А ведь Вилли-то считал, что с ним разобрались прошлой ночью «свои» фараоны.Вилли не верил в пользу дробовика, когда нужна гаубица. И он не понимал всех этих удовольствий, к которым стремились Гассо, Верильо и, наверное, полицейские из отряда по борьбе с наркотиками. Более того, ему было на это абсолютно наплевать. Поэтому он сунул руку в карман и вытащил пистолет. Но тут человек, известный под именем Римо, повернулся и взглянул в глаза Вилли-Сантехнику. Глаза Римо были холодные и мертвые, точно коричневый лед. Теперь Вилли знал, что испытывали Гассо и Верильо перед смертью.Римо двинулся с места. Палец Вилли застыл на курке. Римо был уже рядом и нанес плавающий удар, который, попади он в цель, рассек бы Вилли пополам.Сам того не желая, Вилли-Сантехник открыл один из великих секретов восточных единоборств: самый быстрый способ уйти от удара – упасть. Вилли и упал, рухнул на пол в глубоком обмороке. И удар Римо, не попав в цель, которая должна была поглотить всю его энергию, обратился на руку самого Римо. Мускулы Римо не выдержали силы удара, плечо вышло из сустава. Внезапная боль нокаутировала его, и он без сознания рухнул на пол рядом со скрюченным телом Вилли, который даже в обмороке сотрясался от кашля и ужаса. Глава девятнадцатая Римо дрожал.Почувствовав холод, он усилием воли заставил кровь быстрее бежать по жилам, разнося по телу тепло, и, только согревшись, понял, что у него вывихнуто плечо.Он медленно открыл глаза. Он лежал на каменном полу какой-то фабрики или склада, и холод не был плодом его воображения. По полу медленно плыли белые клубы холодного воздуха, а когда он заставил себя сесть, то понял, что левая рука не действует.Чиун сделал его суперменом, но не сумел изменить анатомию. Плечевые суставы не были приспособлены к силе удара, которая обрушилась на руку Римо, когда он промахнулся. Точно так же не выдерживают нагрузки колени игроков в американский футбол – гигантов весом в двести восемьдесят фунтов, способных пробежать в своих доспехах стометровку за девять с половиной секунд. Через двадцать поколений в результате эволюции, возможно, переменится и это. Но пока!Было холодно. Перед ним, прислонясь к грузовику с прицепом, стояла Синтия Хансен и тоже дрожала. Римо пригляделся. На грузовике была надпись «Транспорт Челси». Машин было четыре, они аккуратно выстроились в ряд, и Римо понял, что нашел-таки четыре грузовика «Океанского транспорта» с героином.Но было нечто куда более важное, чем четыре грузовика и холод, – пистолет в руке Синтии Хансен, нацеленный ему в голову.Римо с трудом поднялся на ноги, раскачиваясь взад и вперед. С рукой действительно плохо, это ясно. Он не чувствовал ни руки, ни мышц, только тупая боль где-то возле левого плеча.– Где это мы? – спросил он нарочито хриплым голосом.– В том самом месте, которое ты так искал. Здесь наша фабрика. А вот и грузовики с героином, – сказала Синтия.Римо изобразил удивление.– Тут хватит места для маленького уютного гнездышка, – сказал он.– Более, чем достаточно, – сказала она, и он почувствовал, что она ухватилась за соломинку, которую он ей протянул.– А как я здесь очутился?– Я привезла тебя. А мой помощник спустил тебя сюда.– Так у тебя есть партнер? – спросил Римо, стараясь, чтобы в голосе прозвучала обида.Синтия посмотрела наверх и удостоверилась, что дверь, ведущая из подвала наверх, плотно закрыта.– Этот? Он просто наемная рабочая сила, – ответила она.– Но для одного тут слишком много денег, – сказал Римо.– Лучше одному, чем никому, – сказала она, поеживаясь от холода.Римо махнул правой рукой, словно хотел согреться, и пока она следила взглядом за этими движениями, он незаметно сделал небольшой шаг вперед.– Да, – согласился он. – Но двое лучше, чем один.– А ведь так могло быть, Римо, – сказала она грустно. – Действительно, могло.Впервые она посмотрела ему прямо в глаза, и Римо на полную мощность включил в них тепло. Он заставил мозг возродить картины любви под столами, среди колбасной кожуры, на столах и креслах. В глазах отразились все эти воспоминания, и она отреагировала, повторив:– А ведь так могло быть. Правда. Только ты и я.– Да, трое. Ты, я и твой пистолет, – сказал Римо, снова взмахнул рукой и сделал еще шаг вперед. – Знаешь, – сказал он, – нас с тобой ведь кое-что связывает. И я могу любить тебя безо всякого пистолета.– У меня никогда не было так, как с тобой, – сказала она. – Но теперь конец. Как я могу довериться тебе? – спросила она, надеясь, что он еще раз убедит ее.– А как женщины доверяются мужчинам? Большинство обходится без пистолета, – сказал Римо.– Я и не думала, что он мне понадобится, – сказала Синтия.Римо ответил:– Все, что тебе понадобится, дано тебе природой.Рука, державшая пистолет, слегка дрогнула. Римо заметил это и прошептал:– Только ты и я…Пистолет медленно опустился – она была беззащитна перед ним. Он стоял всего в нескольких футах от нее и – черт бы ей побрал! – видел только тонкие чеканные линии лица, великолепную грудь и тонкую, длинную талию; она подставила ему лицо, и Римо со стоном прильнул к ее губам. Лязгнув, на пол упал пистолет.Потом, не отрываясь от ее губ, он медленно, шаг за шагом, стал подталкивать ее к кабине первого грузовика. Он прислонил ее к кабине, здоровой рукой, которой только что ласкал грудь, нащупал ручку дверцы и открыл ее Потом приподнял Синтию и уложил на сиденье. Он прикрыл ей лицо подолом платья, раздвинул ее ноги так, что одна легла на панель приборов, и соединился с ней, не обращая внимания на боль от разорванных связок плеча.Холод был пронзительным, а кабина неудобной, но с этой женщиной Римо чувствовал себя словно на перине.Он приблизился к ее уху и прошептал:– Я всегда мечтал заниматься этим в грузовике.Она обхватила его голову, притянула к себе и прошептала на ухо:– Римо, я люблю тебя! Я люблю тебя! Прощаю тебя! Прощаю тебя!Конец был близок. Она металась и извивалась под ним на сиденьи, а когда наступила кульминация, укусила его за ухо. Он слегка отстранился, но не для того, чтобы увернуться от укуса, а для того, чтобы снова накинуть подол платья ей на лицо. Здоровая рука взлетела над ее головой и опустилась на ее лицо. Она не видела удара. Римо почувствовал под ладонью хруст и понял: ее больше нет.Он отдавал себе отчет, что если бы ее лицо было открыто, ему не хватило бы духу сделать то, что необходимо было сделать. Во имя тех юных наркоманов, наводнивших страну, чьим проклятием был источник обогащения Синтии Хансен и чьими страданиями были оплачены ее развлечения.Он убил ее, потому что ненавидел. Но он немного любил ее и потому дал ей возможность умереть мгновенно.Римо привстал, и тут только понял, почему в кабине было так тесно. На полу, под рулем, вповалку лежали два трупа. Они прижались друг к другу, пытаясь согреться, да так и заледенели. Римо смотрел на тела невидящим взглядом.Потом в приливе ярости он снова занес руку и снова ударил Синтию по мертвому лицу; теперь он не испытывал ничего, кроме ненависти.– Вот так-то, дорогая.Римо выбрался из грузовика и с тоской подумал, что там, в кабине, вместе с изуродованным телом Синтии Хансен он оставил частицу себя.Потом попытался вспомнить ее лицо и обнаружил, что не может. Вероятно, такие воспоминания доступны лишь мужчинам. А ведь он не просто мужчина. Он – Дестроер.И внезапно ему снова стало холодно. Глава двадцатая Майрон Горовиц напевал себе под нос. Он помог Синтии снести вниз этого ублюдка Римо или как там его в подземный морозильник и оставил ее там, чтобы она его пристрелила.Он был нужен здесь, наверху. Машины работали, таблетки так и выскакивали, падая в пузырьки с наклейками «аспирин», содержащие, однако, куда более сильное средство, чем все ацетилсалицилы в мире. Дсвяностовосьмипроцентный героин. Он еще с утра до прихода Синтии принял таблетку и чувствовал себя распрекрасно. Конечно, он не настоящий наркоман, потому что в любую минуту может бросить это дело. Надо признать, что таблетки помогают ему чувствовать себя еще более выдающимся человеком, чем на самом деле. Врачи принимают их, разве нет? А если бы он захотел, то стал бы врачом.Он следил за работой машин и напевал что-то – неразборчиво, без всякой мелодии, просто жужжал. Люди, которые вот-вот станут мультимиллионерами, могут себе это позволить. Он не слышал шагов позади.Когда за его спиной кто-то откашлялся, Горовиц повернулся и лишь слегка удивился, что перед ним не Синтия Хансен, а трое мужчин. Выглядели они забавно. Если бы Майрон Горовиц не был джентльменом, он захихикал бы.Он все же хихикнул.Толстяк-коротышка с головой яйцом и закрученными усиками сказал ему: – Алле! – Он, наверное, был француз, потому что держал зонтик. Странного вида азиат в очках с толстыми линзами, с безумной улыбкой уставился на Майрона Горовица. И еще один совсем смешной толстенный мужчина, похожий на Хоуги Кармайкла после шестимесячного откармливания. Этот стоял, ухмыляясь уголком рта и вцепившись обеими руками в ручку портфеля.Что ж, Майрон Горовиц будет с ними вежлив. Он знает, что вел бы себя точно так же, даже если бы не принял таблетку. А сейчас наступало время отдыха, ему пора было расслабиться, поэтому он ухмыльнулся и спросил:– Привет, ребята! Таблетку дать?Он так никогда и не узнал, что именно сказал не так, потому что азиат вытащил пистолет, всадил ему в голову пулю и обратился к своим спутникам:– Холосо?Первое, что услышал Римо Уильямс, входя через дверь, которая изнутри вовсе не была похожа на дверь, в зал, где машины шлепали таблетки, был звук выстрела. Даже теперь, когда Горовиц был мертв, они продолжали с однообразным грохотом выплевывать смертоносное снадобье.Трое мужчин не заметили Римо Уильямса. Он неслышно подошел сзади к азиату и выхватил у него пистолет.Римо отбросил пистолет в сторону. Троица круто развернулась, а Римо спросил:– Вы кто такие? Братья Маркс?Человек, похожий на Хоуги Кармайкла, ответил с британским акцентом:– Государственное дело, старина. Не вмешивайся. Мы уполномочены на самые крайние меры.– Здесь командую я, на ваши полномочия мне плевать! – сказал Римо.Англичанин взгромоздил свой портфель на стол, сбросив на пол пузырьки с таблетками, и начал возиться с замками.Азиат, приняв гнев Римо за чистую монету, схватил больную руку Римо и нырнул ему под плечо. Он наклонился вперед, чтобы классическим приемом джиу-джитсу бросить Римо через спину. Все было исполнено правильно, вот только прием этот он никогда раньше не применял к человеку с вывихнутым плечом. В результате он причинил Римо боль, а потому Римо, сжав правую руку в кулак, типичным приемом каратэ опустил ее на темя азиата. Раздался устрашающий хруст.Тот обмяк и рухнул как пустой мешок.– Подожди, приятель, – сказал англичанин, продолжая возиться с замком. – Дай мне только открыть портфель.Коротышка с яйцеобразной головой и закрученными усиками, прижав к себе зонтик, правой рукой выхватил из него зловещего вида рапиру длиной почти в метр. Приняв стойку фехтовальщика, он крикнул «Защищайтесь!» и сделал выпад, направив острие Римо в живот.Римо сделал шаг в сторону, и рапира, не задев его, скользнула рядом с его талией.– Задержи его, Эркюль! – крикнул англичанин. – Я сейчас тебе помогу. Почти готово.Эркюль отвел рапиру, приготовясь к другому выпаду. Он бросился вперед, но на этот раз Римо, когда рапира скользнула рядом, вырвал ее у француза. Держа ее за тупое лезвие, он стукнул француза ручкой зонта по голове, отправив его в глубокий обморок.Римо бросил рапиру и повернулся к англичанину. Тот, заметив, что Римо смотрит на него, склонил голову на бок и издевательски улыбнулся.– Должен заметить, что вы, янки, вечно торопитесь. Подожди минутку, дай мне открыть мой портфель. Я непременно доложу "М", что мне подсунули неисправное снаряжение.Римо наблюдал, как англичанин возится с замками. Наконец, тот с торжеством воскликнул:– Вот! Получилось! – он потянул за ручку, и она отделилась от портфеля.Он направил концы ручки в грудь Римо, наклонил голову и снова сардонически улыбнулся:– Я уже имел дело с такими, как ты. Слышал о банде «В горошек»? Имей в виду, мафиози, я не с такими, как ты, справлялся. Вот так, старина. Готов? Что-нибудь хочешь сказать напоследок? В моем донесении я уделю тебе пару строк. Скажешь последнее слово?– Да, – сказал Римо. – А пошел ты, глупец паршивый!Римо повернулся и направился к телефону, который заметил на столе в кабинете. Улыбающийся англичанин тщательно прицелился ручкой от портфеля ему в спину, нажал на второй гвоздик от конца и… прострелил себе ногу.Римо, не обращая внимания на шум, вошел в кабинет, чтобы позвонить доктору Харолду Смиту. Глава двадцать первая Доктор Харолд Смит знал, что нужно делать. Он незамедлительно связался с министерством финансов, и буквально через несколько минут на фабрике наркотиков появились люди в шляпах.Римо там уже не было. Они нашли только тело Горовица и лежащих без сознания азиата и француза. Толстенный англичанин со слегка кровоточащей простреленной ногой сидел на столе Горовица, пил из горлышка бутылки «Чиваз ригл» и говорил с кем-то по телефону. Когда они вошли, он, прикрыв ладонью мембрану, сказал:– Привет, ребята! Хорошо, что вы подоспели. Здесь все, что нужно. Займитесь бумагами, и все будет в порядке. – И продолжил прерванный разговор: – Сендрик? Это ты? Узнаешь меня? Да. Самая крупная. Успеем в следующий номер? Отлично. Хватай карандаш. Поехали. Сегодня разгромлена самая крупная в истории международной контрабанды наркотиков банда. Главную роль в этом деле сыграл… ну, ты сам знаешь кто, из секретной службы Ее Величества.В это же время доктор Харолд Смит говорил с Белым Домом. Президент сидел в спальне, сбросив ботинки, и слушал скрипучий голос:– С этим делом покончено, господин президент.– Благодарю, – сказал президент. – А как этот человек?– Думаю, с ним все в порядке. Я передам, что вы справлялись о нем.– И нашу благодарность.– И вашу благодарность, – сказал доктор Смит и положил трубку на красный аппарат.В полдень из Вашингтона поступило первое, сообщение агентства ЮПИ. Джеймс Хорган, редактор «Гудзон Трибьюн» услышал звонки телетайпа и высунул голову из кабинета.Его сотрудники упрямо не обращали внимания на этот звонок, означавший, что передаются важные сообщения. Хорган чертыхнулся про себя, направился в глубину комнаты, наклонился над телетайпом и оторвал желтый листок.Он прочитал: "… Сегодня днем в Гудзоне, Нью-Джерси. захвачена партия героина, которая могла бы обеспечить черный рынок Америки на ближайшие шесть лет. Сообщение министерства финансов США…Продолжение следует".Хорган посмотрел на лист бумаги, а потом на часы. Было 12 часов 3 минуты. Через три минуты, несмотря ни на что, материал должен покинуть стол редактора, поступить в набор – и прямо в номер!Он подошел к столу редактора отдела городской хроники, который играл в «слова». А вы сможете за пятнадцать минут составить из слова «сигнализация» двадцать одно новое слово? Средний показатель – семнадцать слов за двадцать минут.Хорган положил желтый лист бумаги перед редактором.– Если вам интересно, весь этот звон – совсем не пожарная тревога, так что не беспокойтесь. Когда закончите игру и если у вас останется время, постарайтесь поместить в сегодняшний номер кое-какие новости.Редактор посмотрел на бумагу, потом на Хоргана.– Что я должен сделать? – спросил он.Хорган на секунду задумался и забрал сообщение обратно.– Задержите первую полосу. Потом возвращайтесь к своей дурацкой игре и не путайтесь под ногами.Он скрылся в кабинете, захватив листок с телетайпа. Чуть позже примчался курьер, вынес от шефа лист белой бумаги и отдал редактору отдела городской хроники.– Господин Хорган велел пустить это в работу, – парень побежал в глубину комнаты, чтобы взять очередное сообщение с телетайпа ЮПИ.С интервалом в несколько, минут он приносил новые сообщения Хоргану, а взамен забирал белые листы, на которых сухая информация ЮПИ перемежалась сообщениями об убийстве полицейских по борьбе с наркотиками, о загадочном Римо Барри, находившемся в то время в городе, о смерти Верильо и о том, что наркомафия действовала под политическим прикрытием.В 12 часов 17 минут Хорган вышел из кабинета с последним листом бумага.– Как, читается? – спросил он редактора.– Да, – ответил тот. – Но стоит ли нам спекулировать догадками и неподтвержденными данными?– Пусть кто-нибудь из вас найдет факты.Редактор спросил Хоргана, собравшегося было уйти:– Будем давать фамилию автора?Хорган остановился.– Опять все завязано вокруг мафии, а мне надоело слушать, будто я имею что-то против итальянцев. Придумай какую-нибудь типично итальянскую фамилию.Редактор задумался. Взгляд его упал на полку со справочной литературой. Одна из книг называлась «История великих опер».Он наклонился над листом бумаги и написал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15