А тварь, издав утробное рычание, двинулась вперед. Ийлура только и успела разглядеть в потемках мощные лапы, тело, похожее на кабанье, которому неведомый шутник приставил голову гривастого льва, грозы холмов кэльчу.
Но выучка брала свое. Эристо-Вет отскочила в сторону, рванула из ножен короткий меч.
– Ну иди ко мне, котик.
«А откуда ты здесь взялся, поразмыслим потом. Неужели тебя здесь оставила темная?»
Котик рыкнул еще раз – и проворно, легко, словно кузнечик, прыгнул на ийлуру.
– Проклятье! – Эристо-Вет быстро ощупала глубокую царапину на предплечье. Это порождение Шейнирова царства оказалось куда проворнее, чем могло показаться на первый взгляд. Большая, тяжелая туша на коротких лапах, но ловкая, стремительная…
«Как сама смерть».
Ийлура тут же подумала, что дурные мысли всегда находят отражение в сущем. Не хотелось идти в эту комнату – вот пожалуйста. Неведомая гадина того и гляди заполучит ее на обед…
«И чему тебя учил метхе Альбрус?» – усмехнулась в ее душе другая Эристо-Вет, не знающая сомнений и испытывающая страх, пожалуй, только перед самой Шейнирой.
Еще несколько прыжков по всей комнате. Слепленное из тел разных животных чудовище оказалось на диво проворным и, что самое неприятное, слишком сообразительным. Слишком. Потому что с легкостью угадывало, какой трюк выкинет Эристо-Вет следующим.
«Мысли он, что ли, читает?»
Ледяной иголочкой кольнул страх. А если так, то что?
Поврежденная рука начала неметь – плохо, ой плохо…
Эристо-Вет послышался шум в коридоре и голос Дар-Теена… Нужно было уходить, уходить как можно скорее, но монстр припер к стене, и оставалось только размахивать мечом – от которого, между прочим, тварь ловко уворачивалась.
Словно читая мысли Эристо-Вет.
«Проклятье, проклятье!!!» – Ийлура с отчаянием глянула на окно. Вот оно, единственно возможное спасение, но только как до него добраться? И она подумала о том, что если прыгнуть, если повезет, и она пролетит над тварью…
Чудовище вмиг поднялось на дыбы.
И Эристо показалось, что на зубастой морде играет отвратительная, наглая ухмылка – мол, а что ты теперь будешь делать, детка?
– Да пошел ты!.. – не выдержав, рявкнула ийлура. Сделала выпад, едва не выколов твари круглый глаз. – Отправляйся к Шейнире, туда тебе дорога!!!
…Она не сразу увидела, как отворилась дверь.
И в комнате появилось новое действующее лицо. С белой, точно алебастр, кожей. В темно-синем платье с высоким воротником, в шелковом тюрбане с великолепным изумрудом.
Помедлив на пороге, темная жрица резко шагнула внутрь и захлопнула за собой дверь.
– Что, побери меня Шейнира, здесь происходит?
Эристо-Вет так и не нашлась, что ответить.
А потом и думать стало некогда, ибо в точеных пальцах темной появился жертвенный нож. Брызнула кровь из рассеченного запястья, в лицо дохнуло тленом, и – вздыбилась мутная завеса, словно сотканная из невесомых частиц пепла.
Покрывало Шейниры. Тот самый божественный дар, которым наделяется от рождения каждый синх Эртинойса.
«Тьфу, от какого рождения? Да они же вылупляются из яиц, словно ящерицы…»
И сразу стало тихо, и время остановилось, застыв капелькой янтарной смолы.
– Прими в жертву эту ийлуру, Мать всех синхов, – донесся до Эристо-Вет мягкий шепот.
Сотканная из тьмы пелена покатилась по комнате, пожирая на своем пути все живое.
Глава 3
СВОБОДНЫЙ ГОРОД АЛЬДОХЬЕН
…Лан-Ар обернулся и взглянул в лицо убийцы, ожидая третью стрелу себе в сердце. Он даже не успел удивиться тому, что смотреть в глаза своей смерти совсем не страшно. Просто стоял и безмолвно ждал, и ни одной сколько-нибудь толковой мысли не появилось в голове, а на душе была странная, равнодушная пустота, как в пересохшем колодце.
Время с каждым вздохом медленно уходило, стеклянными каплями стекая в бездонную яму былого.
Лан-Ар смотрел на бук, увитый плющом с глянцевыми листьями. Ему отчего-то казалось, что именно оттуда должен показаться убийца – ну или вылететь толстая арбалетная стрела… И ему не хотелось ни шевелиться – «К чему? Все равно настигнут» – ни молиться.
В этот миг щеру надоело стоять на месте. Он утробно рыкнул, резко подался вперед – словно чуял далекий пока что Альдохьен и сытные кормушки в щернях. Лан-Ара при этом развернуло с той легкостью, с какой ветер швыряет сухие листья; только мелькнули перед глазами сплетенные меж собой пальцы ветвей, а затем – ощущение влажной, остро пахнущей травы на щеке и четкое осознание того, что если щеру вздумается рысить до самого города или, что еще хуже, до ближайшего дикого стада себе подобных, от него. Лан-Ара, останутся только клочья мясца, кое-как надетые на костяк…
– Провались я к Шейнире, – прозвучало откуда-то сверху, – мы сегодня убили двух зайцев. Даже трех!
Щер остановился. А Лан-Ар, лежа на животе, кое-как повернулся на голос, и первое, что он увидел, были блестящие носки щегольских сапожек. Дальше (или выше?) последовали сафьяновые голенища приятного мохового цвета, штаны из щеровой кожи, такая же безрукавка прямо на голое тело. И, наконец, лицо – вовсе не хмурого убийцы со взглядом, «подобным стальному клинку». На Лан-Ара с интересом взирала молоденькая ийлура, почти отроковица.
В память впечатались светлые, точно наледь в лунном свете, глаза. Белые волосы истинной северянки были заплетены в тонкие косички и рассыпались по нешироким, но крепким плечам. На щеках, еще не утративших детской округлости, дрожали милые ямочки.
– Тебя вели на продажу? – уточнило прекрасное дитя Фэнтара, задумчиво склоняя головку к плечу.
Лан-Ар поперхнулся воздухом. Глядя на спасение, явившееся в образе голубоглазой ийлуры, он отчего-то разволновался; ему стало неловко оттого, что перед этим небесным созданием он валяется на земле, закованный в кандалы, словно преступник, в грязных лохмотьях, едва прикрывающих тело… Он почувствовал, как кровь приливает к щекам, и от этого стало еще хуже, впору было зарыться в землю, чтобы никто не видел его таким жалким и беспомощным.
– Ты глухой? Или немой? Или слабоумный?.. – Она наклонилась к нему, косички с шелестом скользнули вниз, а Лан-Ар вдохнул свежий, почти резкий аромат благовоний, которыми пользовалась девушка.
– Я… – Слова выползали тяжело, застревали в горле, словно маленькие колючие каштаны. – Я…
– Тьфу, нашла у кого спрашивать, – ответили за него со стороны щера, – ты же видишь, что это раб. Тимо-Тан волок его на продажу.
И в поле зрения появилась вторая ийлура. Те же сапожки, абсолютно та же одежда, и лицо, и косички. Лан-Ару показалось, что в глазах двоится; он торопливо заморгал, но, само собой, ничего не изменилось. Теперь на него сверху вниз глядели близнецы.
– А он ничего, – после длительного молчания заявила первая и подмигнула сестре, – мне всегда нравились черные глаза. Знаешь, так занятно в них смотреть, кажется, что смотришь в колодец, полный теней из Шейнирова царства.
– Я рада, что тебе нравится. – Вторая присела на корточки, аккуратно убрала со лба Лан-Ара волосы. Эти девушки даже пользовались одними и теми же духами. – Раз нравится тебе, значит, понравится еще кому-нибудь.
И, уже обращаясь к Лан-Ару, деловито добавила:
– Поднимайся, раб. До Альдохьена еще два дня пути.
Наваждение схлынуло прочь, как будто кто-то плеснул водой на только что завершенную картину. Свет вокруг двух прекрасных, словно посланницы самого Фэнтара созданий, померк – это были две самые обычные ийлуры, ну разве что боги одарили их довольно сносной внешностью.
– Зачем я вам? Отпустите… – Лан-Ар попытался поймать за хвост ускользающую надежду.
– Еще чего, – фыркнули хором северянки, – мы тебя продадим в Альдохьене.
* * *
Он даже не запомнил их имен. Да и вообще весь оставшийся путь походил на мутный, нехороший сон в душную летнюю ночь, когда гроза нависает над Эртинойсом, но еще ни единой капли дождя не упало на пересохшую землю. Лан-Ар словно погрузился с головой под воду; когда-то, в детстве, он едва не утонул в пруду и помнил, как над головой сомкнулся зеленоватый холод с размытым кругом далекого солнца, а внизу была тьма, и ничто…
Мимо проплывали деревья, укутанные плющом, яркие кусочки неба, солнечные пятна на сочной траве. Потом лес закончился, они вошли в город; замелькали ийлуры, элеаны, кэльчу, пару раз даже встретились синхи в своих неизменных балахонах, до жути похожих на рясы послушников Храма Фэнтара. Лан-Ар видел странные жилища на сваях и дома, похожие на норы в земле. Альдохьен был одним из тех редких городов, где смогли ужиться дети четырех богов Эртинойса – но все это промелькнуло и унеслось прочь.
Потом… Зеленая муть разбилась сотней брызг. Лан-Ар глубоко вдохнул, все еще не веря в происходящее с ним, огляделся и понял, что стоит на помосте, рядом с прочими рабами, выставленными на продажу, а вокруг суетятся покупатели.
Он покрутил головой в поисках сестричек; одна из них стояла чуть поодаль, рыская взглядом по разношерстной толпе альдохьенцев, другая куда-то испарилась – только арбалет и ее дорожный мешок остались у стены.
«А что, если…» – Лан-Ар передёрнул плечами и отвернулся.
В самом деле, куда он собрался? Оставленное без присмотра оружие ровным счетом ничего не значит, особенно когда можешь передвигаться только мелкими шажками, а железо стерло лодыжки в кровь.
Смотреть на покупателей тоже не хотелось, и он принялся разглядывать собственные запястья и кисти рук, исчерканные темными дорожками сукровицы. Вынырнула мысль о том, что так можно и горячку крови подхватить, а там – прямая дорожка к Фэнтару.
«Ну и пусть». – Лан-Ар с обидой взглянул в светлое утреннее небо. На восходе оно было чистым, словно умытым, но на закате белело несколько перышек облаков. Наверное, где-то там и обитал Пресветлый Фэнтар, Отец-Покровитель всех ийлуров.
«Тогда я спрошу, отчего ты никогда не отвечал мне», – мрачно закончил Лан-Ар свою мысль.
И вдруг остро почувствовал меж лопаток чей-то пристальный взгляд.
Сердце екнуло – неужели его сейчас уведут с этого проклятого помоста, снимут кандалы, а там до свободы рукой подать?
Ийлур обернулся. И вздрогнул. Оказалось, особа, столь пристально его рассматривающая, умудрилась незаметно подняться на помост и подойти так близко, что при желании Лан-Ар мог бы дотронуться до ее роскошного темно-синего платья. А сестрички куда-то пропали, теперь уже обе, и Лан-Ар остался один на один с этой ийлурой.
Он смутился, не зная, куда девать скованные руки. Раньше бы непременно спрятал их в широких рукавах хламиды, но теперь цепи не давали даже развести их в стороны. А незнакомка молча стояла и разглядывала его, склоняла голову то к одному плечу, то к другому, словно принимая важное решение. Лан-Ар смутился окончательно: он вдруг представил себе, что эта холеная, богато одетая ийлура желает приобрести раба для развлечений. В самом деле, а для чего же еще? Когда он жил в Храме, ни одна ийлура не смотрела на него так… И, хоть и не давали рабы обетов безбрачия и вечного целомудрия, среди женщин, с коими Лан-Ару приходилось сталкиваться, не было таких красивых, как эта.
Он оторвал взгляд от собственных запястий и осторожно взглянул незнакомке в лицо. Да, он и в самом деле еще не видел никого прекраснее: молочно-белая кожа, к которой не липнет загар даже в преддверии Диких земель, роскошные волосы настолько густого и сочного рыжего цвета, что кажутся просто красными. А глаза черные, такие же, как у самого Лан-Ара, полные влажной, манящей тьмы, и от этого кожа кажется еще белее, еще нежнее… И если прикоснуться губами к шее, рядом с ключицей… Наверняка это будет похоже на глоток прохладной и чистой воды в жаркий день…
Ийлур вздрогнул и попятился. Чем только Шейнира не шутит! Он хотел было завести руку за спину, чтобы сотворить оберегающий знак Света, но, но… Звякнули кандалы, возвращая к действительности, а незнакомка улыбнулась одним краешком бледных губ.
«Неужели догадалась?»
Лан-Ара жег стыд. Проклятье, так стыдно ему не было даже в тот час, когда Настоятель объявил его храмовым рабом! А тут всего лишь женщина…
– Как тебя зовут? – вдруг спросила она, нетерпеливо отбрасывая упавшую на лоб прядь. Голос был довольно низким и ласкающим слух, точно мягчайший гвенимарский бархат – кожу.
Лан-Ар, с трудом ворочая языком, назвал себя.
– А где твои хозяева? – Ийлура покрутила головой, скорчила недовольную гримаску. – Хотелось бы мне их видеть.
Она поправила белоснежный воротник, и Лан-Ар подумал, что никогда прежде не видел рук столь совершенной формы. Только вот…
Запястье, перевязанное широкой черной лентой.
«Может быть, для нее не прошло время скорби по погибшему супругу?»
Взгляд ийлура помимо его воли остановился на шее незнакомки, скользнул по плавной линии плеча… И снова – завораживающее, щекочущее нервы ощущение, словно он касается губами этой гладкой кожи, а потом одну за другой расстегивает маленькие застежки платья.
Лан-Ар тряхнул головой и на всякий случай крепко зажмурился. Да что, проклятье Шейниры, с ним творится?!! И, самое главное, где? На позорном помосте.
– А вот, кажется, и твои хозяйки, – деловито заметила ийлура, – это ведь они?
Он взглянул на торопливо семенящих сестричек и кивнул.
Смутило лишь то, что две северянки, всегда бойкие на язык, как-то слишком быстро и тихо приняли деньги от рыжеволосой ийлуры, зачем-то непрерывно осеняя себя оберегающими знаками Фэнтара. Забрали аккуратную стопку золотых монеток, а затем поспешили убраться с глаз долой.
Ийлура вздохнула, провожая их взглядом. Внимательно посмотрела на Лан-Ара.
– Следуй за мной.
И двинулась к ступеням, ведущим с помоста. Лан-Ар плелся за ней, боясь нечаянно наступить на подол ее платья.
«Она снимет с меня кандалы, – размышлял он, – и тогда… тогда я убегу».
Тяжелые локоны колыхались в такт ее шагам, приоткрывая кусочек белоснежного плеча. Блеснула толстая серебряная цепочка, которой он не заметил раньше. Лан-Ара охватила непонятная тоска. Предчувствие?..
Тем временем ийлура ловко спустилась на землю, пнула носком туфельки подвернувшийся под ногу камешек и сказала:
– Вот еще один. Забирайте всех, и отправляемся. До алтаря далеко, а нам нужно успеть до заката.
Ее ждали. Два огромных плечистых воина-ийлура, в черных доспехах и в шлемах, закрывающих левую половину лица. Начиная свой путь послушником Храма, Лан-Ар прекрасно понял, что все это значило; ноги приросли к земле.
Проклятые шутки богов!
Все сразу стало на свои места, как последние кусочки мозаики: и перевязанная рука, и странно-молчаливые сестрички, и знаки, оберегающие от сил Тьмы, коими они себя непрерывно осеняли.
Его продали ийлуре, отринувшей Фэнтара и обратившейся к Шейнире.
А она, судя по всему, намеревалась принести своей Темной богине обильную жертву.
* * *
– …Теперь я знаю точно, что ты покинул меня. Вернее, ты никогда и не обращал на меня свой божественный взор и не склонял слуха своего к моим молитвам. Так зачем и кому нужен такой бог, как ты?
Лан-Ар замолчал. Ему казалось, что после таких слов оскорбленный Фэнтар непременно ответит. Или поразит наглеца молнией. Но ничего не произошло – только горестные всхлипывания в углу стали громче. Лан-Ар раздраженно передернул плечами и отвернулся; ему совсем не хотелось смотреть на то, как плакала, скорчившись, молоденькая элеана. Это было бы – по разумению ийлура – похоже на подглядывание в замочную скважину за раздевающейся послушницей, а сам он никогда этого не делал. Слишком грязное и постыдное занятие.
Фэнтар безмолвствовал. И ему было наплевать на дитя свое, подготовленное для жертвоприношения Претемной Матери всех синхов.
Лан-Ар покосился на замершего у стены молодого кэльчу. В потемках было не разобрать, но тот уж точно не рыдал. Уселся, скрестив короткие ноги и опираясь спиной на глинобитную стену сарая, руки положил на колени. Наверное, молился своему хитроумному божку Хинкатапи. Но что мог сделать обладатель бездонного кошелька? Ничего… Покровители никогда не вмешивались в дела Эртинойса. Только давали божественную силу тому, кто просил – или же притворялись глухими.
Ийлур прикрыл глаза. Мгновения текли, сливаясь в часы. И он совершенно не знал, сколько еще осталось. Темная ийлура, купившая трех смертных для жертвоприношения, удалилась готовиться к ритуалу, а их заперли в темном и вонючем сарае.
Этот сарай был выстроен рядом с треугольной призмой из узорчатого малахита, алтаря Шейниры, а сам алтарь вот уже боги ведают сколько лет стоял на лысой и плоской вершине маленького холмика. Место было приметным: издалека виднелось огромное высохшее дерево, белое, словно старая кость, протянувшее скрюченные руки-ветви в немой мольбе к солнцу и обряженное в тогу из вечнозеленого плюща с глянцевыми листочками.
«Сколько же здесь было принесено жертв?
1 2 3 4 5 6 7