглядывая по сторонам из-под черных, сросшихся на переносице бровей. Но когда, закончив осмотр, выехали на бугор, откуда хорошо было видно все иоле, он в немногих словах изложил свой план распределения сил и точно указал, где стоять какому полку.
Согласно обычаю, русская рать была разбита на шесть отдельных отрядов-полков и поставлена «крестом».
В центре стоял Большой полк, численностью в пятьдесят тысяч человек, – почти все из московских и владимирских земель, – под началом воевод: Тимофея и Микулы Вельяминовых, Михаилы Бренка, Семена Мелика, Ивана Квашни и двух Валуевых, – дяди и племянника. На полверсты впереди – Передовой полк, двадцать тысяч бойцов, все на конях, под командой князей Ольгердовичей и братьев Всеволожских. Запасный полк, – тысяч пятнадцать, под начальством князей Тарусских и Оболенских, поставили позади Большого, чтобы он мог легко прийти на помощь туда, где в том окажется надобность.
Справа от Большого полка – полк Правой руки, тридцать тысяч воинов и главные воеводы: князь Андрей Федорович Ростовский и князь Андрей Федорович Стародубский, а под рукою у них Ярославские и Углицкие князья. Правым крылом этот полк примыкал к обрывистому и заросшему лесом
берегу речки Нижний Дубняк, что надежно защищало его от обхода или от флангового удара.
По другую сторону Большого полка стоял полк Левой руки, под началом князей Белозерских, Федора Моложского и Глеба Друцкого. Этот полк насчитывал двадцать пять тысяч бойцов и слева был прикрыт лишь неглубоким оврагом речки Смолки, – таким образом, левое крыло было наиболее уязвимой частью русского построения. Дмитрий понимал, что во время боя татары это непременно обнаружат и постараются использовать, а потому именно с этой стороны, в лесу за рекою Смолкой, он приказал поставить Засадный полк, численностью в семьдесят тысяч всадников, под водительством испытанных военачальников: князей Боброка-Волынского и Владимира Серпуховского, в помощь которым были князья Федор Елецкий и Юрий Мещерский. Этому полку было наказано до поры не ввязываться в сражение и ничем себя не обнаруживать, чтобы ударить на татар только в решающую минуту, – если они начнут явно одолевать, или преследовать и добивать их, когда побегут с поля.
К двум часам дня все полки были разведены по местам, воинам приказали осмотреть и изготовить к бою оружие, потом отдыхать. Вскоре по всему полю закурились дымки костров, от бесчисленных казанков, котлов и мисок потянуло запахами каши, лука и мясного хлебова, волнами поплыл рокот негромких голосов. Кто-то попробовал затянуть песню, но тотчас оборвал ее.
– Петь будешь, как побьем татар, – сурово сказал ему сидевший рядом седобородый воин, – а ноне близких вспомяни да помолись!
В канун грозного сражения, решающего участь родной земли, люди были серьезны и сдержанны, никто не сквернословил и не гомонил, точно стояли не в поле, а в преддверии храма, в ожидании великого таинства. Но ни страха, ни уныния не было. «Это не княжья усобица, где невесть за что подневольный человек несет голову на кон, а война правая, за домы свои и за Святую Русь! В такой битве и Господь и ангелы Его пособят, – беспременно побьем поганых!» – так рассуждали и так верили воины, и за святое дело каждый готов был к тому, чтобы лечь костьми на этом поле, коли такова будет воля Божья. Только не все ведь лягут, – будет немало и таких, что возвратятся домой со славою и с победой!
Поснедавши и помолясь, люди отошли от костров. Кто, найдя холодок, улегся спать, иные, собравшись кучками, негромко беседовали, вспоминая всякую бывальщину и род-
ные места; те, у кого не было на завтра чистых рубах, отправились к ближайшим ручьям и речкам, постирать свои. Яркий солнечный день постепенно бледнел и гас, как бы проникаясь томительным предчувствием близкой грозы.
Часа за два до захода солнца прискакали вестники от поставленной впереди стражи и сказали: идут татары. Вскоре их передовые тумены показались на открытом месте, верстах в четырех от русского стана. Взрыв свирепых криков, долетевший оттуда, ясно говорил о том, что и они заметили неприятеля. Потоптавшись немного на месте, – видимо в ожидании приказаний от хана, – они продвинулись еще версты на полторы вперед и растеклись во всю ширину поля, разбивая свой стан. До самой темноты к этому рубежу черным потоком текла с юга несметная орда. Шла она, видно, и ночью, ибо на татарской стороне все поле, доколе хватал глаз, светилось огнями костров и факелов, а в лагере их почти до рассвета слышались крики, движение и возня. Дмитрий Иванович, хотя и знал, что татары не любят воевать ночью, все же приказал, помимо обычного охранения, выставить далеко впереди русского войска многочисленные сторожевые посты и бдительно следить за всем, что делается у противника.
Шатер великого князя был поставлен в безопасном месте, позади Большого полка. Целый день Дмитрий, поглощенный делами и заботами, в него не заглядывал, – пришел лишь затемно, когда все распоряжения были сделаны и русский лагерь начал погружаться в сон. Не раздеваясь, он лег на постель и попытался заснуть. Но, вместо сна, пришло чувство гнетущего одиночества и смутной, нарастающей тревоги. Все помыслы князя были с войском, ему казалось, что покуда он тут лежит, – там, впереди свершается или каждый миг может свершиться нечто непредвиденное и важное, отчего дальше все пойдет совсем не так, как предположено. Этак промаявшись около часу, он понял, что здесь не уснет, – встал, пристегнул к поясу меч, накинул плащ и вышел из шатра.
Вокруг было тихо, в русском стане почти все спали. Миновав Большой полк, Дмитрий вступил в расположение Передового. Тут тоже царило безмолвие, лишь отфыркивались и всхрапывали лошади на коновязях, да кое-где потрескивали догорающие костры, освещая блеклым червонным пламенем тела спящих повсюду людей. Заметив в стороне молящегося на коленях воина в белой рубахе, Дмитрий подошел к нему.
Увидев великого князя и узнав его, воин поспешно поднялся на ноги.
– Молись, молись, брате, – промолвил Дмитрий – я тому не помеха.
^ – Ништо, государь, еще помолюсь… А может, ты для какой службы человека ищешь? – помолчав, добавил воин. Это был крепкого сложения мужик, лет сорока, с лохматыми русыми волосами и стриженной вполукруг бородой.
– Нет, я так… Как звать тебя и откуда родом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Переправа продолжалась весь день и всю ночь. Конница шла отысканными в разных местах бродами, пешие воины и телеги перевозились на плотах, а к вечеру уже пошли по двум наскоро наведенным через Дон мостам. До самого рассвета на обоих берегах реки пылали громадные костры, освещая места переправы, слышались грохот колес по бревен-
чатым настилам мостов, ржание коней, окрики воевод и крепкая ругань сорвавшихся в воду людей. Но дело шло споро, и еще до полуночи Дмитрий с облегчением увидел, что к восходу солнца все его войско будет на правом берегу.
Сам он, – перейдя реку одним из первых, – вместе с князем Боброком-Волынским и с боярином Бренком до темноты объезжал прилегающую к берегу местность, прикидывая, как лучше расположить здесь полки. С наступлением ночи все трое возвратились к Дону и еще долго сидели, совещаясь, у костра, под береговою кручей, куда великий князь приказал являться с докладом тем воеводам, полки которых уже закончили переправу. Бренко свинцовой палочкой тотчас отмечал их в своем списке.
– А счел ли ты, Михаила Андреевич, доточно, – сколько же есть у нас на сегодня войска? – спросил Дмитрий.
– Счел, государь: без малого двести тысяч и десять.
– Неужли есть столько? Да откуда?
– А вот, коли сумневаешься, погляди запись и сочти сам, – промолвил Бренко, протягивая ему список. – Тут у меня все наши полки расписаны.
– Долго будет… Сам знаешь, какое было мое учение, – невесело усмехнулся Дмитрий. – Почитай, с девяти годов и по сей день только на войну да на походы и доставало времени. Чти в голос, а я послушаю.
– Добро, Дмитрей Иванович, – сказал Бренко, придвигаясь ближе к костру. Боброк подкинул в него несколько сухих ветвей из лежавшей рядом кучи, и притухший было огонь сразу ожил и, негромко потрескивая, засуетился во тьме веселыми языками пламени. – Так вот: с Белаозера у нас князья Федор Романович да сын его Иван, да князь Семен Кемский, да Глеб Карголомский, да Андрей Андомский, да еще семь княжичей, а войска с ними пришло шестнадцать тысяч.
Еще Ростовские князья – Дмитрий да Андрей Федоровичи и Ярославские – Андрей Васильевич да Василь Васильевич, да с ними князья: Роман Прозоровский, Лев Курбский и Афанасий Шехонский, да молодых пятеро, а всего силы ростовской и ярославской двадцать три тысячи.
Углицкие князья Борис да Роман Давыдовичи, да сыны князя Романа – Иван, Владимир, Святослав и Яков, а силы их семь тысяч.
Дмитрий Донской*;два умел читать и подписывать свое имя под документами.
С Мурома князья Владимир Дмитриевич Красный да Андрей Федорович, и у них войска восемь тысяч и пять сот.
Тарусские князья Федор и Мстислав Ивановичи, да Оболенских четверо: Иван Костянтинович и брат его Андрей, да сыны князя Андрея – Семен и Михаила, а воев поставили они восемь тысяч.
Из тверских земель – князь Михаила Васильевич Кашинский привел шесть тысяч да князь Иван Всеволодович Холмский – пять тысяч.
Еще. с нами Стародубские князья Андрей Федорович да Семен Михайлович, а войска дали они шесть тысяч; да князь Мещерский Юрий дал четыре, да Моложский Федор – три тысячи.
Далее идут князья Ольгердовичи, Андрей да Дмитрей, да при них князья: Смоленский Иван Васильевич, Глеб Иванович Друцкой, Федор Туровский, да сыны Дмитрея Ольгер-довича – князь Роман Трубчевский и княжич Глеб. Эти у меня все вместе посчитаны, и войска с ними сорок и шесть тысяч.
Ну, еще с низовых русских земель, из-под Литвы, есть от Новосильской земли князь Степан Романович с пятью тысячами воев, да из Карачевской привел князь Лев Серпейский две тысячи и князь Давид Иванович Шонуров тако же две тысячи, собранных в Козельске. А Елецкий князь, Федор Иванович, поставил две тысячи и пять сот.
Это доселева я читал все тех, что вышли с нами из Москвы да из Коломны. А еще по пути подошли к войску две тысячи звенигородцев, с князем Александром Федоровичем, да по тысяче воев от Белева и от Лихвина, со своими воеводами, да еще пронцев, коих не увел с собою князь Олег Иванович, пристало к нам тысячи с три.
И вот еще какое диво: не ведаю, отколь взялся и как сюда поспел, но только, назад тому три дня, пришел к нашему стану Пермский князек по имени Аликей и привел с собою восемь сот воев. По обличью и по речи не наши, но говорит тот князь, что во Христа верует и что русы ему друзья, а татары вороги, и потому хочет он пособить нам супротив Мамая. Ну, я ему сказал, что всякой помощи мы рады и что Русь их службы не позабудет.
– Это добро, – промолвил Дмитрий. – Пусть привыкают к нам. Пермская земля прежде Великому Новгороду дань платила, ну, а ныне она к Москве тянется. Бывали уже ко мне и иослы и подарки от Пермяцких князей. Живут средь них и наши русские старцы-просветители. Всего лишь за-
прошлым годом выдал я охранную грамоту ростовскому иноку Стефану, ехавшему туда. Муж достойный и вельми ученый, – сам угодник Сергий тогда за него просил. Был слух, – на почине чуть его не сожгли язычники, а потом сумел он с ними поладить, многих обратил в христианскую веру и ныне строит там церкви и учит народ. Может, и этот князь Аликей из его духовных сынов. После битвы, коли живы будем, я с ним еще потолкую… Ну, это не к делу, – чти дальше!
– Так вот, княже, если сложить всех воев, коих привели нам эти князья, будет сто сорок и восемь тысяч. Да более шести десятков тысяч собрали мы сами, в наших московских землях, волостях и уделах. Вот, стало быть, и получается всей нашей силы двести и десять тысяч, как я тебе прежде сказал.
– Никогда еще Русская земля такого войска не видывала! – воскликнул Дмитрий Иванович.
– Истина, государь. Почитай, вся Русь под твои стяги встала, – промолвил Боброк.
– Ну, не вся, – помрачнев, сказал Дмитрий. – Коли не говорить о Мамаевом прихвостне Олеге Рязанском, который скорее татарам пособит, нежели нам, – Новгород никого не дал, да и от Тверской земли, и смех и грех, – всего пять тысяч, с князем Холмским!
– А Кашинский князь?
– Ну, это более наш, нежели тверской.
– Был слух, в Великом Новгороде собрали нам в помощь войска тридцать тысяч и будто ведет их сюда сам посадник Иван Васильевич.
– Дорого яичко ко Христову дню… Наобещали с три ко-
Святой Стефан Пермский, родом из Устюга, – известный просветитель зырян и пермяков и первый епископ Пермский (с 1383 года). Изучив язык туземцев, он составил им алфавит, ввел у них письменность и мирным путем приобщил этот дикий край к русской культуре.
В многочисленных летописях, сказаниях и иных документах эпохи численность войска Дмитрия Донского определяется весьма разноречиво: в пределах от ста пятидесяти до четырехсот пятидесяти тысяч человек, а численность орды Мамая – от двухсот пятидесяти до девятьсот тридцати тысяч. Точно установить истину теперь, разумеется, невозможно, но при изучении и сопоставлении всех данных цифры, приведенные в этой книге, представляются наиболее близкими к действительности.
Если это войско и было собрано, то вовремя оно к Дмитрию не подошло. В летописях, подробно перечисляющих все ополчения, участвовавшие в Куликовской битве, нет никаких указаний на то, что в их числе находились новгородцы. Об оказании какой-либо помощи Дмитрию Донскому ни слова нет и в новгородских летописях.
роба, только завтра нам уже в битву идти, а где они, новгородцы-то? Знаю я их: на языке одно, а на уме другое. Небось новгородская господа так уж была бы рада, ежели бы Мамай сокрушил Москву!
– Это так. Им своя мошна всего дороже. А вот еще суз-дальцы и нижегородцы, видно, стыда не имут.
– Ну, не скажи: и воев и бояр суздальских да нижегородских у нас в войске немало, – промолвил Дмитрий, – только лишь князя нет ни единого. Отбрехались, что будут, мол, стоять ратью на своих рубежах, – вдруг-де орда повернет на их земли, как прежде случалось. Ну и пусть стоят, не надобны они нам… Чай, всем еще памятно, как воевали они на реке Пьяне!
– Истину молвил, Дмитрий Иванович! И без них управимся. Господь за нас, да и ратью мы вельми сильны.
– Сильны-то сильны, да ведь и Мамай не слаб. Эх, знать бы сейчас – какова его подлинная сила?
– Андрюшка Попов сказывал – тридцать пять темь, а Тютчев говорит, и тридцати не будет.
– Сказывают разное, а истинного счета орде, поди, и сам Мамай не знает. Но я так мыслю, что тысяч триста у него есть беспременно. Это вполовину больше, нежели у нас.
– Не в силе Бог, а в правде, Дмитрей Иванович, – сказал Бренко. – С нами молитвы угодника Сергия и помощь Святой Троицы. Да и люди наши за землю родную будут стоять крепко. Побьем мы татар, вот увидишь!
– Побьем, Миша, не можно нам не побить. Только тяжко будет, ох, тяжко! Что слез-то прольют на Руси матери и жены, оплакивая мертвых!
ГЛАВА 12
О, жаворонок, летьняя птица, красных дней утеха, возлети под синий небеса, обратись к стольному граду Москве, воспой славу князю великому Дмитрею Ивановичи» и брату его, князю Владимеру Ондреевичю! То не буря ли занесла соколов в земли залесския, в поле половецкое.
«Задонщина»
Утром Дмитрий собрал старших воевод и князей и выехал с ними на расстилавшееся по эту сторону Дона обширное Куликово поле, чтобы еще раз осмотреть его и дать указания – как ставить полки.
Это поле, начинавшееся верстах в двух от берега Дона, представляло собой очень широкую, – верст в двенадцать, а
местами и шире, – прогалину, с боков окаймленную лесом и длинным языком уходившую далеко на юг. В ближайшей своей части, где Дон и Непрядва охватывали его сзади широким полукругом, оно изобиловало невысокими холмами, оврагами и речками с крутыми, заросшими берегами. Дмитрий еще накануне, при первом осмотре, решил остановиться именно здесь, с чем и князь Боброк, – наиопытнейший из московских воевод, – тоже был согласен. Тут можно было удобно расположить свои войска, но особенно важно было то, что столь пересеченная местность не позволяла Мамаю сразу ввести в бой всю свою громадную орду и лишала татар возможности применять излюбленную ими тактику охватов и обходных
движений.
Теперь предстояло выбрать место, на котором выгоднее всего было встретить первый натиск татар, и, применяясь к условиям, созданным тут природой, наилучшим образом расположить свои полки. Военачальники изъездили поле вдоль и поперек, изучая характер местности, прикидывая расстояния и споря о том, как лучше использовать естественные рубежи. Каждый высказывал свои соображения и предлагал свой план, – Дмитрий внимательно слушал всех, а сам молчал, остро.поглядывая по сторонам из-под черных, сросшихся на переносице бровей. Но когда, закончив осмотр, выехали на бугор, откуда хорошо было видно все иоле, он в немногих словах изложил свой план распределения сил и точно указал, где стоять какому полку.
Согласно обычаю, русская рать была разбита на шесть отдельных отрядов-полков и поставлена «крестом».
В центре стоял Большой полк, численностью в пятьдесят тысяч человек, – почти все из московских и владимирских земель, – под началом воевод: Тимофея и Микулы Вельяминовых, Михаилы Бренка, Семена Мелика, Ивана Квашни и двух Валуевых, – дяди и племянника. На полверсты впереди – Передовой полк, двадцать тысяч бойцов, все на конях, под командой князей Ольгердовичей и братьев Всеволожских. Запасный полк, – тысяч пятнадцать, под начальством князей Тарусских и Оболенских, поставили позади Большого, чтобы он мог легко прийти на помощь туда, где в том окажется надобность.
Справа от Большого полка – полк Правой руки, тридцать тысяч воинов и главные воеводы: князь Андрей Федорович Ростовский и князь Андрей Федорович Стародубский, а под рукою у них Ярославские и Углицкие князья. Правым крылом этот полк примыкал к обрывистому и заросшему лесом
берегу речки Нижний Дубняк, что надежно защищало его от обхода или от флангового удара.
По другую сторону Большого полка стоял полк Левой руки, под началом князей Белозерских, Федора Моложского и Глеба Друцкого. Этот полк насчитывал двадцать пять тысяч бойцов и слева был прикрыт лишь неглубоким оврагом речки Смолки, – таким образом, левое крыло было наиболее уязвимой частью русского построения. Дмитрий понимал, что во время боя татары это непременно обнаружат и постараются использовать, а потому именно с этой стороны, в лесу за рекою Смолкой, он приказал поставить Засадный полк, численностью в семьдесят тысяч всадников, под водительством испытанных военачальников: князей Боброка-Волынского и Владимира Серпуховского, в помощь которым были князья Федор Елецкий и Юрий Мещерский. Этому полку было наказано до поры не ввязываться в сражение и ничем себя не обнаруживать, чтобы ударить на татар только в решающую минуту, – если они начнут явно одолевать, или преследовать и добивать их, когда побегут с поля.
К двум часам дня все полки были разведены по местам, воинам приказали осмотреть и изготовить к бою оружие, потом отдыхать. Вскоре по всему полю закурились дымки костров, от бесчисленных казанков, котлов и мисок потянуло запахами каши, лука и мясного хлебова, волнами поплыл рокот негромких голосов. Кто-то попробовал затянуть песню, но тотчас оборвал ее.
– Петь будешь, как побьем татар, – сурово сказал ему сидевший рядом седобородый воин, – а ноне близких вспомяни да помолись!
В канун грозного сражения, решающего участь родной земли, люди были серьезны и сдержанны, никто не сквернословил и не гомонил, точно стояли не в поле, а в преддверии храма, в ожидании великого таинства. Но ни страха, ни уныния не было. «Это не княжья усобица, где невесть за что подневольный человек несет голову на кон, а война правая, за домы свои и за Святую Русь! В такой битве и Господь и ангелы Его пособят, – беспременно побьем поганых!» – так рассуждали и так верили воины, и за святое дело каждый готов был к тому, чтобы лечь костьми на этом поле, коли такова будет воля Божья. Только не все ведь лягут, – будет немало и таких, что возвратятся домой со славою и с победой!
Поснедавши и помолясь, люди отошли от костров. Кто, найдя холодок, улегся спать, иные, собравшись кучками, негромко беседовали, вспоминая всякую бывальщину и род-
ные места; те, у кого не было на завтра чистых рубах, отправились к ближайшим ручьям и речкам, постирать свои. Яркий солнечный день постепенно бледнел и гас, как бы проникаясь томительным предчувствием близкой грозы.
Часа за два до захода солнца прискакали вестники от поставленной впереди стражи и сказали: идут татары. Вскоре их передовые тумены показались на открытом месте, верстах в четырех от русского стана. Взрыв свирепых криков, долетевший оттуда, ясно говорил о том, что и они заметили неприятеля. Потоптавшись немного на месте, – видимо в ожидании приказаний от хана, – они продвинулись еще версты на полторы вперед и растеклись во всю ширину поля, разбивая свой стан. До самой темноты к этому рубежу черным потоком текла с юга несметная орда. Шла она, видно, и ночью, ибо на татарской стороне все поле, доколе хватал глаз, светилось огнями костров и факелов, а в лагере их почти до рассвета слышались крики, движение и возня. Дмитрий Иванович, хотя и знал, что татары не любят воевать ночью, все же приказал, помимо обычного охранения, выставить далеко впереди русского войска многочисленные сторожевые посты и бдительно следить за всем, что делается у противника.
Шатер великого князя был поставлен в безопасном месте, позади Большого полка. Целый день Дмитрий, поглощенный делами и заботами, в него не заглядывал, – пришел лишь затемно, когда все распоряжения были сделаны и русский лагерь начал погружаться в сон. Не раздеваясь, он лег на постель и попытался заснуть. Но, вместо сна, пришло чувство гнетущего одиночества и смутной, нарастающей тревоги. Все помыслы князя были с войском, ему казалось, что покуда он тут лежит, – там, впереди свершается или каждый миг может свершиться нечто непредвиденное и важное, отчего дальше все пойдет совсем не так, как предположено. Этак промаявшись около часу, он понял, что здесь не уснет, – встал, пристегнул к поясу меч, накинул плащ и вышел из шатра.
Вокруг было тихо, в русском стане почти все спали. Миновав Большой полк, Дмитрий вступил в расположение Передового. Тут тоже царило безмолвие, лишь отфыркивались и всхрапывали лошади на коновязях, да кое-где потрескивали догорающие костры, освещая блеклым червонным пламенем тела спящих повсюду людей. Заметив в стороне молящегося на коленях воина в белой рубахе, Дмитрий подошел к нему.
Увидев великого князя и узнав его, воин поспешно поднялся на ноги.
– Молись, молись, брате, – промолвил Дмитрий – я тому не помеха.
^ – Ништо, государь, еще помолюсь… А может, ты для какой службы человека ищешь? – помолчав, добавил воин. Это был крепкого сложения мужик, лет сорока, с лохматыми русыми волосами и стриженной вполукруг бородой.
– Нет, я так… Как звать тебя и откуда родом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25