А вы говорите, - не сомневаются. Нет, уж у меня доллар на этот счет лучше всякого барометра.
- Константин Николаевич! - перебила их Лидочка, которой надоел этот разговор. - Вы на фронте были?
- А как же? Был, конечно.
- И красных видели? Пленных? - добавила она. - Расскажите, какие они?
- Какие? Вот, право, затрудняюсь сказать. Люди как люди. Все больше крестьяне и рабочие.
- А вы... вы их не расстреливали? Сами, конечно?
- Нет, не расстреливал, - ответил он несколько насмешливо.
- Аа! - разочарованно протянула она. - А я думала почему-то, что вы сами. Скажите, а вы видели, как это их?..
- Лидочка, перестань, что это ты за чаем о каких неприятных вещах говоришь, неэстетично даже, - молодая девушка и вдруг - такие разговоры.
Лидочка немножко обиделась: мало ли что не эстетично, а раз интересно.
В комнате было чисто и тепло. Сверху из-под абажура лился ровный, мягкий свет, и бисерные нити спускающейся бахромы играли огоньками разноцветно.
Тощий господин, просмотрев газету, отложил ее в сторону и сказал, обращаясь к Сергею:
- Читали?.. Нет? Какую новость еще выкинули. Все просоциализировали и дома, и имущества, и храмы, - кажется, больше нечего было. Так нет, решили еще социализировать женщин! - проговорил он раздельно и едко усмехаясь. - Женщин от шестнадцати лет и выше. Вот смотрите, официальное сообщение.
Сергей посмотрел, - точно официальное сообщение в виде вырезки из "Правды" было налицо.
- Может быть, здесь преувеличивается несколько, - осторожно заметил он. - Вряд ли они могли решиться на такую меру. Ведь это вызвало бы целый бунт.
- Э! Одним бунтом больше, одним меньше. Не все ли им равно? А что это правда, так я и не сомневаюсь. Например, знаете, у них там для Совнаркома некая госпожа Колонтай есть. Шикарная, конечно, красавица, брильянты, меха и все такое прочее. - Он посмотрел искоса на скромно опустившую глаза Лидочку и добавил с некоторым раздражением. - Да неужели же не слыхали? Ведь об этом все говорят.
- Да, слыхал, что-то, - уклончиво ответил Сергей. - Только верно ли это?
- Враки все, - прислушавшись, проговорил другой. - Разве всему, что у нас в газеты попадает, верить можно? Всякой дрянью столбцы заполняют, а про то, что нужно - ничего. У меня, вон, фабрика в Костроме, так хоть бы строчка была, как там и что. Все на один лад. Все, пишут, поломано, растащено, камня на камне не осталось. А встретил я недавно человека. Ничего - говорит - все на месте стоит, одно отделение работает даже понемногу.
- Ах, оставьте, Федор Павлович! - возразил ему первый. - Нельзя же все о ваших фабриках. Нужно, так сказать, всесторонне осветить бытие этих банд. Это в конце концов необходимо для истории.
- Враки! - упрямо повторил тучный господин. - А если не враки, то и у нас не лучше. Декрета не издавали, а что кругом господа офицеры делают! Стыдно сказать. Публичный дом какой-то!
Лидочка вспыхнула и снова потупила глазки, размешивая ложечкой простывший чай, - должно быть, не слыхала.
- Оставь, Федор! - опять вмешалась хозяйка. - Ты всегда что-нибудь... такое скажешь.
И она неодобрительно покачала головой. Сергей неторопливо грыз сухарь и слушал, как горячо доказывал что-то субъект с козлиной бородкой.
- Нет, нет! Я не согласен, чтобы эта социализация, чтобы посягали на мои убеждения, на имущества... на благоприобретенную собственность! Я не могу согласиться... Я протестую, наконец!
- Ну и протестуйте! Пожалуйста! Сколько вам хочется! Да что толку-то в этом? Это все равно, что во время землетрясения кричать во все горло: "Я протестую против землетрясения". Но что толку в этом протесте? Другое дело, когда за ним сила была бы. Тогда бы я тоже... У меня вон фабрика. А так-то, что впустую.
Но тощий господин с этим помириться не мог. Он только что хотел с желчью обвинить своего собеседника в том, что его взгляды отзываются большевистским духом, когда хозяйка, заметившая, что спор начинает принимать острый характер, оборвала разговор.
- Бросьте, господа! Всегда у вас политика. С чего бы ни начали, все на нее свернете. Лидочка, ты бы сыграла что-нибудь!
"Протестую против землетрясения, - усмехался, лежа в постели, Сергей. - А хорошо сказано, право. Протестуй сколько хочешь, до бешенства, до исступления, а все-таки все колышется, рушится и грохочет".
И почему-то ему ярко представился карикатурный, маленький интеллигент с козлиной бородкой, который стоит и беспомощно протестует против бушующей огневой стихии Революции.
Из гостиной доносились звуки рояля, - тихие, пряные. В комнате пахло книгами и коврами. Комоды блестели лаком, - крепкие, кряжистые, годами вросшие в паркетные квадратики. С письменного стола фарфоровые амурчики поглядывали глупо. Равно тикали стенные часы. - Покой, уют, благополучие.
"Иллюзия благополучия, - подумал Сергей. - Скоро, скоро придет и сюда, может быть грубая, жестокая, но освежающая буря Революции. И сметет она этот теплый покой и пошлый уют. К чорту, кверх ногами перевернет эту равномерно налаженную жизнь. И засмеется над испуганным недоумением и бессильной ненавистью этих маленьких, протестующих человечков".
IX.
Сергей собирал, где мог, сведения, намереваясь при первом же случае убежать к партизанам. Он ежедневно слышал толки о том, что их в городе, как собак, полно, что их переодетые шпионы партиями снуют повсюду, по улицам и базарам, всматриваясь и вслушиваясь во все.
- Но где же они прячутся, далеко где-нибудь? - как-то спросил он одного из своих новых знакомых.
- Далеко! - усмехнулся тот, - вон видите те сопки?
И он указал на горы, возвышающиеся недалеко за рабочим поселком.
- Так я ручаюсь, что если бы вы, один, конечно, попробовали подняться туда, то попались бы живо.
- Но почему же тогда не принимают никаких мер? Ну, отряд бы хотя послали.
- Посылали! - и тот безнадежно махнул рукой. - Да что толку! Кругом у них шпионы. Эти! - он указал на окраину, - сами полубандиты, покрывают, предупреждают, ну, те смотаются чуть что и дальше. А по горам гоняться тоже удовольствия мало.
Сергей возвращался домой. Он был в задумчивости, когда вдруг заметил, что очутился посреди большой толпы, запрудившей улицу. Вперед - солдаты стоят и никого не пропускают. У всех ворот тоже солдаты.
Квартал был оцеплен командой от коменданта города. Проверяли документы.
- Всем, всем, господа, предъявлять! Никто не освобождается! Военнослужащие тоже! - услышал он чей-то громкий голос.
- Константин Николаевич! - и кто-то тронул за рукав Сергея.
Обернувшись, он увидел госпожу Красовскую.
- Как хорошо, что я вас встретила. Пойдемте вместе, а то я паспорт из дома не захватила.
"Ах, чтоб тебе провалиться! - мелькнуло в голове у него, - тут и сам не знаешь, как выбраться".
- Вы постойте тут, пожалуйста, - торопливо освобождая руку, ответил он, - тут очередь большая, а я сейчас все устрою.
И, оставив ее, немного удивленной такой поспешностью, он скрылся.
Самое лучшее в этих случаях действовать как можно спокойней и решительней. Сергей знал это по опыту. Способ верный. Так и тут - заметив, что возле одного из проулков толпа слишком наседает на постового солдата, он подошел, ругаясь сразу:
- Ты что, безмозглая башка, бабой стоишь! Тебя зачем сюда поставили? Смотри, тебе скоро на шею сядут. Не подпускать к себе никого на десять шагов!
И, пока растерявшийся солдат отгонял высовывающихся, он спокойно прошел мимо и, очутившись по ту сторону, смешался с любопытными, завернул за угол и быстро пошел прочь.
"Ну! - думал он, очутившись уже далеко, - теперь кончено, ворочаться домой нельзя. Но что же делать, что? Сейчас поверка там, потом может быть здесь. Куда теперь итти?
И он остановился, раздумывая. Поднял голову, и перед его глазами, одна за другой громоздились вершины загадочных сопок.
- Туда! - решил он - Туда!...
У самой подошвы гор, кривыми узенькими улочками раскинулся какой-то небольшой, захудалый поселок; в нем маленькие домики низко вросли окнами в землю. Плохо сколоченные заборы, через которые можно было заглядывать с дороги, шатались, как пьяные или усталые. А деревянные крыши многих лачужек, точно отягощенные какою-то непосильной ношей, выгнулись в середине.
Народу не было видно вовсе, все точно повымерли или попрятались куда. Но, проходя мимо, Сергей чувствовал на себе из ворот и окошек несколько десятков недоброжелательных взглядов. Один раз, завернув за угол, он столкнулся лицом к лицу с какой-то молодой женщиной, должно быть работницей. Она отступила на шаг, окидывая его удивленно-враждебным взглядом, и потом поспешно, как бы испугавшись, бросилась вперед.
Сергей миновал крайний домик и остановился возле старого, должно быть кирпичного, сарая. Сорвал с плеч погоны и отбросил их в сторону.
Взглянул мельком, как блеснула вблизи мишурная позолота и усмехнулся, вспомнив только что брошенный на него полный ненависти взгляд. - Это к ним!
Гора была не так близка, как казалась. Прошло не менее часа, когда Сергей добрался до ее основания и начал медленно подыматься узенькой и изгибающейся по крутым склонам тропочкой. Земля была сыроватая и скользкая; шел он долго, поднимаясь все выше и выше. Уже смеркалось, подходил день к концу; расплывались резкие контуры, кустарник и леса затемнели впереди черными массами.
А Сергей все шел и шел. Несколько раз останавливался перевести дух, но не надолго. И лишь добравшись, наконец, до вершины первой горы и увидав впереди поднимающиеся новые и новые громады, он сел, тяжело дыша, на одну из широких каменных глыб. Прислонился, охватив руками покрытый мхом и трещинами торчащий из земли обломок и взглянул усталый и удивленный перед собой.
Зашло солнце, бледными огоньками зажигался город и мерцал тусклыми звездочками по земле далеко внизу. Широкий простор убегающего моря поблескивал темными полосками чуть заметно. Было тихо... спокойно... Лишь едва слышный шум, смутный и беззвучный, точно шорох, доносился с порывами ветра из оставленного Сергеем города и замирал, растаяв.
С непривычки немного кружилась голова. И странное, странное ощущение охватило Сергея.
Казалось ему, что он, огромный и могучий, сидит здесь и смотрит туда, где все, кроме него, маленькие, незаметные и неважные. Неважные эти ютящиеся внизу люди и домики, слившиеся в город, небольшим черным пятном видневшийся на темном фоне земли.
Засмеялся громко. Отголоски покатились по сторонам, удесятерив силу его голоса. И, раскатившись, попрятались и пропали за темными уступами.
- Ого-го-го!... - широко и сильно крикнул Сергей, вставая.
И каждый камень, каждая лощинка, каждая темная глубина между изгибами гор ответили ему приветливо и раскатисто:
- Го-ооо!....
И вздрогнул, насторожившись, Сергей. Тихо, но ясно, откуда-то сверху, издалека, донеслось до его слуха.
- Оо-ооо!...
- Отвечает кто-то. Уж не они ли?
Он обернулся, всматриваясь, и увидел далекий огонек, должно быть, одного из горных домиков.
.....И пошел, спотыкаясь, опять. Долго еще он шел. Два раза падал, разбил колено, но, не чувствуя даже боли, шел на огонек. Он то мерцал, то пропадал за деревьями, но вот вынырнул от него близко, близко, почти рядом.
Впереди залаяла собака, злобно и подвывающе. Сергей продвинулся еще немного, вышел на какую-то покрытую кустиком лужайку и остановился, услыхав впереди у забора голоса.
Разговаривали двое.
- Он давно ушел?.... - спрашивал один.
- Давно! - ответил другой. - Давно, а не ворочается.
- Может, попался?
С минуту помолчали, потом один бросил докуренную цыгарку и ответил неторопливо:
- Не должно бы, не из таких! Слышал я, как кричал давеча кто-то внизу.
"Они!" - решил Сергей и, выступив, окликнул негромко:
- Эй, не стрелять чур! Свой, ребята!
Оба повскакали разом, лязгая затворами.
- А кто свой? Стой! стой! Не подходи, а то смажем!
- Свой! Из города к вам, в партизаны.
- К нам? - подозрительно переспросили его. - А ты один?
- Один!
- Ну, подожди тогда. Да смотри, если соврал!
Сергей подошел вплотную.
- Вон ты какой! - проговорил первый, оглядев его. - Ну, пойдем, коли к нам, в хату до свету.
Вошли во двор. Яростно залаяла, бросаясь, собака, но один ткнул ее прикладом, и она отскочила. Распахнули дверь, и Сергей вошел в ярко освещенную комнату, в которой сидело несколько человек.
- Вот, Лобачев, - проговорил один из вошедших, указывая на Горинова, - говорит, к нам пришел в партизане.
Сергей поднял глаза. Перед ним стоял высокий, крепкий человек в казачьих шароварах, в кубанке, но без погон, и на груди его была широкая малиновозеленая лента со звездой и полумесяцем.
X.
"Какой странный значок! - подумал Сергей. - Почему бы не просто красный?"
Человек, повидимому, очень торопился. Он задал Сергею несколько коротких вопросов. - Кто он? Откуда? И как попал сюда?
- Я из красных, попал к белым и бежал...
- К зеленым?
- Ну да! К партизанам! - утвердительно ответил Сергей и пристально посмотрел на спрашивающего.
- А вы не коммунист? - как бы между прочим спросил тот.
И что-то странное в тоне, которым предложен был этот вопрос, почувствовалось Сергею. Как будто за ним была какая-то скрытая враждебность. Он взглянул опять на ленточку, на холодное интеллигентное лицо незнакомца и ответил, не отдавая даже себе отчета, почему, отрицательно.
- Нет, не коммунист.
- Хорошо! Зотов, возьмешь его, значит, к себе, - проговорил незнакомец, обращаясь к одному, и добавил Сергею: - завтра я вас еще увижу, а сейчас мне некогда.
Он поспешно вышел. В комнате осталось несколько человек. Сергей сел на лавку. Несмотря на то, что наконец-то он был у цели, настроение на него напало какое-то неопределенное, потому что все выходило совсем не так, как он себе представлял.
"Глупости! - мысленно убеждал он себя. - Чего мне еще надо? Право, я как-то странно веду себя. Зачем, например, соврал, что не коммунист?"
И он даже рассмеялся про себя над этим чудным поступком.
В горах раздался выстрел, другой, потом затрещало несколько сразу. Через несколько минут стихли.
- Это кто? - спросил Сергей одного из партизан.
- А кто его знает! - довольно равнодушно ответил он. - Должно, красные балуются, они больше в тех концах бродят.
- Какие красные?... С кем балуются?
- Пей чай! - вместо ответа предложил ему партизан, - а то простынет.
Сергей налил себе кружку и с удовольствием выпил ее, заедая большим ломтем хлеба.
Присмотревшись, он увидел на рукаве у одного из сидевших все ту же яркую ленту.
- Что она означает? - спросил он.
- Кто?
- Лента? Значок этот!
- А! Разное означает. Зеленый - лес и горы, где мы хоронимся, месяц со звездой - ночь, когда мы работаем.
- А малиновый?
- А малиновый! - посмотрел на него тот, несколько удивленно, - так малиновый же наш исконний казачий цвет.
"Что за чертовщина? - думал Сергей... - Что такое?"
- Ты у красных был? - опять спросил его собеседник.
- Был!
- Ну, нам наплевать! - раздумывая, отвечал казак. - Хуть красный, хуть кто... А не коммунист ты?
- Нет!
- И не жид?
- Да нет же! Разве так не видишь?
- Оно конешно! - согласился тот. - По волосьям видно, по разговору тоже!
И, вспомнив что-то, он усмехнулся.
- А то у нас штука такая была: прибежал как-то жидок к нам... Такая поганая харя. Ваське Жеребцову как раз попался. "Товарищи" - кричит, свой! свой! Ворот от рубашки распорол, а там документ, что комиссар да партейный. Радуется с дуру, сам в лицо бумажку сует. Повели его, оказывается, белые к расстрелу, а он и удул, сукин сын.
- Ну? - спросил Сергей, чувствуя, как он холодеет. - Ну, что же?
- Как взяли мы его в работу! А! Комиссар, песье отродье? А! Коммунист, жидовская башка! Ты-то нам и нужен. Так живуч как чорт был. Покуда башку прикладом не разбили, не подыхал никак.
И, вздохнув, рассказчик добавил:
- Конешно! Ошибка у него, видно, вышла. Кабы он к Сошникову, либо Семенову попал, тогда другое...
Сергей побледнел, содрогаясь при мысли о том, как недалек был он от того, чтобы разделить участь какого-то замученного несчастного комиссара.
"Бежать! - мелькнуло в голове. - Бежать скорей!... дальше отсюда. Чтобы они сдохли, эти зеленые собаки".
- Ложись спать! - предложил ему один. - А то завтра вставать рано. Домой пойдем. Днем-то мы здесь не бываем, - опасно.
- Оправиться схожу, - сказал, потягиваясь и стараясь казаться как можно более равнодушным, Сергей и направился к двери.
- Постой, дай и я с тобой. А то на дворе собаки.
"Ах, ты, сволочь! - изругался про себя Сергей, заметив, что тот захватил с собой винтовку. - Это еще зачем?"
Они вышли и остановились на высоком крылечке, оправляясь. Конвойный стоял на самом краю.
Сергей со всего расмаху спихнул его в сторону. Зеленый с криком полетел, хлопнувшись в грязь. А Сергей рванулся через забор и помчался к деревьям. Почти что вслед искрами засверкали выстрелы, завизжали пули.
- Убегу! - крикнул себе твердо Сергей. - Убегу!
В то же время огнем рвануло ему плечо, и он пошатнулся.
- Все равно! - И Сергей, стиснув зубы, пересилив боль, прыгнул куда-то в чащу, под откос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12