Мы думаем даже, что наши литературные прогресс
исты не решаются, при всей дерзости своего прогресса, признать подобное
явление возможным… Почему же нет? С их стороны это будет только недостат
ок, или, лучше сказать, робость последовательности. Ведь звание обер-прок
урора не есть духовное, а чисто гражданское звание, и область управления,
ему подчиненная, называется «ведомством». Однако же, наверное, сами наши
прогрессисты согласятся, что еврея во главе этого ведомства даже и предп
оложить невозможно. Они сами найдут, конечно, что здесь противоречие сли
шком резко. Пойдем дальше. Предположим, что кто-нибудь сказал бы нашим про
грессистам: желаете ли вы и считаете ли сбыточным, чтобы правительствующ
ий Сенат, Государственный совет и вообще законодательные учреждения Ро
ссии наполнились евреями, и не в канцелярских, а в самых высших должностя
х и званиях? Подадут ли наши прогрессисты свой голос в пользу и даже за воз
можность такого явления? Сомнительно, и даже есть основание думать, что и
ми овладеет некоторое, может быть, даже несправедливое опасение, чтобы з
аконодатель Ц еврей, Моисеева закона, не вздумал в России законодательс
твовать в духе моисеевом!… Стало быть, является новое ограничение к допу
щению евреев служить по «всем ведомствам»? В этом-то смысл и полагаем мы,
что новый закон о евреях нельзя разуметь без ограничений.
Постараемся подойти к этому вопросу поближе, и притом даже с точки зрени
я не христианской, а просто языческой, но предположим язычника частного,
правдивого, относящегося к делу со стороны, вполне беспристрастно, и пре
дъявляющего касательно нас только одно требование; логики и последоват
ельности.
Вот земля, именующая себе христианскою. Христианство Ц такое учение, ко
торое, по мнению христиан, указало особые начала для всего нравственного
и духовного мира человека, а следовательно Ц и общества, и на основании э
тих начал пересоздало и пересоздает быт частный, общественный, гражданс
кий, государственный, просвещение, науку, законодательство, отношения лю
дей между собой, одним словом, всю область человеческой деятельности. Ис
тинно или не истинно оно в своем существе Ц этот вопрос в сторону, но тако
в факт, которого отрицать нельзя. Народы, исповедующие христианство, укл
оняются от правил своего учения, но постоянно признают его за свой идеал,
за цель своего существования, за свое знамя. Сказать Ц христианин, и всяк
ому известно, что от этого звания требуется и какому нравственному кодек
су Ц предполагается Ц он должен следовать. Нет возможности, да и надобн
ости производить испытание над совестью каждого и исследовать его личн
ое отношение к христианству, но достаточно видеть знамя, под которым он с
тоит, чтобы требовать от него общественных действий, согласных с обществ
енным знаменем. Это знамя в России Ц христианское.
В христианскую землю приходит горсть людей, совершенно отрицающих хрис
тианское учение, христианский идеал и кодекс нравственности (следовате
льно, все основы общественного быта страны) и исповедующих учение вражде
бное и противоположное. Естественно спросить Ц зачем они приходят в стр
ану, под христианское знамя которой стать они не могут? Но им некуда детьс
я, они голодны, сиры, везде и всюду гонимы. Христианская земля, руководству
ясь духом своего учителя, дает им приют и средства существования, свобод
у внутренней и гражданской жизни. Больше этого она дать не может. Больше э
того дать Ц было бы возможно только в таком случае, если предположить ло
жь с той или другой стороны, то есть Ц что или христиане лгут, именуя себя
христианами, или евреи лгут, официально исповедуя закон Моисеев. На этой-
то взаимной неискренности и основывается новейшее современное отношен
ие христиан и евреев! Евреи пришли к христианам Ц хозяевам земли, в гости
. Хозяева могут принять и даже уважить гостей, хотя и непрошеных, но не мог
ут посадить их за свое хозяйское место и дать власть хозяйскую тем, котор
ые проповедуют ниспровержение всякого хозяйского порядка; не могут пре
доставить им волю распоряжаться и управлять домом. «Но они не станут опр
овергать порядок, Ц возразят некоторые. Ц Они этого не проповедуют». Ту
т не место таким уверениям, ответит вам всякий честный язычник: лазить в ч
ужую душу и экзаменовать частную совесть не приходится, а следует обрати
ть внимание на штемпель, которым заклеймен человек, на вывеску, которую о
н носит, на знамя, под которым он стоит, на учение, которое он официально ис
поведует. Вам нет дела Ц искренне ли он его исповедует или лжет, но он от н
его не отрекся, следовательно, он продолжает его держаться, продолжает д
ержаться начал, враждебных началам вашего народа, вашему знамени. Вопрос
не о том, кто прав, кто не прав, а о том, в каком взаимном отношении должны на
ходиться оба учения и исповедники этих учений, если они искренни.
Что сказал бы честный Брут, если бы, внезапно воскреснув, он был свидетеле
м взаимных учтивостей и нежностей поляков-католиков и евреев в Варшаве
в прошлом году? Евреи, в припадке восторга, подносят католикам крест Ц эм
блему распятия, распятия, совершенного евреями над тем, кого католики пр
изнают Богом. «Стало быть Ц евреи соглашаются со смыслом христианской э
мблемы и уже отреклись от своего учения?» Ц спросил бы Брут. Ц Нисколько
. Католики, со своей стороны, проливая слезы умиления, строят или дают день
ги на постройку храма, синагоги, где должно раздаваться учение, противно
е Христову и христианству… «Стало быть Ц католики уже не исповедуют сво
его Христа?» Ц спросил бы Брут. Ц Нет, исповедуют, т. е. говорят, что испове
дуют. Ксендз шествует с раввином, под ручку, в процессии… «Ведь они оба слу
жители храмов, Ц спросит опять наивный Брут, Ц проповедники учений нес
овместимых, противоположных? Значит, один уступил другому, или оба убеди
лись в лживости своих учений, или каждый признал истину учения, своему пр
отивоположного? Но ведь одно исключает другое? Как же это согласить?» Ц Н
ет, оба числятся, каждый при своей вере. Ц «Так это не честно! Ц воскликне
т Брут. Ц Было бы в тысячу раз честнее и нравственнее, если бы католики и е
вреи пришли друг к другу и сказали: мы отказываемся от Христа и его запове
дей, а мы от Талмуда и ожиданий мессии, мы соединяемся друг с другом во имя
нашего человеческого звания!… Но так как они этого не говорят и продолжа
ют официально принадлежать к учениям христианскому и еврейскому, то они
являют безобразный пример гнусной лжи, лицемерия, неуважения к своему зв
анию и презрения к народу, исповедующему свою веру искренне!…»
Согласитесь, читатель, что это правда, что так должен посудить всякий бес
пристрастный, даже чуждый иудаизма и христианства честный, правдивый че
ловек! Но у наших прогрессистов есть в запасе словцо, которое, по их мнению
, все разъясняет и разрешает. Это дух современной цивилизации, цивилизац
ии XIX века. Что ж это такое? Новая религия, что ли? Где кодекс этой цивилизаци
и? Где отыскивать ее, наконец? Даже еврейский журнал «Сион», и тот в одном и
з своих номеров опирается в требовании новых прав для евреев на просвеще
ние XIX века. Невольно хочется спросить «Сион» (очень умный и замечательный
журнал, между прочим): «До какой эры этот XIX век? Это XIX век эры христианской, х
ристианской проповеди и христианской цивилизации, вами отвергаемой, а п
отому вам и ссылаться на него неприлично. Что такое значит дух современн
ой цивилизации? Выражается ли она в том, что англичане теснят славян и под
держивают гнет над ними турок, отвергающих цивилизацию? В учении материа
листов, отвергающих понятие о добре и зле и низводящих человека на степе
нь безответственного животного, лишенного внутренней свободы воли? В ра
зврате ли женщин, проповедуемом некоторыми коммунистами? Очевидно, что п
овторяющие это слово Ц сами не дают себе ясного в нем отчета и должны буд
ут при допросе свести свои открытия в области цивилизации к тем нравстве
нным истинам, которые все давно уже проповеданы миру именно Евангелием,
которые действительно, в наше время, шире воплощаются в жизни, но которым
еще далеко до полного на земле осуществления, согласно христианскому ид
еалу.
Итак, только во имя христианских же начал, а не какой-то цивилизации можно
желать расширения льгот и прав для евреев, но нельзя же, опираясь на начал
а, внесенные в мир христианством, требовать отрицания и отвержения этих
начал! Это бессмысленно. Веротерпимость, повелеваемая христианским уче
нием, не значит вероугодливость, не значит равнодушие к вере, а еще менее
Ц отречение от своей веры и своего знамени. Евреям должна быть предоста
влена полная свобода вероисповедания, но там, где бы стали хлопотать, нап
ример, о преуспевании еврейского учения, о поддержке еврейской ортодокс
ии или о том, чтобы Закону Божиему учили настоящие, твердые в Талмуде, а не
шаткие раввины, Ц там, чрез это, засвидетельствовалось бы только соверш
енное равнодушие к истине христианской. Можно допустить евреев в разные
должности, но не в те должности, где власти их подчиняется быт христиан, гд
е они могут иметь влияние на администрацию и законодательство христиан
ской страны. К чему же вы будете отрекаться от своего знамени, когда евреи
упорно держатся своего? Нам скажут: «В наше время вера ничего не значит, пр
освещенный еврей все равно, что христианин». Если ничего не значит, так за
чем же еврей не отречется от своего закона публично, не объявит всенарод
но, что признает его ложным и принимает… Что? Ну, положим, хоть кодекс циви
лизации XIX века, по-вашему, Ц но согласитесь, что такое отречение необходи
мо. Если же еврей не решается на это отречение, то, стало быть, это противно
его совести, стало быть, он дорожит и признает истинным учение своего Тал
муда. А признавая истинным учение Талмуда, он должен действовать, он не мо
жет иначе действовать, как в духе своего учения, противоположного всем н
ачалам, которые легли в основу частного и общественного, и государственн
ого быта в христианской земле.
Мы никогда не враждовали с евреями. Мы признаем великие дарования этого
народа и искренне сожалеем об его заблуждении. Мы готовы желать, чтобы об
еспечена была ему полная свобода быта, самоуправления, развития, просвещ
ения, торговли (разумеется, поскольку евреи способны уважать общие для в
сех граждан законы); мы готовы даже желать допущения их на жительство по в
сей России, но мы не можем желать для них административных и законодател
ьных прав в России, в стране, которая предносит пред собою знамя христиан
ства, создалась и развивается на началах христианской истины и, повторяе
м, не в ином смысле признаем возможным будущее применение нового закона
о евреях. Допустить евреев к участию в законодательстве или в народном п
равительстве, как в Англии (кроме дел, их непосредственно касающихся), мы с
читаем возможным только тогда, когда бы мы объявили, что отрекаемся и отк
азываемся от христианского путеводящего света. Совмещение же, с одной ст
ороны, признания за евреями таких прав, с другой Ц официальной верности
христианскому знамени, Ц есть ложь и лицемерие, вредные для народной нр
авственности и потому неспособные дать даже и на практике никаких прочн
о-полезных результатов.
Мы знаем, что против нашего мнения поднимется целый хор недобросовестны
х или непонятливых публицистов, что нас обвинят в отсталости, в варварст
ве, в невежестве и даже в фанатизме! Эти клеветы нам не страшны. Но неужели
не найдется людей, способных рассмотреть вопрос хладнокровно и на основ
ании простой логики? Или требование логики в сочинениях большей части на
ших публицистов Ц есть требование неумеренное?…

Отчего евреям в России имет
ь ту равноправность, которой не дается нашим раскольникам?

Москва, 26 мая 1862 г.
Статья об евреях, помещенная в № 19 «Дня», произвела, как и следовало ожидат
ь, истинный взрыв негодования во многих, преимущественно петербургских
журналах, служащих по прогрессивной и либеральной части. Впрочем, кроме
одной статьи, принадлежащей московской газете и на которую мы не замедли
м отвечать, остальные, именно петербургские журналы, не представили ника
кого серьезного возражения: большая часть из них, имея во главе или в хвос
те «Северную почту», только провозгласила хором отсталость и «косность
» редакции «Дня» и дала публике новое свидетельство своего благородств
а, своего либерализма, своего великодушия, своего сочувствия к меньшей б
ратии вообще, и к угнетенным в особенности.
Сочувствие к угнетенным! Какие чудесные слова! Сколько в них нравственно
й красоты и великой, утешительной для общества прогрессивной силы! Как ж
е не ценить такое направление в нашей литературе, как же не отдать справе
дливости петербургским журналам и газетам, друг перед другом отличающи
мся широтою и возвышенностью чувств, от «Гудка» до фельетонов официальн
ого органа Министерства вн. дел с г. Василием Заочным включительно?
И действительно, наблюдать это литературное явление со стороны Ц в высш
ей степени интересно. Не раз задавали мы себе вопрос: то сострадание к чел
овечеству Ц есть ли оно искреннее движение общественной совести, одним
словом Ц явление, порождаемое положительными нравственными требовани
ями общества, Ц или же только выражение протеста, вполне законного, прот
ив гнетущей силы, Ц сочувствие неразборчивое, отвлеченное, не справляю
щееся с действительностью, основанное не на любви к добру, а на отрицании
зла? Разумеется, первое, т. е. любовь, несравненно труднее, потому что требу
ет от человека положительных дел и жертв, и вообще Ц проявлений реальны
х, второе же Ц гораздо легче и может дешевым способом поставить человек
а в красивое общественное положение, но тем не менее и оно Ц явление впол
не законное, почтенное и утешительное. Мы готовы были бы охотно признать,
что сострадательность нашей литературы проистекает из того или другог
о источника, если бы она не переходила так часто в приторную и пошлую сент
иментальность, если б в ней было более знания дела (мы, конечно, разумеем з
десь не «Мертвый дом» г. Достоевского, не «Основу», да и вообще имеем в вид
у не отдельные статьи в том или другом периодическом издании, а главный, о
бщий, господствующий характер их направления), Ц если б, наконец, нас не с
мущало следующее постоянное противоречие.
Те петербургские органы литературы, которые по преимуществу щеголяют «
демократическим» направлением, а следовательно, и состраданием к народ
у, к угнетенной меньшей братии вообще, Ц не только оказывают полнейшее п
резрение к народу, но постоянно оскорбляют и, так сказать, нравственно уг
нетают самые заветные стороны его духа, его святыню, его убеждения, его ве
ру, его народность Ц одним словом, то, что для него дороже всего на свете! Д
олжно быть, любить человечество вообще Ц еще не значит любить человечес
тво русское, которое обувается в лапти, сапоги, смазываемые дегтем, и одев
ается в нагольные тулупы; наконец, даже и любить русское человечество с е
го демократической одеждою Ц еще вовсе не значит уважать его, его духов
ные и гражданские требования… Наши чувствительные демократы обыкновен
но создают из народа какой-то идеал по образу и по подобию своему, и тольк
о в этом виде ему и сочувствуют, не признавая за ним никакого права быть са
мим собою и нисколько не чинясь с истинным образом народным, как скоро за
мечают в нем несходство со своим идеалом. Они даже не прочь в таком случае
прибегнуть и к диктаторскому жезлу или просто к палке Петра Великого, чт
обы сим сострадательным способом вогнать народ в рамки своего демократ
ического подобия!
Итак, мы нисколько не верим тому широкому и великодушному состраданию к
угнетенным, тому сочувствию к народу, которое знать не хочет коренных ос
нов русской, до сих пор нравственно угнетенной народности, как и вообще н
е верим петербургскому демократизму: мы решительно считаем его одного п
оля ягодой с петербургским аристократизмом, бюрократизмом и со всем тем
, против чего он ратует: все они выросли на одной и той же почве, лежащей гне
том поверх русской земли, наследовали тот же дух петровского презрения к
русскому народу, хотя бы причесывались а la moujick, щеголяли в поддевках и толк
овали о земстве!…
Наконец есть еще третье объяснение Ц и едва ли не самое истинное Ц того
«благородного негодования», которым преисполнились петербургские жур
налы по поводу евреев и вообще преисполняются при каждом удобном случае
.
1 2 3 4