А если это правда?— Может, это предсказание подстроено?— Я тоже так думаю. Уже то смешно, что будущее должно быть с каким-то «измом».— А ты не думай об этом, как об «изме», вот и не будет смешно. Дело-то простое, переход от частной собственности на средства производства к совсем иной форме…— И ты способен утверждать, будто эта иная форма возможна лишь при коммунизме?— Дубина! Это же и есть коммунизм!— Потому я и говорю, что это банально.— Ничего ты не понял.— Послушай, самое главное для человека — это жить свободно, не подвергаясь насилию.— Да что ты говоришь? Какая оригинальная мысль!Увы, никто не рассмеялся.Потом они подошли ко мне. Они спросили, может ли и наша машина предсказать что-либо толковое из области таких проблем.— Мы им еще нос утрем, — пошутил я.На следующий день поступили сообщения из Америки. «Предсказание и гадание различаются коренным образом. Предсказанием достойно называться лишь то, в основе чего заложено понятие о нравственности. И поистине только отрицанием человечности можно назвать попытку передать подобные вопросы на усмотрение машин. В нашей стране тоже давно уже существует машина-предсказатель, но мы, послушные голосу совести, избегаем пользоваться ею. Последние действия Советского Союза противоречат его заверениям о стремлении к мирному сосуществованию и представляют собой угрозу дружбе между народами и свободе человека. Мы рассматриваем предсказание „МОСКВЫ-2“ как насилие над духом, и мы рекомендуем как можно скорее отказаться от услуг подобных машин. В том случае, если этого сделано не будет, мы намерены апеллировать к ООН». (Интервью государственного секретаря Строма.)
Такая жесткая позиция нашего союзника не могла не отразиться на нашей работе. То, чего я боялся, в конце концов случилось. В тот же день около трех часов я получил через директора института приглашение на экстренное заседание комиссии по программированию. При этом выяснилось, что комиссия реорганизована и заседать будет уже в новом составе. Так бесцеремонно распорядилось Статистическое управление. Специалистов, если не считать директора и меня, в комиссии не осталось, лица все были новые, и состав сильно сократился.Заседание состоялось, как всегда, на втором этаже главного здания института. Прежде на заседаниях мы с удовольствием перебрасывались глупыми веселыми шутками — что, например, случится, если предсказать молодоженам день развода. Теперь же атмосфера была совершенно другой. Сначала поднялся чиновник Статистического управления, некий Томоясу, взявший на себя функции распорядителя.— Данная комиссия, — сказал он, — сохраняет прежнее название, но характер ее будет отныне совершенно иной. Настоятельно прошу иметь это в виду. Заинтересованные правительственные круги пришли к единогласному мнению, что этап предварительных исследований закончен и право составления программ следует вновь, на этот раз со всей ответственностью, возложить на данную комиссию. Это означает, что без специального разрешения данной комиссии включать машину-предсказатель отныне запрещается. Самостоятельность поощряется и уважается на этапе исследовательском, но коль скоро мы вступили в этап практического применения, необходимо точно определить, кто несет всю ответственность. Вот в таком плане. Да, прошу принять во внимание еще следующее. Отныне и впредь наши заседания будут проводиться в закрытом порядке.Затем встает какой-то долговязый тип. Я вижу его впервые. Он назвал себя и перечислил свои степени и звания, но я не расслышал. Кажется, он что-то вроде секретаря министра. Нервно ломая свои длинные пальцы, он говорит:— Если взглянуть на последнее выступление «МОСКВЫ-2», то нетрудно усмотреть в нем, как это и отмечалось в американском заявлении, некий политический замысел… Ну вот, например, можно рассудить таким образом… Вначале они разожгли наше любопытство своей «МОСКВОЙ-1» в расчете на то, что мы из чувства соревнования вынуждены будем строить свою собственную машину-предсказатель. Так оно и случилось… (Интересно, какого черта он пялит на меня глаза?) И когда мы вступили в этап практического применения, вот тут-то они нас и ловят. Ловят хитроумно, политически… Раз они делают политические предсказания, то получается, будто и нам стыдно не делать таких предсказаний, это произвело бы дурное впечатление. В результате мы можем поздравить себя с тем, что своими руками весьма ловко завели у себя шпиона. Я имею в виду машину-предсказатель. Мне хотелось бы, чтобы все хорошенько подумали об этом. Чтобы нам не зазеваться и не попасть в ловушку. Хочется, чтобы вы как следует осознали это…Я потребовал слова. Директор с беспокойством поглядел на меня.— А как с проектом программы, — сказал я, — который выработан прежним составом комиссии? Можно надеяться, что мы утвердим его?— Это какой? — Долговязый заглядывает в бумаги Томоясу.— Их было три… — Томоясу растерянно листает бумаги.— При чем здесь три? Я говорю о первом, который разработан и принят. Проблема цен и стоимости труда в соответствии с темпами механизации. Остается только выбрать для контроля предприятие и…— Погодите, погодите, сэнсэй, — прерывает меня Томоясу. — Право принимать решения комиссия получила только с нынешнего заседания. То, что было раньше, соответственно утратило силу…— Но у нас уже все подготовлено!— Нет, это не пойдет, — говорит долговязый. — Этот проект мне не представляется удачным. Слишком велик риск. Есть возможность связать этот вопрос с политической проблематикой, вы понимаете…Он засмеялся, сжимая губы, и вслед за ним дружным смехом разразились остальные члены комиссии. Не понимаю, что тут смешного. Настроение у меня окончательно испортилось.— Ну вот видите, вы не понимаете. Да ведь это же все равно, что признать победу «МОСКВЫ-2»!— Вот именно! Этого они только и добиваются. С ними надо держать ухо востро…Все снова расхохотались. Ну и комиссия! Сборище идиотов каких-то. Впрочем, мне больше не хотелось протестовать. Терпеть не могу политики. Но если провалился первый проект, надо взамен его немедленно выдвинуть новый.— Тогда остановимся на втором проекте? Занятость населения через пять лет в случае, если состояние денежного обращения не изменится…— Это тоже не пойдет, — сказал долговязый и поглядел на остальных членов, как бы заручаясь их поддержкой.— Ну, знаете, вопросов, не связанных с политикой вообще, наверное, нет.— Вы так думаете?— А вы?— Вот нам и хотелось бы, сэнсэй, чтобы вы об этом подумали… Мы ведь понятия не имеем, что можно, а чего нельзя с машиной-предсказателем…— Ну хорошо, а третий проект? Прогноз результатов очередных парламентских выборов…— С ума можно сойти!.. Из всех ваших проектов это самый невозможный!— Простите, — сказал член комиссии, все это время хранивший молчание. — До меня никак не доходит одно обстоятельство… Человек, само собой, поступает по-разному в зависимости от того, знает он предсказание или не знает. Так вот, разве исполнится предсказание, если о нем всех оповестить?— Я уже двадцать раз объяснял все это прежнему составу комиссии, — сказал я.Видимо, я говорил не очень приветливо, и роль лектора поспешно берет на себя Томоясу.— В этом случае делается новое предсказание, учитывающее, что люди действуют, зная первое. То есть делается предсказание номер два… В случае если и оно опубликовано, делается предсказание номер три… и так сколько угодно, до бесконечности… Последним будет так называемое предсказание максимальной оценки. Считается, что действительности будет соответствовать оценка среднего арифметического от последнего и первого предсказаний.Болван слушает и кивает, обернувшись ко мне, всячески демонстрируя свое восхищение.— Надо же, ну кто бы мог подумать!..Директор института не выдержал.— Послушай, Кацуми-кун, — прошептал он мне. — Может быть, взять какие-нибудь природные явления?— Прогнозами погоды пусть занимаются метеорологи. Это же очень просто, пусть подсоединят свои счетные машины к нашей машине, только и всего.— Вот я и говорю, может быть, взять что-нибудь посложнее.Я молчал. Нет, на такое унижение я не мог пойти ни в коем случае. Как бы я потом объяснил это Ёрики и другим сотрудникам? Разве мог я сказать им, что вся информация, которую мы собирали в течение полугода, пошла коту под хвост? Вопрос не в том, хорошо или плохо заниматься предсказаниями явлений природы. Вопрос в том: куда будут направлены возможности машины-предсказателя, нашего детища?
Заседание закрыли с тем, чтобы я, учтя все предупреждения и пожелания, подготовил к следующему заседанию новый проект. После этого комиссия стала собираться через каждую неделю; причем с каждым заседанием число присутствующих все уменьшалось, пока на четвертое заседание не явились всего трое — Томоясу, я и тот долговязый тип. И это вполне естественно. Только кретин не впал бы в уныние на наших тоскливых сборищах, похожих на допросы с намеками и недомолвками.У Ёрики такое поведение членов комиссии с самого начала вызвало открытый протест. Он считает, что все это отговорки, а на самом деле они просто боятся политических прогнозов. Впрочем, даже выражая недовольство, он остается прекрасным работником. (При случае обязательно покажу ему, как высоко его ценю.) Мы все бились над проектом программы, который понравился бы комиссии. Перед заседаниями иногда приходилось работать по ночам.Но чем больше мы работали, тем яснее осознавали, что вещей и явлений, не имеющих отношения к политике, не так уж много. Пожалуй, вообще нет. Положим, мы собираемся сделать предсказание относительно площади обрабатываемой земли. Но сюда немедленно впутывается проблема классового расслоения деревни. Берем сеть автомагистралей по всей стране через несколько лет и немедленно задеваем проблемы, связанные с государственным бюджетом. Не стоит вспоминать все примеры один за другим, но все двенадцать проектов, предложенных мною на рассмотрение, были отвергнуты.В конце концов я выбился из сил. Политика — это вроде паутины: чем больше стараешься от нее избавиться, тем сильнее она опутывает. Я не собираюсь вторить Ёрики, но не пора ли, в самом деле, разок показать зубы?Сегодня я демонстративно отправился на заседание с пустыми руками. Хватит с меня проектов. При этом, конечно, не преминул напомнить Ёрики:— Имей в виду, на политику мне в высшей степени наплевать. Не в пример тебе.И вот, как вы уже видели, вернулся с этого заседания совершенно разбитый. 5 Зазвонил телефон. Говорил член комиссии Томоясу.— Сэнсэй?.. Простите, я тогда немного… В общем я сейчас посоветовался с начальником управления… (Врешь, ведь еще и тридцати минут не прошло!) Как бы вам это… Одним словом, если вы завтра до полудня не представите какой-нибудь новый план, то, боюсь, все будет кончено…— Как кончено?— Завтра нам предстоит доклад на внеочередном заседании кабинета.— Вот и передайте им, что я вам говорил…— Видите ли, сэнсэй, не знаю, известно ли вам это, но есть мнение совсем закрыть работу с машиной…Так вот до чего мы, оказывается, докатились!.. Что же, покориться и раз в неделю высасывать из пальца ни на что не годные планы? Да нет, теперь, наверное, и это уже не поможет. Или стереть «память» машины, вернуть ее в первоначальное девственно-идиотское состояние и уступить место кому-нибудь другому?..Я снова взглянул на папки с вырезками, поднялся и оглядел машинный зал. Папки просят заполнить в них пустые места, а машина томится от избытка сил. «МОСКВА-2» больше не озорничает, не задевает предсказаниями другие страны, но у себя в стране, говорят, дает потрясающие результаты. Не понимаю… Неужели машина-предсказатель может быть полезна только коммунистам? Или это я уже барахтаюсь в сетях «психологической войны»?..Жарко… Страшно жарко. Я больше не мог сидеть на месте и отправился на первый этаж, в отдел информации. Едва я вошел, разом смолкли спорящие голоса. Лицо Ёрики от замешательства пошло красными пятнами. Конечно, как всегда, обличал меня.— Ничего, продолжайте… — сказал я и опустился на свободный стул. Затем добавил резко, не так, как собирался произнести это: — Работу закрывают… Только что звонили.— Что такое, в чем дело? — воскликнул Ёрики. Что сегодня было на заседании?— Ничего особенного. Как всегда, болтали, только и всего.— Не понимаю… Вы признали, что не уверены насчет политических прогнозов?— Ерунда. Уверенности у меня хоть отбавляй.— Тогда что же? Боятся положиться на машину?— Именно так я им и сказал. Теперь эти приятели заявили, что не могут полагаться на то, что еще не опробовано.— Так давайте опробуем!— Это не так просто, как кажется… — холодно говорю я. — Но ты, по-видимому, действительно полагаешь, будто политику можно предсказать. Насквозь коммунистический образ мыслей.Даже Ёрики в изумлении прикусывает язык. Почему он молчит? Это не мои мысли, я хочу, чтобы он возражал, протестовал, ожесточился! Но он молчал, и я окончательно вышел из себя.— Вообще я не знаю… Предсказывать будущее, наверное, с самого начала было напрасной затеей… Например, человек все равно знает, что умрет, так какой смысл в предсказаниях?— Смерти хочется избежать, если это не смерть от старости, — сказала Кацуко Вада.Эта девица иногда кажется воплощенной посредственностью. А временами она необычайно очаровательна. Ее внешность портит черное родимое пятно на верхней губе.— А если узнаешь, что избежать не удастся, тогда как? Будешь счастлива?.. Как ты полагаешь, стала бы ты из кожи вон лезть, чтобы построить машину, если бы заранее знала, что работать тебе все равно не дадут?— Они действительно хотят сделать это, сэнсэй?Неизменный тон Ёрики.— Давайте плюнем на них, пустим машину на полную мощность, а потом сунем им под нос готовые результаты.Это Соба, его подпевала, в своей обычной роли.— Результаты будут, по-видимому, те же, что в Советском Союзе.— Неужели? — сказала Вада.— А что такого, — сказал Соба. — Пусть.— Даже вот как? Гм… Впрочем, среди вас вряд ли есть коммунисты.— Что вы этим хотите сказать, сэнсэй?Мне вдруг надоел этот разговор.— …как говорят наши приятели в комиссии. Мне-то это совершенно безразлично.Все с облегчением смеются.— Я так и знал!— Ой, сэнсэй, как вы нас разыграли!— А о том, что нас закрыть собираются, это тоже шутка?Я встал, туманно усмехаясь. Мне было стыдно за себя. Ёрики чиркнул и протянул мне спичку, и я вспомнил, что держу сигарету. Я проговорил тихо, чтобы слышал только Ёрики:— Потом поднимись на второй этаж…Он встревоженно заглянул мне в глаза. Кажется, он сразу понял, что я задумал… 6 — Ты понимаешь? Меня вдруг осенило, когда я разговаривал с вами внизу…Как зловеще гудит вентилятор!— Я так и подумал. Мне почему-то тоже как раз это пришло в голову.— Тогда за дело. Только имей в виду, работать придется всю ночь. Я хочу, чтобы об этом пока никто не знал.— Разумеется.Мы сняли с полки наши папки, распотрошили их и принялись приводить вырезки в удобопонятный для машины порядок. Нам предстояло ввести содержание вырезок в «память» машины.— Эта идея уже брезжила в моей голове, но я никак не мог ухватить ее. То мне чудилось, будто машина включается сама собой. А то сегодня я минут десять глядел на эти папки, и в воображении возникали всякие фантазии. Словно в мозгу что-то дразнится, мелькает, вот-вот, кажется, поймаю… и все пропадает.— В подсознании?— Вероятно. Но ничего. Вот машина осознает свое положение, тогда не нужно будет больше ломать голову, как раньше. Машина сразу научит, что нужно делать, сразу подскажет, к чему ты стремишься, и не нужно будет больше блуждать в подсознании.— Только хватит ли ей информации для такого уровня в этих вырезках?— Да, вероятно, понадобится много дополнительных разъяснений. Мы дадим их на пленке.Вада принесла нам на ночь бутерброды и пиво.— Больше вам ничего не понадобится?— Ничего, спасибо.Она ушла. Когда работаешь, время летит быстро. Девять часов вечера. Десять часов. Иногда я брал из холодильника лед и прикладывал к глазам.— Предсказание «МОСКВЫ-2» тоже вводить в «память»?— Ну, а как же, непременно вводи. Это же важнейший момент, переход от третьей папки к четвертой.— В какую секцию вводить?— Всю информацию от них вводи вместе, может быть, мы тогда получим какое-нибудь усредненное значение.Результат усреднения оказался весьма многозначительным. Первый общий пункт гласил, что машина предсказатель в Советском Союзе работает чрезвычайно активно — это мы, положим, знали и раньше, — и удивило нас другое: предсказание «МОСКВЫ-2» о том, что будущее за коммунистическим обществом, подтверждалось в этом пункте с особой настойчивостью.— Странно… Как она представляет себе коммунистическое общество?— Видимо, какие-то общие представления у нее имеются.— Вот что. Попробуй поискать, нет ли другой секции с реакцией на предсказание «МОСКВЫ-2».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Такая жесткая позиция нашего союзника не могла не отразиться на нашей работе. То, чего я боялся, в конце концов случилось. В тот же день около трех часов я получил через директора института приглашение на экстренное заседание комиссии по программированию. При этом выяснилось, что комиссия реорганизована и заседать будет уже в новом составе. Так бесцеремонно распорядилось Статистическое управление. Специалистов, если не считать директора и меня, в комиссии не осталось, лица все были новые, и состав сильно сократился.Заседание состоялось, как всегда, на втором этаже главного здания института. Прежде на заседаниях мы с удовольствием перебрасывались глупыми веселыми шутками — что, например, случится, если предсказать молодоженам день развода. Теперь же атмосфера была совершенно другой. Сначала поднялся чиновник Статистического управления, некий Томоясу, взявший на себя функции распорядителя.— Данная комиссия, — сказал он, — сохраняет прежнее название, но характер ее будет отныне совершенно иной. Настоятельно прошу иметь это в виду. Заинтересованные правительственные круги пришли к единогласному мнению, что этап предварительных исследований закончен и право составления программ следует вновь, на этот раз со всей ответственностью, возложить на данную комиссию. Это означает, что без специального разрешения данной комиссии включать машину-предсказатель отныне запрещается. Самостоятельность поощряется и уважается на этапе исследовательском, но коль скоро мы вступили в этап практического применения, необходимо точно определить, кто несет всю ответственность. Вот в таком плане. Да, прошу принять во внимание еще следующее. Отныне и впредь наши заседания будут проводиться в закрытом порядке.Затем встает какой-то долговязый тип. Я вижу его впервые. Он назвал себя и перечислил свои степени и звания, но я не расслышал. Кажется, он что-то вроде секретаря министра. Нервно ломая свои длинные пальцы, он говорит:— Если взглянуть на последнее выступление «МОСКВЫ-2», то нетрудно усмотреть в нем, как это и отмечалось в американском заявлении, некий политический замысел… Ну вот, например, можно рассудить таким образом… Вначале они разожгли наше любопытство своей «МОСКВОЙ-1» в расчете на то, что мы из чувства соревнования вынуждены будем строить свою собственную машину-предсказатель. Так оно и случилось… (Интересно, какого черта он пялит на меня глаза?) И когда мы вступили в этап практического применения, вот тут-то они нас и ловят. Ловят хитроумно, политически… Раз они делают политические предсказания, то получается, будто и нам стыдно не делать таких предсказаний, это произвело бы дурное впечатление. В результате мы можем поздравить себя с тем, что своими руками весьма ловко завели у себя шпиона. Я имею в виду машину-предсказатель. Мне хотелось бы, чтобы все хорошенько подумали об этом. Чтобы нам не зазеваться и не попасть в ловушку. Хочется, чтобы вы как следует осознали это…Я потребовал слова. Директор с беспокойством поглядел на меня.— А как с проектом программы, — сказал я, — который выработан прежним составом комиссии? Можно надеяться, что мы утвердим его?— Это какой? — Долговязый заглядывает в бумаги Томоясу.— Их было три… — Томоясу растерянно листает бумаги.— При чем здесь три? Я говорю о первом, который разработан и принят. Проблема цен и стоимости труда в соответствии с темпами механизации. Остается только выбрать для контроля предприятие и…— Погодите, погодите, сэнсэй, — прерывает меня Томоясу. — Право принимать решения комиссия получила только с нынешнего заседания. То, что было раньше, соответственно утратило силу…— Но у нас уже все подготовлено!— Нет, это не пойдет, — говорит долговязый. — Этот проект мне не представляется удачным. Слишком велик риск. Есть возможность связать этот вопрос с политической проблематикой, вы понимаете…Он засмеялся, сжимая губы, и вслед за ним дружным смехом разразились остальные члены комиссии. Не понимаю, что тут смешного. Настроение у меня окончательно испортилось.— Ну вот видите, вы не понимаете. Да ведь это же все равно, что признать победу «МОСКВЫ-2»!— Вот именно! Этого они только и добиваются. С ними надо держать ухо востро…Все снова расхохотались. Ну и комиссия! Сборище идиотов каких-то. Впрочем, мне больше не хотелось протестовать. Терпеть не могу политики. Но если провалился первый проект, надо взамен его немедленно выдвинуть новый.— Тогда остановимся на втором проекте? Занятость населения через пять лет в случае, если состояние денежного обращения не изменится…— Это тоже не пойдет, — сказал долговязый и поглядел на остальных членов, как бы заручаясь их поддержкой.— Ну, знаете, вопросов, не связанных с политикой вообще, наверное, нет.— Вы так думаете?— А вы?— Вот нам и хотелось бы, сэнсэй, чтобы вы об этом подумали… Мы ведь понятия не имеем, что можно, а чего нельзя с машиной-предсказателем…— Ну хорошо, а третий проект? Прогноз результатов очередных парламентских выборов…— С ума можно сойти!.. Из всех ваших проектов это самый невозможный!— Простите, — сказал член комиссии, все это время хранивший молчание. — До меня никак не доходит одно обстоятельство… Человек, само собой, поступает по-разному в зависимости от того, знает он предсказание или не знает. Так вот, разве исполнится предсказание, если о нем всех оповестить?— Я уже двадцать раз объяснял все это прежнему составу комиссии, — сказал я.Видимо, я говорил не очень приветливо, и роль лектора поспешно берет на себя Томоясу.— В этом случае делается новое предсказание, учитывающее, что люди действуют, зная первое. То есть делается предсказание номер два… В случае если и оно опубликовано, делается предсказание номер три… и так сколько угодно, до бесконечности… Последним будет так называемое предсказание максимальной оценки. Считается, что действительности будет соответствовать оценка среднего арифметического от последнего и первого предсказаний.Болван слушает и кивает, обернувшись ко мне, всячески демонстрируя свое восхищение.— Надо же, ну кто бы мог подумать!..Директор института не выдержал.— Послушай, Кацуми-кун, — прошептал он мне. — Может быть, взять какие-нибудь природные явления?— Прогнозами погоды пусть занимаются метеорологи. Это же очень просто, пусть подсоединят свои счетные машины к нашей машине, только и всего.— Вот я и говорю, может быть, взять что-нибудь посложнее.Я молчал. Нет, на такое унижение я не мог пойти ни в коем случае. Как бы я потом объяснил это Ёрики и другим сотрудникам? Разве мог я сказать им, что вся информация, которую мы собирали в течение полугода, пошла коту под хвост? Вопрос не в том, хорошо или плохо заниматься предсказаниями явлений природы. Вопрос в том: куда будут направлены возможности машины-предсказателя, нашего детища?
Заседание закрыли с тем, чтобы я, учтя все предупреждения и пожелания, подготовил к следующему заседанию новый проект. После этого комиссия стала собираться через каждую неделю; причем с каждым заседанием число присутствующих все уменьшалось, пока на четвертое заседание не явились всего трое — Томоясу, я и тот долговязый тип. И это вполне естественно. Только кретин не впал бы в уныние на наших тоскливых сборищах, похожих на допросы с намеками и недомолвками.У Ёрики такое поведение членов комиссии с самого начала вызвало открытый протест. Он считает, что все это отговорки, а на самом деле они просто боятся политических прогнозов. Впрочем, даже выражая недовольство, он остается прекрасным работником. (При случае обязательно покажу ему, как высоко его ценю.) Мы все бились над проектом программы, который понравился бы комиссии. Перед заседаниями иногда приходилось работать по ночам.Но чем больше мы работали, тем яснее осознавали, что вещей и явлений, не имеющих отношения к политике, не так уж много. Пожалуй, вообще нет. Положим, мы собираемся сделать предсказание относительно площади обрабатываемой земли. Но сюда немедленно впутывается проблема классового расслоения деревни. Берем сеть автомагистралей по всей стране через несколько лет и немедленно задеваем проблемы, связанные с государственным бюджетом. Не стоит вспоминать все примеры один за другим, но все двенадцать проектов, предложенных мною на рассмотрение, были отвергнуты.В конце концов я выбился из сил. Политика — это вроде паутины: чем больше стараешься от нее избавиться, тем сильнее она опутывает. Я не собираюсь вторить Ёрики, но не пора ли, в самом деле, разок показать зубы?Сегодня я демонстративно отправился на заседание с пустыми руками. Хватит с меня проектов. При этом, конечно, не преминул напомнить Ёрики:— Имей в виду, на политику мне в высшей степени наплевать. Не в пример тебе.И вот, как вы уже видели, вернулся с этого заседания совершенно разбитый. 5 Зазвонил телефон. Говорил член комиссии Томоясу.— Сэнсэй?.. Простите, я тогда немного… В общем я сейчас посоветовался с начальником управления… (Врешь, ведь еще и тридцати минут не прошло!) Как бы вам это… Одним словом, если вы завтра до полудня не представите какой-нибудь новый план, то, боюсь, все будет кончено…— Как кончено?— Завтра нам предстоит доклад на внеочередном заседании кабинета.— Вот и передайте им, что я вам говорил…— Видите ли, сэнсэй, не знаю, известно ли вам это, но есть мнение совсем закрыть работу с машиной…Так вот до чего мы, оказывается, докатились!.. Что же, покориться и раз в неделю высасывать из пальца ни на что не годные планы? Да нет, теперь, наверное, и это уже не поможет. Или стереть «память» машины, вернуть ее в первоначальное девственно-идиотское состояние и уступить место кому-нибудь другому?..Я снова взглянул на папки с вырезками, поднялся и оглядел машинный зал. Папки просят заполнить в них пустые места, а машина томится от избытка сил. «МОСКВА-2» больше не озорничает, не задевает предсказаниями другие страны, но у себя в стране, говорят, дает потрясающие результаты. Не понимаю… Неужели машина-предсказатель может быть полезна только коммунистам? Или это я уже барахтаюсь в сетях «психологической войны»?..Жарко… Страшно жарко. Я больше не мог сидеть на месте и отправился на первый этаж, в отдел информации. Едва я вошел, разом смолкли спорящие голоса. Лицо Ёрики от замешательства пошло красными пятнами. Конечно, как всегда, обличал меня.— Ничего, продолжайте… — сказал я и опустился на свободный стул. Затем добавил резко, не так, как собирался произнести это: — Работу закрывают… Только что звонили.— Что такое, в чем дело? — воскликнул Ёрики. Что сегодня было на заседании?— Ничего особенного. Как всегда, болтали, только и всего.— Не понимаю… Вы признали, что не уверены насчет политических прогнозов?— Ерунда. Уверенности у меня хоть отбавляй.— Тогда что же? Боятся положиться на машину?— Именно так я им и сказал. Теперь эти приятели заявили, что не могут полагаться на то, что еще не опробовано.— Так давайте опробуем!— Это не так просто, как кажется… — холодно говорю я. — Но ты, по-видимому, действительно полагаешь, будто политику можно предсказать. Насквозь коммунистический образ мыслей.Даже Ёрики в изумлении прикусывает язык. Почему он молчит? Это не мои мысли, я хочу, чтобы он возражал, протестовал, ожесточился! Но он молчал, и я окончательно вышел из себя.— Вообще я не знаю… Предсказывать будущее, наверное, с самого начала было напрасной затеей… Например, человек все равно знает, что умрет, так какой смысл в предсказаниях?— Смерти хочется избежать, если это не смерть от старости, — сказала Кацуко Вада.Эта девица иногда кажется воплощенной посредственностью. А временами она необычайно очаровательна. Ее внешность портит черное родимое пятно на верхней губе.— А если узнаешь, что избежать не удастся, тогда как? Будешь счастлива?.. Как ты полагаешь, стала бы ты из кожи вон лезть, чтобы построить машину, если бы заранее знала, что работать тебе все равно не дадут?— Они действительно хотят сделать это, сэнсэй?Неизменный тон Ёрики.— Давайте плюнем на них, пустим машину на полную мощность, а потом сунем им под нос готовые результаты.Это Соба, его подпевала, в своей обычной роли.— Результаты будут, по-видимому, те же, что в Советском Союзе.— Неужели? — сказала Вада.— А что такого, — сказал Соба. — Пусть.— Даже вот как? Гм… Впрочем, среди вас вряд ли есть коммунисты.— Что вы этим хотите сказать, сэнсэй?Мне вдруг надоел этот разговор.— …как говорят наши приятели в комиссии. Мне-то это совершенно безразлично.Все с облегчением смеются.— Я так и знал!— Ой, сэнсэй, как вы нас разыграли!— А о том, что нас закрыть собираются, это тоже шутка?Я встал, туманно усмехаясь. Мне было стыдно за себя. Ёрики чиркнул и протянул мне спичку, и я вспомнил, что держу сигарету. Я проговорил тихо, чтобы слышал только Ёрики:— Потом поднимись на второй этаж…Он встревоженно заглянул мне в глаза. Кажется, он сразу понял, что я задумал… 6 — Ты понимаешь? Меня вдруг осенило, когда я разговаривал с вами внизу…Как зловеще гудит вентилятор!— Я так и подумал. Мне почему-то тоже как раз это пришло в голову.— Тогда за дело. Только имей в виду, работать придется всю ночь. Я хочу, чтобы об этом пока никто не знал.— Разумеется.Мы сняли с полки наши папки, распотрошили их и принялись приводить вырезки в удобопонятный для машины порядок. Нам предстояло ввести содержание вырезок в «память» машины.— Эта идея уже брезжила в моей голове, но я никак не мог ухватить ее. То мне чудилось, будто машина включается сама собой. А то сегодня я минут десять глядел на эти папки, и в воображении возникали всякие фантазии. Словно в мозгу что-то дразнится, мелькает, вот-вот, кажется, поймаю… и все пропадает.— В подсознании?— Вероятно. Но ничего. Вот машина осознает свое положение, тогда не нужно будет больше ломать голову, как раньше. Машина сразу научит, что нужно делать, сразу подскажет, к чему ты стремишься, и не нужно будет больше блуждать в подсознании.— Только хватит ли ей информации для такого уровня в этих вырезках?— Да, вероятно, понадобится много дополнительных разъяснений. Мы дадим их на пленке.Вада принесла нам на ночь бутерброды и пиво.— Больше вам ничего не понадобится?— Ничего, спасибо.Она ушла. Когда работаешь, время летит быстро. Девять часов вечера. Десять часов. Иногда я брал из холодильника лед и прикладывал к глазам.— Предсказание «МОСКВЫ-2» тоже вводить в «память»?— Ну, а как же, непременно вводи. Это же важнейший момент, переход от третьей папки к четвертой.— В какую секцию вводить?— Всю информацию от них вводи вместе, может быть, мы тогда получим какое-нибудь усредненное значение.Результат усреднения оказался весьма многозначительным. Первый общий пункт гласил, что машина предсказатель в Советском Союзе работает чрезвычайно активно — это мы, положим, знали и раньше, — и удивило нас другое: предсказание «МОСКВЫ-2» о том, что будущее за коммунистическим обществом, подтверждалось в этом пункте с особой настойчивостью.— Странно… Как она представляет себе коммунистическое общество?— Видимо, какие-то общие представления у нее имеются.— Вот что. Попробуй поискать, нет ли другой секции с реакцией на предсказание «МОСКВЫ-2».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21