..
Колдун уверенно дурил Милика. На слабеньком, но редко используемом трюке? Хорош волшебничек!..
Милик, нечистоплотный безденежный шулер, неприятно потел. Взглянул на меня, отвел взгляд. Это – само собой. Закон пляжа: не подавай вида, что знаком.
Я решил – выручать не буду. Чего ради? В мой заказник влез, у меня, может, планы далекоидущие, а этот нарушитель со своими мелочными потребностями в мою изящную разработку... Кстати, теперь разработку стоит сделать еще изысканней...
После двух партий Пистон, не солоно хлебавши, отбыл к нашим, на базу. Жалостливо, но невиновато глянув на меня. Ничего, пусть передаст. Чтоб неповадно было.
После того как Антон, на радость Юлечки, вышел победителем в финансово небезопасной схватке, играть в бесплатную игру было просто неприлично. Деликатный экстрасенс, понимая мое щекотливое положение, предложил фору. Для начала – сто очков.
Я проигрывал. Даже тогда, когда фора была понемногу повышена до трехсот. Исправно платил символически назначенный проигрыш. Компенсацию получал в виде сочувствия филолога. Юлечка уже болела за меня. По-прежнему то и дело пыталась сама выхватить карты. Нервничала.
– Зато по-мужски, – поддерживал меня Антон.
Пряча в карман сумки небрежно смятые, полученные у меня купюры.
...Я проигрывал и весь следующий день. Юлечка оказалась весьма азартной. Утром мы с ней пришли до того, как явился колдун. Филолог-идеалистка предложила:
– Если будешь браться не за ту карту, я тебя ущипну за бок, ладно?..
Я был тронут, но горд. Попросил меня подобными предложениями не унижать.
К вечеру, выплатив белорусскому представителю приличную сумму, пооткровенничал. Решил, что, как экстрасенс, он должен понять и одобрить.
– Товарищ из местной команды обещал свести с местным колдуном-знахарем. Тот одесских ребят от травм иногда лечит. Говорит, на карты может заклинание наложить. Выигрывать будут... Карты.
– В принципе это возможно, – продекламировал магистр. – Но только не в игре против экстрасенса. Дело в том, что возможно блокирование...
Я слушал. Дослушав, сказал:
– Попробую, не у вас, так у других выиграю... Говорят, осечек не было.
Юлечка, разинув ротик, глядела на меня. Недоверчиво, но с надеждой...
На следующий день она пришла первой. Видать, крепко пробрало... Еще бы!.. Можно сказать, проверка чуда на практике.
– Ну как? – спросила первым делом. Восторженно.
– Что? – спокойно не понял я.
– Наложил заклятие?
– Что его накладывать?.. Пару слов сказал, и – все... Не думаю, что поможет.
– Ну что, заколдованный вы наш? – потирая руки, возник предвкушающий победу Антон. – Начнем состязание с духами?
Зря он так. С духами надо бы поделикатней.
Конечно, он не все проигрывал. Но нервничал ужасно. Хотя вида не подавал. Проигрывая, затихал. Выигрывая, начинал разглагольствовать на темы противостояния полей... Мне, в отличие от Юлечки это было неинтересно. Потому что было важно, чтобы он не заподозрил неладное в моих словах о том, что знахарь-заклинатель потребовал более крупной игры, чтобы не обижать заклятие. Ставки в этот день были значительно выше.
– Чувствуешь: другое дело? – иногда вопрошал магистр. – А говорят – лженаука. Вот бы этих говорунов сюда. Да сыграть. А?! Притихли бы.
– Еще вечером пойду, – признался я. – Дед сказал: надо несколько сеансов.
– Лучше несколько, – подтвердил специалист.
Вечером, прощаясь со мной обогащенным, обескураженный Антон сделал вывод:
– Завтра будем играть без форы. Тяжело бороться. К тому же, говоришь: еще сеанс?
– Та не знаю, идти или так оставить... – Я неопределенно пожал плечами.
– Я бы пошел, – безрадостно посоветовал корректный соперник.
Три последующих дня я обыгрывал его без форы. По-крупному. Под изумленные, счастливые взгляды Юлечки. Получая удовольствие, расплачиваясь за все. За то, что он вешал моей женщине, за то, что заставил потеть Мильку, за высокомерие его дружков.
Нравилось наблюдать его недоумение от беспомощности используемых трюков. Мои-то были куда сильнее. Поэтому и не мешал ему финтить. Если клиент играет на «примочке» и ты не хочешь, чтобы он соскочил, мешать не следует. Эту шулерскую заповедь поколениями проверяли...
Не понимал он ничегошеньки. И закончить не решался. Досадно было ему заканчивать. Все надеялся: вот-вот фокусы начнут приносить результаты.
На следующий день собрал консилиум. Из своих коллег-конгрессменов. С утра пораньше.
Обступили толпой меня, одиноко сидящего на подстилке (Юлия задерживалась). Советовались над головой, точь-в-точь как врачи при пациенте. Нисколько не стесняясь. Все были настроены весьма скептически. Антон, нервничая, горячась, втолковывал что-то про те самые поля.
Два человека попробовали сыграть. Я, имея уважение к важности эксперимента, согласился. Но предупредил: ставки – нешуточные.
Какие шутки, когда – буквально – на карту поставлена репутация науки?!..
Проиграли. Для чистоты эксперимента каждый по две партии.
Окружающие – пришедшие и Антон – следили за мной во все глаза. Ясновидящие слепцы...
Тогда двое из неигравших – наблюдавшие – пригласили АнтТогда двое из неигравших – наблюдавшие – пригласили Антона и облапошенных отойти в сторонку. Это я предвидел: здоровый научный скепсис. Подозревают, что я – шулер. В сторонке Антон и парочка проигравших горячо доказывали невозможность предпосылки. Еще бы, со всех сторон десятка два глаз контролировали. Скептики сдержанно им возражали. В конце концов все вернулись ко мне.
– Как можно связаться с этим... заклинателем? – спросил один из неверящих.
– Он принимает только по рекомендации от своих... – заелозил я.
– Так я и думал. – Неверящий обернулся к коллегам.
– А что? – не понял я – спортсмен. – Сомневаетесь, что ли? Точно. Мировой дед. Веселый. Говорил: «Если кто сомневается, пусть позвонит. Я его имя ему же по телефону скажу». Не знаю, наверное, врет. Можно проверить.
Конгрессмены заволновались. Сдержанно, но явно. Принялись обсуждать предложение.
– Вы можете дать телефон? – спросил тот же, подозрительный.
– Деда проверить?
– Да-да, проверить... – он несколько раздражился.
– Чего ж нет. Хотя... Сам номер наберу. Дед – конспиратор. – Хмыкнул: – Даже самому интересно.
Направился к лестнице. Скептик и Антон за мной.
У телефона предупредил:
– Разговаривать сами будете.
Вставил монету, начал набирать номер, спохватился:
– Хоть как вас зовут действительно? А то надурите старика...
– Меня зовут Вадим Петрович, – строго, внятно, как надоевшему, не очень хорошо воспитанному спортсмену, ответил скептик. И потянулся к трубке.
– Вы повежливее, – посоветовал я. – Спросите Василия Порфирьевича. Скажете: от Дмитрия Евгеньевича. – И уже себе под нос. – Нахамят человеку пожилому ни за что...
Мы с Антоном напряженно ждали.
Дед оказался дома. Вадим Петрович не церемонился. Сказал, от кого он, и сразу же попросил сообщить, как его, Вадима Петровича, зовут. Миленький такой разговорчик. По-видимому, после паузы на том конце провода ему ответили. Вадим Петрович задумчиво, даже как-то обреченно нажал пальцем на рычаг. Постоял несколько секунд, тупо глядя на телефон, сквозь него, и пошел к пляжу. Мы с Антоном, первыми узнавшие о результатах эксперимента, – за ним.
Дальше было не так интересно. Компания уже не спорила. Громко высказывалась по тому поводу, что деда надо тащить на конгресс. Приставали ко мне, требовали адрес, телефон.
Я хоть и спортсмен, а человек деликатный. Без разрешения координаты не сообщил. Договорились, что разрешение постараюсь получить вечером, а они, экстрасенсы, найдут меня завтра. Здесь же.
Юля появилась в тот момент, когда компашка магов поднималась по лестнице. Они были настолько увлечены обсуждением происшедшего, что почти не обратили на филолога внимания. Даже Антон отделался кивком. Это ее поразило.
Ко мне она подошла вполне обиженная.
– Что с ними?
Я откинулся на песок. Не ответил. Уж если кому обижаться, то мне. Эта непунктуальная идеалистка испортила весь праздник.
Не так уж много нажил я на этой истории. Ну и что?.. Вспоминается хоть и без особого удовольствия, но ярко. Значит, было ярко. А это не последнее дело.
Все гадал – Антон этот, кто он: картежник или экстрасенс. Думаю, второе. Шулерскими трюками пользовался, чтобы простых смертных с толку сбивать, подавлять сверхъестественными способностями.
Надо, конечно, дать растолкование насчет деда – Василия Порфирьича...
Никакой он не Порфирьич. Его зовут Ленгард. Договорились заранее, на всякий случай. Как имя угадал? Звонивший сам и сообщил. Когда сказал, кого ему нужно и от кого он. В зашифрованном виде и сообщил. Старый цирковой трюк. (За экстрасенсов даже как-то неудобно. Если прочтут – небось обидятся.)
Глава 5. О дружбе, партнерстве
Без всяких вступлений хочется поведать о Ваньке Холоде.
Познакомился с ним, когда мне было двадцать лет. Шулером приличным еще не стал, спортсменом классным, как выяснилось, уже не стану. Очередной неприятный разговор с тренером... и бросил команду. С ней и все льготы советского профессионального спортсмена. Куда податься? В проводники, конечно. Студенты, которые летом подрабатывали, золотые горы сулили.
Прошел короткие курсы и – в рейс. Одесса – Мурманск.
Бригада попалась беззлобная, вежливо так приняли, отдали учеником к кроткой простецкой бабенке. Похоже, она меня даже чуток побаивалась.
В пути заявляется в наше служебное купе невысокий сорокалетний мужик со шрамом на лице и прокуренным голосом. Тоже проводник. Хмельной и весьма общительный. То на руках предлагает тягаться: кто кого положит, то зовет к себе: пить. С руками ничья вышла, с выпивкой – уворачиваюсь.
Оказывается, понравился я ему тем, что на бригадира неугодливо глядел. Пока в Мурманск ехали, надоел мне коллега до чертиков. Со своей пьянкой и со своими разговорами о том, какой он независимый.
В Мурманске, правда, когда белой ночью почемуто только мой вагон приступом брали местные бичи, рассчитывая на водочный трофей, и бригада испуганно отсиживалась в служебках с зашторенными стеклами, завсегдатай не изменил себе. И тут объявился. С монтировкой.
Ванька (это был он) уступил мне оружие:
– Держи!
Сам разбил бутылку и с «розочкой» прыгнул из вагона. Не оглядываясь. Не сомневаясь, что я последую за ним. Ничего не оставалось, как последовать.
Изумленные бичи откатились.
Был уверен, что на обратном пути придется совсем туго. Ничего подобного. Мой нетрезвый соратник не появлялся. Я даже начал нервничать, но тут он возник вновь. С выношенной изящной комбинацией.
В его вагоне возвращается с лесозаготовок в родное украинское село, как выразился Ванька, «жирный лось». Бригадир заготовительной бригады. Везет хорошие бабки. От меня по стратегической задумке полководца требовалось одно
– вызвать «лося» в тамбур. Дальше по плану: Ванька вырубает его, сбрасывает с поезда. Земля в Карелии мерзлая, валунов много... Хорош планчик.
Очень хотелось спросить: не шутит ли он. Спросил бы, если бы не знал точно: не шутит.
С Ванькиных слов, светило нам по паре «штук».
Во благородство! Самое сложное – на нем, а деньги – поровну.
– Может, у него и денег-то нет?.. – только и нашелся я.
– Ну да!.. Чего ж он не спит? За бабки трясется.
Сидит за столиком, косится, сволота.
– Почему, сволота? Пахал мужик.
– Он пахал?! – возмутился Ванька. – Бригадир он, «бугор», как наш поездной. За него другие горбили.
Растерялся я. Аккуратно послал Ваню подальше. Аккуратно – потому что догадывался: не уймется. Еще бы!.. Обиделся. Сказал, что и без меня управится. Ушел к себе.
Сижу с паникой в душе. Понимаю, этот кретин сотворит все, что задумал своим воспаленным, пропитым мозгом. Что делать?! Лобовая помеха – будет предательством, а как предашь его после мурманской ночи?.. Но, похоже, придется.
Не пришлось. Судорожно родил хиленькую идейку и с ней подался к налетчику.
– Слушай меня, жлоб, – попер я, закрывшись в его купе.
Ванька глядел на меня обиженными налитыми глазами.
– Сколько тебе бабок надо? – спросил я.
– Ты что, поехал? Чтоб я у тебя взял...
– Это ты поехал. Откуда у меня тысяча?
– Сделаем? – оживился отходчивый Ванька.
– Сколько бабок надо? – пер я дальше.
– Много.
– Ну?!
– В Одессе – долг семьсот, и дела – никакого.
– Сиди в купе, не высовывайся...
Я пошел к «жирному лосю».
Лось оказался щуплым болезненным мужичишкой. Легкая добыча для Ваньки.
Выложил мужичку все, с чем пришел, а пришел со следующим: ко мне обратились пару головорезов. Попросили вызвать мужичка в тамбур. За это обещали пятьсот. Жертву пасут еще с Мурманска. За то, что сейчас откровенничаю, мне светит составить с мужичком парное выступление. Но такой я хлопец, рисковый. Сам почти хохол, из Одессы. Имею к жертве предложение. Я с риском для жизни (своей, конечно) прячу мужичка у себя в купе. Высаживаю его так, что никто не обнаружит. За спасение желаю получить обещанные семьсот.
Жертва очень испугалась. Но закапризничала: денег таких отродясь не видывала. Это ошибка. Надо передать хлопцам, что они его с кем-то путают.
А деньги, похоже, были. Очень настороженный мужик. Еще до моего прихода настороженный.
Извиняюсь, отбываю к себе, сообщив на всякий случай, в каком я вагоне. «Лось» очень не хочет, чтобы я уходил. Бормочет что-то жалобно по-украински. Кошки меня по душе скребут: перепугал человека. Но ухожу. Чувствую: дрогнет
– придет.
Пришел. Божится, что денег нет, что порешат ни за что. Потом, чуть не плача, достает пятьсот.
Спрятал я его, бедного, в нише наверху в служебном купе, матрацами вонючими завалил. Сидел он там почти сутки. В туалет в бутыль ходил. А что было делать?..
Высадил, не доезжая одной станции до его хутора. Высадил не на перрон – с другой стороны. Объяснил: для конспирации. Когда высаживал, мужичок уже не был плаксивым, деловито юркнул во тьму, под соседний товарняк.
Сожалел я после: переиграл. До его станции хоть надо было довезти. Все-таки домой человек возвращался, после нескольких лет разлуки. А я ему такое возвращение: ночью, под товарняк и полем...
Ванька был в восторге от проведенной операции. Деньги все брать отказывался, ну тут уж я настоял.
– У меня в Одессе «волына», – растроганно доверился он. – Такое сотворим!..
Но и после этого не унялся. Перед самой Одессой поведал всю драму своей поездной жизни.
Есть у него в бригаде зазноба, на которую с некоторых пор положил глаз и бригадир. Зазноба не знает, куда податься (Ваньку любит, бригадира боится), бригада, конечно, на стороне бригадира. Ивана стремятся выжить. Тот намерен отлупить бригадира на перроне в Одессе.
– Подстрахуй, – попросил Ванька. – Так не лезь, а кто-то рыпнется – останови.
Тоже неплохой план. В бригаде человек десять здоровенных мужчин. Из них двое – родственники бригадира. Но, слава богу, все обошлось. Бригадир, видно, почуяв неладное, покинул состав до того, как Ванька планировал приступить к осуществлению задумки. Я же преданно ждал у бригадирского вагона. Что еще оставалось делать...
С этого началась наша дружба с Ванькой Холодом.
Не слишком, надо сказать, благоприятно началась.
...Прошло всего три месяца. Меня разыскал тренер, выяснилось, что оба мы не правы. Можно возвращаться в команду.
Кончалось лето. На сборах под Одессой приключилась небольшая травма. С инфекцией в области левого колена. Через пару недель, когда нога стала черной, болючей и несгибаемой, меня отправили в Одессу.
Полдня мотались по городу, выискивали заведение, готовое принять. Готовой оказалась только еврейская больница. Доставили в нее к ночи.
Очень неприятно стало, когда, осмотрев ногу в приемной, деликатно намекнули: наверное, отрежут. В двенадцать ночи – особенно неприятно.
Это сейчас с ехидством вспоминаю ту ситуацию. А тогда...
Привозят в гнойное отделение. Тишина, лампочки синие зловеще освещают коридор, палаты. И запах... запах гноя, который никого из бодрствующих не беспокоит. В палате в том же адском тусклом свете на койках лежат обрубки: У кого одна нога не угадывается под одеялом, у кого – две. Некоторые спящие – без рук. Но это уже не так заметно. И ни одного укомплектованного конечностями пациента.
Не спалось в первую ночь, да и в последующие тоже.
Утром соседи смотрели сочувствующе. Взгляды их больше всего и пугали. Пояснили: тут не церемонятся, чуть что – отсекают.
– Ну, мы-то хоть старики... – и дальше тот же взгляд.
Врач, пожилой недовольный жизнью еврей, раздраженный чем-то, больше про родню расспрашивал, выяснив, что не на кого мне рассчитывать, очень огорчился.
Лежащий рядом со мной, высохший, как скелет, несчастный старик-еврей, из бока которого литрами выдавливали гной, пожаловался врачу:
– Доктор, плохо...
– Думаете, мне хорошо, – заоткровенничал доктор сердито. – У меня «Запорожец» угнали. Я, может, нервничаю. Каждые десять минут мочиться хожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Колдун уверенно дурил Милика. На слабеньком, но редко используемом трюке? Хорош волшебничек!..
Милик, нечистоплотный безденежный шулер, неприятно потел. Взглянул на меня, отвел взгляд. Это – само собой. Закон пляжа: не подавай вида, что знаком.
Я решил – выручать не буду. Чего ради? В мой заказник влез, у меня, может, планы далекоидущие, а этот нарушитель со своими мелочными потребностями в мою изящную разработку... Кстати, теперь разработку стоит сделать еще изысканней...
После двух партий Пистон, не солоно хлебавши, отбыл к нашим, на базу. Жалостливо, но невиновато глянув на меня. Ничего, пусть передаст. Чтоб неповадно было.
После того как Антон, на радость Юлечки, вышел победителем в финансово небезопасной схватке, играть в бесплатную игру было просто неприлично. Деликатный экстрасенс, понимая мое щекотливое положение, предложил фору. Для начала – сто очков.
Я проигрывал. Даже тогда, когда фора была понемногу повышена до трехсот. Исправно платил символически назначенный проигрыш. Компенсацию получал в виде сочувствия филолога. Юлечка уже болела за меня. По-прежнему то и дело пыталась сама выхватить карты. Нервничала.
– Зато по-мужски, – поддерживал меня Антон.
Пряча в карман сумки небрежно смятые, полученные у меня купюры.
...Я проигрывал и весь следующий день. Юлечка оказалась весьма азартной. Утром мы с ней пришли до того, как явился колдун. Филолог-идеалистка предложила:
– Если будешь браться не за ту карту, я тебя ущипну за бок, ладно?..
Я был тронут, но горд. Попросил меня подобными предложениями не унижать.
К вечеру, выплатив белорусскому представителю приличную сумму, пооткровенничал. Решил, что, как экстрасенс, он должен понять и одобрить.
– Товарищ из местной команды обещал свести с местным колдуном-знахарем. Тот одесских ребят от травм иногда лечит. Говорит, на карты может заклинание наложить. Выигрывать будут... Карты.
– В принципе это возможно, – продекламировал магистр. – Но только не в игре против экстрасенса. Дело в том, что возможно блокирование...
Я слушал. Дослушав, сказал:
– Попробую, не у вас, так у других выиграю... Говорят, осечек не было.
Юлечка, разинув ротик, глядела на меня. Недоверчиво, но с надеждой...
На следующий день она пришла первой. Видать, крепко пробрало... Еще бы!.. Можно сказать, проверка чуда на практике.
– Ну как? – спросила первым делом. Восторженно.
– Что? – спокойно не понял я.
– Наложил заклятие?
– Что его накладывать?.. Пару слов сказал, и – все... Не думаю, что поможет.
– Ну что, заколдованный вы наш? – потирая руки, возник предвкушающий победу Антон. – Начнем состязание с духами?
Зря он так. С духами надо бы поделикатней.
Конечно, он не все проигрывал. Но нервничал ужасно. Хотя вида не подавал. Проигрывая, затихал. Выигрывая, начинал разглагольствовать на темы противостояния полей... Мне, в отличие от Юлечки это было неинтересно. Потому что было важно, чтобы он не заподозрил неладное в моих словах о том, что знахарь-заклинатель потребовал более крупной игры, чтобы не обижать заклятие. Ставки в этот день были значительно выше.
– Чувствуешь: другое дело? – иногда вопрошал магистр. – А говорят – лженаука. Вот бы этих говорунов сюда. Да сыграть. А?! Притихли бы.
– Еще вечером пойду, – признался я. – Дед сказал: надо несколько сеансов.
– Лучше несколько, – подтвердил специалист.
Вечером, прощаясь со мной обогащенным, обескураженный Антон сделал вывод:
– Завтра будем играть без форы. Тяжело бороться. К тому же, говоришь: еще сеанс?
– Та не знаю, идти или так оставить... – Я неопределенно пожал плечами.
– Я бы пошел, – безрадостно посоветовал корректный соперник.
Три последующих дня я обыгрывал его без форы. По-крупному. Под изумленные, счастливые взгляды Юлечки. Получая удовольствие, расплачиваясь за все. За то, что он вешал моей женщине, за то, что заставил потеть Мильку, за высокомерие его дружков.
Нравилось наблюдать его недоумение от беспомощности используемых трюков. Мои-то были куда сильнее. Поэтому и не мешал ему финтить. Если клиент играет на «примочке» и ты не хочешь, чтобы он соскочил, мешать не следует. Эту шулерскую заповедь поколениями проверяли...
Не понимал он ничегошеньки. И закончить не решался. Досадно было ему заканчивать. Все надеялся: вот-вот фокусы начнут приносить результаты.
На следующий день собрал консилиум. Из своих коллег-конгрессменов. С утра пораньше.
Обступили толпой меня, одиноко сидящего на подстилке (Юлия задерживалась). Советовались над головой, точь-в-точь как врачи при пациенте. Нисколько не стесняясь. Все были настроены весьма скептически. Антон, нервничая, горячась, втолковывал что-то про те самые поля.
Два человека попробовали сыграть. Я, имея уважение к важности эксперимента, согласился. Но предупредил: ставки – нешуточные.
Какие шутки, когда – буквально – на карту поставлена репутация науки?!..
Проиграли. Для чистоты эксперимента каждый по две партии.
Окружающие – пришедшие и Антон – следили за мной во все глаза. Ясновидящие слепцы...
Тогда двое из неигравших – наблюдавшие – пригласили АнтТогда двое из неигравших – наблюдавшие – пригласили Антона и облапошенных отойти в сторонку. Это я предвидел: здоровый научный скепсис. Подозревают, что я – шулер. В сторонке Антон и парочка проигравших горячо доказывали невозможность предпосылки. Еще бы, со всех сторон десятка два глаз контролировали. Скептики сдержанно им возражали. В конце концов все вернулись ко мне.
– Как можно связаться с этим... заклинателем? – спросил один из неверящих.
– Он принимает только по рекомендации от своих... – заелозил я.
– Так я и думал. – Неверящий обернулся к коллегам.
– А что? – не понял я – спортсмен. – Сомневаетесь, что ли? Точно. Мировой дед. Веселый. Говорил: «Если кто сомневается, пусть позвонит. Я его имя ему же по телефону скажу». Не знаю, наверное, врет. Можно проверить.
Конгрессмены заволновались. Сдержанно, но явно. Принялись обсуждать предложение.
– Вы можете дать телефон? – спросил тот же, подозрительный.
– Деда проверить?
– Да-да, проверить... – он несколько раздражился.
– Чего ж нет. Хотя... Сам номер наберу. Дед – конспиратор. – Хмыкнул: – Даже самому интересно.
Направился к лестнице. Скептик и Антон за мной.
У телефона предупредил:
– Разговаривать сами будете.
Вставил монету, начал набирать номер, спохватился:
– Хоть как вас зовут действительно? А то надурите старика...
– Меня зовут Вадим Петрович, – строго, внятно, как надоевшему, не очень хорошо воспитанному спортсмену, ответил скептик. И потянулся к трубке.
– Вы повежливее, – посоветовал я. – Спросите Василия Порфирьевича. Скажете: от Дмитрия Евгеньевича. – И уже себе под нос. – Нахамят человеку пожилому ни за что...
Мы с Антоном напряженно ждали.
Дед оказался дома. Вадим Петрович не церемонился. Сказал, от кого он, и сразу же попросил сообщить, как его, Вадима Петровича, зовут. Миленький такой разговорчик. По-видимому, после паузы на том конце провода ему ответили. Вадим Петрович задумчиво, даже как-то обреченно нажал пальцем на рычаг. Постоял несколько секунд, тупо глядя на телефон, сквозь него, и пошел к пляжу. Мы с Антоном, первыми узнавшие о результатах эксперимента, – за ним.
Дальше было не так интересно. Компания уже не спорила. Громко высказывалась по тому поводу, что деда надо тащить на конгресс. Приставали ко мне, требовали адрес, телефон.
Я хоть и спортсмен, а человек деликатный. Без разрешения координаты не сообщил. Договорились, что разрешение постараюсь получить вечером, а они, экстрасенсы, найдут меня завтра. Здесь же.
Юля появилась в тот момент, когда компашка магов поднималась по лестнице. Они были настолько увлечены обсуждением происшедшего, что почти не обратили на филолога внимания. Даже Антон отделался кивком. Это ее поразило.
Ко мне она подошла вполне обиженная.
– Что с ними?
Я откинулся на песок. Не ответил. Уж если кому обижаться, то мне. Эта непунктуальная идеалистка испортила весь праздник.
Не так уж много нажил я на этой истории. Ну и что?.. Вспоминается хоть и без особого удовольствия, но ярко. Значит, было ярко. А это не последнее дело.
Все гадал – Антон этот, кто он: картежник или экстрасенс. Думаю, второе. Шулерскими трюками пользовался, чтобы простых смертных с толку сбивать, подавлять сверхъестественными способностями.
Надо, конечно, дать растолкование насчет деда – Василия Порфирьича...
Никакой он не Порфирьич. Его зовут Ленгард. Договорились заранее, на всякий случай. Как имя угадал? Звонивший сам и сообщил. Когда сказал, кого ему нужно и от кого он. В зашифрованном виде и сообщил. Старый цирковой трюк. (За экстрасенсов даже как-то неудобно. Если прочтут – небось обидятся.)
Глава 5. О дружбе, партнерстве
Без всяких вступлений хочется поведать о Ваньке Холоде.
Познакомился с ним, когда мне было двадцать лет. Шулером приличным еще не стал, спортсменом классным, как выяснилось, уже не стану. Очередной неприятный разговор с тренером... и бросил команду. С ней и все льготы советского профессионального спортсмена. Куда податься? В проводники, конечно. Студенты, которые летом подрабатывали, золотые горы сулили.
Прошел короткие курсы и – в рейс. Одесса – Мурманск.
Бригада попалась беззлобная, вежливо так приняли, отдали учеником к кроткой простецкой бабенке. Похоже, она меня даже чуток побаивалась.
В пути заявляется в наше служебное купе невысокий сорокалетний мужик со шрамом на лице и прокуренным голосом. Тоже проводник. Хмельной и весьма общительный. То на руках предлагает тягаться: кто кого положит, то зовет к себе: пить. С руками ничья вышла, с выпивкой – уворачиваюсь.
Оказывается, понравился я ему тем, что на бригадира неугодливо глядел. Пока в Мурманск ехали, надоел мне коллега до чертиков. Со своей пьянкой и со своими разговорами о том, какой он независимый.
В Мурманске, правда, когда белой ночью почемуто только мой вагон приступом брали местные бичи, рассчитывая на водочный трофей, и бригада испуганно отсиживалась в служебках с зашторенными стеклами, завсегдатай не изменил себе. И тут объявился. С монтировкой.
Ванька (это был он) уступил мне оружие:
– Держи!
Сам разбил бутылку и с «розочкой» прыгнул из вагона. Не оглядываясь. Не сомневаясь, что я последую за ним. Ничего не оставалось, как последовать.
Изумленные бичи откатились.
Был уверен, что на обратном пути придется совсем туго. Ничего подобного. Мой нетрезвый соратник не появлялся. Я даже начал нервничать, но тут он возник вновь. С выношенной изящной комбинацией.
В его вагоне возвращается с лесозаготовок в родное украинское село, как выразился Ванька, «жирный лось». Бригадир заготовительной бригады. Везет хорошие бабки. От меня по стратегической задумке полководца требовалось одно
– вызвать «лося» в тамбур. Дальше по плану: Ванька вырубает его, сбрасывает с поезда. Земля в Карелии мерзлая, валунов много... Хорош планчик.
Очень хотелось спросить: не шутит ли он. Спросил бы, если бы не знал точно: не шутит.
С Ванькиных слов, светило нам по паре «штук».
Во благородство! Самое сложное – на нем, а деньги – поровну.
– Может, у него и денег-то нет?.. – только и нашелся я.
– Ну да!.. Чего ж он не спит? За бабки трясется.
Сидит за столиком, косится, сволота.
– Почему, сволота? Пахал мужик.
– Он пахал?! – возмутился Ванька. – Бригадир он, «бугор», как наш поездной. За него другие горбили.
Растерялся я. Аккуратно послал Ваню подальше. Аккуратно – потому что догадывался: не уймется. Еще бы!.. Обиделся. Сказал, что и без меня управится. Ушел к себе.
Сижу с паникой в душе. Понимаю, этот кретин сотворит все, что задумал своим воспаленным, пропитым мозгом. Что делать?! Лобовая помеха – будет предательством, а как предашь его после мурманской ночи?.. Но, похоже, придется.
Не пришлось. Судорожно родил хиленькую идейку и с ней подался к налетчику.
– Слушай меня, жлоб, – попер я, закрывшись в его купе.
Ванька глядел на меня обиженными налитыми глазами.
– Сколько тебе бабок надо? – спросил я.
– Ты что, поехал? Чтоб я у тебя взял...
– Это ты поехал. Откуда у меня тысяча?
– Сделаем? – оживился отходчивый Ванька.
– Сколько бабок надо? – пер я дальше.
– Много.
– Ну?!
– В Одессе – долг семьсот, и дела – никакого.
– Сиди в купе, не высовывайся...
Я пошел к «жирному лосю».
Лось оказался щуплым болезненным мужичишкой. Легкая добыча для Ваньки.
Выложил мужичку все, с чем пришел, а пришел со следующим: ко мне обратились пару головорезов. Попросили вызвать мужичка в тамбур. За это обещали пятьсот. Жертву пасут еще с Мурманска. За то, что сейчас откровенничаю, мне светит составить с мужичком парное выступление. Но такой я хлопец, рисковый. Сам почти хохол, из Одессы. Имею к жертве предложение. Я с риском для жизни (своей, конечно) прячу мужичка у себя в купе. Высаживаю его так, что никто не обнаружит. За спасение желаю получить обещанные семьсот.
Жертва очень испугалась. Но закапризничала: денег таких отродясь не видывала. Это ошибка. Надо передать хлопцам, что они его с кем-то путают.
А деньги, похоже, были. Очень настороженный мужик. Еще до моего прихода настороженный.
Извиняюсь, отбываю к себе, сообщив на всякий случай, в каком я вагоне. «Лось» очень не хочет, чтобы я уходил. Бормочет что-то жалобно по-украински. Кошки меня по душе скребут: перепугал человека. Но ухожу. Чувствую: дрогнет
– придет.
Пришел. Божится, что денег нет, что порешат ни за что. Потом, чуть не плача, достает пятьсот.
Спрятал я его, бедного, в нише наверху в служебном купе, матрацами вонючими завалил. Сидел он там почти сутки. В туалет в бутыль ходил. А что было делать?..
Высадил, не доезжая одной станции до его хутора. Высадил не на перрон – с другой стороны. Объяснил: для конспирации. Когда высаживал, мужичок уже не был плаксивым, деловито юркнул во тьму, под соседний товарняк.
Сожалел я после: переиграл. До его станции хоть надо было довезти. Все-таки домой человек возвращался, после нескольких лет разлуки. А я ему такое возвращение: ночью, под товарняк и полем...
Ванька был в восторге от проведенной операции. Деньги все брать отказывался, ну тут уж я настоял.
– У меня в Одессе «волына», – растроганно доверился он. – Такое сотворим!..
Но и после этого не унялся. Перед самой Одессой поведал всю драму своей поездной жизни.
Есть у него в бригаде зазноба, на которую с некоторых пор положил глаз и бригадир. Зазноба не знает, куда податься (Ваньку любит, бригадира боится), бригада, конечно, на стороне бригадира. Ивана стремятся выжить. Тот намерен отлупить бригадира на перроне в Одессе.
– Подстрахуй, – попросил Ванька. – Так не лезь, а кто-то рыпнется – останови.
Тоже неплохой план. В бригаде человек десять здоровенных мужчин. Из них двое – родственники бригадира. Но, слава богу, все обошлось. Бригадир, видно, почуяв неладное, покинул состав до того, как Ванька планировал приступить к осуществлению задумки. Я же преданно ждал у бригадирского вагона. Что еще оставалось делать...
С этого началась наша дружба с Ванькой Холодом.
Не слишком, надо сказать, благоприятно началась.
...Прошло всего три месяца. Меня разыскал тренер, выяснилось, что оба мы не правы. Можно возвращаться в команду.
Кончалось лето. На сборах под Одессой приключилась небольшая травма. С инфекцией в области левого колена. Через пару недель, когда нога стала черной, болючей и несгибаемой, меня отправили в Одессу.
Полдня мотались по городу, выискивали заведение, готовое принять. Готовой оказалась только еврейская больница. Доставили в нее к ночи.
Очень неприятно стало, когда, осмотрев ногу в приемной, деликатно намекнули: наверное, отрежут. В двенадцать ночи – особенно неприятно.
Это сейчас с ехидством вспоминаю ту ситуацию. А тогда...
Привозят в гнойное отделение. Тишина, лампочки синие зловеще освещают коридор, палаты. И запах... запах гноя, который никого из бодрствующих не беспокоит. В палате в том же адском тусклом свете на койках лежат обрубки: У кого одна нога не угадывается под одеялом, у кого – две. Некоторые спящие – без рук. Но это уже не так заметно. И ни одного укомплектованного конечностями пациента.
Не спалось в первую ночь, да и в последующие тоже.
Утром соседи смотрели сочувствующе. Взгляды их больше всего и пугали. Пояснили: тут не церемонятся, чуть что – отсекают.
– Ну, мы-то хоть старики... – и дальше тот же взгляд.
Врач, пожилой недовольный жизнью еврей, раздраженный чем-то, больше про родню расспрашивал, выяснив, что не на кого мне рассчитывать, очень огорчился.
Лежащий рядом со мной, высохший, как скелет, несчастный старик-еврей, из бока которого литрами выдавливали гной, пожаловался врачу:
– Доктор, плохо...
– Думаете, мне хорошо, – заоткровенничал доктор сердито. – У меня «Запорожец» угнали. Я, может, нервничаю. Каждые десять минут мочиться хожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29