», узнав, что есть убойный сюжет об эпидемии дифтерии, вовсе не циник, а замотанный работой человек, и радуется он не самому факту, а тому, что его можно пустить в дело и сделать выпуск динамичным.
Профессионалы знают, что норма – это не новость. Работающий завод, засеянные поля, стабильный рубль не имеют к новостям никакого отношения. Новость – это навязший на зубах у всех студентов журфака человек, укусивший собаку; это – землетрясение, авария, засуха или налет саранчи. Бывают и новости со знаком плюс: родившаяся тройня, удачный запуск космического корабля, окончательно побежденная оспа или клонированные поросята. Все это, в принципе, хорошие новости, хотя могут быть и иные точки зрения. И не вина журналистов, что хорошие новости попадаются им реже, чем плохие. По крайней мере, в России.
– В больнице снимает Катя Петрова. Убийством Айдарова занимается Маневич. А у Савельева репортаж о лекарствах.
– Да объясни ты мне, при чем тут лекарства! – раздраженно повторил Борюсик.
Лизавета посмотрела на часы: десять минут прошло. Савва вот-вот появится. Он не заставил себя ждать. Вошел и, не дожидаясь дополнительных вопросов, протянул боссу текст.
Борюсик читал медленно и внимательно. Потом поднял глаза:
– Насчет «жучка» – это серьезно?
– Еще как! Приобщен к делу.
– И эту версию действительно разрабатывает уголовный розыск?
– Позвоните Коровину, спросите! – ухмыльнулся Савва.
– Не знаю, не знаю… – Борюсик принялся читать текст заново, чего не делал никогда. Лизавета и Савва понимали, что сейчас в сердце босса развернулась война Алой и Белой Розы. С одной стороны, раскрутить дело о злоупотреблениях, которым уже занимаются соответствующие органы и из-за расследования которого пострадали подчиненные ему журналисты, и лестно, и выгодно. Это слава, это успех. В том числе и его успех: каких мастеров вырастил! С другой стороны, Борюсику, видимо, позвонил кто-то с самого верха и просил репортаж о злоупотреблениях в здравоохранении не давать. Но этот «кто-то» и словом не обмолвился об уже начавшемся следствии и о том, что Лизаветину машину могли взорвать, только чтобы не пустить в эфир опасный репортаж.
– Если газеты нас опередят, будет обидно, – сказал Савва, увидев, что Борюсик одолел текст во второй раз.
– Вы знаете, что в Смольном запретили всем участникам медицинского конфликта давать интервью и вообще общаться с прессой? – Главный редактор нахмурился, продолжая высчитывать потери и прибыли от выхода лекарственного сюжета.
– Ну и что? Интервью подлинные. Права общаться с прессой их никто не лишал, за язык никто не тянул. Выполнить или не выполнить губернаторскую просьбу – это по большому счету личное дело каждого. – Лизавета слегка отодвинула кресло от стола для совещаний и закинула ногу на ногу. Она была почти уверена, что этот раунд они выиграли. Борюсик заколебался.
– Да… Пожалуй, да…
– Значит, я пошел монтировать? – подскочил Савва.
– Только отмонтированный материал покажите.
– Один – ноль, – сказал Савва, как только они вышли из кабинета.
– До восьми еще два часа. Матч не окончен, – ответила более опытная Лизавета. Она знала, что выкинуть сюжет из выпуска можно даже во время эфира. Савва тоже об этом знал, но предпочитал верить в лучшее.

ЛЕНИНСКИЙ ЗАЧЕТ

«Учиться всегда интересно!» – любила повторять Серегина классная руководительница. Ученики относились к ней, как к полусумасшедшей старухе, хотя ей было сорок или максимум сорок пять. Начитанный Серега всегда считал учительницу литературы фантазеркой. Обыкновенной фантазеркой в самошитом джинсовом сарафане и с допотопным гребнем в гладко зачесанных волосах. Она до полуобморока любила Пушкина, звонко и задорно читала стихи Блока, придумывала нестандартные темы сочинений – «Три дуэли», «Онегин и Печорин – кто умнее?», «Раскольников и революция». Она хотела научить их думать, дружить и любить. Обитателям шахтерского городка, где не зазорно навесить жене или невесте фингал под глаз, где любовь – это темный сарай и прилипшая к потной спине паутина, она как-то сказала, что Морозко из Фадеевского «Разгрома» не умел любить свою жену. Ученики гоготали долго. Литераторша дождалась, пока они отсмеются, и холодно бросила: «То, о чем вы подумали, умеют даже лошади».
Она была не глупая, но уж очень страшная. Совсем не походила на героинь фильмов про школу, всяких «Розыгрышей» и «Ключей без права передачи». Будь она посимпатичнее, одевайся помоднее, может, и сумела бы зажечь ответную искру в ученических душах. А так – чему может научить незамужняя и малооплачиваемая страхолюдина? Над ней потешались, и только. Мелко потешались. Кто журнал украдет, кто, закатывая глаза, прочтет письмо Татьяны, кто на «голубом глазу» спросит, правда ли, что все поэты болели сифилисом. Серега, начитавшийся рыцарских романов, в общеклассных шутках не участвовал, просто неинтересно было.
А насчет учебы литераторша оказалась права. Это Серега понял позже. Когда встретился с хозяином. Важно, чему учиться и у кого. Хозяин научил его быть независимым. Хозяин научил его подчиняться. Показал, что он, Серега, особенный, не такой, как другие, а потому может и должен уметь многое. Серега научился водить автомобиль, причем так, что автомобильные трюки в фильмах больше не производили на него впечатления. Научился стрелять и знал, что картинные позы – один глаз прищурен, рука в сторону, или же: ноги на ширине плеч, обе руки крепко сжимают пистолет – это все игры для дилетантов. Неважно, как ты целишься, важно, как ты чувствуешь мишень. Серега много чему научился, например переходить границу. Нет, не через контрольно-следовую полосу, нацепив коровьи копыта, а официальную границу в аэропорту или на вокзале. Это тоже не просто, если паспорт и виза в порядке, а в руках дипломат с долларами. Он научился заказывать номера в заграничных отелях и смотреть на русских официантов так, чтобы они, как тень, знали свое место. Он учился, и ему все время было интересно. Теперь Серега учился собирать бомбы. Тоже интересно. Литераторша была права.
Стив говорил по-русски с сильным акцентом. Тем не менее его запаса слов хватало, чтобы популярно рассказывать, какие бывают виды взрывчатых веществ, запалы, какие устройства следует применять в городе, а какие за городом.
Первую лекцию Стив начал весьма оригинально.
– Бомбу можьет сдьелать даже ребьенок, – тихо сказал он. Потом поморгал с минуту, дожидаясь вопросов, не дождался и продолжил: – Достаточно взьять коробочка сода, бутьилка уксуса, маленькие камушки, трубка и дьве пробки. Еще пустой рожок для младенца. Трубку затикаешь с один конец, насипаешь сода, одьна треть, потом камньи, потом в рожок уксус и туда же в трубку. Затикаешь с другой стороньи, болтай и кидай. Взорветься довольно сильно. Главное – успьеть убежать. Такие бомби ми изучать не будьем. Глупо. Ми будьем изучать другие.
Удивительное дело! Стив говорил по-русски кошмарно, путался в падежах и спряжениях и при этом вворачивал время от времени пословицы и поговорки, причем к месту. Серега так и не сумел догадаться, кто и где учил бритого Стива языку Пушкина и Тургенева. Но слушать его было интересно.
После нескольких лекций начались практические занятия. Еще более увлекательные, чем теория. Каждый день человек хозяина приносил заказанные Стивом материалы. Дальше – как ребус разгадываешь. Сделать бомбу из комочка пластита, банки «Кока-Колы», батарейки и двух проводочков. Или из пустой обувной коробки, мотка бечевки и двух армейских гранат. Сереге нравилось. Он чувствовал себя героем шпионского триллера. Он где-то видел нечто подобное или читал в книге. Мансарда, прикрытые жалюзи, полумрак, и три человека колдуют над столом, накрытым чистой бумагой, собирают «бомбу для председателя».
Сереге нравилось, а Арслан злился. Считал, что возиться с игрушками ниже его боевого достоинства.
– Слушай, зачем мне это? – Арслан отшвырнул на другой край стола две детали от конструктора «Лего».
Стив понимающе улыбнулся и, собрав разлетевшиеся кубики, протянул их нерадивому ученику.
– Надо придьюмать как.
– Не надо «придьюмать»! – Арслан схватил всю коробку с конструктором, повертел ее в руках и, не долго думая, швырнул в окно. День был теплый, и в своей комнате под крышей они маялись от духоты. Пришлось открыть окна и даже поднять жалюзи. Это противоречило правилам, установленным хозяином, но напротив были только другие крыши, и обнаружить трех мужчин могли лишь кошки и голуби. А кошки и голуби не знают, чем отличается человек, собирающий бомбу, от своего собрата, занятого выпиливанием лобзиком.
– Глупо. – Стив даже не выглянул в окно. – Будьем ждать. – Он взял телефонную трубку.
Телефона как такового в комнате не было. Но была прямая связь с квартирой внизу, и в случае экстренной необходимости они могли вызвать Алексея – маленького, похожего на гнома человечка, который доставлял им еду и все прочее. Стив держал трубку довольно долго, Серега тоже слышал длинные пронзительные гудки. Никто не отвечал.
– Ньикого. Придьется ждать долго. Перерыв для кофе, – хладнокровно заявил Стив. – Заньятия продолжьим вьечером.
– Слушай, ты, какие к бесу занятия! Ты скажи мне, сколько ты лично живых машинок сделал, сколько? – Этот вопрос Арслан задавал инструктору минимум четыре раза в день. Стив либо пропускал его мимо ушей, либо кротко улыбался:
– Такой вопрос не спрашивают.
На этот раз он ограничился улыбкой. Арслан, как обычно, разозлился. Он все время злился, но до драки дело дошло только один раз. Да и дракой это, по сути, не было. В первый день, когда Стив велел принести грифельную доску и пригласил их занять места за столом, Арслан, лежавший на своей койке, задрав ноги, пробормотал:
– Доски-моски… Как в школе! Тоже мне учи-и-тель! – Потом лениво встал и с силой опрокинул доску, причем так, чтобы край упал на пальцы Стива.
Серега сидел в углу, допивал чай и толком не видел, что произошло дальше. Стив вроде только пальцем его ткнул, почти дружеский жест, но Арслан взвыл, упал и откатился в сторону, а затем долго не мог отдышаться. С той поры он ворчал, возмущался, но, как пишут в милицейских протоколах, оскорблений действием не повторял. Серега на выпады Арслана внимания не обращал. Хорошо, что тот теперь совершенно не возражает против пения. А Стив и сам с любым разобраться может. Не зря каждый день то в позе лотоса, то в позе змеи отдыхает. Вот и сейчас сказал и замер, уставившись в пространство. Энергию копит.
Кофе так кофе. Серега отправился в кухонный угол и щелкнул кнопкой белого электрического чайника. Арслан упал на топчан. Неожиданно раздался стук в дверь. Все трое настороженно повернули головы.
Тук, тук – тук, тук, тук, тук – вроде все правильно, шесть ударов, длинная пауза, короткая и снова три длиных. Условный сигнал для этого дня недели. Но с чего вдруг пришли? У хозяина есть ключ. Алексей обычно приходит в заранее обусловленное время или когда его экстренно вызовут. Сейчас ждать вроде некого. Притворяться, что никого нет, глупо. Стив пошел открывать. Он повернул защелку, тут же отступил на два шага в сторону и напружинился.
На пороге стояла длинная худая девица с прямыми черными волосами. Она улыбалась во весь рот, показывая превосходные зубы.
– Привет, мальчики! Вы чего, сдрейфили? А еще боевички! – Девица вошла в комнату и тут же обошла ее по кругу, с любопытством оглядывая обстановку.
– Да вы не тряситесь, штукатурка сыплется. Я тут этажом ниже временно проживаю и про вас все знаю. Вы позвонили, Лешки нет. Я сначала не ответила. А потом думаю – может, у вас что срочное… Мало ли, крыша протекла, кран прорвало, то-се. – Она еще раз ослепительно улыбнулась.
Обитатели мансарды, ошеломленные несанкционированным вторжением, молчали. Девицу сей факт нисколько не смутил. Она продолжала непринужденно общаться:
– У вас тут ничего. Почти комфорт, хотя без ванны, конечно, не жизнь. – Пришелица сунула нос в кухонный угол. – О-о-о, чайничек готов! Может, кофейку предложите? А то вы какие-то угрюмые, негостеприимные.
Первым собрался с мыслями Стив:
– Да, ми собьирались кофе дьелать. А вы кто есть?
– Меня Ритой звать. А ты… постой, сейчас угадаю, Лешка говорил, что ты Стив.
– Да.
– А эти двое Арслан и Серега. Их и не отличить! – жизнерадостно выкрикнула девица. Потом крутанулась на пятке – она была обута в домашние тапочки – и заключила: – Вы все-таки тушуетесь, парни, а девушка без кофе сохнет. Ладно, я не гордая, сама сделаю.
Она немедленно принялась греметь посудой на полке, быстро раскидала по чашкам растворимый «Нескафе», плюхнула на стол пачку печенья, сахарницу и уселась на первый попавшийся стул.
– Давайте, присаживайтесь.
Стив и Серега подошли к столу.
– Вот и умницы. А тебе особое приглашение надобно? – Нахальная девица посмотрела на Арслана.
– Не хочу! – Он, не отрываясь, разглядывал обтянутые черными колготками ноги гостьи. Она этот взгляд заметила и покачала бедрами. Арслан отвернулся.
– Ну, дело хозяйское, – рассмеялась Рита.
Серега тоже обратил внимание на ее ноги. Девица была худая и длинная, а ноги словно от другого человека. Крепкие, даже мощные, как у кобылицы. И смеется, словно кобылица, призывно и раскатисто.
– Так чего звонили-то? Лешка вышел, может, моя помощь пригодится?
– Да, может… – Стив аккуратно отпил кофе из чашки. – Нужен конструктор. «Лего».
– И всего-то? – опять заржала Рита. – Это можно организовать. А что я получу взамен?
Ответа она не дождалась. Серега и Арслан промолчали, а Стив, скорее всего, просто не понял, о чем речь.
Рита, однако, ничуть не смутилась:
– Ладно, будет вам «Лего», боевички. Принесу. Внизу, кстати, лежат коробки. Я все думала, для чего? Оказывается, для вас, мальчишечки. – Она хихикнула. – Сейчас вернусь.
Рита медленно встала и выплыла за дверь, покачивая бедрами.
Вскоре она вернулась, опять постучала по всем правилам и вошла в комнату с двумя коробками «Лего» в руках.
– Распишитесь, боевички. Хлипкие вы какие-то, скучные. – Повернулась и, не удостоив их больше взглядом, удалилась.
Серега в сердцах выругался. Типичная шлюха. Он таких на Апрашке миллион видал. Сидят с товаром, с покупателями кокетничают, а при случае хозяина обслужат прямо в киоске, не отходя от кассового аппарата.
Стив разложил на столе коробки с конструктором и жестом пригласил продолжить занятия. Ученики склонились над кубиками, но собраться с мыслями было трудно. Нахальная Рита развлекла мужчин, безвылазно сидящих под крышей. За последние дни только Арслан один раз отлучался, и то на два часа. Каждый поневоле думал о девице, сломавшей скучный конспиративный быт. Даже Стив размышлял, откуда взялась эта посетительница и как оповестить командиров о возможной шпионке.
Серега ошибался. Рита не была шлюхой и никогда не работала продавщицей ни в ларьке, ни в магазине. За свои двадцать девять лет она вообще ни минуты не работала в привычном понимании этого слова. Шпионкой она тоже не была, опять-таки в привычном смысле слова.
Рита была дочерью профессора и внучкой академика. Дед – настоящее математическое светило, которого за талант и вклад в советскую науку оделили всеми возможными материальными и нематериальными благами: ордена, госпремия, просторная квартира на площади Мужества, дача в Комарово. Сын пошел по стопам отца. Особо не блистал, но докторскую защитил вполне достойно, на защите, конечно, кинули два черных шара, ну так мир не без завистников. Внучка закончила одну из самых престижных в Ленинграде школ – английскую, на Плеханова. Окончила не Бог весть как, с троечками. Карьера Софьи Ковалевской ее не прельстила, и она выбрала филологию. Имени и посмертного влияния деда хватило, чтобы Рита попала на филологический факультет, где она благополучно проболталась пять лет. Получила диплом и стала болтаться далее. Отец сначала пытался пристраивать ее на различные непыльные местечки – референтом в Академию, переводчицей в совместные предприятия. Сразу после завершения перестройки, как только в России начали строить капитализм, он ушел из своего института и довольно быстро оброс связями в мире бизнеса. Но дочь нигде дольше месяца не удерживалась. Точнее, разок сходив на очередную работу, она пропадала, никого не предупредив, и спустя месяц ее увольняли, предварительно уведомив папу, что при всем к нему уважении держать в офисе мертвую душу не будут. Тогда родители решили выдать ее замуж и даже нашли достойного жениха с перспективой дипломатической работы. Но и с ним Рита встретилась только один раз.
Родители перестали понимать дочь и махнули рукой. Пусть живет, как знает. То есть это они решили, что махнули на Риту рукой. Им не дано было уразуметь, что рукой-то на них махнула она – давно и навсегда. Давно – это еще в школе, когда Рита поняла, что делать можно все, что хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39