Немногие члены Совета действительно хотели предоставить убежище восьми сотням бродяг, но, тем не менее, они вспомнили, что сами вольны сделать свой выбор, и никому не позволят вмешиваться в их решение».
По мере того, как Рилгар спускался все ниже и ниже в глубины; укрывавшей Торбардин горы, его мысли становились все мрачнее и мрачнее.
«Он сильный оратор – этот Хорнфел, претендующий на регентство! Если у него будет достаточно времени, он, пожалуй, сумеет убедить Гнейсса? присоединить свой голос к голосам других умников. Умников, готовых открыть ворота Торбардина толпам людей, бегущих от войны, которую они сами и развязали».
Руки Рилгара вдруг сами собой сжались в кулаки, и тут он почувствовал, как его сознания коснулось сознание Серого Вестника, возникло нечто подобное видению холодной синей тени на снегу. Наконец он явственно увидел Серого Вестника, стоящего у забрызганной грязью и мокрой от дождя стены конюшни в каком-то проулке в Старой Горе.
Они обнаружили Хаука и – они не нашли Меч!
Ярость Ранса на Совете Танов была всего лишь детской истерикой по сравнению с тем бешенством, какое в этот момент испытал Рилгар. Никто об этом не узнал и никто не увидел этого – только Серый Вестник услышал его чудовищные проклятия.
Но ведь он, Рилгар, совсем недавно сам выследил Хаука, и Королевский Меч у него был! Когда воины Задиры подстерегали его у таверны, Меч у него был! А теперь они и знать не знают, где Меч?!
Рилгар зарычал. С Хауком был его приятель эльф – Меч у него! Или… У кого? Киан Красный Топор мертв. Любимец Хорнфела маг и отправившийся с ним на поиски тот ненормальный, подмастерье Изарна, еще не вошли в город, да они ничего и не знают ни о Хауке, ни о том, где Меч Бури. Они сумели каким-то чудом избежать встречи с Задирой и его отрядом, но до города еще не дошли. А эти… Человек Хаук должен был прятать Меч, а эльф – охранять его…
– Доставь мне этого бродягу сюда, – приказал он Агусу, – и я через час буду знать, у кого теперь Меч.
Серый Вестник положил руку на голову Хаука и произнес заклинание.
Через мгновение Агус, Руел и Хаук были уже в пещере под Торбардином и ожидали прихода Рилгара.
Тоннель кончился. Рилгар злобно улыбнулся и вошел в круглую пещеру, высокую, темную, с влажными стенами. Он быстро прошел по гладкому полу и остановился над неподвижно лежащим Хауком.
Хаук во сне слегка пошевелился. Рилгар усмехнулся и, небрежно махнув рукой, отпустил своих слуг.
Глава 6
Поздним вечером в переулке, примыкающем к самой богатой до войны улице Старой Горы, пожилой кендер, жмурясь от ветра, подошел к запертой задней двери хлебного магазина. В воздухе смердело какой-то дрянью; кендер сморщился, чихнул раз, потом еще раз. Этот магазин был одним из немногих еще не разграбленных в городе. И дракон его не сжег – промахнулся или еще по какой-то причине, – и солдаты тоже почему-то не стали грабить его.
Открыть замок кендеру сразу не удалось. Но Лавим Попрыгунчик не желал признаваться себе, что справиться с этим совсем простым замком ему мешает уже возраст. Ему совсем-совсем недавно исполнилось только шестьдесят – разве же это возраст? Да любому кендеру известно, что дядя ПрыгСкок перестал считать себя юношей, только когда ему перевалило за семьдесят!
Действительно дядя ПрыгСкок дожил до вполне солидного возраста – девяносто семи лет, – и прожил бы, может, и еще, но в конце концов ужасный призрак Ригаровского Болота всетаки его «достал». Впрочем, Лавим.
Попрыгунчик вовсе не был уверен, что ужасный призрак и вправду «достал» дядю ПрыгСкока, – эта сомнительная информация поступила от отца двоюродного брата его тетки, а вся семья знала, что рассказы тетушки Эвалии только при очень большом желании можно было назвать правдивыми. Несомненно, более правдивым был рассказ племянника сестры его матери – рассказ о том, что это сам дядя ПрыгСкок «достал» призрака. Такая версия куда более устраивала всех в семье.
Кендер немного постоял, потом оглянулся, прислушался – не идет ли кто? – и снова занялся замком на задней двери магазина.
Видел он еще преотлично, ну а руки, если они и дрожали немного, то, по убеждению Лавима, это от голода, а вовсе не от старости. В магазин он как раз и хотел проникнуть, чтобы взять там хлеба насущного, а затем он закрыл бы замок еще надежнее, нежели сейчас. Усердье и труд, как известно, все перетрут. Замок наконец щелкнул – раз, другой, третий – и открылся. Бесшумно входя в магазин, Лавим не преминул отметить про себя, что этот замок вовсе не годится для сохранения чего-то от кого-то; а значит, коль висит такой негодный замок, это можно рассматривать как приглашение посетить магазин.
На столе лежал небольшой каравай хлеба. Лавим забрал его и подумал, что завтра утром булочник просто благодарить, будет ночного посетителя, ведь он; спас магазин от разорения мышами; безусловно, мыши толпами рванулись им сюда, поняв, что в этот магазин можно попасть так легко!
Потом, забрав с полки три медовых кекса, Лавим существенно уменьшил опасность возможного нанесения ущерба магазину крысами. Затем, наполнив сумочку сладкими пончиками, он защитил незадачливого булочника от муравьев – муравьи ведь так любят сладкое! – и завершил обход булочной тем, что заполнил свою сумку сдобными булками, – конечно же, исключительно в целях зашиты булочника от тараканов.
Чрезвычайно довольный тем, что булочник, придя утром в магазин, почувствует себя невероятно счастливым человеком, Лавим Попрыгунчик выскользнул за дверь, закрыл замок и направился в таверну.
Лавим Попрыгунчик был чрезвычайно любознательным кендером и сейчас его очень интересовало: остались ли еще в таверне гномские крепкие вина? Ведь захват города чужаками – заражение паразитами, как сказал бы его отец, – делал такую возможность маловероятной. В последнее время лишь очень немногие торговцы приезжали в Старую Гору, да и у тех, как правило, всё отбирали при въезде солдаты Верминаарда. Но Лавим уповал на лучшее. Его отец а он был, без сомнения, очень мудрым кендером, и сын его, что тоже без сомнений, пошел в отца – всегда говорил: сумка никогда не наполнится, если ее сначала не открыть пошире.
Вооруженный отцовским оптимизмом, Лавим отправился в таверну, подкрепляясь по дороге медовым кексом.
В шумной и душной таверне Станах чувствовал себя очень неуютно. Здесь пахло мокрой шерстью, кожей, кислым вином и элем. Впрочем, эти запахи были ему знакомы по тавернам, в которых они с Кианом проводили время в Торбардине. Неуютно же он ощущал себя потому, что не видел здесь никого из знакомых. Вообще, в таверне Тенни было сейчас больше людей, чем Станах видел их за всю свою жизнь, и лишь немногие из них, усевшиеся маленькими группами, были знакомы друг с другом. Духота была такая, что Станах даже удивлялся: как он здесь еще не задохся!
Если бы здесь был Музыкант, он бы не преминул сказать, что люди вдыхают и выдыхают больше воздуха, чем гномы. Но Станах не знал, где сейчас Музыкант и жив ли он, хотя и надеялся, что жив. Ведь Музыкант – маг, и к тому же хороший маг.
Станах пришел в Старую Гору на закате, холодным ветреным вечером. Он хотел есть, и ему нужен был кров – и то и другое он нашел у Тенни.
Однако, кроме еды и ночлега, он нашел и кое-что еще. Сомнений не было, Меч Бури в Старой Горе; по крайней мере, прошлой ночью его видели в городе, и именно в таверне Тенни.
Станах слегка подергал себя за бороду. Когда он пришел в таверну, в общем зале стоял гул – посетители обсуждали пари, которое накануне вечером заключил молодой бродяга при игре в ножи: против трех кошельков он поставил свой меч. Прекраснейший меч! Золото и серебро… и пять сапфиров на рукояти…
«Невероятное пари, – думал Станах. – Ну да, конечно невероятное». Он стал осторожно расспрашивать посетителей о бродяге и о Мече, но, где мог быть сейчас Меч Бури, так узнать и не сумел.
Какой-то человек сказал ему, что с бродягой вчера был его приятель эльф. Станах отпил из кружки и огляделся. В таверне был всего один эльф и вчера, и сегодня – высокий и стройный. Сейчас он беседовал с рыжеволосой барменшей.
Станах внимательно посмотрел на него. На эльфе были охотничьи кожаные брюки, высокие ботинки; на поясе – нож в ножнах, за спиной – лук и колчан со стрелами. Оружие он носил так, что было с первого же взгляда ясно: в лесу он проводит значительно больше времени, чем в тавернах. Охотник. Или бродяга.
Хозяин подозвал рыжеволосую помощницу к себе. Его голос перекрыл шум в таверне. И в ту же минуту дверь открылась и в зал, удушающе смердя, вошло безобразнейшее существо. Как по команде, все в таверне замолчали.
– Солдафон, – послышался чей-то шепот.
Станаху захотелось только одного – закрыть глаза, чтобы не видеть того, кто шел через притихший зал. Когда он был ребенком, нечто похожее на Солдафона снилось ему в жутких ночных кошмарах. «Он, должно быть, – решил Станах, – послан сюда наблюдать за поведением горожан».
Подобно чудовищам из детских снов Станаха, Солдафон был ростом с самого высокого человека, чрезвычайно широк в груди и в плечах, с головой ящера и гребнем на спине. На нем была металлическая кольчуга, но Станах не смог бы сказать, где у чудовища чешуйчатая кольчуга, а где его собственная чешуйчатая шкура. Казалось бы, его ноги не были приспособлены для ходьбы, но, как ни странно, Солдафон передвигался на них вполне уверенно. А какие страшные – безжизненные, тусклые, черные – были у него глаза! Посмотришь – и сразу становится ясно: ничего похожего на сострадание или милосердие никогда не светилось и не будет светиться в этих глазах.
Драконид поднял голову. Отблески света от камина и от светильников заплясали на кольчуге и на чешуе. Драконид двигался медленно, как змея, распрямляющаяся из своих колец. Станах пробыл в Старой Горе всего сутки, но уже узнал, что дракониды чрезвычайно раздражительны и почти всюду, где они появляются, проливается кровь.
Каждый из посетителей таверны как бы уменьшился в росте. Полотенце на руке бармена висело, словно флаг, говорящий о готовности к капитуляции. В зале ясно ощущался общий страх.
Рука Станаха будто сама по себе скользнула те эфесу меча. Барменша стояла боясь дышать, с белым как мел лицом; на ее щеках сейчас отчетливо выделялись веснушки. Неожиданно она всхлипнула. Солдафон сразу повернулся в ее сторону.
Он почувствовал, что девушка испугана, и пристально уставился на нее. Его узкий раздвоенный язык быстро облизывал безгубый рот. Пальцы Станаха еще крепче сжали рукоять меча. Стоявший возле бара эльф медленно двинулся к дракониду. Лук эльфа сейчас был бесполезен, но его правая рука уже сжимала нож. Станах сразу и хорошо понял холодный взгляд голубых глаз эльфа и быстро кивнул ему. Гном улыбнулся девушке; ее глаза цвета изумруда расширились от ужаса.
И тут неожиданно вновь отворилась дверь и в таверну вошел кендер Лавим Попрыгунчик. Одетый в ярко-желтые брюки, мягкие кожаные ботинки и в черный широкий плащ до колен, кендер был явно не молод. Длинные белые волосы его были заплетены в толстую косу. Мелкие морщинки на лице делали кендера похожим на симпатичного мопса. Он увидел драконида, почуял опасность, но не потянулся за привязанным к спине хупаком – к короткой палке с острым концам, с которой никогда и нигде не расстается ни один кендер; нет, вместо этого он подошел к Солдафону, вытер руки о свои штаны и внимательно всмотрелся в него.
– Ты здесь, – сказал кендер. – А знаешь ли ты, что я обегал весь город, разыскивая тебя?!
Драконид нахмурился, выражая, как понял Станах, гнев и угрозу.
– Меня, мелкий воришка?
Услышав оскорбление, кендер даже глазом не моргнул, а лишь ухмыльнулся. Его голос звучал ровно и был для такого маленького существа, как кендер, удивительно громким.
– Ну да, тебя, а кого же? Кое-кто встретил меня и велел тебя найти.
– Кто велел?
Кендер пожал плечами:
– Откуда я знаю, кто он? На нем были броня красного цвета и большой шлем. Знаешь, шлем выглядел ну точно голова дракона. На шлеме – рога и вроде пасть с клыками. В общем, я думаю, он выглядел как дракон – я имею в виду шлем. Вообще-то я дракона никогда не видел, кроме этого, красного, который летает над нами каждый день. Но, правда, он летает так высоко, что толком и не разглядишь…
Солдафон что-то сердито проворчал, кендер не сводил с него глаз.
– Во всяком случае, он что-то говорил еще о войсках, и его называли, то ли Повелитель, то ли как-то вроде этого…»
Солдафон зашипел. Он, как и любой в зале, хорошо знал, как выглядит капитан Потрошитель, начальник гарнизона Старой Горы. Но если приказом Потрошителя он мог и пренебречь при случае, то на зов Повелителя, следовало являться немедленно. Между тем в эти дни, никто толком даже и не знал, где находится Верминаард, знали только, что он все еще после побега восьмисот рабов был в ярости. Драконид снова заворчал, потом повернулся и вышел из таверны, по дороге он раздраженно пнул стол и опрокинул кружки и бокалы те дождем посыпались на пол. Дверь хлопнула с такой силой, что задрожали стены.
Некоторое время в таверне было совершенно тихо; затем послышались сначала отдельные Голоса, а вскоре снова поднялся сплошной гомон.
Девушка нервно протирала тряпкой стойку бара. Станах принес ей пустой бокал и две кружки.
– Остальное не уцелело.
– О да, конечно, – ответила девушка. Ее лицо все еще было бледным.
– Кажется, мне сегодня невероятно везет…
– Не надо нервничать, все будет хорошо.
В ответ она молча улыбнулась краешком рта. Станах вернулся к своему столику, за столиком уже сидел кендер. «Что-то мне не очень хочется сидеть за одним столом с гонцом капитана этой вонючей армии», – подходя, думал Станах. Он оглядывался, выискивая другое Место, а кендер внимательно смотрел на него. Глаза кендера, зеленые, как весенние листья, сверкали на удивление весело.
– Иди сюда, ко мне. Ты как раз тот, кого мне сегодня хотелось увидеть.
Станах пристально посмотрел на кендера, немного подумал и затем уселся на свой прежний стул. Ему стало даже любопытно.
– Меня увидеть, кендер? А, я думал, ты должен был увидеть Солдафона. Кендер пожал плечами.
– Ты сказал: Солдафон? Его так зовут? Когда я вошел сюда и увидел его, я подумал: для всех будет лучше, если он уйдет. Ну куда-нибудь, лишь бы отсюда. – Он усмехнулся. – Кое-кто утверждает, что я уже стар, но я еще умею думать как молодой.
Станах засмеялся:
– Ты умеешь думать лучше иного молодого. Но подумал ли ты о том, что может случиться в дальнейшем?
Кендер откинул голову назад:
– А что ты имеешь в виду?
– А как ты думаешь, когда Солдафон придет к этому Потрошителю и тут выяснится, что капитан никого за ним не посылал?
– О! – Вокруг зеленых глаз кендера собрались морщинки, брови нахмурились. Но улыбка осталась столь же радостной. – Я надеюсь, ему понадобится по крайней мере несколько часов, чтобы отыскать свое начальство и осознать, что к чему.
– Ну конечно, ты надеешься. И всетаки, может, тебе следует немного поторопиться – так, на всякий случай… Ну а почему ты хотел видеть меня?
– Да так. Просто ты гном, а мой; отец говорил, что, если хочешь выпить чего-нибудь, гномского, проверь это сперва на гноме, и он скажет тебе, стоит ли это пить вообще. Здесь есть, какая-нибудь приличная выпивка?
Станах с сомнением оглядел маленького кендера. Добрая кружка крепкой гномской водки валит с ног даже громадного, здоровенного человека, а этот кендер такой худой и хрупкий да ему и одного глотка будет слишком много…
В раздумье Станах пожал плечами.
– Что же тебе сказать? Но Впрочем, в этой таверне, кроме эля да слабенького эльфийского вина, и нет ничего. Ничего поистине гномского здесь нет ни капли, – только вино и эль. Кстати, Как тебя зовут, кендер?
– Лавим Попрыгунчик. – Кендер протянул руку.
Станах, вспомнив об отцовском кольце у себя на пальце, не говоря уж о медных украшениях на своей куртке, сделал вид, что не заметил протянутой руки своего собеседника, однако постарался улыбнуться как можно более открыто.
– А я Станах Молотобоец, из Торбардина. И я готов выпить с тобой, чего ты пожелаешь, кроме, конечно, гномских напитков, которых здесь нет.
Этого было достаточно. Лавим предложил пройти к бару и выпить там, но Станах отрицательно замотал головой. Он уже понял, что кендер, несомненно, достиг замечательных успехов в таком популярном у его народа искусстве, как воровство, и мог бы, если бы захотел, украсть даже зубы из пасти дракона. Да стоит ему хоть раз пройтись по залу, и хозяева кошельков, кинжалов, ножей, браслетов – в общем, один Реоркс знает, чего еще! – глазом не успеют моргнуть, как лишатся всех этих вещей, а это, конечно, вызовет у них неудержимое желание подвесить воришку за его длинную белую косу на ближайшей балке.
И Станах один пошел за выпивкой. Когда он подошел к бару, эльф наклонился к нему и спросил, о чем они сейчас говорили с кендером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
По мере того, как Рилгар спускался все ниже и ниже в глубины; укрывавшей Торбардин горы, его мысли становились все мрачнее и мрачнее.
«Он сильный оратор – этот Хорнфел, претендующий на регентство! Если у него будет достаточно времени, он, пожалуй, сумеет убедить Гнейсса? присоединить свой голос к голосам других умников. Умников, готовых открыть ворота Торбардина толпам людей, бегущих от войны, которую они сами и развязали».
Руки Рилгара вдруг сами собой сжались в кулаки, и тут он почувствовал, как его сознания коснулось сознание Серого Вестника, возникло нечто подобное видению холодной синей тени на снегу. Наконец он явственно увидел Серого Вестника, стоящего у забрызганной грязью и мокрой от дождя стены конюшни в каком-то проулке в Старой Горе.
Они обнаружили Хаука и – они не нашли Меч!
Ярость Ранса на Совете Танов была всего лишь детской истерикой по сравнению с тем бешенством, какое в этот момент испытал Рилгар. Никто об этом не узнал и никто не увидел этого – только Серый Вестник услышал его чудовищные проклятия.
Но ведь он, Рилгар, совсем недавно сам выследил Хаука, и Королевский Меч у него был! Когда воины Задиры подстерегали его у таверны, Меч у него был! А теперь они и знать не знают, где Меч?!
Рилгар зарычал. С Хауком был его приятель эльф – Меч у него! Или… У кого? Киан Красный Топор мертв. Любимец Хорнфела маг и отправившийся с ним на поиски тот ненормальный, подмастерье Изарна, еще не вошли в город, да они ничего и не знают ни о Хауке, ни о том, где Меч Бури. Они сумели каким-то чудом избежать встречи с Задирой и его отрядом, но до города еще не дошли. А эти… Человек Хаук должен был прятать Меч, а эльф – охранять его…
– Доставь мне этого бродягу сюда, – приказал он Агусу, – и я через час буду знать, у кого теперь Меч.
Серый Вестник положил руку на голову Хаука и произнес заклинание.
Через мгновение Агус, Руел и Хаук были уже в пещере под Торбардином и ожидали прихода Рилгара.
Тоннель кончился. Рилгар злобно улыбнулся и вошел в круглую пещеру, высокую, темную, с влажными стенами. Он быстро прошел по гладкому полу и остановился над неподвижно лежащим Хауком.
Хаук во сне слегка пошевелился. Рилгар усмехнулся и, небрежно махнув рукой, отпустил своих слуг.
Глава 6
Поздним вечером в переулке, примыкающем к самой богатой до войны улице Старой Горы, пожилой кендер, жмурясь от ветра, подошел к запертой задней двери хлебного магазина. В воздухе смердело какой-то дрянью; кендер сморщился, чихнул раз, потом еще раз. Этот магазин был одним из немногих еще не разграбленных в городе. И дракон его не сжег – промахнулся или еще по какой-то причине, – и солдаты тоже почему-то не стали грабить его.
Открыть замок кендеру сразу не удалось. Но Лавим Попрыгунчик не желал признаваться себе, что справиться с этим совсем простым замком ему мешает уже возраст. Ему совсем-совсем недавно исполнилось только шестьдесят – разве же это возраст? Да любому кендеру известно, что дядя ПрыгСкок перестал считать себя юношей, только когда ему перевалило за семьдесят!
Действительно дядя ПрыгСкок дожил до вполне солидного возраста – девяносто семи лет, – и прожил бы, может, и еще, но в конце концов ужасный призрак Ригаровского Болота всетаки его «достал». Впрочем, Лавим.
Попрыгунчик вовсе не был уверен, что ужасный призрак и вправду «достал» дядю ПрыгСкока, – эта сомнительная информация поступила от отца двоюродного брата его тетки, а вся семья знала, что рассказы тетушки Эвалии только при очень большом желании можно было назвать правдивыми. Несомненно, более правдивым был рассказ племянника сестры его матери – рассказ о том, что это сам дядя ПрыгСкок «достал» призрака. Такая версия куда более устраивала всех в семье.
Кендер немного постоял, потом оглянулся, прислушался – не идет ли кто? – и снова занялся замком на задней двери магазина.
Видел он еще преотлично, ну а руки, если они и дрожали немного, то, по убеждению Лавима, это от голода, а вовсе не от старости. В магазин он как раз и хотел проникнуть, чтобы взять там хлеба насущного, а затем он закрыл бы замок еще надежнее, нежели сейчас. Усердье и труд, как известно, все перетрут. Замок наконец щелкнул – раз, другой, третий – и открылся. Бесшумно входя в магазин, Лавим не преминул отметить про себя, что этот замок вовсе не годится для сохранения чего-то от кого-то; а значит, коль висит такой негодный замок, это можно рассматривать как приглашение посетить магазин.
На столе лежал небольшой каравай хлеба. Лавим забрал его и подумал, что завтра утром булочник просто благодарить, будет ночного посетителя, ведь он; спас магазин от разорения мышами; безусловно, мыши толпами рванулись им сюда, поняв, что в этот магазин можно попасть так легко!
Потом, забрав с полки три медовых кекса, Лавим существенно уменьшил опасность возможного нанесения ущерба магазину крысами. Затем, наполнив сумочку сладкими пончиками, он защитил незадачливого булочника от муравьев – муравьи ведь так любят сладкое! – и завершил обход булочной тем, что заполнил свою сумку сдобными булками, – конечно же, исключительно в целях зашиты булочника от тараканов.
Чрезвычайно довольный тем, что булочник, придя утром в магазин, почувствует себя невероятно счастливым человеком, Лавим Попрыгунчик выскользнул за дверь, закрыл замок и направился в таверну.
Лавим Попрыгунчик был чрезвычайно любознательным кендером и сейчас его очень интересовало: остались ли еще в таверне гномские крепкие вина? Ведь захват города чужаками – заражение паразитами, как сказал бы его отец, – делал такую возможность маловероятной. В последнее время лишь очень немногие торговцы приезжали в Старую Гору, да и у тех, как правило, всё отбирали при въезде солдаты Верминаарда. Но Лавим уповал на лучшее. Его отец а он был, без сомнения, очень мудрым кендером, и сын его, что тоже без сомнений, пошел в отца – всегда говорил: сумка никогда не наполнится, если ее сначала не открыть пошире.
Вооруженный отцовским оптимизмом, Лавим отправился в таверну, подкрепляясь по дороге медовым кексом.
В шумной и душной таверне Станах чувствовал себя очень неуютно. Здесь пахло мокрой шерстью, кожей, кислым вином и элем. Впрочем, эти запахи были ему знакомы по тавернам, в которых они с Кианом проводили время в Торбардине. Неуютно же он ощущал себя потому, что не видел здесь никого из знакомых. Вообще, в таверне Тенни было сейчас больше людей, чем Станах видел их за всю свою жизнь, и лишь немногие из них, усевшиеся маленькими группами, были знакомы друг с другом. Духота была такая, что Станах даже удивлялся: как он здесь еще не задохся!
Если бы здесь был Музыкант, он бы не преминул сказать, что люди вдыхают и выдыхают больше воздуха, чем гномы. Но Станах не знал, где сейчас Музыкант и жив ли он, хотя и надеялся, что жив. Ведь Музыкант – маг, и к тому же хороший маг.
Станах пришел в Старую Гору на закате, холодным ветреным вечером. Он хотел есть, и ему нужен был кров – и то и другое он нашел у Тенни.
Однако, кроме еды и ночлега, он нашел и кое-что еще. Сомнений не было, Меч Бури в Старой Горе; по крайней мере, прошлой ночью его видели в городе, и именно в таверне Тенни.
Станах слегка подергал себя за бороду. Когда он пришел в таверну, в общем зале стоял гул – посетители обсуждали пари, которое накануне вечером заключил молодой бродяга при игре в ножи: против трех кошельков он поставил свой меч. Прекраснейший меч! Золото и серебро… и пять сапфиров на рукояти…
«Невероятное пари, – думал Станах. – Ну да, конечно невероятное». Он стал осторожно расспрашивать посетителей о бродяге и о Мече, но, где мог быть сейчас Меч Бури, так узнать и не сумел.
Какой-то человек сказал ему, что с бродягой вчера был его приятель эльф. Станах отпил из кружки и огляделся. В таверне был всего один эльф и вчера, и сегодня – высокий и стройный. Сейчас он беседовал с рыжеволосой барменшей.
Станах внимательно посмотрел на него. На эльфе были охотничьи кожаные брюки, высокие ботинки; на поясе – нож в ножнах, за спиной – лук и колчан со стрелами. Оружие он носил так, что было с первого же взгляда ясно: в лесу он проводит значительно больше времени, чем в тавернах. Охотник. Или бродяга.
Хозяин подозвал рыжеволосую помощницу к себе. Его голос перекрыл шум в таверне. И в ту же минуту дверь открылась и в зал, удушающе смердя, вошло безобразнейшее существо. Как по команде, все в таверне замолчали.
– Солдафон, – послышался чей-то шепот.
Станаху захотелось только одного – закрыть глаза, чтобы не видеть того, кто шел через притихший зал. Когда он был ребенком, нечто похожее на Солдафона снилось ему в жутких ночных кошмарах. «Он, должно быть, – решил Станах, – послан сюда наблюдать за поведением горожан».
Подобно чудовищам из детских снов Станаха, Солдафон был ростом с самого высокого человека, чрезвычайно широк в груди и в плечах, с головой ящера и гребнем на спине. На нем была металлическая кольчуга, но Станах не смог бы сказать, где у чудовища чешуйчатая кольчуга, а где его собственная чешуйчатая шкура. Казалось бы, его ноги не были приспособлены для ходьбы, но, как ни странно, Солдафон передвигался на них вполне уверенно. А какие страшные – безжизненные, тусклые, черные – были у него глаза! Посмотришь – и сразу становится ясно: ничего похожего на сострадание или милосердие никогда не светилось и не будет светиться в этих глазах.
Драконид поднял голову. Отблески света от камина и от светильников заплясали на кольчуге и на чешуе. Драконид двигался медленно, как змея, распрямляющаяся из своих колец. Станах пробыл в Старой Горе всего сутки, но уже узнал, что дракониды чрезвычайно раздражительны и почти всюду, где они появляются, проливается кровь.
Каждый из посетителей таверны как бы уменьшился в росте. Полотенце на руке бармена висело, словно флаг, говорящий о готовности к капитуляции. В зале ясно ощущался общий страх.
Рука Станаха будто сама по себе скользнула те эфесу меча. Барменша стояла боясь дышать, с белым как мел лицом; на ее щеках сейчас отчетливо выделялись веснушки. Неожиданно она всхлипнула. Солдафон сразу повернулся в ее сторону.
Он почувствовал, что девушка испугана, и пристально уставился на нее. Его узкий раздвоенный язык быстро облизывал безгубый рот. Пальцы Станаха еще крепче сжали рукоять меча. Стоявший возле бара эльф медленно двинулся к дракониду. Лук эльфа сейчас был бесполезен, но его правая рука уже сжимала нож. Станах сразу и хорошо понял холодный взгляд голубых глаз эльфа и быстро кивнул ему. Гном улыбнулся девушке; ее глаза цвета изумруда расширились от ужаса.
И тут неожиданно вновь отворилась дверь и в таверну вошел кендер Лавим Попрыгунчик. Одетый в ярко-желтые брюки, мягкие кожаные ботинки и в черный широкий плащ до колен, кендер был явно не молод. Длинные белые волосы его были заплетены в толстую косу. Мелкие морщинки на лице делали кендера похожим на симпатичного мопса. Он увидел драконида, почуял опасность, но не потянулся за привязанным к спине хупаком – к короткой палке с острым концам, с которой никогда и нигде не расстается ни один кендер; нет, вместо этого он подошел к Солдафону, вытер руки о свои штаны и внимательно всмотрелся в него.
– Ты здесь, – сказал кендер. – А знаешь ли ты, что я обегал весь город, разыскивая тебя?!
Драконид нахмурился, выражая, как понял Станах, гнев и угрозу.
– Меня, мелкий воришка?
Услышав оскорбление, кендер даже глазом не моргнул, а лишь ухмыльнулся. Его голос звучал ровно и был для такого маленького существа, как кендер, удивительно громким.
– Ну да, тебя, а кого же? Кое-кто встретил меня и велел тебя найти.
– Кто велел?
Кендер пожал плечами:
– Откуда я знаю, кто он? На нем были броня красного цвета и большой шлем. Знаешь, шлем выглядел ну точно голова дракона. На шлеме – рога и вроде пасть с клыками. В общем, я думаю, он выглядел как дракон – я имею в виду шлем. Вообще-то я дракона никогда не видел, кроме этого, красного, который летает над нами каждый день. Но, правда, он летает так высоко, что толком и не разглядишь…
Солдафон что-то сердито проворчал, кендер не сводил с него глаз.
– Во всяком случае, он что-то говорил еще о войсках, и его называли, то ли Повелитель, то ли как-то вроде этого…»
Солдафон зашипел. Он, как и любой в зале, хорошо знал, как выглядит капитан Потрошитель, начальник гарнизона Старой Горы. Но если приказом Потрошителя он мог и пренебречь при случае, то на зов Повелителя, следовало являться немедленно. Между тем в эти дни, никто толком даже и не знал, где находится Верминаард, знали только, что он все еще после побега восьмисот рабов был в ярости. Драконид снова заворчал, потом повернулся и вышел из таверны, по дороге он раздраженно пнул стол и опрокинул кружки и бокалы те дождем посыпались на пол. Дверь хлопнула с такой силой, что задрожали стены.
Некоторое время в таверне было совершенно тихо; затем послышались сначала отдельные Голоса, а вскоре снова поднялся сплошной гомон.
Девушка нервно протирала тряпкой стойку бара. Станах принес ей пустой бокал и две кружки.
– Остальное не уцелело.
– О да, конечно, – ответила девушка. Ее лицо все еще было бледным.
– Кажется, мне сегодня невероятно везет…
– Не надо нервничать, все будет хорошо.
В ответ она молча улыбнулась краешком рта. Станах вернулся к своему столику, за столиком уже сидел кендер. «Что-то мне не очень хочется сидеть за одним столом с гонцом капитана этой вонючей армии», – подходя, думал Станах. Он оглядывался, выискивая другое Место, а кендер внимательно смотрел на него. Глаза кендера, зеленые, как весенние листья, сверкали на удивление весело.
– Иди сюда, ко мне. Ты как раз тот, кого мне сегодня хотелось увидеть.
Станах пристально посмотрел на кендера, немного подумал и затем уселся на свой прежний стул. Ему стало даже любопытно.
– Меня увидеть, кендер? А, я думал, ты должен был увидеть Солдафона. Кендер пожал плечами.
– Ты сказал: Солдафон? Его так зовут? Когда я вошел сюда и увидел его, я подумал: для всех будет лучше, если он уйдет. Ну куда-нибудь, лишь бы отсюда. – Он усмехнулся. – Кое-кто утверждает, что я уже стар, но я еще умею думать как молодой.
Станах засмеялся:
– Ты умеешь думать лучше иного молодого. Но подумал ли ты о том, что может случиться в дальнейшем?
Кендер откинул голову назад:
– А что ты имеешь в виду?
– А как ты думаешь, когда Солдафон придет к этому Потрошителю и тут выяснится, что капитан никого за ним не посылал?
– О! – Вокруг зеленых глаз кендера собрались морщинки, брови нахмурились. Но улыбка осталась столь же радостной. – Я надеюсь, ему понадобится по крайней мере несколько часов, чтобы отыскать свое начальство и осознать, что к чему.
– Ну конечно, ты надеешься. И всетаки, может, тебе следует немного поторопиться – так, на всякий случай… Ну а почему ты хотел видеть меня?
– Да так. Просто ты гном, а мой; отец говорил, что, если хочешь выпить чего-нибудь, гномского, проверь это сперва на гноме, и он скажет тебе, стоит ли это пить вообще. Здесь есть, какая-нибудь приличная выпивка?
Станах с сомнением оглядел маленького кендера. Добрая кружка крепкой гномской водки валит с ног даже громадного, здоровенного человека, а этот кендер такой худой и хрупкий да ему и одного глотка будет слишком много…
В раздумье Станах пожал плечами.
– Что же тебе сказать? Но Впрочем, в этой таверне, кроме эля да слабенького эльфийского вина, и нет ничего. Ничего поистине гномского здесь нет ни капли, – только вино и эль. Кстати, Как тебя зовут, кендер?
– Лавим Попрыгунчик. – Кендер протянул руку.
Станах, вспомнив об отцовском кольце у себя на пальце, не говоря уж о медных украшениях на своей куртке, сделал вид, что не заметил протянутой руки своего собеседника, однако постарался улыбнуться как можно более открыто.
– А я Станах Молотобоец, из Торбардина. И я готов выпить с тобой, чего ты пожелаешь, кроме, конечно, гномских напитков, которых здесь нет.
Этого было достаточно. Лавим предложил пройти к бару и выпить там, но Станах отрицательно замотал головой. Он уже понял, что кендер, несомненно, достиг замечательных успехов в таком популярном у его народа искусстве, как воровство, и мог бы, если бы захотел, украсть даже зубы из пасти дракона. Да стоит ему хоть раз пройтись по залу, и хозяева кошельков, кинжалов, ножей, браслетов – в общем, один Реоркс знает, чего еще! – глазом не успеют моргнуть, как лишатся всех этих вещей, а это, конечно, вызовет у них неудержимое желание подвесить воришку за его длинную белую косу на ближайшей балке.
И Станах один пошел за выпивкой. Когда он подошел к бару, эльф наклонился к нему и спросил, о чем они сейчас говорили с кендером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34