Мороженое с кофе на ленч, мороженое с клубникой на обед. Милый, мне так хочется пообедать!
- Если я успею закончить разработку моей системы, мы будем есть бифштексы…
Я взял тысячу франков и пошел в казино. С бумагой в руке я внимательно наблюдал за столом четверть часа, перед тем как сделать первую ставку, а потом спокойно и последовательно начал проигрывать, и когда у меня не остались уже ни одной фишки, мои цифры пошли в соответствующей последовательности.
Я вернулся к Кэри и сказал:
- Тот дьявол был прав. Все дело в капитале.
Она печально заметила:
- Ты становишься похожим на всех других игроков.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты все время думаешь о цифрах, они появляются перед тобой даже во сне: ты проснулся сегодня среди ночи и вскрикнул: «Двойной ноль!» Ты все время что-то записываешь на клочках бумаги за обедом.
- И ты называешь это обедом?
- У меня в сумочке осталось четыре тысячи франков, и нужно, чтобы их хватило до прихода «Чайки». Больше мы в казино ходить не будем. Я больше в твою систему не верю. Ты ведь сам говорил неделю назад, что побить банк невозможно.
- Но тогда я еще не разработал своей системы…
- Теперь ты начинаешь говорить словами того дьявола. Наступит время - и очень скоро, когда ты начнешь продавать свою систему за рюмку виски.
Она встала и пошла в отель, но я не сдвинулся с места. Я подумал, что жена должна верить в своего мужа до последнего, а со времени нашей женитьбы не прошло еще и недели. Однако после небольшого раздумья я начал понимать ее. В последние несколько дней я был для нее не слишком хорошим спутником.
Да и что это была за жизнь? Боишься встретиться со швейцаром. Его-то я и встретил, входя в отель.
Он остановил меня и сообщил:
- Привет вам от директора, сэр. Сможете ли вы уделить ему несколько минут? Он ждет вас в своем кабинете.
Я подумал: «Во всем виноват Гом - этот эгоистический выродок. Нет, они не посмеют посадить в тюрьму Кэри - посадят только меня. Но ведь это Гом, этот самолюбивый сукин сын с восьмого этажа, это он осудил нас на мучения, ибо считает себя слишком великим, чтобы помнить о своих обещаниях. Он создал свет, а потом отправился отдохнуть на седьмой день, и плевать он хотел на свои создания, осужденные на гибель. Попался бы он мне теперь хоть на мгновение под горячую руку!»
- Садитесь, мистер Бертрам, - предложил мне хозяин отеля. Он придвинул ко мне пачку сигарет. - Курите?
У него была вежливость человека, загубившего уже на своем веку не одного мученика.
- Спасибо, - ответил я.
- Погода не такая хорошая, как можно было ждать в эту пору года.
- Но уж лучше, чем в Англии.
- Надеюсь, вам у нас нравится?
Это, на мой взгляд, была обычная вступительная фраза - чтобы только показать: лично против меня он ничего не имеет, но, знаете, неприятная обязанность… Скорее бы уж он переходил к делу.
- Очень нравится, спасибо.
- И ваша жена всем довольна?
- О, да, да!
Он выдержал паузу, и я подумал: вот сейчас он начнет…
- Кстати, мистер Бертрам, - сказал он, - вы, по-моему, тут в первый раз?
- Да.
- Мы очень высокого мнения о нашей кухне. Считаю, что вряд ли найдете лучше во всей Европе.
- Безусловно, вы правы.
- Не хочу надоедать вам, мистер Бертрам, ради Бога, простите меня великодушно, если что-нибудь не так, но мы заметили, что вам не совсем нравится наш ресторан, а мы очень заинтересованы в том, чтобы вы и ваша жена чувствовали себя счастливыми здесь, в Монте-Карло. Вас что-нибудь тут не удовлетворяет: сервис, кухня, вино?…
- О, нет. У меня нет жалоб. Абсолютно никаких жалоб.
- Не думаю, чтобы они у вас были, мистер Бертрам, я уверен в нашем сервисе. Я пришел к выводу - простите уж мне мою бестактность…
- Не волнуйтесь. Я слушаю.
- Мне известно, что наши клиенты из Англии часто испытывают определенные трудности с деньгами. Небольшая неудача за игральным столом в наши дни кого угодно может легко выбить из привычной колеи.
- Думаю, вы недалеки от истины.
- Поэтому я пришел к выводу, мистер Бертрам, что, возможно, как бы это выразиться… Вы, как это часто случается, немного… вы, простите меня… ограничены в средствах?
У меня пересохло в горле - наконец мгновение, которого я ожидал с отчаянием, наступило. Смелые и искренние слова, нужные для такого случая, сразу не нашлись.
- Ну? И что? - спросил я.
На стене висел портрет князя Монако, а на столе стоял огромный письменный прибор. В напряженной тишине я услышал громыхание поезда…
Хозяин отеля между тем продолжал:
- Поймите, администрация как казино, так и нашего отеля очень заинтересована - действительно, очень заинтересована, - поймите, у нас здесь очень специфическое положение, мистер Бертрам… Мы, кстати, - усмехнулся он, глядя на кончики своих пальцев, - не совсем обычные сотрудники отелей. Мы принимаем здесь клиентов, о которых заботимся и которых любим… ну, скажем, на протяжении тридцати лет, - медленно произносил он каждое слово. Нам доставляет удовольствие считать их своими друзьями. Вы, вероятно, знаете, здесь, в нашем княжестве, существует давняя традиция… ну, как бы это выразиться поточнее… предупредительности и деликатности, мистер Бертрам. Мы не выдаем фамилии наших гостей. Мы сохраняем уйму других, более деликатных секретов.
Больше я не мог выносить пустозвонства этого человека. Его поведение по отношению ко мне походило уже на китайскую пытку водой, когда на голову жертвы, закрепленную железным обручем, падают в одно и то же место капли воды, замучивая человека насмерть. Я прямо выпалил:
- Мы доведены до крайней степени нищеты - вот вам весь наш конфиденциальный секрет.
Хозяин отеля снова усмехнулся, глядя на свои ногти:
- Об этом я уже догадался, мистер Бертрам, и поэтому, надеюсь, вы примете небольшой заем. Как друг мистера Друтера. Мистер Друтер - наш постоянный клиент, и нам было бы очень неприятно, если бы его друг чувствовал себя неуютно в нашем отеле.
Он поднялся, поклонился и протянул мне конверт. Я чувствовал себя школьником, получившим за хорошее поведение вознаграждение из рук самого епископа. Затем он проводил меня до двери и тихо, доверительно посоветовал:
- Попробуйте нашего вина «Шато Груад Ляроз» 1934 года - не пожалеете.
В номере я распечатал конверт и пересчитал купюры.
- Он занял нам двести пятьдесят тысяч франков.
- Это просто грандиозно!
- Вот что значит быть другом Гома. Жаль, но мне начинает нравиться этот сукин сын.
- А как же мы сможем вернуть ему эти деньги?
- А это уже заботы Гома: мы ведь из-за него задержались здесь.
- Мы будем их расходовать очень осторожно и осмотрительно, правда, милый?
- Нет уж, хватит с меня этого кофе с булочками! Сегодня мы устроим праздник: отметим наконец по-настоящему нашу свадьбу!
Меня не прельщало вино «Груад Ляроз» 1934 года. Я нанял автомобиль, и мы поехали в небольшую горную деревеньку. Вдоль дороги тянулись серые скалы и желтый можжевельник, отливающий золотыми бликами в лучах заходящего солнца.
Оно медленно опускалось между холодными плечами холмов, среди которых задерживались тени. На улицах бродили мулы, и автомобиль был слишком большим, чтобы проехать до гостиницы. В сельской гостинице стоял один-единственный огромный стол, приблизительно на пятьдесят персон. Мы в одиночестве сидели за ним и наблюдали, как постепенно наступает вечерняя мгла. Нам подали местное красное вино - не очень высокого качества - и жирных поджаренных голубей, и фрукты, и сыр. В соседней комнате царило веселье, местные крестьяне потягивали самодельное вино. Вскоре мы уже чуть различали в ночных сумерках огромный горный хребет.
- Тебе тут приятно? - спросил я.
- Очень, - ответила Кэри.
Немного спустя она сказала:
- Мне так не хочется возвращаться в Монте-Карло. Давай отправим назад автомобиль, а сами останемся здесь. Сегодня мы обойдемся без зубных щеток, а завтра походим по здешним магазинам.
Последние слова она произнесла с особенной интонацией, как будто мы остановились в роскошном отеле, а шикарная улица Рю-де-ля-Пэ находилась сразу же за углом.
- Зубную щетку мы купим у Картье, - предложил я.
- А потом сходим в «Ланвин» и возьмем там две пижамы самого высокого качества, - подхватила она предложенную мной игру.
- Мыло мы найдем у Герлена.
- И еще дюжину батистовых платочков - на Рю-де-Ривали.
Наконец она исчерпала свою фантазию:
- Больше я ничего не могу придумать, а ты? Ты ходил по этим магазинам со своей Грязнулей?
Грязнуля - кличка, которую Кэри придумала для моей первой жены: она была темноволосая, полная и сексуальная, с глазами пекинского мопсика.
- Никогда, - уверил ее я.
- Мне нравится бывать там, где еще никто не наследил.
Я глянул на наручные часы. Они показывали десять. Еще полчаса езды на автомобиле.
- Пожалуй, нам пора возвращаться, - предложил я.
- Но ведь еще совсем не поздно.
- Понимаешь, сегодня я хочу по-настоящему испытать свою систему. Если я буду делать ставки двухсотфранковыми фишками, то смогу выиграть значительную сумму.
- Ты собираешься в казино?
- Конечно.
- Но это ведь похоже на воровство.
- С какой стати? Он занял нам деньги, чтобы мы наслаждались, получали удовольствие от жизни.
- Половина этих денег принадлежит мне. Ты не имеешь права рисковать моей долей.
- Дорогая, будь умницей. Мне нужны все деньги. Система требует капитала. Если я выиграю, ты получишь назад свою половину, и еще с процентами. Мы оплатим все счета и, если тебе захочется, снова приедем сюда и проведем в этой тихой горной деревушке остаток нашего свадебного путешествия.
- Ты никогда не выиграешь. Чем ты лучше остальных посетителей казино?
- В отличие от них я неплохой математик.
Бородатый старик провел нас темными улочками до автомобиля. Кэри шла молчаливая и задумчивая, даже не позволила мне взять ее под руку. Я обиделся:
- Все-таки это ведь наша праздничная ночь, милая. Отчего ты злишься?
- Разве я сказала тебе что-нибудь обидное или злое?
Как все-таки они умеют обезоруживать нас, мужчин, своим молчанием: молчание нельзя повторить, на него нельзя ответить, как это можно сделать со словом. В молчании мы ехали назад. Когда проезжали через Монако, весь город - и музеи, и казино, и собор, и дворец - был залит светом, а со скалы пускали в небо фейерверк. Это был последний вечер недели фейерверков. Я вспомнил наш первый день здесь и нашу ссору, и те три балкона.
- Мы с тобой еще никогда не бывали в зале для избранных, - сказал я. Давай сходим туда сегодня.
- Почему обязательно сегодня? - поинтересовалась она.
- «Муж должен защищать жену, жена должна слушаться своего мужа».
- Что это ты там бормочешь?
- Ты же сама подтвердила мэру, что согласна с этим. И еще с одним пунктом ты согласилась: «Супруга обязана жить со своим мужем и следовать за ним повсюду». Ну так вот: сегодня мы обязаны пойти в зал для избранных.
- А я никак не могла уловить, что это он там бормочет.
Самое плохое всегда позади, когда она снисходит и начинает спорить.
- Пойдем со мной, родная, и ты убедишься, как моя система выигрывает.
- Я увижу только то, что она проигрывает, - возразила она, произнося каждое слово намеренно четко и выразительно.
Точно в пол-одиннадцатого я начал игру и проиграл. Проигрывал я беспрерывно. Сменить стол было невозможно, так как это был единственный стол, за которым можно было ставить минимальные ставки в двести франков.
Когда я проиграл половину директорских денег, Кэри попросила меня оставить игру, но я продолжал верить в свою систему и твердо знал, что обязательно придет время, когда фортуна повернется ко мне лицом и мои расчеты окажутся правильными.
- Сколько у тебя осталось денег?
- Вот тут все, - показал я пять двухсотфранковых фишек. Она встала из-за стола и ушла. Мне кажется, она плакала, но я не мог пойти за ней, не потеряв места за столом.
По дороге в отель я плакал - бывают моменты в жизни, когда мужчина имеет право плакать, не стыдясь слез. Кэри еще не спала. По тому, во что она была одета на ночь, можно было судить, как холодно она встретила меня: она никогда не надевала нижней части пижамы - только в том случае, если хотела продемонстрировать свое возмущение или равнодушие. Но когда Кэри увидела, что я присел на край постели, содрогаясь от тщетного старания сдержать слезы, она сразу же подобрела:
- Родной мой, не принимай так близко к сердцу свой проигрыш. Как-нибудь обойдемся.
Она вскочила с кровати и обняла меня.
- Милый, - попросила она прощения, - я так плохо вела себя. Такое может случиться со всяким: не ты один проигрываешь. Увидишь: все уладится. Больше мы не будем есть булочки с кофе, перейдем на мороженое. Уверена, «Чайка» скоро придет, обязательно придет. Рано или поздно.
- Теперь мне уже все равно: пусть она вообще не приходит, - ответил я.
- Успокойся, милый. Такое может случиться со всяким. Подумаешь, беда какая - проиграл.
- Но я не проиграл, - сказал я. - Я выиграл.
Она убрала руки с моих плеч:
- Выиграл?!
- Я выиграл пять миллионов франков.
- В таком случае чего же ты плачешь?
- Я не плачу, я радуюсь. Мы ведь теперь богачи.
- Ох, ну и свинья же ты, - отрезала она, - а я еще тебя жалела.
И она снова нырнула в постель, накрывшись с головой одеялом.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
К деньгам привыкнуть гораздо легче, чем к нищете, хоть Руссо и утверждал, что человек рождается богатым, а со временем делается все беднее и беднее.
Мне доставляло удовольствие рассчитываться с директором отеля и оставлять ключи у портье. Я часто нажимал звонки в номере просто ради удовольствия встретиться с человеком в ливрее, не стыдясь его. Я заставил Кэри пойти в фешенебельный салон Элизабет Ардэн и заказал в ресторане бутылку «Груад Ляроз» 1934 года (и даже позволил себе отправить его назад, так как вино, на мой взгляд, оказалось слишком теплым). Я переехал в номер «люкс» и нанял автомобиль для поездок на пляж. На побережье я нанял бунгало - одноэтажную дачку с верандой, где мы могли спокойно загорать, огражденные от посторонних глаз кустами и цветами. Целыми днями, пока Кэри читала, я работал под палящим солнцем, совершенствуя свою систему.
Я понял, что, как на фондовой бирже, деньги рождают деньги. Теперь я уже использовал фишки стоимостью в десять тысяч франков вместо двухсотфранковых и в конце каждого дня неизменно богател на несколько миллионов. Вскоре известие о моих успехах широко разнеслось: случайные игроки обычно ставили на те же номера, на которые ставил я, но, в отличие от меня, они не подстраховывали себя другими ставками и поэтому редко выигрывали. Я заметил странную черту характера у людей: хотя моя система приносила успех, а их системы нет, ветераны никогда не теряли веры в свои подсчеты, ни один из них не отказался от своих тщательно разработанных замысловатых схем, которые приводили только к проигрышу, вместо того чтобы следовать моему методу, неизменно приносившему выигрыш. На следующий день, когда я заработал себе уже десять миллионов, я услышал случайно, как одна старая леди со злостью прошипела: «Везет же дуракам!» - словно моя удача мешала колесу рулетки крутиться согласно ее расчетам.
Начиная с третьего дня я проводил в казино значительно больше времени утром часа три играл на «кухне», после обеда занимался тем же самым, а вечерами, устроившись для более серьезной работы в зале для избранных, заканчивал свой трудовой день. Кэри пошла было со мной на второй день - я дал ей несколько тысяч франков - и, конечно же, просадила их. Но на следующий день я решил, что ее присутствие мешает мне: я дважды совершал досадные промахи в подсчетах.
- Я тебя очень люблю, дорогая, - заверил я Кэри. - Но работа есть работа. Пойди лучше позагорай на пляже, мы встретимся там после обеда.
- Почему же это называют игрой? - осведомилась она.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Что это никакая не игра. Ты же сам сказал, что это работа. Ты начал жить по жесткому расписанию. Завтрак в девять тридцать, не позже, - чтобы успеть первым захватить лучший столик. А какую уйму денег ты сейчас зарабатываешь! Когда же ты собираешься уйти на пенсию?
- На какую пенсию?
- Милый, ты не должен бояться пенсии. Мы будем чаще видеть друг друга и сможем установить рулетку в твоем кабинете. Это будет очень удобно: тебе даже не придется выходить из дома в любую погоду.
В тот день, еще до обеда, я довел свой выигрыш до пятнадцати миллионов франков и решил, что такое событие стоит отметить. Я действительно был немного виноват перед Кэри, чувствовал свою вину и решил, что мы с ней хорошенько пообедаем, а вместо казино сходим на балет. Я сказал об этом Кэри, и, казалось, она была довольна.
- Утомленный бизнесмен решил отдохнуть, - подытожила она.
- По правде сказать, я действительно немного устал.
Тот, кто не играл в рулетку серьезно, вряд ли поймет, как может она надоесть. Если бы я менее напряженно работал за зеленым столом до обеда, то не затеял бы ссору с официантом в баре. Я заказал два сухих мартини, а он подал их разбавленными вермутом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9