Губы ее дрожат.
Сэр Мармадьюк встал, пальцы его вцепились в спинку стула, он смотрел на посетительницу, не отрывая глаз. Казалось, от изумления наш герой потерял дар речи. Довольно долго они молча смотрели друг на друга.
– Мармадьюк, – наконец сказала она. Голос ее поражал глубиной и мягкостью. – Вы выглядите гораздо моложе, чем я ожидала. Время пощадило вас! Вижу, вы тоже узнали меня.
Сэр Мармадьюк молча поклонился.
– Так значит, вы бродите пешком с вашей очаровательной квакершей? Чудесно! Похоже, блестящий и надменный джентльмен стал человечнее. Это действительно чудо! Вынуждена признать, она очень красива, хотя, конечно же, несколько простовата. Но скромная простота, застенчивая невинность – безотказная ловушка для человека средних лет, и все же эта деревенская…
– Давайте лучше поговорим о нас с вами.
– Хорошо, Мармадьюк. Это вы виноваты в том, что стало со мной, вы довели меня до такой жизни, вы превратили меня в отверженную! Вы, клянусь именем Господа! Вы были таким холодным, таким равнодушным, таким бесчеловечным!
– Мадам, – ответил он, снова кланяясь, – я принимаю ваш упрек и признаю свою вину. Я хочу знать, что могу сделать для вас сейчас?
– Трижды, Мармадьюк, я писала вам! Умоляла простить меня…
– Я ведь высылал вам деньги.
– Деньги! – воскликнула она столь страстно, что поперхнулась и зашлась в приступе сильнейшего кашля.
Сэр Мармадьюк подошел к ней, осторожно подвел к стулу и усадил. Затем, поскольку в замке не было ключа, сам подпер дверь спиной.
– Вы знаете, сказала она, когда пришла в себя, – вы ведь знаете, что я наскучила ему уже через неделю.
– А ведь он, мадам, моя полная противоположность!
– Если бы вы простили меня тогда, вы могли бы меня спасти, Мармадьюк, спасти, понимаете…
– Я мог спасти вас от всего, но только не от вашей собственной натуры! – спокойно возразил сэр Мармадьюк, и не один мускул не дрогнул на его лице.
– Вы ведь знаете, как горько я сожалела, как…
– Сожалели, но не раскаялись, мадам!
– О Мармадьюк! Я очень больна, я уже ощущаю дыхание смерти… Мне осталось совсем немного.
– И все же: чем я могу вам помочь?
– Это невыносимо! – она в отчаянии покачала головой. – Неужели в вас нет ни капли милосердия? Неужели в вашем сердце не найдется немного сочувствия к той, что стоит на пороге смерти, к той, что является вашей женой, Мармадьюк?
– Я понимаю вас, – мягко ответил он, – но…
– Но, – повторила она и наклонилась вперед, охваченная внезапной вспышкой раздражения, – чем скорее я умру, тем лучше для вас! Я же все прекрасно вижу! Наконец-то надменный сэр Мармадьюк влюбился! Ваше ледяное сердце начало оттаивать, величественность и высокомерие отброшены прочь, и вы бродите по полям и лесам, подобно странствующему цыгану. Вы такой же, как все! Вы переживаете сейчас свою вторую юность и до безумия влюбились в этот образец деревенской скромности и чистоты…
– Мадам, умоляю вас…
– Ба! Сэр, ваши надменность и величественность на меня больше не действуют! Вы превратились в самого обычного деревенского увальня, умирающего от любви к сельской красотке, надо сказать несколько староватого увальня! Бедняжка! – Она насмешливо расхохоталась, смех вскоре перешел в новый приступ кашля. – Ваша непорочная квакерша столь безупречна! Вашу возвышенную натуру, такую правильную, такую непогрешимую, передергивает от одной мысли о неправедном поцелуе! Поэтому, достопочтенный супруг, моя смерть – это ворота к вашему счастью! Смерть подбирается ко мне, я чувствую ее, я дрожу от одной мысли о ней, но для вас и вашей квакерши моя смерть означает одно – свободу. Моя могила станет для вас венчальным…
– Довольно! – резко воскликнул сэр Мармадьюк. Он достал из кармана кошелек и аккуратно положил его на край стола. – Здесь около пятидесяти фунтов банкнотами и золотом. Пожалуйста, возьмите их и…
– Ах, деньги! – ее губы скривились в горькой улыбке, все еще прекрасные глаза надменно сверкнули. – Заберите их, Мармадьюк, у меня есть милостыня, которую один джентльмен подал одной нищенке. Кроме того, я не столь стеснена в средствах, как может показаться.
– Однако, – сказал он спокойным, но не допускающим возражений тоном, – эту ночь вы проведет здесь. Для вас немедленно приготовят комнату и…
– Своевольный вы человек! – она с улыбкой склонила голову к плечу. – Можете заказывать хоть десять комнат, но я еду с вами в Лондон.
Сэр Мармадьюк лишь покачал головой.
– Глупец! – воскликнула он все тем же чарующим голосом. – Попробуйте только остановить меня! Я закричу и переполошу всю гостиницу.
– Весьма сожалею, – вздохнул сэр Мармадьюк, – но боюсь, вам придется кричать.
– Ну и осел! – она улыбнулась. – Оставьте меня в покое, и ваша прекрасная Ева-Энн достанется вам. Я рассказала ей свою историю. Да-да, всю правду! А ваша добросердечное, нежное и невинное дитя никогда не оставит одинокую умирающую женщину. Как же плохо вы знаете ее, Мармадьюк! Впрочем, вы никогда не понимали женщин и никогда не поймете, поскольку вся ваша светская мудрость и…
В этот момент в дверь постучали. Голос мистера Гоббса возвестил, что карета готова.
– Войдите! – властно приказала леди.
Мистер Гоббс отворил дверь, но увидев ее, замер на пороге с мрачным и угрюмым выражением лица.
– Ну, Джон, – она весело кивнула, не обращая внимания на его суровый вид, – мой добрый Джон Гоббс, вы, похоже, узнаете меня, несмотря на прошедшие годы. Прошу вас, назовите все мои имена, если вы, конечно же, помните их.
Джон Гоббс поклонился и мрачно, словно читая заупокойную молитву, произнес:
– Мэриан, Элеонор, леди Вэйн-Темперли.
– Именно так, Джон, – она величественно кивнула и встала, – прошу вас, проводите меня до кареты.
И вложив свою хрупкую кисть в запыленную руку мистера Гоббса, леди Вэйн-Темперли покинула постоялый двор.
Сэр Мармадьюк взял кошелек, оставшийся лежать на столе, посмотрел на него ничего не видящими глазами, положил его в карман, устало вздохнул и вышел в лунную ночь.
И вот мистер Беллами с веселым смехом закрывает дверцу кареты, легко вспрыгивает в седло и бодрым голосом поторапливает сэра Мармадьюка. Тот садится на лошадь, угрюмо кивает мистеру Гоббсу, и кавалькада вновь отправляется в путь.
Скрипят колеса, цокают копыта, позвякивают удила. Путники мчатся по вересковым пустошам, совершенно безжизненным в мертвящем свете луны, сквозь густую листву пробираются по узким дорожкам. Они движутся все дальше и дальше. Время идет, и вот уже луна скрывается за темной громадой леса, и на мир опускается тревожная тьма. Но громыхание колес и цокот копыт не затихают ни на мгновение. И наконец звезды на небесном своде начинают бледнеть. Деревья, кусты и пустынные луга сменяются домами, мощеными улицами, многолюдьем оживленных городских магистралей. А вот и постоялый двор «Хорнз» неподалеку от Кеннингтон Кросс.
Мистер Гоббс направляет взмыленных лошадей под нужную арку в тускло освещенную конюшню, запруженную повозками и громадными фургонами. Здесь шумно и суетливо; люди снуют взад и вперед; ругаются посыльные; лошади бьют копытами, а нетерпеливые пассажиры почтовых дилижансов глазеют по сторонам и теребят всех вокруг. И все это в ранний рассветный час. Словом, путники наши прибыли в Лондон. Сэр Мармадьюк и мистер Беллами отстали от кареты примерно на полмили, их истощенные лошади едва плетутся. Перед самым въездом на конюшню они вынуждены остановиться – путь им преграждает большая крестьянская телега.
– Ей-богу, старина, – мистер Беллами зевает и оглядывает пропыленное одеяние сэра Мармадьюка, не слишком подходящее для верховой езды, – мы выглядим, словно нищие, каким-то чудом оказавшиеся в седле, особенно я. Бог ты мой, Джон, а ведь где-то существуют ванна, завтрак и постель! Вперед!
Сэр Мармадьюк спешивается и, нетвердо ступая на негнущихся ногах, ведет изможденное животное на конюшню, и тут он вздрагивает от дикого крика. Он резко оборачивается – к нему бежит мистер Беллами, вмиг забывший об усталости.
– Джон, – выпаливает юный джентльмен, – карета пуста! Они… и та женщина, и Ева-Энн… исчезли! Взгляните!
У распахнутой дверцы стоит озадаченный и растерянный мистер Гоббс, он с изумлением смотрит в пустоту кареты. Все вместе они прочесывают переполненный двор, но безуспешно.
– Надо осмотреть гостиницу! – кричит мистер Беллами. – Может они заказывают завтрак.
– Посмотрим! – печально соглашается сэр Мармадьюк.
Но вот огромный постоялый двор обшарен вдоль и поперек. Опрошены подавляющие зевоту лакеи, сонные горничные и коридорные, шумные посыльные, конюхи и грумы. Но никто ничего не знает. Ева и миледи словно сквозь землю провалились. Тем не менее рвение мистера Беллами не утихает. Он носится по двору, он проникает в самые укромные уголки гостиницы, он вновь и вновь расспрашивает всех, кто попадается ему на пути. Все впустую.
– Сэр, – мистер Гоббс не сводит тревожного взгляда с мрачного лица сэра Мармадьюка. В тусклых рассветных лучах это лицо мертвенно-бледно. – Сэр, что дальше?
– Как что? – отвечает сэр Мармадьюк, кладя запыленную руку на плечо своего верного друга. – Нам надо проститься, мой дорогой Джон, во всяком случае, на время. Я отправляюсь на поиски Евы-Энн.
– У вас есть какие-нибудь предположения, сэр?
– Безусловно.
– Вы думаете, ее увела миледи?
– Я полагаю, Джон, что нет на свете ничего более безжалостного, чем ненависть заблудшей женщины. Что касается моего племянника Руперта, то вы должны будете снабдить его деньгами и всем необходимым, подыскать для него подходящее жилище и рассказать ему, что его недостойный дядя отныне собирается заботиться о нем, а он, в свою очередь, должен вести себя с достаточной степенью разумности. А теперь до свидания, мой верный Джон, позже я свяжусь с вами.
С этими словами сэр Мармадьюк пожал мистеру Гоббсу руку и поспешил покинуть суету постоялого двора, окунувшись в еще большую суету улицы.
Глава XXXII,
в которой описываются лондонский район Джайлз-Рентс, мистер Шриг и некий актер
Эту троицу он заметил уже довольно давно, едва различимыми тени бесшумно скользили следом в сумраке вечерних зловонных улиц. Вокруг сновали фигуры самого зловещего вида, взгляды оборванных мужчин и неряшливых женщин были полны неприязни, на их лицах читались следы нищеты и порока, в их душах таились злоба и страх. Этот район Лондона и днем-то пользовался самой дурной репутацией, а в вечерние часы становился смертельно опасным для случайно забредшего сюда неосторожного или доверчивого путника.
Сэр Мармадьюк продолжал идти, ни на секунду не ослабляя бдительности; правую руку он держал в кармане своего деревенского сюртука, сжимая ствол револьвера. Оглядываясь, он всякий раз видел эту троицу: один – крепкий верзила с густой копной грязных волос, второй – маленький человечек и третий – тощий тип со смертельно-бледным лицом и странной танцующей походкой.
Резко свернув за угол, сэр Мармадьюк оказался в проходе между высокими кирпичными стенами, здесь было совсем темно. Какое-то мгновение он помедлил, затем решительно двинулся вперед. Шаги за спиной участились и теперь раздавались совсем близко. Сэр Мармадьюк резко остановился и стремительно развернулся. Палец в кармане лег на спусковой крючок пистолета. Преследователи были уже совсем рядом, он даже мог различить поблескивающие в темноте белки глаз.
– В чем дело? – он постарался придать своей речи деревенский выговор. – Что вам угодно?
– Ну, ну, приятель, – пронзительно проверещал маленький человечек, – мы всего лишь хотим по-дружески поболтать с тобой, хотим вот спросить, нельзя ли…
Внезапно он изо всех сил пихнул своих спутников локтями, все трое разом развернулись и проворно скрылись в темноте.
Сэр Мармадьюк изумленно смотрел им вслед, когда заслышал за спиной неторопливые тяжелые шаги. Он резко оглянулся. К нему приближался невысокий, очень широкоплечий и очень степенный человек, все в нем поражало основательностью – от высоких сапог до широкополой шляпы. Из-под мышки торчала массивная шишковатая трость. В остальном он выглядел совершенно обычно, если не считать, конечно, блеска пронзительных глаз.
Человек остановился и внимательно оглядел сэра Мармадьюка, зоркий взгляд пробежался по сапогам, простому сюртуку, пестрому шейному платку и остановился на лице нашего героя. Незнакомец приветливо улыбнулся.
– Драчун Фэган, Танцор Джеймс и Свистун Дик! – удовлетворенно кивнул он. – Отчаянные ребята, скажу я вам, особенно Свистун Дик, тот, что самый невзрачный из троицы.
– Так вы их знаете?
– Безусловно! Два грабителя и карманник! И они меня знают, потому и исчезли как только завидели. Они что-то хотели от вас, мой друг?
– Да нет.
– Может быть, они преследовали вас? Думаю, что дело обстояло именно так. Завсегдатаи этих питейных заведений только и знают, что грабить и убивать. Нож, пистолет, дубинка – вот их Библия. От этой троицы можно ожидать чего угодно, по каждому из них давно уже виселица плачет, но Свистун Дик – такого второго не сыскать. Этот малыш перерезал не одну невинную глотку.
– Так почему негодяя не арестуют?
– Какого именно?
– Того, что вы назвали Свистуном. – сэр Мармадьюк подстроился под размеренный шаг собеседника. – Если точно известно, что он преступник…
– Ах! – вздохнул незнакомец. – Я много чего знаю, но все мои знания без доказательств и гроша ломаного не стоят, дружище. Сколько прекрасных дел развалилось из-за отсутствия фактов. Боже, да имейся у меня доказательства, я мог бы вздернуть добрую сотню закоренелых убийц и негодяев, которые сейчас ходят гоголем!
– Так вы полицейский?
– Не стану этого отрицать, дружище. Закон – мое ремесло, а убийцы – моя специальность. Убийства – мой хлеб. Меня зовут Шриг, Джаспер Шриг. И к этому нечего добавить. Вы, похоже, из других краев?
– Да.
– Живете в деревне?
– Да. Вот хочу найти себе жилье. Может, присоветуете что-нибудь, мистер Шриг?
– С удовольствием, дружище. Знаю я одну гостиницу, небольшую, но довольно уютную. В переулке Грейз Инн, хозяин – однорукий солдат.
– Но ведь это слишком далеко.
– Далековато, – согласился мистер Шриг, внимательно посмотрев на свою шишковатую трость. – Еще как далековато! Но вы же не здешний… гм!
– Я хотел бы поселиться где-нибудь поблизости от Джайлз-Рентс.
– Вы хотите… само собой разумеется!
– Район здесь, конечно, отвратительный, но я ищу одну молодую леди. Она поселилась здесь вместе с другой леди, больной и уже немолодой.
– Друг мой, больных и старых в Джайлз-Рентс навалом, но вряд ли их можно назвать леди. Я бы, во всяком случае, не стал!
– Если вы укажете мне какое-нибудь подходящее жилье, я буду очень вам благодарен, мистер Шриг.
– Я поступлю лучше, дружище, я отведу вас туда. Есть тут неподалеку одна уютная и опрятная мансарда, ее сдает мой добрый приятель Посингби. Огастес Посингби, актер. Так что за мной, мой друг, и ради всего святого, держитесь ко мне поближе! Если за вами охотились один раз, то ничто не помешает им сделать вторую попытку. Чужаки здесь частенько оказываются жертвами, но со мной вы можете быть абсолютно спокойны. Так как вы сказали, вас зовут?
– Я ничего говорил, – сэр Мармадьюк внимательно посмотрел на невозмутимое лицо своего собеседника.
– Разве, дружище? Подумать только! Должно быть, слух начинает меня подводить.
– Меня зовут Гоббс, и я надеюсь, вы сочтете меня человеком, заслуживающим доверия.
– Гоббс! – просияв, воскликнул мистер Шриг. – Очень хорошее имя! Так вы из провинции? А откуда именно, мистер Гоббс?
– Из Сассекса.
– Ну конечно, Сассекс! – Мистер Шриг снова уставился на свою трость. – Подумать только! Очень милое графство, этот Сассекс, и там недавно произошло прелестное убийство! Вы, конечно же, слышали о нем, дружище?
– Да, я слышал о нем, – подтвердил сэр Мармадьюк, снова бросив внимательный взгляд на невозмутимое лицо собеседника.
– Это произошло в лесу, на закате, под мирный щебет лесных птах! Очень поэтическое убийство! Лес, маленькая поляна, лучи заходящего солнца освещают тело. Жертве прострелили затылок. Чего еще может пожелать человеческая душа? Очень милое дело, мистер Гоббс. Одинокий труп, и рядом ни ружья, ни пистолета, ничегошеньки!
– Но кое-что все-таки там нашли.
– О? – Мистер Шриг заинтересованно уставился на печную трубу, маячившую впереди.
– Рядом с телом нашли, как я слышал, трость с золотым набалдашником.
– А? – рассеянно промолвил мистер Шриг.
– Удивительно, что вы, полицейский, ничего об этом не знаете.
– Гм! – откликнулся мистер Шриг, поднимая взгляд к небу, розовеющему в последних закатных лучах. Затем он достал из внутреннего кармана своего сюртука записную книжку, перелистнул несколько страниц и протянул ее сэру Мармадьюку. – Света, конечно же, маловато, но что вы об этом думаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Сэр Мармадьюк встал, пальцы его вцепились в спинку стула, он смотрел на посетительницу, не отрывая глаз. Казалось, от изумления наш герой потерял дар речи. Довольно долго они молча смотрели друг на друга.
– Мармадьюк, – наконец сказала она. Голос ее поражал глубиной и мягкостью. – Вы выглядите гораздо моложе, чем я ожидала. Время пощадило вас! Вижу, вы тоже узнали меня.
Сэр Мармадьюк молча поклонился.
– Так значит, вы бродите пешком с вашей очаровательной квакершей? Чудесно! Похоже, блестящий и надменный джентльмен стал человечнее. Это действительно чудо! Вынуждена признать, она очень красива, хотя, конечно же, несколько простовата. Но скромная простота, застенчивая невинность – безотказная ловушка для человека средних лет, и все же эта деревенская…
– Давайте лучше поговорим о нас с вами.
– Хорошо, Мармадьюк. Это вы виноваты в том, что стало со мной, вы довели меня до такой жизни, вы превратили меня в отверженную! Вы, клянусь именем Господа! Вы были таким холодным, таким равнодушным, таким бесчеловечным!
– Мадам, – ответил он, снова кланяясь, – я принимаю ваш упрек и признаю свою вину. Я хочу знать, что могу сделать для вас сейчас?
– Трижды, Мармадьюк, я писала вам! Умоляла простить меня…
– Я ведь высылал вам деньги.
– Деньги! – воскликнула она столь страстно, что поперхнулась и зашлась в приступе сильнейшего кашля.
Сэр Мармадьюк подошел к ней, осторожно подвел к стулу и усадил. Затем, поскольку в замке не было ключа, сам подпер дверь спиной.
– Вы знаете, сказала она, когда пришла в себя, – вы ведь знаете, что я наскучила ему уже через неделю.
– А ведь он, мадам, моя полная противоположность!
– Если бы вы простили меня тогда, вы могли бы меня спасти, Мармадьюк, спасти, понимаете…
– Я мог спасти вас от всего, но только не от вашей собственной натуры! – спокойно возразил сэр Мармадьюк, и не один мускул не дрогнул на его лице.
– Вы ведь знаете, как горько я сожалела, как…
– Сожалели, но не раскаялись, мадам!
– О Мармадьюк! Я очень больна, я уже ощущаю дыхание смерти… Мне осталось совсем немного.
– И все же: чем я могу вам помочь?
– Это невыносимо! – она в отчаянии покачала головой. – Неужели в вас нет ни капли милосердия? Неужели в вашем сердце не найдется немного сочувствия к той, что стоит на пороге смерти, к той, что является вашей женой, Мармадьюк?
– Я понимаю вас, – мягко ответил он, – но…
– Но, – повторила она и наклонилась вперед, охваченная внезапной вспышкой раздражения, – чем скорее я умру, тем лучше для вас! Я же все прекрасно вижу! Наконец-то надменный сэр Мармадьюк влюбился! Ваше ледяное сердце начало оттаивать, величественность и высокомерие отброшены прочь, и вы бродите по полям и лесам, подобно странствующему цыгану. Вы такой же, как все! Вы переживаете сейчас свою вторую юность и до безумия влюбились в этот образец деревенской скромности и чистоты…
– Мадам, умоляю вас…
– Ба! Сэр, ваши надменность и величественность на меня больше не действуют! Вы превратились в самого обычного деревенского увальня, умирающего от любви к сельской красотке, надо сказать несколько староватого увальня! Бедняжка! – Она насмешливо расхохоталась, смех вскоре перешел в новый приступ кашля. – Ваша непорочная квакерша столь безупречна! Вашу возвышенную натуру, такую правильную, такую непогрешимую, передергивает от одной мысли о неправедном поцелуе! Поэтому, достопочтенный супруг, моя смерть – это ворота к вашему счастью! Смерть подбирается ко мне, я чувствую ее, я дрожу от одной мысли о ней, но для вас и вашей квакерши моя смерть означает одно – свободу. Моя могила станет для вас венчальным…
– Довольно! – резко воскликнул сэр Мармадьюк. Он достал из кармана кошелек и аккуратно положил его на край стола. – Здесь около пятидесяти фунтов банкнотами и золотом. Пожалуйста, возьмите их и…
– Ах, деньги! – ее губы скривились в горькой улыбке, все еще прекрасные глаза надменно сверкнули. – Заберите их, Мармадьюк, у меня есть милостыня, которую один джентльмен подал одной нищенке. Кроме того, я не столь стеснена в средствах, как может показаться.
– Однако, – сказал он спокойным, но не допускающим возражений тоном, – эту ночь вы проведет здесь. Для вас немедленно приготовят комнату и…
– Своевольный вы человек! – она с улыбкой склонила голову к плечу. – Можете заказывать хоть десять комнат, но я еду с вами в Лондон.
Сэр Мармадьюк лишь покачал головой.
– Глупец! – воскликнула он все тем же чарующим голосом. – Попробуйте только остановить меня! Я закричу и переполошу всю гостиницу.
– Весьма сожалею, – вздохнул сэр Мармадьюк, – но боюсь, вам придется кричать.
– Ну и осел! – она улыбнулась. – Оставьте меня в покое, и ваша прекрасная Ева-Энн достанется вам. Я рассказала ей свою историю. Да-да, всю правду! А ваша добросердечное, нежное и невинное дитя никогда не оставит одинокую умирающую женщину. Как же плохо вы знаете ее, Мармадьюк! Впрочем, вы никогда не понимали женщин и никогда не поймете, поскольку вся ваша светская мудрость и…
В этот момент в дверь постучали. Голос мистера Гоббса возвестил, что карета готова.
– Войдите! – властно приказала леди.
Мистер Гоббс отворил дверь, но увидев ее, замер на пороге с мрачным и угрюмым выражением лица.
– Ну, Джон, – она весело кивнула, не обращая внимания на его суровый вид, – мой добрый Джон Гоббс, вы, похоже, узнаете меня, несмотря на прошедшие годы. Прошу вас, назовите все мои имена, если вы, конечно же, помните их.
Джон Гоббс поклонился и мрачно, словно читая заупокойную молитву, произнес:
– Мэриан, Элеонор, леди Вэйн-Темперли.
– Именно так, Джон, – она величественно кивнула и встала, – прошу вас, проводите меня до кареты.
И вложив свою хрупкую кисть в запыленную руку мистера Гоббса, леди Вэйн-Темперли покинула постоялый двор.
Сэр Мармадьюк взял кошелек, оставшийся лежать на столе, посмотрел на него ничего не видящими глазами, положил его в карман, устало вздохнул и вышел в лунную ночь.
И вот мистер Беллами с веселым смехом закрывает дверцу кареты, легко вспрыгивает в седло и бодрым голосом поторапливает сэра Мармадьюка. Тот садится на лошадь, угрюмо кивает мистеру Гоббсу, и кавалькада вновь отправляется в путь.
Скрипят колеса, цокают копыта, позвякивают удила. Путники мчатся по вересковым пустошам, совершенно безжизненным в мертвящем свете луны, сквозь густую листву пробираются по узким дорожкам. Они движутся все дальше и дальше. Время идет, и вот уже луна скрывается за темной громадой леса, и на мир опускается тревожная тьма. Но громыхание колес и цокот копыт не затихают ни на мгновение. И наконец звезды на небесном своде начинают бледнеть. Деревья, кусты и пустынные луга сменяются домами, мощеными улицами, многолюдьем оживленных городских магистралей. А вот и постоялый двор «Хорнз» неподалеку от Кеннингтон Кросс.
Мистер Гоббс направляет взмыленных лошадей под нужную арку в тускло освещенную конюшню, запруженную повозками и громадными фургонами. Здесь шумно и суетливо; люди снуют взад и вперед; ругаются посыльные; лошади бьют копытами, а нетерпеливые пассажиры почтовых дилижансов глазеют по сторонам и теребят всех вокруг. И все это в ранний рассветный час. Словом, путники наши прибыли в Лондон. Сэр Мармадьюк и мистер Беллами отстали от кареты примерно на полмили, их истощенные лошади едва плетутся. Перед самым въездом на конюшню они вынуждены остановиться – путь им преграждает большая крестьянская телега.
– Ей-богу, старина, – мистер Беллами зевает и оглядывает пропыленное одеяние сэра Мармадьюка, не слишком подходящее для верховой езды, – мы выглядим, словно нищие, каким-то чудом оказавшиеся в седле, особенно я. Бог ты мой, Джон, а ведь где-то существуют ванна, завтрак и постель! Вперед!
Сэр Мармадьюк спешивается и, нетвердо ступая на негнущихся ногах, ведет изможденное животное на конюшню, и тут он вздрагивает от дикого крика. Он резко оборачивается – к нему бежит мистер Беллами, вмиг забывший об усталости.
– Джон, – выпаливает юный джентльмен, – карета пуста! Они… и та женщина, и Ева-Энн… исчезли! Взгляните!
У распахнутой дверцы стоит озадаченный и растерянный мистер Гоббс, он с изумлением смотрит в пустоту кареты. Все вместе они прочесывают переполненный двор, но безуспешно.
– Надо осмотреть гостиницу! – кричит мистер Беллами. – Может они заказывают завтрак.
– Посмотрим! – печально соглашается сэр Мармадьюк.
Но вот огромный постоялый двор обшарен вдоль и поперек. Опрошены подавляющие зевоту лакеи, сонные горничные и коридорные, шумные посыльные, конюхи и грумы. Но никто ничего не знает. Ева и миледи словно сквозь землю провалились. Тем не менее рвение мистера Беллами не утихает. Он носится по двору, он проникает в самые укромные уголки гостиницы, он вновь и вновь расспрашивает всех, кто попадается ему на пути. Все впустую.
– Сэр, – мистер Гоббс не сводит тревожного взгляда с мрачного лица сэра Мармадьюка. В тусклых рассветных лучах это лицо мертвенно-бледно. – Сэр, что дальше?
– Как что? – отвечает сэр Мармадьюк, кладя запыленную руку на плечо своего верного друга. – Нам надо проститься, мой дорогой Джон, во всяком случае, на время. Я отправляюсь на поиски Евы-Энн.
– У вас есть какие-нибудь предположения, сэр?
– Безусловно.
– Вы думаете, ее увела миледи?
– Я полагаю, Джон, что нет на свете ничего более безжалостного, чем ненависть заблудшей женщины. Что касается моего племянника Руперта, то вы должны будете снабдить его деньгами и всем необходимым, подыскать для него подходящее жилище и рассказать ему, что его недостойный дядя отныне собирается заботиться о нем, а он, в свою очередь, должен вести себя с достаточной степенью разумности. А теперь до свидания, мой верный Джон, позже я свяжусь с вами.
С этими словами сэр Мармадьюк пожал мистеру Гоббсу руку и поспешил покинуть суету постоялого двора, окунувшись в еще большую суету улицы.
Глава XXXII,
в которой описываются лондонский район Джайлз-Рентс, мистер Шриг и некий актер
Эту троицу он заметил уже довольно давно, едва различимыми тени бесшумно скользили следом в сумраке вечерних зловонных улиц. Вокруг сновали фигуры самого зловещего вида, взгляды оборванных мужчин и неряшливых женщин были полны неприязни, на их лицах читались следы нищеты и порока, в их душах таились злоба и страх. Этот район Лондона и днем-то пользовался самой дурной репутацией, а в вечерние часы становился смертельно опасным для случайно забредшего сюда неосторожного или доверчивого путника.
Сэр Мармадьюк продолжал идти, ни на секунду не ослабляя бдительности; правую руку он держал в кармане своего деревенского сюртука, сжимая ствол револьвера. Оглядываясь, он всякий раз видел эту троицу: один – крепкий верзила с густой копной грязных волос, второй – маленький человечек и третий – тощий тип со смертельно-бледным лицом и странной танцующей походкой.
Резко свернув за угол, сэр Мармадьюк оказался в проходе между высокими кирпичными стенами, здесь было совсем темно. Какое-то мгновение он помедлил, затем решительно двинулся вперед. Шаги за спиной участились и теперь раздавались совсем близко. Сэр Мармадьюк резко остановился и стремительно развернулся. Палец в кармане лег на спусковой крючок пистолета. Преследователи были уже совсем рядом, он даже мог различить поблескивающие в темноте белки глаз.
– В чем дело? – он постарался придать своей речи деревенский выговор. – Что вам угодно?
– Ну, ну, приятель, – пронзительно проверещал маленький человечек, – мы всего лишь хотим по-дружески поболтать с тобой, хотим вот спросить, нельзя ли…
Внезапно он изо всех сил пихнул своих спутников локтями, все трое разом развернулись и проворно скрылись в темноте.
Сэр Мармадьюк изумленно смотрел им вслед, когда заслышал за спиной неторопливые тяжелые шаги. Он резко оглянулся. К нему приближался невысокий, очень широкоплечий и очень степенный человек, все в нем поражало основательностью – от высоких сапог до широкополой шляпы. Из-под мышки торчала массивная шишковатая трость. В остальном он выглядел совершенно обычно, если не считать, конечно, блеска пронзительных глаз.
Человек остановился и внимательно оглядел сэра Мармадьюка, зоркий взгляд пробежался по сапогам, простому сюртуку, пестрому шейному платку и остановился на лице нашего героя. Незнакомец приветливо улыбнулся.
– Драчун Фэган, Танцор Джеймс и Свистун Дик! – удовлетворенно кивнул он. – Отчаянные ребята, скажу я вам, особенно Свистун Дик, тот, что самый невзрачный из троицы.
– Так вы их знаете?
– Безусловно! Два грабителя и карманник! И они меня знают, потому и исчезли как только завидели. Они что-то хотели от вас, мой друг?
– Да нет.
– Может быть, они преследовали вас? Думаю, что дело обстояло именно так. Завсегдатаи этих питейных заведений только и знают, что грабить и убивать. Нож, пистолет, дубинка – вот их Библия. От этой троицы можно ожидать чего угодно, по каждому из них давно уже виселица плачет, но Свистун Дик – такого второго не сыскать. Этот малыш перерезал не одну невинную глотку.
– Так почему негодяя не арестуют?
– Какого именно?
– Того, что вы назвали Свистуном. – сэр Мармадьюк подстроился под размеренный шаг собеседника. – Если точно известно, что он преступник…
– Ах! – вздохнул незнакомец. – Я много чего знаю, но все мои знания без доказательств и гроша ломаного не стоят, дружище. Сколько прекрасных дел развалилось из-за отсутствия фактов. Боже, да имейся у меня доказательства, я мог бы вздернуть добрую сотню закоренелых убийц и негодяев, которые сейчас ходят гоголем!
– Так вы полицейский?
– Не стану этого отрицать, дружище. Закон – мое ремесло, а убийцы – моя специальность. Убийства – мой хлеб. Меня зовут Шриг, Джаспер Шриг. И к этому нечего добавить. Вы, похоже, из других краев?
– Да.
– Живете в деревне?
– Да. Вот хочу найти себе жилье. Может, присоветуете что-нибудь, мистер Шриг?
– С удовольствием, дружище. Знаю я одну гостиницу, небольшую, но довольно уютную. В переулке Грейз Инн, хозяин – однорукий солдат.
– Но ведь это слишком далеко.
– Далековато, – согласился мистер Шриг, внимательно посмотрев на свою шишковатую трость. – Еще как далековато! Но вы же не здешний… гм!
– Я хотел бы поселиться где-нибудь поблизости от Джайлз-Рентс.
– Вы хотите… само собой разумеется!
– Район здесь, конечно, отвратительный, но я ищу одну молодую леди. Она поселилась здесь вместе с другой леди, больной и уже немолодой.
– Друг мой, больных и старых в Джайлз-Рентс навалом, но вряд ли их можно назвать леди. Я бы, во всяком случае, не стал!
– Если вы укажете мне какое-нибудь подходящее жилье, я буду очень вам благодарен, мистер Шриг.
– Я поступлю лучше, дружище, я отведу вас туда. Есть тут неподалеку одна уютная и опрятная мансарда, ее сдает мой добрый приятель Посингби. Огастес Посингби, актер. Так что за мной, мой друг, и ради всего святого, держитесь ко мне поближе! Если за вами охотились один раз, то ничто не помешает им сделать вторую попытку. Чужаки здесь частенько оказываются жертвами, но со мной вы можете быть абсолютно спокойны. Так как вы сказали, вас зовут?
– Я ничего говорил, – сэр Мармадьюк внимательно посмотрел на невозмутимое лицо своего собеседника.
– Разве, дружище? Подумать только! Должно быть, слух начинает меня подводить.
– Меня зовут Гоббс, и я надеюсь, вы сочтете меня человеком, заслуживающим доверия.
– Гоббс! – просияв, воскликнул мистер Шриг. – Очень хорошее имя! Так вы из провинции? А откуда именно, мистер Гоббс?
– Из Сассекса.
– Ну конечно, Сассекс! – Мистер Шриг снова уставился на свою трость. – Подумать только! Очень милое графство, этот Сассекс, и там недавно произошло прелестное убийство! Вы, конечно же, слышали о нем, дружище?
– Да, я слышал о нем, – подтвердил сэр Мармадьюк, снова бросив внимательный взгляд на невозмутимое лицо собеседника.
– Это произошло в лесу, на закате, под мирный щебет лесных птах! Очень поэтическое убийство! Лес, маленькая поляна, лучи заходящего солнца освещают тело. Жертве прострелили затылок. Чего еще может пожелать человеческая душа? Очень милое дело, мистер Гоббс. Одинокий труп, и рядом ни ружья, ни пистолета, ничегошеньки!
– Но кое-что все-таки там нашли.
– О? – Мистер Шриг заинтересованно уставился на печную трубу, маячившую впереди.
– Рядом с телом нашли, как я слышал, трость с золотым набалдашником.
– А? – рассеянно промолвил мистер Шриг.
– Удивительно, что вы, полицейский, ничего об этом не знаете.
– Гм! – откликнулся мистер Шриг, поднимая взгляд к небу, розовеющему в последних закатных лучах. Затем он достал из внутреннего кармана своего сюртука записную книжку, перелистнул несколько страниц и протянул ее сэру Мармадьюку. – Света, конечно же, маловато, но что вы об этом думаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30