Надо сказать, что студент давно уже имел страсть в стихах своих высмеивать действительность, чем навлек на себя беду со стороны обиженного им знатного в уезде человека, который каждый день о том лишь и думал, чтобы повредить студенту в его успехах. Он втихомолку подкупил инспектора по учебной части, и тот оклеветал студента в нарушении экзаменационных правил. Его задержали, посадили в тюрьму. Деньги, взятые с собой на расходы, у него все вышли, и он выпрашивал пищу у тюремщиков. Он уже приговорил себя к тому, что никаких оснований для жизни у него нет.
Вдруг кто-то к нему впорхнул. Оказывается, это Цюжун. Покормила студента обедом, обернулась к нему и горько зарыдала.
– Наш Третий выразил ведь опасение, что с вами будет несчастье, – говорила она, – вот видите, и действительно, он не ошибся. Третий, знаете, пришел вместе со мной. Он отправился в присутствие искать права в вашем деле!
Сказала еще несколько слов и вышла, причем никто ее не видел.
Через день начальник присутствия вышел, и Третий, загородив ему дорогу, громко заявил о несправедливости. Бумагу от него приняли, и Цюжун прошла в тюрьму сообщить об этом студенту. Потом ушла, чтобы проследить далее, и три дня не приходила. Студент горевал, голодал, был вне себя от неудовольствия, и день ему казался за год.
Вдруг явилась Сяосе в смертельном унынии и горе.
– Цюжун, – рассказывала она студенту, – на возвратном пути проходила мимо храма Стен и Рвов … храма Стен и Рвов – то есть храма бога города судьи всех мертвых данной местности, которые поступают к нему от деревенских богов. Точная копия земного правосудия.

и была силком схвачена черным судьей из западной галереи … схвачена черным судьей из западной галереи – В галереях перед входом в нишу бога города стоят статуи его помощников, отправителей правосудия, перед которыми население испытывает суеверный страх, считая их способными к заклятию и к отвращению нечистой силы.

. Он вынуждал ее поступить к нему в наложницы. Цюжун не сдавалась. И вот теперь тоже сидит в одиночной тюрьме. Я бежала сотню ли, бежала так, что сильно устала. Когда же добежала до северного пригорода, то наколола ногу на старый терновник. Боль вьелась в сердце и пошла до костного мозга. Боюсь, что уже больше не смогу прийти!
Тут она показала свою ногу. Кровь густо и темно краснела на ее «мчащейся по волне» Кровь… краснела на ее «мчащейся по волне» – то есть на ее ступне. У знаменитого поэта Цао Чжи (192–232) в его «Оде фее Ло» читаем в поэтическом описании красот феи:

Мчится по волнам неуловимый шаг,
И газовый чулочек рождает пыль.


. Она достала три ланы серебра, заковыляла и исчезла.
Ввиду того, что Третий никаким образом не приходится подсудимому родственником и, следовательно, не имеет оснований за него хлопотать, судья-сановник постановил дать ему палок. Когда же наказание хотели привести в исполнение, то он ударился о землю и исчез. Сановник был поражен этим диковинным случаем. Просмотрел жалобу. Дело в ней было изложено в словах, полных скорби и сострадания. Велел позвать студента для дачи личного показания и спросил его, что за человек этот Третий. Студент сфальшивил и сказал, что не знает. Сановник увидел ясно, что студент не виноват, и велел его освободить.
Студент пришел домой. Целый вечер никого не было. К концу стражей появилась наконец Сяосе.
– Наш Третий, – сказала она с грустью в голосе, – был схвачен в канцелярии сановника духом присутственных зданий … был схвачен… духом присутственных зданий – На дверях правительственных зданий в старом Китае рисовались обычно две огромные фигуры, одетые в доспехи древних китайских полководцев, с алебардами в руках и искаженно грозным выражением лица. Это духи, охраняющие входы от вторжения нечистой силы, в том числе, конечно, и лисиц. Впоследствии эти изображения стали официально эмблемой власти.

и отправлен под стражей в судилище Тьмы … судилище Тьмы – подземное царство, где судят грешников.

. Царь Тьмы, видя чувство долга, проявленное Третьим, велел ему сейчас родиться в одном знатном и богатом доме. Цюжун давно уже томится взаперти. Я подала было жалобу богу Стен и Рвов, но меня тоже задержали, и проникнуть в присутствие мне не удалось. Ну, что ж я буду теперь делать?
Студента охватил гнев.
– Ах вы, черные старые бесы! Да как же вы смеете так поступать? Вот завтра же я сброшу на пол ваши изображения и растопчу их в слякоть. Выскажу все Чэн-хуану и даже ему выражу порицание. Что, в самом деле: подьячие у его стола так жестоко обнаглели, а он спит, что ли, и видит пьяный сон?
И, скорбя и гневаясь так, сидели они друг с другом, не заметив даже, что уже четвертая стража … четвертая стража – то есть около пяти часов утра.

на исходе. Вдруг впорхнула Цюжун. Оба были радостно поражены и бросились к ней с вопросами.
Цюжун плакала.
– Вот, – говорила она, обращаясь к студенту, – пришлось-таки мне нынче за вас претерпеть десяток тысяч казней. Судья каждый день приставал ко мне с ножом и палкой. Но вдруг сегодня вечером он отпустил меня домой, сказав при этом следующее: «Я ведь ничего, я все это любя… Но раз ты не хочешь, то я, конечно, не буду тебя грязнить и бесчестить. Потрудись, пожалуйста, передать Осеннему Министру Тао … Осеннему Министру Тао – то есть будущему министру уголовных дел, несущему людям смерть, как осень несет смерть природе.

, чтобы он меня не карал».
Услыхав это, студент несколько повеселел. Затем он выразил желание лечь вместе с девами.
– Ну, – сказал он им, – теперь я хочу от вас умереть!
– Нет, – отвечали они, – мы в свое время получили от вас открывающее пути наставление и глубоко сознаем, чем вам обязаны и как к вам надо относиться. Неужели мы можем допустить, чтобы, любя вас, – мы вас же погубили?
И ни за что не согласились, хотя в то же время привлекли к нему свои шеи, склонили головы и вообще выказывали супружеские чувства. Обе они после беды совершенно изгнали из себя всякую ревность.
Как-то студенту случилось встретить на дороге одного даоса, который, взглянув на него, сказал, что в нем сидит бесовский дух. Студенту эти слова показались странными, и он рассказал даосу все.
– Нет, – сказал даос, – это бесы хорошие. Не стоит с ними ссориться!
И написав два талисмана, вручил их студенту.
– Вот что, – сказал он при этом, – вы вернетесь домой и передадите эти талисманы обоим бесам: пусть их обогащают свою судьбу! Если они услышат за воротами плачущую деву, то пусть проглотят талисманы и быстро ринутся из дома. Та, что раньше добежит, может воскреснуть.
Студент поклонился даосу, принял от него талисманы, вернулся домой и вручил их девам.
Прошло этак с месяц. И действительно, послышался плач девы. Обе девы, обгоняя друг друга, выбежали из дома… Но Сяосе второпях забыла проглотить свой талисман.
Увидев проходящий мимо них траурный балдахин, Цюжун вышла, влезла в гроб и умерла. Сяосе не удалось влезть, и она с горькими рыданиями вернулась домой.
Студент вышел взглянуть. Оказывается, это богатый дом Хао хоронил свою дочь. И вот все видели, как какая-то девушка влезла в гроб и там пропала. Только что зрители, пораженные удивлением, стали высказывать свое недоумение, как в гробу послышался голос. Спустили балдахин с плеч, открыли, освидетельствовали, а девица вдруг воскресла. Поставили ее у кабинета студента и стали стеречь. Вдруг она открыла глаза и спросила про студента.
Хао стали ее допрашивать.
– Да, я не ваша дочь, – отвечала она. И рассказала всю историю.
Хао не очень-то верили и хотели уже снести ее к себе домой, но дева не соглашалась, а встала и прямехонько прошла к студенту в кабинет. Там она повалилась и не желала вставать.
Хао тогда признали Тао своим зятем и ушли. Студент подошел взглянуть на лежащую. Правда, что черты лица были другие, но светлая красота не уступала Цюжун. Радость, ликование студента перешли границы всяких чаяний, и вот она принялась рассказывать ему всю свою жизнь.
Вдруг в это время послышался плач беса: у-у-у!
Оказывается, то плакала в темном углу Сяосе. Всей душой жалея ее, студент взял лампу и подошел к ней, стал разными хорошими словами сообщать ей о своем сочувствии, но ворот и рукава у ней намокли волнами, и рассеять ее больную тоску не удалось. Ушла лишь к рассвету.
Утром Хао прислал со служанками туалет и приданое, так что они вполне стали теперь тестем и зятем.
Только что он вечером забрался под полог, как Сяосе опять стала плакать. И так продолжалось ночей шесть-семь. Муж с женой были охвачены горестным волнением… Так и не могли совершить брачную церемонию соединения в чаше.
Студент, полный беспокойных дум, не знал, что предпринять.
– Знаешь что, – сказала ему Цюжун, – наш даос – бессмертный волшебник. Пойди еще раз к нему, попроси: быть может, он пожалеет нас и поможет!
Студент согласился, проследил местопребывание даоса, поклонился в землю, распростерся и изложил свое дело. Даос энергично заявил ему, что на это у него нет средств. Студент умолял, не переставая.
– Глупый ты студент, – рассмеялся даос, – как ты любишь к людям приставать! Должно быть, у меня с тобой связная судьба. Давай уж испытаю до конца все, что умею.
И пришел со студентом домой. Там он потребовал, чтобы ему отвели спокойное помещение, закрыл двери, уселся и запретил обращаться к нему с вопросами. Так просидел он дней десять. Не пил, не ел. Подкрались, подсмотрели. Он сидел, закрыв глаза, спал.
Однажды утром он встал. Вдруг какая-то молоденькая девушка вошла к нему, подняв занавес. У нее были светлые глаза и блестящие белые зубы – красота такая, что прямо светила на людей.
– Всю ночь, – смеялась она, – топтала я свои башмаки. Устала страшно. Но ты меня опутывал и тянул неотступно, так что я пробежала больше сотни верст и наконец добралась до хорошего дома!
Даос привел ее в дом студента, дал ей войти и передал ему из рук в руки.
Когда свернулись сумерки, пришла Сяосе. Дева быстро вскочила, бросилась ей навстречу, обняла ее и вдруг слилась с ней в одно существо, которое грохнулось наземь и вытянулось.
Даос вышел из своего помещения, сделал знак приветствия и быстро удалился. Студент с поклонами его проводил. Когда же вернулся, дева уже ожила. Подняли ее, положили на кровать. Дух и тело стали понемногу расправляться. Только все держалась рукой за ногу, стонала и говорила, что у нее боли в ноге. Наконец через несколько дней она уже могла подниматься.
После этого студент прошел на экзамене в «проведенные по спискам» … прошел на экзамене в «проведенные по спискам» – то есть в первые чины.

. Некий Цай Цзыцзин был с ним в одной группе, зашел к нему по делу и остался на несколько дней. В это время вернулась от соседей Сяосе. Цай, пристально на нее воззревшись, быстро побежал ей наперерез. Сяосе посторонилась и старалась от него убежать, вся сердитая от подобного легкомысленного приставания.
– Вот что, – заявил Цай студенту, – у меня есть к вам дело… Боюсь, оно сильно напугает вас, когда вы услышите… Можно говорить или нет?
Студент стал расспрашивать.
– Дело, видите ли, в том, – отвечал Цай, – что года три тому назад у меня в раннем возрасте умерла младшая сестра. Прошло две ночи, и вдруг тело ее пропало. Так до сих пор мы ничего не могли понять, думали, думали… И вдруг я увидел вашу супругу… Откуда такое глубокое сходство, скажите?
– Моя горная колючка Моя горная колючка – то есть вежливо-уничижительно: моя жена.

, – засмеялся студент, – груба, неудачна… Стоит ли сравнивать с вашей сестрицей? Впрочем, раз уж мы товарищи по группе, чувства у нас должны быть самыми близкими. Что помешало бы отдать даже жену с детьми?
С этими словами он вошел в комнаты и велел Сяосе принарядиться и выйти к гостю. Цай был страшно поражен.
– Серьезно говорю – это моя сестра!
И заплакал.
Студент рассказал всю историю от начала до конца. Цай повеселел.
– Ну, раз ты, сестричка, не умерла, то мы с тобой поскорее поедем домой, утешим строгого и милостивую … утешим строгого и милостивую – то есть отца и мать.

.
И уехал с ней.
Через несколько дней явилась вся семья, и с той поры установили отношения вроде тех, что были с Хао.
Историк этих странностей скажет здесь так:
Красавицу, в мире исключительную, – одну и то трудно сыскать… Как это вдруг он достал сразу двух? Такую вещь увидишь разве один раз в тысячу лет, и случиться она может лишь с тем, кто не бегает к девчонкам зря.
Даос – святой, что ли? Откуда такая божественная у него сила?
Если такая сила есть, то сойтись можно и с уродливой бесовкой.


Странные истории


ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА




Настоящий сборник рассказов Ляо Чжая непосредственно продолжает собою два предыдущих я не нуждается в особых предисловиях. Однако для читателя, не знакомого с предыдущими сборниками, выпущенными, кстати, позже, чем были готовы переводы, вошедшие в настоящий сборник, может быть полезным знать вкратце нижеследующее.
Эти рассказы, написанные, вероятно, в начале XVIII века, но получившие распространение не ранее конца того же века, написаны в оригинале китайским классическим языком, демонстративно отдаленным от разговорного. Поэтому и перевод их есть лишь перевод приблизительный, особенно в диалогической части, ибо русский язык не знает непроизносимого, вернее неслышимого, литературного языка.
Фантастика, составляющая все содержание этих «Записок о странных вещах» (Ляо Чжай чжи и), является тем не менее лишь фоном для произнесения приговора над характерами и действиями выведенных в рассказах лиц – приговора, идущего исключительно из идеологии Конфуция. Эти рассказы, таким образом, являются типично китайскими не только по фабуле и обрисованной ею обстановке, но и по самому ценному для историка литературы и всякого просвещенного читателя – по оригинальной оценке такого же оригинального материала.
Вкратце вся идеология Ляо Чжая может быть представлена так. Человек, особенно ученый, литературно образованный и сам литератор, не может создать своего земного счастья, ибо удел этого счастья отчасти предписан фатумом, отчасти зависит от его собственной личности, так что он может принять в себя от счастья только то, что в состоянии хранить. Он, как сосуд, вберет в себя и выдержит только то, что ему положено. Счастье же, как нечто незаслуженное и немыслимое, может вывести из человеческих ограниченностей только человека особого, с неограниченно великим духом. Мелкий, дюжинный человек пройдет мимо него, упустит его, даже не заметив, что оно к нему приходило.
Однако, поскольку дело касается личности, ученый, склонный к ее совершенствованию в свете своей науки, может и должен на свое счастье повлиять. Его прогресс и есть подготовка к принятию этого счастья. Но если он понимает науку лишь как формальную тренировку карьериста, то он обманывает себя, но отнюдь не свое счастье: оно не считается с узкими взглядами узкого человека.
Таким образом, существует лишь один тип человека, приближающегося к совершенству – это тип ученого, просветлевшего в науке и опознавшего в ней великую истину о суверенном добре, которое не знает никаких компромиссов. Суждение этого человека о вещах мира и есть истина. Оп и в счастье и в несчастье одинаков, ибо суждение о вещах важнее самих вещей. Но так как таковым был только Конфуций, а все остальные его последователи лишь более или менее таковы, то их задевают вещи, и они реагируют на вещи постольку, поскольку в тех заметно приближение к идеалу или отклонение от него.
Это суверенное суждение совпадает и с фатумом, который искушает, но никогда не губит настоящего человека. И если на земле его не ценят и он в капкане у злых людей и обстоятельств, то его ценят там, где, вероятно, есть свобода от надуманных людьми условностей, в мире блаженных полулюдей и духов.
Но нет ничего подлее жадного к вещам человека-полуживотного, искренне чтящего и понимающего лишь то, что вкусно и приятно. Его презирает счастье и, коснувшись его, казнит его точно такою же долею злосчастья.
Рассказ покажет, как шел на мираж счастья достойный и недостойный человек и как трагедия его личности, начавшаяся моментом его встречи с немыслимым, превратилась или в злой фарс, или в катарсис, жизнь, «прямую» и настоящую.
Что ж это за счастье, даруемое фатумом и многообразными его агентами в виде духов, бесов, оборотней и необыкновеннейших людей? Это богатство, это почет, это и слава, это и любовь. Но только любовь способна проявить в человеке им самим не сознанное, и рассказы Ляо Чжая чаще всего рассказы о любви, не знающей пределов, и о любви-пародии, маразме жалких полуживотных.
В этот сборник вошло много рассказов, предназначавшихся для второго тома «Лисьих чар», но так как, по мнению многих моих друзей, высказывавшихся по поводу этой первой книжки, искусственное сюжетное соединение производит на читателя расхолаживающее впечатление монотонности, я, не соглашаясь с ними, все же подчиняюсь их совету и даю выбор рассказов иной, не соединенный в одну общую идею, и рассказы о лисицах чередуются с другими, развязка которых не угадывается по соседству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52