— Мак, — сказал он спокойно, — положите книгу на приступку фургона и возьмите свое ружье. Не спускайте с них глаз, но действуйте не торопясь. Том! — продолжил он чуть громче. — Покажи им свое оружие. Только покажи… не стреляй.
Дуло ружья высунулось из задней части фургона.
— Мы пришли с миром. Мы не задержимся на вашей земле, но еды у нас мало, меньше, чем надо, чтобы добраться до места. А арапахо охотники, великие охотники.
Воин взмахнул рукой в сторону прерии.
— Там нет дичи. Мы ничего не добыли. Мы голодны.
Воллиен заговорил снова:
— У вас есть дети? Сколько?
— Девять! — Воин решительно поднял девять пальцев.
— Миссис Маккаскел, достаньте фунтов двадцать муки, немного соли, сахара и мясо антилопы.
— Оно начало портиться, — запротестовала Сюзанна.
— Не важно. Давайте его сюда. Они привыкли есть испорченное мясо.
Сюзанна проворно выполнила все, что он велел. Достала мясо, муку, сахар, соль и положила продукты на землю перед индейцами.
— Арапахо — храбрые люди и великие воины, и мы не желаем им зла. Мы не можем накормить воинов, но нам горько, что ваши дети плачут по ночам от голода. Возьмите это для ваших детей и ступайте с миром. Идите с Великим Духом по хорошей траве и не тревожьтесь.
Внезапно раздался голос Дункана Маккаскела:
— Не тревожьтесь, — вторил он. — Бизоны и антилопы придут. Вам не придется больше голодать.
Индейцы спешились, подхватили продукты, повернули коней и умчались, оставив за собой клубы пыли. Когда они исчезли за невысокой грядой холмов, Дункан Маккаскел повернулся к Сюзанне. Лицо ее побелело, она дрожала.
— Они убили бы нас? — спросила она Воллиена.
— Похоже на то. Я говорил вам, что индейцы народ непредсказуемый. Дайте им отпор, и вы им понравитесь, уступите — они будут вас презирать.
— Вы проявили великодушие, когда подумали об их детях.
Воллиен пожал плечами:
— Какое там великодушие. Я думал о своем скальпе. Индейцы любят детей, и, предложив им еду, мы спасли себе жизнь.
— Я и не знала, что у вас в руке ружье.
— Ружье всегда должно быть наготове. Да и в фургоне оно не помешает. Я никогда не забуду слова одного старого квакера: «На Бога надейся, но порох держи сухим».
Они без промедлений запрягли мулов и двинулись в путь по прерии. Примерно через милю показался лесистый каньон.
Воллиен посоветовал:
— Остановитесь в лесу и запаситесь дровами. Они вам пригодятся. Следующая стоянка на Потерянном ручье, в шестнадцати-семнадцати милях к западу, а там нет дров, только бизоний навоз. Все, что было, сожгли.
— А индейцы?
— Они вас везде найдут, если захотят. Говорю вам: запаситесь топливом. Подвесьте под фургон брезент. Пусть ваша жена и сын идут сзади и подбирают бизоний навоз…
— Подбирают? Руками?
— Да, мэм. Он же сухой… Отбирайте, какой получше. Учтите, это единственное топливо, какое у вас будет на протяжении многих миль. Подвесьте парусину снизу, и кидайте на нее навоз и каждую щепку, которые будут попадаться. Без топлива в пути не обойтись, а дальше его не будет.
Солнце стояло еще высоко, хотя уже начало клониться к горизонту. Небо подернулось дымкой тумана, поднялся порывистый ветер, раздувавший парусиновую обшивку фургона и трепавший гривы лошадей.
Дункан Маккаскел шел возле мулов, а Воллиен ехал верхом рядом с фургоном, где сидела Сюзанна.
— Отличная мысль осенила вашего мужа, — заметил Воллиен, — сказать, что бизоны придут. Индейцы почитают знахарей. Да еще Библия в руках… они приняли его за проповедника.
— А если бизоны не придут?
Воллиен усмехнулся:
— Ну, мэм, какого знахаря или проповедника такое может смутить. Они скажут, что люди сами виноваты, значит, среди них есть грешник и вера их слаба.
— Вы циник.
— Нет, мэм. Но если чуда не происходит, вы же не отступитесь от веры, правда? Вы будете искать причину. Грех — это причина, в которую легче всего поверить… Можно смело держать пари, мэм, что кто-нибудь из них делал то, что неположено, вот его они и обвинят, а вовсе не проповедника.
— Почему они так яростно напали на нас?
— Напугать хотели. Проверить на прочность. Это был не военный отряд… обычные кочевники. Индейцев надо оценивать с учетом их своеобразия, мэм. Они думают не так, как мы, но это не значит, что они не правы… они просто другие.
— Чтобы их накормить, пришлось бы отдать все, что у нас есть. Их было двенадцать человек!
— Нет, мэм. Их было восемь. Но когда речь идет об индейцах, это совсем не мало. Они могли обыскать фургон, забрать все припасы, какие у вас есть, все остальное, что им приглянулось бы. Но когда мы проявили твердость и показали им оружие, они перешли на язык переговоров. Люди они неплохие, мэм, но они мыслят не так, как мы. Сделайте скидку на это.
Они дважды останавливались, чтобы дать отдохнуть мулам. Во время обеда Дункан сказал:
— Сюзанна, я думаю, тебе и Тому надо пройтись пешком. Мулам и так тяжело.
— Выбросьте этот сундук, — предложил Воллиен, — или комод. Вы уморите своих мулов.
— Ни за что! — резко возразила Сюзанна. — Вот еще. Это комод моей бабушки! А ей он достался от ее свекрови. Эта вещь передавалась из поколения в поколение.
— Возможно, — сухо заметил Воллиен, — но комод не потащит ваш фургон, когда мулы падут. При такой нагрузке им не протянуть и недели… ну, может, чуть больше. А за это время вы никуда не доберетесь. Никуда!
Потерянного ручья все не было. Насколько видел глаз, кругом расстилалась голая прерия, не было ни кустика, ни деревца, не было даже бизоньего навоза. Всю ночь дул сильный ветер, и к утру пошел мелкий моросящий дождь, а позже разразился недолгий, но сильный ливень.
Дункан напоил мулов, потом лошадей. Том помог разбить лагерь. Под дождем это было нелегко. Воллиен выкопал небольшую яму, набросал в нее камней и, достав сухие дрова, лежащие в брезентовом «гамаке» под фургоном, разжег костер.
Прикрыв костер от ветра и дождя парусиной, они сварили антилопьего мяса и, стоя под дождем, поели и выпили по чашке кофе.
— Сколько миль до следующей стоянки? — спросил Том.
— Миль шестнадцать… может, чуть меньше. Там деревья и трава. Место для лагеря отличное.
— Вот замечательно! Завтра хоть сможем набрать еще Дров.
— Нет, не сможете.
Они дружно уставились на Воллиена. Воллиен обвел взглядом всех по очереди.
— Завтра вам туда не добраться. А может, и послезавтра не добраться.
— Что это значит? — резко спросила Сюзанна.
— Ваши мулы вконец измотаны. Они и сюда еле доплелись, а ведь было еще сухо. Завтра колеса будут увязать в грязи. Если повезет, вы доберетесь до Тополиного каньона дня через три.
— Три дня! На шестнадцать миль?
— Может быть, даже и дольше. Может быть, вы вообще туда не попадете.
Том побледнел, а Сюзанна с трудом сдерживала слезы. Дункан уставился в одну точку отсутствующим взглядом, потом опустил глаза вниз. На душе у него стало пусто и тошно.
— Не верю, — проговорил он. — Мы справимся.
— Если мулы сдохнут, — сказал Воллиен, — вы можете сесть на лошадей. Разумеется, много вам не унести. И наверняка вам придется расстаться с комодом.
— Это просто смешно! Ведь до Тополиного каньона совсем недалеко.
— Правильно. Но посмотрим, как вы выберетесь из этой лощины. Вы же уморите мулов!
Воллиен пошел к своей лошади.
— Вам нужно мясо. Я съезжу на охоту.
— Мистер Воллиен! — встрепенулся Том. — Можно мне с вами? Я умею стрелять.
— Мне некогда тратить время на юнцов. Оставайся с мамой.
Сюзанна проговорила торопливо:
— Мистер Воллиен, сыну надо научиться охотиться. Может быть, вы все-таки дадите ему урок?
Вставив ногу в стремя, тот отрицательно покачал головой, но, вскочив в седло, бросил:
— Ладно… Седлай коня.
— Благодарю вас, мистер Воллиен, — сказала Сюзанна.
— Не благодарите меня. Если он не удержится в седле, то пропадет. Если вернется с мясом, это будет его заслуга, не моя.
Сюзанна наградила Воллиена долгим взглядом:
— Вряд ли вы могли бы мне понравиться, мистер Воллиен.
Тот насмешливо улыбнулся:
— Так точно, мэм. И я так думаю. Но это не очень-то и важно, правда?
Они пустили коней рысью, Сюзанна долго смотрела им вслед, а потом в сердцах топнула ногой. На мокрой траве это не произвело никакого звука, и она рассердилась еще больше.
Глава 6
Кон Воллиен отъехал от фургона, не оглянувшись. Его взгляд скользил по морю высокой травы, стараясь уловить любое движение на поверхности. Том Маккаскел ехал на одном из гнедых коней, который был крупнее и сильнее мустанга Воллиена.
На равнине бушевала гроза. В небе не было ни единого просвета. Грохотал гром.
— Не самое хорошее время для охоты, — заметил Воллиен. — Дичь прячется от дождя.
Том молчал. Они совсем не знали этого человека, который появился так внезапно, ни с кем и ни с чем не связанный, полагающийся лишь на себя и верный лишь своим убеждениям. Однако в нем чувствовалась сила и уверенность, привлекавшие Тома.
— Бизоны спрятаться не могут, а по всем признакам мы находимся в бизоньем царстве.
— Те люди вернутся?
— Возможно.
— Вы о нас невысокого мнения, так ведь?
— У меня о вас нет никакого мнения. Вы едете с таким грузом, словно собрались на городской базар. Напихали в фургон барахла на четыре-пять семей. Твоему отцу не мешало бы иметь побольше здравого смысла.
— Папа знает, что делает.
— На Востоке — может быть. То, чему тебя учили в школе, здесь ни к чему. Вы решили ехать через прерию, и теперь у вас нет выбора — только вперед. Но единственный способ одолеть предстоящий вам путь — это выбросить половину вашей поклажи.
— Половину?!
— Мальчик, у тебя глаза открыты?
— Конечно! А что?..
Том смутился. По правде говоря, он увлекся спором и перестал обращать внимание на окружающее. Мальчик огляделся по сторонам.
— Тут учиться некогда. Увидишь что, действуй. Только не стреляй по всему, что движется. Не спускай курок, если не знаешь точно, во что прицелился. Новички стреляют по всему, что движется. И попадают в коров, лошадей, собак и друг друга. Здесь мы убиваем то, что необходимо для жизни, как это делают волки или медведи. А ведь они никогда не убивают ради забавы, и это звери, мальчик, а ты человек, скоро станешь мужчиной. Взгляни-ка вон туда… видишь что-нибудь?
— Нет, я… Ага, что-то темнеет у самой земли.
— Это бизоны. Они пасутся в лощине или балке. Но мы не будем охотиться на бизонов сейчас. Твой папа постарался бы добыть шкуру и был бы прав. Беда в том, что бизонья шкура очень тяжелая, а у вас и так груза больше, чем надо.
Воллиен направил коня в объезд, поглядывая на траву.
— Индейцы, — сказал он. — Те самые.
Том глядел во все глаза, но прерия казалась ему пустынной. Воллиен указал на траву немного впереди.
— Вон там! Видишь, трава примята. Они прошли здесь, направляясь на запад.
Том ничего еще не видел, но когда они подъехали ближе, различил в некоторых местах примятую траву. Четко проступали две колеи, проложенные колесами индейской повозки.
Другая повозка тащилась почти по той же колее, что и первая.
— Их примерно пятнадцать человек. Мы видели восьмерых мужчин, а тут еще несколько женщин и детей.
— Как вы узнали?
— Мальчик, это ж яснее ясного. Они прошли здесь после того, как выпала роса. Надо держать глаза открытыми. А не просто кататься верхом и любоваться красотами здешних мест, как твой папа.
— Мой папа знает, что делает. Вы оставьте его лучше в покое или скажите ему то же самое в глаза, но прежде дважды подумайте. В школе он был боксером.
— Видал я этих боксеров. Уложил одного в Натчезе как-то раз. Твой папа знает, что делает, мальчик, только уж раз он двинулся на Запад с женой и ребенком, да если ему хочется, чтобы они остались живы и здоровы, надо учиться жить по-новому. А главное, думать по-новому.
Воллиен направил коня вниз по склону.
— Наша цель не бизоны, поэтому мы проедем вперед. Скоро должны показаться антилопы.
Он вытер рот тыльной стороной ладони.
— Я видел многих животных. Я ездил по этой земле, когда был вдвое меньше тебя, и с индейцами довелось сражаться, и охотиться с ними…
— Сражались и все-таки дружили с ними?
— А что ж тут такого? Никто не воюет все время без передышки. Раз, другой сразились, и это были добрые схватки. А потом, бывало, сидели у костра и обсуждали ошибки, которые допускали или могли допустить. Когда воюешь с индейцами, много ошибок не сделаешь.
Внезапно он поднял руку.
— Вон они. Вилорогие антилопы, пятнадцать-двадцать голов, наверное. Вперед! Мы их объедем и подойдем к ним с подветренной стороны, но надо двигаться так, чтобы они нас не заметили, у них тоже есть глаза и уши.
Кон спустился по склону впереди Тома. Рослый Воллиен ловко сидел в седле. Мустанг был ниже гнедого, но резвее. Лошади с легкостью взобрались на противоположный склон, как будто его и не было. Они поднялись на невысокую гряду, за которой видели антилоп.
Тут Воллиен остановил лошадь, потом подогнал ее поближе к краю и заглянул вниз. Антилопы были дальше чем в сотне ярдов от них. Он осадил коня, спешился и прокрался вперед. Подняв ружье, он долго целился, и Тому подумалось, что он так никогда и не выстрелит. Внезапно ружье подпрыгнуло в его руках, но в то же мгновение Воллиен опустил дуло на несколько дюймов ниже и выстрелил снова.
Перед тем как двинуться с места, он перезарядил ружье. Поручив Тому вести свою лошадь, Воллиен вышел на гребень. Невдалеке лежали две антилопы, остальное стадо исчезло вдали.
— Гляди в оба, мальчик, — резко сказал Воллиен. — А рот не разевай. Если увидишь какое-то движение, пусть даже трава шелохнется, сейчас же крикни мне, слышишь? Если собираешься жить в этом краю, ты должен понять, что нельзя освоить его, сидя на лошади. Гляди в оба, а зри в три, иначе какой-нибудь мальчишка-индеец вскочит на твоего коня, и с тобой все будет кончено.
— Мистер Воллиен! А нельзя обогнуть вон тот холмик и подобраться к ним поближе? Я хочу сказать — к антилопам?
— Слушай, мальчик. Если антилопы тебя увидели, ты либо должен стрелять, либо стараться подойти прямо к ним, идти надо открыто и медленно. Стоит антилопе увидеть, как что-то появилось и исчезло, она тут же обращается в бегство. Когда мы обогнем этот холмик, они уже будут в миле отсюда. У антилопы глаза, как полевой бинокль. Они обитатели прерий, и глаза их видят на далекое расстояние. Да и слышат они хорошо. Легко выследить оленя, но антилопу — никогда. Вместе с тем они необыкновенно любопытны. Ты можешь залечь и приманить их к себе, накрутив на шомпол ткань или что-нибудь яркое и сверкающее. Ты можешь даже приманить их голой рукой или ногой, шевеля пальцами.
— У них следы, как у оленя.
Воллиен сплюнул.
— Они так же похожи на оленьи, как мои на твои. Для новичка, может быть. След антилопы короче оленьего, шире и круглее у пятки, но острее у носка. Присмотрись внимательней и тогда увидишь разницу.
Том озирался по сторонам, пытаясь охватить взглядом все вокруг. Воллиен был, конечно, суровым человеком, но он не хотел срывать на мальчике зло, просто его раздражало невежество и то, что он не был наблюдательным.
— А вы не могли бы научить меня жить в этой стране? — вдруг спросил Том. — Мне б хотелось научиться.
— Я не заведую школой. Распахни глаза, наблюдай и примечай, и если проживешь достаточно долго, научишься. Но учиться придется всю жизнь. Ученью нет конца, мальчик. Я прожил всю свою жизнь на границе, а не знаю и половины того, что нужно. Беда в том, что в этой школе экзамены принимают индейцы. Индейцы или сама дикая природа.
— Вы сняли шкуру только с одной антилопы.
— Правильно, мальчик. Я оставляю им другую антилопу, поскольку они в беде, но черта с два я еще буду им ее обдирать.
— Им?
Воллиен бросил на него недовольный взгляд.
— Индейцам, мальчик. Тем индейцам, с которыми мы столкнулись недавно. А теперь возьми в руки ружье. Не размахивай им, но держи наготове.
— Я не вижу никаких…
Их было трое. Они выехали из глубокой лощины, которую Том даже не заметил, подъехали и встали перед ними. Воллиен указал на антилопу, лежавшую на траве, затем сделал жест согнутым пальцем, как бы зацепив нечто крючком.
— Это значит «бери» или «хватай», — пояснил он. — У индейских племен принято делиться мясом.
— Мы теперь в их племени? — спросил Том.
— Если бы это был военный отряд, они убили бы тебя при первом удобном случае. Нет, мы не из их племени, но им нужно мясо. Они тоже поделились бы с нами тем, что имели, хотя потом могли бы снять с нас скальпы.
Когда они медленно отъезжали, Том оглянулся: индейцы свежевали тушу, не обращая на них никакого внимания. Немного погодя Воллиен пустил свою лошадь вскачь.
Вдруг он натянул повод.
— Мальчик, мне нравится то, что ты заступаешься за своего отца. Я ценю в людях верность.
— Он хороший, — сказал Том.
— Наверное. Иначе твоя мама не вышла бы за него. О других женщинах я бы так не отозвался, но твоя мама сообразительная женщина. Ты слушайся своих родителей, мальчик. Они научат тебя уму-разуму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14