Нет, он не сомневался, что Мелисанда ненавидит Жоффрея всей душой. Она поздоровалась с ним, поскольку Одо не допустил бы сегодня свары в своем доме, но Конару были понятны и ее ледяной тон, и гордо поднятый подбородок.
Он даже подумал с иронией, что сей муж, по всей видимости, вызывает в ней все же большее отвращение чем он сам.
Но вот пришло время трапезы, и новобрачные рука руку уселись во главе стола. Они почти не разговаривали друг с другом, так как все их внимание было поглощено окружающими. Одо щедро заплатил сенешалям из Ирландии, которые в подробностях рассказали присутствующим славную историю породнившихся сегодня семейств, а после них публику развлекали певцы, жонглеры, шуты и даже дрессированные медведи.
Пир близился, к завершению, когда Мари де Тресси появилась позади кресла своей хозяйки; Мелисанда встала и покинула зал. Гости мгновенно заметили ее отсутствие, и в адрес Конара посыпались многочисленные шуточки, причем далеко не всегда пристойного содержания. Но они лишь подогревали в нем нетерпение. Он больше не в силах был ждать.
Когда он вошел в опочивальню, комната была погружена в полутьму. Лишь тускло светились угли в очаге.
В какой-то момент он с ужасом подумал, что ее здесь нет.
Но вот его глаза уловили легкое движение возле очага. Она сидела в кресле перед огнем, судорожно вцепившись в подлокотники. Она ждала его.
Он нарочито громко стукнул щеколдой, давая ей знать, что уже пришел, и прислонился к двери.
Он увидел, как Мелисанда поднялась с кресла. Она снова была в серебристых одеждах, но теперь эта тончайшая рубашка лишь едва прикрывала ее восхитительное тело. На мгновение она замерла, глядя на него с другого конца комнаты. Ему показалось, что ее все еще бьет дрожь.
Она грациозно изогнулась, собрав на затылке волосы. Он заворожено следил за каждым движением ее тела. Словно во сне она распустила узел на вороте своей рубашки, которая бесшумно соскользнула на пол.
Она перешагнула через нее и направилась к нему, в двух шагах от него она вдруг остановилась, но в следующее мгновение она уже прижималась к нему всем телом.
Он почувствовал, с какой ответной готовностью напряглось его тело, но постарался овладеть собой, сжимая ее в объятиях. Ее губы имели вкус сладчайшего вина.
Он с трудом оторвался от них.
— Сколько тебе пришлось выпить, чтобы решиться на это? — нежно прошептал он.
Она обожгла его огнем своих фиалковых глаз.
— Не так уж и много…
— Ну что ж, продолжай.
— Продолжать?
— Раздень меня.
Она заметно побледнела, но не собиралась идти на попятную. Он решил, что может немного облегчить ее задачу, и сам снял перевязь с мечом, мантию и рубашку. Затем он вновь прижал ее к себе, весь горя от страсти, ощущая такой же огонь в ее трепещущем теле. Она мягко высвободилась, помогая ему раздеться до конца. Она легко прикасалась к его телу, целовала его плечи, шею, ее нежные соски то и дело возбуждающе касались груди, вздымавшейся от участившегося дыхания. Ему казалось, что он не выдержит этой сладостной муки, что сердце вот-вот выскочит из груди. Едва сознавая что он делает, Конар сбросил сапоги и панталоны. Она замерла перед ним.
— Свежая, благоухающая, покорная и возбуждающая, — прошептал он.
— Я не могу…
— Леди, вы уже прошли половину пути!
Она стала нежно гладить его плечи, целовать лицо и грудь. Потом страстно прильнула к нему всем телом, не переставая ласкать его.
Когда пальцы ее нежно коснулись его мужского орудия, готового к любви, и осторожно сжали его, он не в силах был сдержать хриплого стона; его тело судорожно напряглось в ожидании приближающегося наслаждения. На мгновение она расслабила пальцы.
— Господи Иисусе, нет! — быстро шепнул он. Колени его стали ватными, ему пришлось прислониться к двери, чтобы не упасть. — Господи Иисусе, не останавливайся!
Ее темноволосая головка склонилась перед ним, она опустилась на колени. У него снова перехватило дыхание, он вздрогнул, словно пронзенный молнией когда ее губы нерешительно коснулись его напряженной горящей плоти.
— Боже!
Его пальцы погрузились в теплый шелк ее волос. Она больше не колебалась. Ее влажный, теплый язык скользил по его напряженной плоти, лаская и будоража.
Он наслаждался этими мгновениями любовного экстаза. Но вот наслаждение стало таким острым, что причинило ему боль — так сильно он желал ее. С хриплым диким криком он подхватил ее на руки и с силой опустил ее на свою пылающую жаждущую плоть. Она широко распахнула глаза, испугавшись его необузданной силы, и тихо вскрикнула, обхватив ногами его талию.
Она подчинилась…
Никогда в своей жизни он не испытывал такого всплеска страсти. Никогда еще он так остро не жаждал обладать женщиной, как сейчас. Никогда еще с таким наслаждением он не погружался в мягкую женскую плоть. Сжигавшая его лихорадка заставила забыть обо всем. Он стал двигаться, все яростнее проникая в нее, все настойчивее желая утопить разбуженное желание, которое, словно лавина, стремительно несло его неведомо куда. Но вот еще несколько мучительных судорог — и его семя извергается во влажную, теплую ночь Мелисанды.
Она бессильно замерла в его объятиях. Ему оставалось молиться лишь о том, чтобы он случайно не повредил ее, дав волю своим желаниям. Осторожно, словно ребенка, он подхватил ее и отнес на кровать.
— Я больше никогда не буду сомневаться в том, что ты держишь данное тобою слово, — нежно прошептал он.
— А как насчет вас, милорд? — спросила она, наконец открыв глаза.
— Я не откажусь ни от единого слова, данного тебе, Мелисанда. Я никогда не позволю тебе покинуть меня.
Она утомленно закрыла глаза. Ему показалось, что в уголке ее рта прячется тень улыбки.
Он снова припал к ее губам, ему ужасно хотелось шепнуть ей кое-что на ухо.
Я люблю тебя.
Нет, он должен держать себя в руках!
Он не может говорить с ней об этом. Конар снова поцеловал ее губы, он очень хотел отблагодарить Мелисанду за то наслаждение, которое он только что испытал.
И он начал ласкать ее. Медленно, нежно. Пальцами, губами, языком. Постепенно он опускался все ниже, ниже, и вот уже его язык скользит по нежной шелковистой коже ее бедер. Он теребил тихонько ее соски, он снова и снова ласкал ее бедра…
Наконец он встал на колени возле кровати, властно взял ее за локти и вплотную придвинул к себе. А потом тихонько раздвинул ей ноги и припал губами к ее лону, влажному, ароматному. Дыхание ее участилось, она вся напряглась и тихонько вскрикнула от наслаждения, а его язык еще долго ласкал нежные, чувствительные складки кожи. Наконец он приподнялся над ней, желая добиться от нее в эту ночь еще одной вещи.
— Скажи, что ты хочешь меня, Мелисанда.
Она широко распахнула влажные, полные и укора глаза.
— Я…
— Не могу, — докончил он за нее. — Неправда, сударыня, вы можете сделать это!
Он провел ладонью по ее лицу, не сводя с нее требовательного взгляда. В ее глазах загорелся гнев.
— Я хочу тебя! — прошептала она.
— Имя, мое имя, Мелисанда.
— Я хочу тебя… викинг! Он хрипло рассмеялся в ответ и хрипло шепнул ей в самое ухо:
— Мое имя, Мелисанда. Она тихонько вскрикнула, вцепилась ногтями в его плечи и спрятала у него на груди лицо.
— Я хочу тебя, Конар.
И она снова почувствовала тяжесть его тела.
— Я иду к тебе, я иду к тебе!
Глава 17
Путь домой оказался намного приятнее, чем путешествие в Руан. Конар был необычайно внимателен и нежен с Мелисандой, и их отношения, казалось, способны были измениться в лучшую сторону.
Он проводил с ней гораздо больше времени, то развлекая ее разговором, то предлагая ей наперегонки доскакать до одного из холмов, а однажды заставил всю процессию устроить непредвиденную остановку среди дня, когда она наткнулась на особенно приглянувшийся ей ручеек. Он сидел подле нее на берегу, опустив, как и она, босые ноги в воду.
Однако вернувшись домой, они вскоре почувствовали дыхание неумолимого рока.
На следующее утро после прибытия в свой замок Мелисанда, спускаясь по лестнице в зал, заметила выходившую оттуда Бренну. Она поспешила за ней во двор, гадая, насколько честно выполняет свое обещание Конар. Однако она не могла решиться спросить от этом у него самого.
— Бренна.
Женщина остановилась, обеспокоенная тем, что Мелисанда неотступно следует за ней.
Медленно обернувшись, она отвечала:
— Да, миледи.
Мелисанда неожиданно поняла, как трудно ей будет решиться узнать правду.
— Твои руны, — пробормотала она. — Ты тогда собрала их так быстро. Почему? Что они показали?
— А вы не знаете? — иронически приподняв брови, спросила в свою очередь Бренна.
Мелисанда нахмурилась, отрицательно качнув головой.
— Что они показали? — повторила она.
— Там было две руны, сударыня, — поколебавшись, отвечала Бренна. — Инжус и Джера.
— Рагвальд хорошо знает руны, — растерянно отвечала Мелисанда. — Он учил меня им в детстве, но боюсь, что эти уроки вылетели у меня из головы. Что означают эти руны?
— Вы действительно не знаете?
— Я действительно не знаю!
Бренна прикрыла глаза золотистыми ресницами.
— Миледи, эти руны — знаки плодородия.
— Я не…
— Вы носите его ребенка! — не выдержала ее непонятливости Бренна.
Мелисанда замерла, словно от удара. А потом почувствовала себя полной идиоткой, так как лишь теперь сообразила, насколько задержались ее обычные недомогания.
Она упрямо качнула головой.
— Нет, не может быть! Ведь я ничего не чувствую!
Бренна пожала плечами, слегка улыбнувшись.
— Значит, вам повезло, и вы легко перенесете беременность.
Она замолчала. Мелисанда тоже не знала, что сказать. Бренна озабоченно нахмурилась, наблюдая как от волнения сильно побледнела Мелисанда.
— Что вас так пугает? Ваш муж будет только рад. А кроме него, будет рад и граф Одо, и жители; нашей округи, ведь ребенок всегда делает брачный союз еще прочнее.
— А он знает? — внезапно спросила Мелисанда.
Не в этом ли кроется причина перемен в их отношениях? И этот его непонятный смех, который временами нападал на него, и необычная нежность в его обращении с ней?
— Ну, по всей вероятности, вы не сказали ему об этом, — рассудительно отвечала Бренна.
— А ты! — воскликнула Мелисанда. — Ведь ты давно это знала, а ты служишь ему и наверняка решила, что его надо поставить в известность.
Бренна долго молча смотрела на нее.
— Миледи, это ваше право, а не мое, сообщать ему о таких вещах.
Мелисанда остолбенела, силы покинули ее. По счастью, они стояли возле склада, и она смогла прислониться к его стене, чтобы не упасть.
— Так ты не собираешься рассказать ему? — бестолково переспросила она.
Бренна тихонько вздохнула, глядя в землю. Наконец она решительно встретилась взглядом с Мелисандой.
— Да, я служу Конару, — мягко согласилась она. — И если бы вам угрожала опасность, или угроза нависла бы над ребенком… — она пожала плечами, а потом резко добавила: — Я не враг вам, Мелисанда. И никогда им не была!
Прикусив губу, Мелисанда разглядывала привлекательную белокурую женщину, которой опасалась столько лет.
— Так ты действительно…
— Действительно что? — переспросила Бренна.
— Больше не спишь с ним?
— Больше не сплю с ним?
— Не хочешь же ты сказать, что ни разу не спала с ним? — в отчаянии вскричала Мелисанда.
— О, конечно, я спала с ним. Я сопровождала его во всех его странствиях. И я спала с ним во время долгих морских переходов, и под сенью деревьев во время наших путешествий по суше.
Мелисанде захотелось куда-нибудь скрыться. Еще бы, после таких новостей даже ей с ее завидным здоровьем, может стать дурно!
Боже, какой же разбитой она чувствовала себя сейчас!
Изящная ручка легла ей на плечо.
— Сударыня, я спала с ним. Но вы неправильно истолковали то, что я сказала. Ведь Свену тоже приходилось с ним спать, но я могу вас заверить, что ни у кого из них никогда не возникало интереса по отношению к другим мужчинам или молоденьким мальчикам! И я никогда не была его любовницей. Как же я могу прекратить то, чего никогда не делала?
Мелисанда в растерянности обернулась к ней.
— Что?
— Ох, да не смотрите вы на меня так. Конечно, я бы отдалась ему, стоило ему только пожелать… — ее голос угас до шепота. — Но это было невозможно. Ему никто не был нужен, кроме вас, он жаждал обладать только вами.
— Ну и дела, — пробормотала Мелисанда. — И он овладел — круглой дурой!
— Простите, я не поняла?..
— Неважно, Бренна, — она скривилась, чувствуя, как на нее накатывают волны стыда и гнева. Этот его великолепный торг! Он готов выполнить любое ее пожелание! Как же он, наверное, потешался над нею! А она променяла свое достоинство на обещание, что он больше не будет спать с женщиной, к которой он и пальцем не прикасался!
— Мелисанда…
— Спасибо тебе за то, что ты была честна со мной, — смущенно сказала она. А потом торопливо повернулась и поспешила в замок. Добравшись до зала, она плюхнулась в первое попавшееся кресло и задумалась, стараясь припомнить каждое слово, произнесенное в ту ночь в Руане. Она потребовала, чтобы он больше не спал с Бренной. Он поклялся ей, что больше не будет этого делать.
И она выполнила свою часть обещания.
А он, в свою очередь, не спал с Бренной, он никогда не спал с нею.
Он снова выставил Мелисанду круглой дурой. А она пыталась быть с ним честной.
Она никогда, никогда не расскажет ему об их ребенке. Если только это правда. Если Бренна не обманула ее сейчас, подобно Конару.
Нет, Бренна сказала правду. Ей нетрудно было вспомнить, с какой регулярностью наступали дни ее недомоганий до той поры, когда Конар овладел ею.
Она опустила голову на стол. Он, наверное, хочет этого. Несомненно, он этого хочет, он будет требовать этого от нее. А она, как всегда, покорно выполнит его просьбу.
Но не сейчас, кричало что-то у нее в душе. Не сейчас.
Она попыталась поесть, но обнаружила, что у нее нет аппетита. Она отпила глоток эля и подумала, что теперь ей придется пить козье молоко. Мари де Тресси постоянно твердит о том, что козье молоко полезно беременным женщинам. И в то же время она не могла поверить, что беременна.
Поднявшись с кресла, Мелисанда вернулась в свою комнату, в комнату ее отца. Комнату Конара.
«Но прежде она была моей!» — подумалось ей.
Она улеглась на кровать и уставилась в потолок. Ребенок будет блондином, несмотря на ее темные волосы, несмотря на то, что у матери Конара волосы цвета воронова крыла.
Голубоглазый и светловолосый. Его. Ибо все и всегда случается так, как хочет он.
«Но отныне все пойдет по-иному!» — решила она.
Мелисанда уселась на кровати.
«Я рожу девочку с черными, как смоль, волосами!» пообещала она себе вслух, не замечая, что раскачивается взад и вперед, не в силах сидеть спокойно из-за снедавших ее нетерпения и любопытства.
Ребенок.
Ее.
Их.
Его.
Она вскочила и принялась мерить шагами комнату. Скажет она ему о ребенке? Нет, кричала ее душа. Особенно после той отвратительной шутки, которую он над ней сыграл!
Это будет ее дитя. Внук ее отца. О, если бы только Мэнон был сейчас жив!
Она застыла на месте, охваченная нестерпимым желанием бежать отсюда, Почти не понимая, что делает, Мелисанда ринулась вон из комнаты, сбежала по лестнице вниз и поспешила в конюшню. Не нуждаясь в услугах конюхов, она сдернула с крюка, вбитого в стену, отделанную серебром уздечку и в мгновение ока накинула ее на морду Героя. Через секунду она уже сидела на коне, не желая возиться с седлом. Ворота крепости оказались открытыми, поскольку в дневное время через них постоянно сновали взад-вперед крестьяне и мастеровые, спешившие по своим делам.
Послав коня в галоп, она вихрем понеслась через поля. Она ехала без цели, однако по старой памяти очутилась возле знакомого ей ручья, совершенно забыв о том, что недавно именно здесь застиг ее врасплох негодяй Жоффрей. По правде говоря, она вообще ни о чем не думала в эти мгновения.
— Мелисанда!
Конар, догнавший ее верхом на Торе, не сводил с нее разгневанного взгляда. Голос его дрожал от сдержанной ярости.
— Ведь ты обещала, что не будешь так глупо рисковать своей жизнью!
Она лишь фыркнула в ответ, гордо выпрямившись и не отводя в сторону глаз.
— Ты обещала! — снова прогремел он.
Естественно, во время своего бегства она и не подумала о том, что нарушает данное ему обещание, хотя теперь, пожалуй, ей самой было бы нелегко разобраться в тех обещаниях, что она действительно дала Конару.
— Господи Иисусе, неужели тебе охота снова повстречаться с этим негодяем Жоффреем?
Она не думала ни о каких обещаниях, ни о каком Жоффрее, она лишь пыталась потушить огонь, бушевавший в ее груди.
— Оставь меня в покое, отродье викингов! — вскричала Мелисанда. Она рванулась было к Герою, но Конар мгновенно соскочил с Тора и перехватил ее.
— Ради всего святого, что с тобой творится?
— Мои обещания! А твои обещания? Ах ты ублюдок! — кричала она, молотя кулаками по его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Он даже подумал с иронией, что сей муж, по всей видимости, вызывает в ней все же большее отвращение чем он сам.
Но вот пришло время трапезы, и новобрачные рука руку уселись во главе стола. Они почти не разговаривали друг с другом, так как все их внимание было поглощено окружающими. Одо щедро заплатил сенешалям из Ирландии, которые в подробностях рассказали присутствующим славную историю породнившихся сегодня семейств, а после них публику развлекали певцы, жонглеры, шуты и даже дрессированные медведи.
Пир близился, к завершению, когда Мари де Тресси появилась позади кресла своей хозяйки; Мелисанда встала и покинула зал. Гости мгновенно заметили ее отсутствие, и в адрес Конара посыпались многочисленные шуточки, причем далеко не всегда пристойного содержания. Но они лишь подогревали в нем нетерпение. Он больше не в силах был ждать.
Когда он вошел в опочивальню, комната была погружена в полутьму. Лишь тускло светились угли в очаге.
В какой-то момент он с ужасом подумал, что ее здесь нет.
Но вот его глаза уловили легкое движение возле очага. Она сидела в кресле перед огнем, судорожно вцепившись в подлокотники. Она ждала его.
Он нарочито громко стукнул щеколдой, давая ей знать, что уже пришел, и прислонился к двери.
Он увидел, как Мелисанда поднялась с кресла. Она снова была в серебристых одеждах, но теперь эта тончайшая рубашка лишь едва прикрывала ее восхитительное тело. На мгновение она замерла, глядя на него с другого конца комнаты. Ему показалось, что ее все еще бьет дрожь.
Она грациозно изогнулась, собрав на затылке волосы. Он заворожено следил за каждым движением ее тела. Словно во сне она распустила узел на вороте своей рубашки, которая бесшумно соскользнула на пол.
Она перешагнула через нее и направилась к нему, в двух шагах от него она вдруг остановилась, но в следующее мгновение она уже прижималась к нему всем телом.
Он почувствовал, с какой ответной готовностью напряглось его тело, но постарался овладеть собой, сжимая ее в объятиях. Ее губы имели вкус сладчайшего вина.
Он с трудом оторвался от них.
— Сколько тебе пришлось выпить, чтобы решиться на это? — нежно прошептал он.
Она обожгла его огнем своих фиалковых глаз.
— Не так уж и много…
— Ну что ж, продолжай.
— Продолжать?
— Раздень меня.
Она заметно побледнела, но не собиралась идти на попятную. Он решил, что может немного облегчить ее задачу, и сам снял перевязь с мечом, мантию и рубашку. Затем он вновь прижал ее к себе, весь горя от страсти, ощущая такой же огонь в ее трепещущем теле. Она мягко высвободилась, помогая ему раздеться до конца. Она легко прикасалась к его телу, целовала его плечи, шею, ее нежные соски то и дело возбуждающе касались груди, вздымавшейся от участившегося дыхания. Ему казалось, что он не выдержит этой сладостной муки, что сердце вот-вот выскочит из груди. Едва сознавая что он делает, Конар сбросил сапоги и панталоны. Она замерла перед ним.
— Свежая, благоухающая, покорная и возбуждающая, — прошептал он.
— Я не могу…
— Леди, вы уже прошли половину пути!
Она стала нежно гладить его плечи, целовать лицо и грудь. Потом страстно прильнула к нему всем телом, не переставая ласкать его.
Когда пальцы ее нежно коснулись его мужского орудия, готового к любви, и осторожно сжали его, он не в силах был сдержать хриплого стона; его тело судорожно напряглось в ожидании приближающегося наслаждения. На мгновение она расслабила пальцы.
— Господи Иисусе, нет! — быстро шепнул он. Колени его стали ватными, ему пришлось прислониться к двери, чтобы не упасть. — Господи Иисусе, не останавливайся!
Ее темноволосая головка склонилась перед ним, она опустилась на колени. У него снова перехватило дыхание, он вздрогнул, словно пронзенный молнией когда ее губы нерешительно коснулись его напряженной горящей плоти.
— Боже!
Его пальцы погрузились в теплый шелк ее волос. Она больше не колебалась. Ее влажный, теплый язык скользил по его напряженной плоти, лаская и будоража.
Он наслаждался этими мгновениями любовного экстаза. Но вот наслаждение стало таким острым, что причинило ему боль — так сильно он желал ее. С хриплым диким криком он подхватил ее на руки и с силой опустил ее на свою пылающую жаждущую плоть. Она широко распахнула глаза, испугавшись его необузданной силы, и тихо вскрикнула, обхватив ногами его талию.
Она подчинилась…
Никогда в своей жизни он не испытывал такого всплеска страсти. Никогда еще он так остро не жаждал обладать женщиной, как сейчас. Никогда еще с таким наслаждением он не погружался в мягкую женскую плоть. Сжигавшая его лихорадка заставила забыть обо всем. Он стал двигаться, все яростнее проникая в нее, все настойчивее желая утопить разбуженное желание, которое, словно лавина, стремительно несло его неведомо куда. Но вот еще несколько мучительных судорог — и его семя извергается во влажную, теплую ночь Мелисанды.
Она бессильно замерла в его объятиях. Ему оставалось молиться лишь о том, чтобы он случайно не повредил ее, дав волю своим желаниям. Осторожно, словно ребенка, он подхватил ее и отнес на кровать.
— Я больше никогда не буду сомневаться в том, что ты держишь данное тобою слово, — нежно прошептал он.
— А как насчет вас, милорд? — спросила она, наконец открыв глаза.
— Я не откажусь ни от единого слова, данного тебе, Мелисанда. Я никогда не позволю тебе покинуть меня.
Она утомленно закрыла глаза. Ему показалось, что в уголке ее рта прячется тень улыбки.
Он снова припал к ее губам, ему ужасно хотелось шепнуть ей кое-что на ухо.
Я люблю тебя.
Нет, он должен держать себя в руках!
Он не может говорить с ней об этом. Конар снова поцеловал ее губы, он очень хотел отблагодарить Мелисанду за то наслаждение, которое он только что испытал.
И он начал ласкать ее. Медленно, нежно. Пальцами, губами, языком. Постепенно он опускался все ниже, ниже, и вот уже его язык скользит по нежной шелковистой коже ее бедер. Он теребил тихонько ее соски, он снова и снова ласкал ее бедра…
Наконец он встал на колени возле кровати, властно взял ее за локти и вплотную придвинул к себе. А потом тихонько раздвинул ей ноги и припал губами к ее лону, влажному, ароматному. Дыхание ее участилось, она вся напряглась и тихонько вскрикнула от наслаждения, а его язык еще долго ласкал нежные, чувствительные складки кожи. Наконец он приподнялся над ней, желая добиться от нее в эту ночь еще одной вещи.
— Скажи, что ты хочешь меня, Мелисанда.
Она широко распахнула влажные, полные и укора глаза.
— Я…
— Не могу, — докончил он за нее. — Неправда, сударыня, вы можете сделать это!
Он провел ладонью по ее лицу, не сводя с нее требовательного взгляда. В ее глазах загорелся гнев.
— Я хочу тебя! — прошептала она.
— Имя, мое имя, Мелисанда.
— Я хочу тебя… викинг! Он хрипло рассмеялся в ответ и хрипло шепнул ей в самое ухо:
— Мое имя, Мелисанда. Она тихонько вскрикнула, вцепилась ногтями в его плечи и спрятала у него на груди лицо.
— Я хочу тебя, Конар.
И она снова почувствовала тяжесть его тела.
— Я иду к тебе, я иду к тебе!
Глава 17
Путь домой оказался намного приятнее, чем путешествие в Руан. Конар был необычайно внимателен и нежен с Мелисандой, и их отношения, казалось, способны были измениться в лучшую сторону.
Он проводил с ней гораздо больше времени, то развлекая ее разговором, то предлагая ей наперегонки доскакать до одного из холмов, а однажды заставил всю процессию устроить непредвиденную остановку среди дня, когда она наткнулась на особенно приглянувшийся ей ручеек. Он сидел подле нее на берегу, опустив, как и она, босые ноги в воду.
Однако вернувшись домой, они вскоре почувствовали дыхание неумолимого рока.
На следующее утро после прибытия в свой замок Мелисанда, спускаясь по лестнице в зал, заметила выходившую оттуда Бренну. Она поспешила за ней во двор, гадая, насколько честно выполняет свое обещание Конар. Однако она не могла решиться спросить от этом у него самого.
— Бренна.
Женщина остановилась, обеспокоенная тем, что Мелисанда неотступно следует за ней.
Медленно обернувшись, она отвечала:
— Да, миледи.
Мелисанда неожиданно поняла, как трудно ей будет решиться узнать правду.
— Твои руны, — пробормотала она. — Ты тогда собрала их так быстро. Почему? Что они показали?
— А вы не знаете? — иронически приподняв брови, спросила в свою очередь Бренна.
Мелисанда нахмурилась, отрицательно качнув головой.
— Что они показали? — повторила она.
— Там было две руны, сударыня, — поколебавшись, отвечала Бренна. — Инжус и Джера.
— Рагвальд хорошо знает руны, — растерянно отвечала Мелисанда. — Он учил меня им в детстве, но боюсь, что эти уроки вылетели у меня из головы. Что означают эти руны?
— Вы действительно не знаете?
— Я действительно не знаю!
Бренна прикрыла глаза золотистыми ресницами.
— Миледи, эти руны — знаки плодородия.
— Я не…
— Вы носите его ребенка! — не выдержала ее непонятливости Бренна.
Мелисанда замерла, словно от удара. А потом почувствовала себя полной идиоткой, так как лишь теперь сообразила, насколько задержались ее обычные недомогания.
Она упрямо качнула головой.
— Нет, не может быть! Ведь я ничего не чувствую!
Бренна пожала плечами, слегка улыбнувшись.
— Значит, вам повезло, и вы легко перенесете беременность.
Она замолчала. Мелисанда тоже не знала, что сказать. Бренна озабоченно нахмурилась, наблюдая как от волнения сильно побледнела Мелисанда.
— Что вас так пугает? Ваш муж будет только рад. А кроме него, будет рад и граф Одо, и жители; нашей округи, ведь ребенок всегда делает брачный союз еще прочнее.
— А он знает? — внезапно спросила Мелисанда.
Не в этом ли кроется причина перемен в их отношениях? И этот его непонятный смех, который временами нападал на него, и необычная нежность в его обращении с ней?
— Ну, по всей вероятности, вы не сказали ему об этом, — рассудительно отвечала Бренна.
— А ты! — воскликнула Мелисанда. — Ведь ты давно это знала, а ты служишь ему и наверняка решила, что его надо поставить в известность.
Бренна долго молча смотрела на нее.
— Миледи, это ваше право, а не мое, сообщать ему о таких вещах.
Мелисанда остолбенела, силы покинули ее. По счастью, они стояли возле склада, и она смогла прислониться к его стене, чтобы не упасть.
— Так ты не собираешься рассказать ему? — бестолково переспросила она.
Бренна тихонько вздохнула, глядя в землю. Наконец она решительно встретилась взглядом с Мелисандой.
— Да, я служу Конару, — мягко согласилась она. — И если бы вам угрожала опасность, или угроза нависла бы над ребенком… — она пожала плечами, а потом резко добавила: — Я не враг вам, Мелисанда. И никогда им не была!
Прикусив губу, Мелисанда разглядывала привлекательную белокурую женщину, которой опасалась столько лет.
— Так ты действительно…
— Действительно что? — переспросила Бренна.
— Больше не спишь с ним?
— Больше не сплю с ним?
— Не хочешь же ты сказать, что ни разу не спала с ним? — в отчаянии вскричала Мелисанда.
— О, конечно, я спала с ним. Я сопровождала его во всех его странствиях. И я спала с ним во время долгих морских переходов, и под сенью деревьев во время наших путешествий по суше.
Мелисанде захотелось куда-нибудь скрыться. Еще бы, после таких новостей даже ей с ее завидным здоровьем, может стать дурно!
Боже, какой же разбитой она чувствовала себя сейчас!
Изящная ручка легла ей на плечо.
— Сударыня, я спала с ним. Но вы неправильно истолковали то, что я сказала. Ведь Свену тоже приходилось с ним спать, но я могу вас заверить, что ни у кого из них никогда не возникало интереса по отношению к другим мужчинам или молоденьким мальчикам! И я никогда не была его любовницей. Как же я могу прекратить то, чего никогда не делала?
Мелисанда в растерянности обернулась к ней.
— Что?
— Ох, да не смотрите вы на меня так. Конечно, я бы отдалась ему, стоило ему только пожелать… — ее голос угас до шепота. — Но это было невозможно. Ему никто не был нужен, кроме вас, он жаждал обладать только вами.
— Ну и дела, — пробормотала Мелисанда. — И он овладел — круглой дурой!
— Простите, я не поняла?..
— Неважно, Бренна, — она скривилась, чувствуя, как на нее накатывают волны стыда и гнева. Этот его великолепный торг! Он готов выполнить любое ее пожелание! Как же он, наверное, потешался над нею! А она променяла свое достоинство на обещание, что он больше не будет спать с женщиной, к которой он и пальцем не прикасался!
— Мелисанда…
— Спасибо тебе за то, что ты была честна со мной, — смущенно сказала она. А потом торопливо повернулась и поспешила в замок. Добравшись до зала, она плюхнулась в первое попавшееся кресло и задумалась, стараясь припомнить каждое слово, произнесенное в ту ночь в Руане. Она потребовала, чтобы он больше не спал с Бренной. Он поклялся ей, что больше не будет этого делать.
И она выполнила свою часть обещания.
А он, в свою очередь, не спал с Бренной, он никогда не спал с нею.
Он снова выставил Мелисанду круглой дурой. А она пыталась быть с ним честной.
Она никогда, никогда не расскажет ему об их ребенке. Если только это правда. Если Бренна не обманула ее сейчас, подобно Конару.
Нет, Бренна сказала правду. Ей нетрудно было вспомнить, с какой регулярностью наступали дни ее недомоганий до той поры, когда Конар овладел ею.
Она опустила голову на стол. Он, наверное, хочет этого. Несомненно, он этого хочет, он будет требовать этого от нее. А она, как всегда, покорно выполнит его просьбу.
Но не сейчас, кричало что-то у нее в душе. Не сейчас.
Она попыталась поесть, но обнаружила, что у нее нет аппетита. Она отпила глоток эля и подумала, что теперь ей придется пить козье молоко. Мари де Тресси постоянно твердит о том, что козье молоко полезно беременным женщинам. И в то же время она не могла поверить, что беременна.
Поднявшись с кресла, Мелисанда вернулась в свою комнату, в комнату ее отца. Комнату Конара.
«Но прежде она была моей!» — подумалось ей.
Она улеглась на кровать и уставилась в потолок. Ребенок будет блондином, несмотря на ее темные волосы, несмотря на то, что у матери Конара волосы цвета воронова крыла.
Голубоглазый и светловолосый. Его. Ибо все и всегда случается так, как хочет он.
«Но отныне все пойдет по-иному!» — решила она.
Мелисанда уселась на кровати.
«Я рожу девочку с черными, как смоль, волосами!» пообещала она себе вслух, не замечая, что раскачивается взад и вперед, не в силах сидеть спокойно из-за снедавших ее нетерпения и любопытства.
Ребенок.
Ее.
Их.
Его.
Она вскочила и принялась мерить шагами комнату. Скажет она ему о ребенке? Нет, кричала ее душа. Особенно после той отвратительной шутки, которую он над ней сыграл!
Это будет ее дитя. Внук ее отца. О, если бы только Мэнон был сейчас жив!
Она застыла на месте, охваченная нестерпимым желанием бежать отсюда, Почти не понимая, что делает, Мелисанда ринулась вон из комнаты, сбежала по лестнице вниз и поспешила в конюшню. Не нуждаясь в услугах конюхов, она сдернула с крюка, вбитого в стену, отделанную серебром уздечку и в мгновение ока накинула ее на морду Героя. Через секунду она уже сидела на коне, не желая возиться с седлом. Ворота крепости оказались открытыми, поскольку в дневное время через них постоянно сновали взад-вперед крестьяне и мастеровые, спешившие по своим делам.
Послав коня в галоп, она вихрем понеслась через поля. Она ехала без цели, однако по старой памяти очутилась возле знакомого ей ручья, совершенно забыв о том, что недавно именно здесь застиг ее врасплох негодяй Жоффрей. По правде говоря, она вообще ни о чем не думала в эти мгновения.
— Мелисанда!
Конар, догнавший ее верхом на Торе, не сводил с нее разгневанного взгляда. Голос его дрожал от сдержанной ярости.
— Ведь ты обещала, что не будешь так глупо рисковать своей жизнью!
Она лишь фыркнула в ответ, гордо выпрямившись и не отводя в сторону глаз.
— Ты обещала! — снова прогремел он.
Естественно, во время своего бегства она и не подумала о том, что нарушает данное ему обещание, хотя теперь, пожалуй, ей самой было бы нелегко разобраться в тех обещаниях, что она действительно дала Конару.
— Господи Иисусе, неужели тебе охота снова повстречаться с этим негодяем Жоффреем?
Она не думала ни о каких обещаниях, ни о каком Жоффрее, она лишь пыталась потушить огонь, бушевавший в ее груди.
— Оставь меня в покое, отродье викингов! — вскричала Мелисанда. Она рванулась было к Герою, но Конар мгновенно соскочил с Тора и перехватил ее.
— Ради всего святого, что с тобой творится?
— Мои обещания! А твои обещания? Ах ты ублюдок! — кричала она, молотя кулаками по его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34