Гораций Леонард Голд (США)
Герой

Джо Лайонс должен был бы радоваться тому, что уже близок к
цели. Земля грузно поворачивалась справа от него. Луна
неподвижно стояла впереди, а позади сиял красной точкой Марс.
Он видел это зрелище три года назад. Но горло у Лайонса не
сжималось ностальгической тоской, когда он представлял себя
дома, с матерью и братом. Перед ним стояла важная задача:
подойти к Земле под нужным углом с нужной скоростью.
Он отрегулировал машины, ударив передними дюзами сначала с
полной силой, потом в четверть силы, и исправил курс боковыми
дюзами так, чтобы корабль направлялся на градус левее Луны.
Земля вздувалась огромным сияющим шаром.
Девять раз он облетел вокруг нее на скорости, постепенно
падавшей с миль в секунду до миль в минуту, и вот уже воздух
завизжал вокруг корпуса. Он был над Африкой. Он повернул к
северу, полетел над океаном.
Он миновал Калифорнию, Скалистые горы, Средний Запад и уже
видел вдали берег Атлантического океана. Только тогда он
включил радио, чтобы получить инструкции для посадки. - Алло,
Лайонс! - раздался взволнованный голос. - Ронконкома вызывает
Лайонса! Если вы слышите меня, отвечайте...
Эти звуки на мгновение заставили его потерять дар речи.
Три года не слышать земного голоса...
- Говорит Лайонс, - неуверенно сказал он.
- Что-нибудь не в порядке, Лайонс? - тревожно спросил
голос. - Мы заметили вас четыре часа назад, все время пробуем
связаться с вами. Что-нибудь не так?
- В-в-все в порядке, - произнес он монотонно и
напряженно, словно боясь, что голос у него рвется.
- Чудесно! - сказал диктор. - Рад вас слышать снова,
Лайонс! - Потом он перешел на деловой тон: - Тормозите,
Лайонс. Питсбург только что сообщил, что вы промелькнули над
ним с такой скоростью, что проскочите мимо нас.
- Хорошо, - сказал Лайонс. Он притормозил, пока не
почувствовал, что корабль начинает спускаться вследствие потери
скорости. Он наклонился вперед и впился глазами в нижний
визиоэкран. Низкие широкие здания, не выше сорока этажей:
лабиринт низких и широких домов. - Это Филадельфия подо мной?
- спросил он.
- Да. Вы прибудете минут через десять. Пересекая
Лонг-Айленд-сити, тормозите. - Там у вас свободно? - спросил
Лайонс. Ответ диктора удивил его:
- Ну еще бы! Ваш корабль - единственный, который
прилетает сегодня, Лайонс. Все остальное переведено на Ашокан.
- Почему так?
- Не спрашивайте, дружище. Все узнаете потом. Все здесь с
нетерпением ждут вас. Но будьте осторожны.
Ронконкома освобождена только ради его маленького корабля?
Ашокан должен быть перегружен, должен задыхаться от кораблей,
обычно взлетавших и садившихся в обоих портах. Это
бессмысленно...
- у вас ремонт? - недоуменно спросил он.
- Ничуть. Порт в наилучшем состоянии. Как вы себя
чувствуете, дружище?
- Неплохо, - рассеянно ответил Лайонс.
- И это все? - вскричал диктор. Но Лайонс захлопотал над
управлением. Гигантские здания с плоскими крышами для посадки
геликоптеров, паутина мостов, ярусы механических тротуаров и
шумных улиц, кишение в воздухе. Манхэттен - и с ним опасность
столкновения. Он поднялся выше, над всеми воздушными путями,
пролетел над Ист-Ривер, теперь лишенной мостов, через Куинс.
Постепенно он снижал бешеную скорость. Длинный овал озера
Ронконкома лежал прямо впереди.
Лайонс не был так бесстрастно спокоен, как могло
показаться. Ему нужно было приземлиться, и приземлиться хорошо.
Всякий пилот- кругосветник вел бы себя точно так же. Главное
было - благополучно посадить корабль, а это требовало огромных
усилий.
Думая лишь о своей задаче, Лайонс поднял корму, затормозил
и, едва не задев ангары, соскользнул по длинной плавной линии
прямо на воду.
Тьма, черная, свистящая, головокружительная водяная тьма,
затопила визиоэкраны, разливаясь вдоль корпуса с оглушительным
ревом.
Потом вода пожелтела. Корабль задрожал, тяжело закачался и
тяжело осел на дно.
Что-то подхватило его, протащило по дну озера и выволокло
на берег, между пассажирской и грузовой платформами огромной
ракетной станции.
- О'кэй, Лайонс! - вскричал диктор. - Выходите!
Но Лайонс тупо сидел в своем гидравлическом кресле,
оцепенев от испуга.
- Я... я не могу, - пробормотал он. - Вся эта толпа...
Обе платформы были заняты множеством людей. Он начал
понимать, почему весь ракетный транспорт был переведен из
Ронконкомы. Он не слышал шума толпы, хотя видел широко открытые
рты людей, истерически размахивающих руками, вертящиеся
трещотки. - Н-не хочу в-выходить, - прошептал он.
Сквозь двойную оболочку корпуса доносился слабый стук.
- Выходите, Лайонс, - уговаривал диктор. - Не можете же
вы просидеть там весь день!
Так много людей, лихорадочно подумал Лайонс. Даже
небольшая группа смутила бы его: Так долго он пробыл один, без
всяких собеседников, что даже не был уверен, сможет ли вообще
говорить связно. Это были долгие месяцы смертельного, абсолютно
пустого, как вакуум, молчания, одиночества в тесном корабле,
когда даже ближайшие планеты казались лишь далекими светлыми
точками. И там не было никого...
- Я не могу, - прошептал он, сжавшись в своем кресле.
- Бросьте эти глупости, Лайонс! - резко произнес диктор.
- Если они захотят, они пробьются к вам. Вам лучше самому
открыть двери.
Лайонс встал, весь дрожа, отчаянно стараясь не смотреть на
визиоэкраны. Держась за высокую толстую спинку кресла у панели
управления, он двинулся к двери. Ноги у него весили целые
тонны, колени жалко подгибались под гнетом непривычной тяжести.
Стучали все громче. Если он не откроет, они взломают дверь
и вытащат его отсюда. А тогда он получит от командования
взбучку за то, что допустил поломку корабля.
Это будет недолго, подбодрил он себя. Он может как-нибудь
извиниться и удрать. Летная болезнь, лихорадка... Может быть,
он заставит их даже отправить его в госпиталь и оставить в
покое. Он заковылял по коридору, по которому столько раз
проходил за последние три года, в котором знал каждый шов,
каждую заклепку, каждую пластину на полу и стенах. Ему не
хотелось уходить с корабля, заменявшего ему дом и друзей в
течение трех лет, и он нерешительно взялся за штурвал
внутреннего шлюза. Услышав шум так близко, он отпрянул. Он
может оставить шлюз закрытым, может спрятаться за
трубопроводами для горючего, если эти люди вломятся... Но нет,
он не может сделать этого. Его мать, брат, друзья - живы ли
они? Он должен как-нибудь пройти сквозь толпу и разыскать их.
Это стало вдруг его самым горячим желанием.
Он повернул штурвал до отказа, вырвал болты из гнезд.
Ворвался воздух, заполняя частичный вакуум, образовавшийся за
год полета в космосе.
Шум приблизился. Если бы только они дали ему время
привыкнуть к звуку земных голосов и к толпе! Обычно он не
боялся людей. Но это было так внезапно - переход от молчания к
оглушительному шуму...
Руки у него дрожали так, что он с трудом заставил себя
взяться за штурвал внешнего шлюза. Этот штурвал поворачивался
медленнее, словно неохотно. Он вцепился в рычаг, удалявший
болты, и внимательно прислушался к звукам за дверью. Там было
мертвое молчание, словно он был еще в космосе. Оглушительного
шума больше не было, и это придало ему храбрости.
Он сдвинул рычаг - и вдруг отскочил назад. Внешняя дверь
порывисто распахнулась под тяжестью напиравших снаружи людей.
Толпа! Она ворвалась, чтобы схватить его! Он не мог скрыться во
внутренний шлюз. Было слишком поздно. Люди окружили его,
хватали руками, кричали. Мужчины и женщины в парадных, плотно
прилегающих одеждах из красной стеклянной ткани, в
развевающихся зеленых плащах из синтетического меха, в шапочках
с узкими полями или вовсе без полей.
- Майор Лайонс! - прогремел краснолицый коренастый
человек, хватая его вялую руку. - Я Абнер Коннаут, избранный
президентом Штатов в годы вашего отсутствия. От имени народов
Земли приветствую вас!
- Майор Лайонс? - повторил астронавт. - Но ведь я
простой пилот...
Он покраснел, так как толпа засмеялась. Его слова
передавались тем, кто стоял на дальних концах платформ, пока
вся станция, битком набитая людьми, не загремела смехом.
Он отпрянул назад, пристыженный, рассерженный.
Мужчины и женщины, окружавшие его, были, очевидно,
политиканами и чиновниками, так как, когда они вывели его из
шлюза на платформу, толпа почтительно расступилась.
Он очутился перед батареей микрофонов и другой батареей -
телевизионных передатчиков, в кругу вооруженной полиции. За
пределами круга кишела толпа, стараясь пробиться к нему, вопя,
размахивая руками.
Президент Коннаут подтащил его к микрофонам. Гигантские
глаза телепередатчиков смотрели на него, не мигая.
- Друзья, сограждане! - снова загремел голос президента.
- Три года назад мы следили, как майор Лайонс взвился с Земли
в мировое пространство, отважный исследователь, полетевший
через не обозначенные на картах просторы космоса на Марс, чтобы
разведать его богатства.
Три года мы ждали и молились за его счастливое
возвращение. И вот, наконец, он вернулся к нам, скромный, как
всегда, не изменившийся в суровых испытаниях, которым
подвергся. Мы благодарим его за благополучное возвращение и...
Дальше, все дальше и дальше, в неизменных с начала миров
формулировках, привычных для политиков. Лайонс должен был
торчать перед пристальными глазами телепередатчиков, пока толпа
сердито шевелилась позади полицейского кордона; но, по крайней
мере, она молчала теперь.
Он переступил с ноги на ногу. Руки у него неуклюже висели
- ему нечего было ими делать. И все это время - пристальные
пугающие глаза, от которых нельзя было спрятаться.
Он нервно отвернулся. Из толпы чиновников на него смотрели
два лица, два неподвижных, далеких лица, улыбавшихся ему почти
как чужому. - Мама! - крикнул он. - Сид! Оба лица
одновременно побледнели, выразили отчаяние. Пальцы у них
поднялись к губам, требуя молчания. Ибо президент Коннаут
обернулся, схватил его за плечо и сказал:
- А теперь, майор, расскажите нам, что вы нашли на Марсе.
Помните, мой мальчик, весь мир почтительно ожидает ваших первых
слов!
Лайонс оцепенело смотрел на микрофоны. В его голове не
возникало ни одной связной мысли. Он стоял дрожа, не в силах
сказать ни слова. Толпа заволновалась. Президент взглянул на
него.
- Я... я не могу... говорить,- пробормотал он, заикаясь.
Нервы у него не выдержали; он заковылял к матери, обнял
ее.
- Пожалуйста, Джозеф, - прошептала она, - ради меня...
- Он отодвинулся.
- Джозеф?- переспросил он.-Больше не Джо?
Его брат Сид осторожно взял его за руку и подвел к
микрофонам.
- Я знаю, каково тебе, - произнес он тихим напряженным
голосом. - Вот почему я написал за тебя речь. Только прочти
ее.
Лайонс взглянул на бумагу, умоляюще огляделся. Сид и мать
подтолкнули его вперед. Президент ободряюще улыбнулся и
поставил его перед устрашающим фронтом блестящих приборов.
Он начал читать. Слова оставались для него бессмысленными,
и он читал ровным, торопливым, невыразительным голосом, без
пауз или интонации, радуясь тому, что не должен думать о
произносимых фразах. Все это есть на бумаге, о чем бы там ни
говорилось.
Он едва понял, что дочитал до конца, пока президент
Коннаут не похлопал его по спине и не сказал:
- Благодарю вас, майор! Великолепно сказано! А теперь,
сограждане, будем терпеливо ждать, пока майор Лайонс отдохнет,
пока его марсианские фильмы будут проявлены, и тогда мы услышим
от него больше. Я уверен, что наше терпение будет щедро
вознаграждено.
Отряд полиции окружил Лайонса и его семью и провел их
сквозь толпу к длинному узкому автомобилю за чертой ракетной
станции. В машине уже сидели два незнакомых человека. Лайонс
остановился в недоумении, но увидел, что они улыбаются ему.
- Все в порядке, Джозеф, - ласково сказала мать. - Это
мистер Моррисон и мистер Бентли. Ты их знаешь, не правда ли?
- Председатель и казначей кругосветников! Хелло! -
почтительно пробормотал Лайонс. - Как любезно с вашей стороны
прийти сюда!
- Скромен, как всегда, - сказал Моррисон и засмеялся.
Машина тронулась и скользнула в тоннель, ведший к
Нью-Йорку. Сид и мать сидели напротив Лайонса, и на губах у них
была невеселая, официальная улыбка.
- Ты приготовила для меня мою старую комнату, мама? -
спросил он, отчаянно пытаясь завязать разговор. Мать смутилась.
- Не знаю, как и начать, майор, - сказал, наконец,
Бентли. - Я думаю, вы предпочтете, если мы будем с вами
откровенны. - Конечно, - ответил Лайонс. - Так вот, вы не
должны думать о возвращении к прежней жизни. Больше никаких
маленьких квартир, никаких полетов. Вы - мировой герой, знаете
ли...
- Конечно, - прибавил Сид. - Ты на самом верху, Джо.
- Мировой герой? - недоуменно переспросил Лайонс. - Что
это значит?
- Это старые, заново открытые слова, - вмешался
Моррисон. - До сих пор казалось, что в нашей прозаической
цивилизации интерес публики не может сосредоточиться на одном
человеке настолько, чтобы он стал героем. В вашем случае
положение стало несколько необычным. Газеты так занимались
вашим полетом, что публика подняла вас до уровня героя. Чтобы
превратить вашу славу в капитал, вы должны и жить
соответственно.
Лайонсу стало не по себе.
- Я не понимаю...
- Благодаря вам, - сказал Бентли, - мир может
преодолеть столетия одним прыжком. Лайонс кивнул.
- Но как я сделаю все это?
- Теперь все планеты доступны для нас, - пояснил
Моррисон. - Кругосветники построили два межпланетных корабля
- ваш и другой, большего размера, - первые из будущего флота
космических лайнеров. Разумеется, у небольшой группы акционеров
не хватит денег, чтобы построить все, что нужно. Поэтому мы
выдвигаем вас, майор Лайонс; публика питает к вам безграничное
доверие; публика даст деньги для сооружения кораблей, и мы
назовем флот Линией Лайонса.
- Это величайший в мире .шанс для тебя, Джозеф, -
вставила мать. Сид возбужденно пожал ему руку. - Ты будешь
председателем новой компании, Джо! Мне тоже дадут хорошее
место!
- Я помогу, чем только в силах, - согласился Лайонс. -
Только не знаю, как я буду председателем компании. Я простой
пилот.
Мать произнесла:
- Не тревожься об этом, Джозеф. Мистер Моррисон и мистер
Бентли будут говорить тебе, что и когда делать.
- Это будет непобедимый союз, - заявил Моррисон,
похлопав Лайонса по колену, - ваша репутация, наш коммерческий
опыт и деньги, которые мы позволим публике вложить.
Предоставьте все нам, майор, и мы с вами будем самыми первыми
людьми в этом маленьком старом мире!
Они промчались по тоннелю, не встретив никакого
транспорта, переключенного на поверхность. Когда они выехали на
верхний уличный ярус, шофер повернул машину к жилой части
города, потом к зданию, в котором Лайонс узнал Гранд Америкой
Отель - самый большой и самый дорогой из всех отелей.
- Ну, майор, - пылко проговорил Бентли, когда они
поднимались в сверкающем лифте, - вот где вы будете жить. В
Гранд Америкен.
Лайонс нахмурился.
- Прекрасно, но я буду чувствовать себя не на месте. Я
хотел бы, чтобы мне позволили остаться в моей старой комнате,
дома.
- Нет, Джозеф, - запротестовала мать, - мистер Моррисон
и мистер Бентли сняли для тебя весь этаж. Кроме того, я уже
больше не живу на прежней квартире. Это не место для нас.
- Мне там нравилось! - печально сказал Лайонс. Его ввели
в роскошные апартаменты. В огромной приемной он остановился,
смутившись: здесь выстроился, встречая его, целый полк слуг -
как ему показалось, сотни слуг. Все они низко поклонились ему.
Джо Лайонс в замешательстве проскользнул мимо них в
роскошно убранную гостиную. Отсюда двери вели в другие комнаты,
устланные великолепными пушистыми коврами, великолепно
обставленные.
- Я никогда не привыкну, - пробормотал он. - Мне просто
страшно здесь.
- Чепуха, мой мальчик! - произнес Моррисон. - Скоро вы
будете гулять здесь так, словно вы здесь и родились. Во всяком
случае, публика ожидает, что председатель Линии Лайонса будет
жить в обстановке, которая соответствует его положению.
1 2