свое деревенское детство, свои простые вкусы, отсутствие изощренности и лоска, аристократизма и любезности. Когда он впервые попал ко двору восьмилетним пажом, этими недостатками ему постоянно тыкали в лицо. В уроки Жюдикеля не входили застольные манеры, этикет, геральдика, охота с ястребами и соколами, танцы и еще дюжина подобных предметов, которые, как оказалось, должен знать каждый, кто хочет называться человеком благородным. Некоторые из старших пажей возложили на себя обязанность исправить этого неотесанного крестьянина-бретонца и делали это столь упорно и с такой жестокой изобретательностью, что какое-то время он молил Бога о смерти. А потом он научился драться. Он и сейчас сражался так, как научился тогда: с осатанелой яростью ребенка, потерявшего терпение. Теперь он научился по-взрослому обуздывать эту ярость, проявлять ее, только когда считал это нужным. Она была действенной, и он знал, что из-за нее люди его боятся. Это его устраивало: умение хорошо сражаться было главным достоинством рыцаря, тем, что приносило ему расположение сюзерена и уважение окружающих. Но это было жестокое умение, и рядом с таким соперником, как Ален, он мечтал об элегантности, о благородстве – обо всем том, чего ему не хватало и что могло бы понравиться Элин.
Когда Тиарнан заметил медленно ехавшего впереди Алена, то решил, что это лишь мираж. Однако подъехав ближе и убедившись, что это действительно Ален, он пришел в ярость. Это был его обычный путь из Таленсака, а вот Ален мог оказаться здесь только в том случае, если он ехал из Компера. Ален, как те старшие пажи из далекого прошлого, пытался выставить его дураком. И Ален, как те пажи, об этом пожалеет. Он догнал Алена в напряженном молчании, а потом придержал лошадь и заглянул ему в глаза.
Когда первое потрясение Алена прошло, встреча с Тиарнаном показалась ему закономерной. Колесо фортуны увлекало Алена в бездны несчастий, так что было вполне естественным, что оно возвысило его соперника так, чтобы тот мог позлорадствовать. Когда они встретились в прошлый раз, Ален был в великолепном вооружении и ехал на норовистом гнедом боевом коне, тогда как Тиарнан был одет просто и шел пешком. Теперь любовь преобразила их обоих. Ален был измучен и небрит, исцарапан шипами и лишился оружия. На нем была грязная куртка и стеганый жилет, а конь после нескольких дней утомительного пути был усталым и понурым. А вот Тиарнан был в нарядном придворном костюме. Художник мог бы написать с них миниатюру, чтобы иллюстрировать стихотворение о счастливой и несчастливой любви.
Тиарнан действительно был великолепен. После того как он получил Таленсак, он всегда отправлялся ко двору, прилагая все усилия, чтобы заткнуть рты несуществующим наследникам тех презиравших его пажей. Испачканную охотничью куртку сменил камзол великолепного алого цвета, воротник и полы которого были украшены золотым шитьем. На плечи он набросил красный плащ, отделанный горностаем. Ножны меча у него на поясе были украшены золотыми накладками. Ястреб в красивом колпачке сидел на одной руке, затянутой в белую перчатку, а прекрасный гнедой жеребец, на котором он ехал, был облачен в малиновый конский доспех. На этот раз Тиарнан выглядел так, как полагается рыцарю. Позади него ехали четверо слуг, которые вели мулов с поклажей. Лицо Тиарнана было, как всегда, непроницаемым, но в глазах проглядывало нечто злобное и опасное.
– Что вам нужно? – воинственно спросил Ален.
– Я удивлен, что вижу вас здесь, Ален де Фужер, – спокойно отозвался Тиарнан. Сражения ведутся с помощью ударов, а не слов. – Я думал, что вы будете в Ренне.
Он говорил по-бретонски, а не на французском, который выбрал при прошлой встрече из вежливости. Сам Ален говорил на бретонском, но поскольку бретонский часто использовали при дворе Хоэла, то и им он владел достаточно хорошо.
– А я не там, – отозвался Ален, стараясь, чтобы это прозвучало небрежно.
– Вижу.
– Леди Мари в Ренн повез Тьер. Если вам нужно в Ренн, то поезжайте. Прошу простить, но сейчас меня не привлекает ваше общество.
Тиарнан молча продолжал держать своего коня вровень с конем Алена, глядя с бесстрастностью, от которой у Алена мурашки шли по коже. Зрачки у него сузились, и гнев, сосредоточенный в его взгляде, стал еще более пугающим.
– Вам не следовало оставлять незаконченным дело, которое вам поручил ваш сеньор, – сказал он наконец очень негромко. – И вам не следует ухаживать за дамами других мужчин у них за спиной.
– Она была моей раньше, чем вашей! – огрызнулся Ален. Его рука дернулась туда, где должна была находиться рукоять его меча, – и пальцы сжали пустой воздух.
Взгляд Тиарнана проследил за его движением.
– Где ваш меч? – спросил он.
«Холодный, смуглый демон!» – подумал Ален, гневно глядя на него. Однако в животе у него застыл тошнотворный холодный ком. Об одном он не подумал, когда галопом мчался в Компер: о том, что из-за этого ему, возможно, придется сразиться с Тиарнаном. Он попытался убедить себя в том, что это ничего не изменило бы: сын владетеля Фужера не испугается никого, – но ему следовало об этом подумать. Ведь даже последний крестьянин станет драться с мужчиной, который тайком встречался с его женщиной, а Тиарнан был рыцарем!
Ален видел, как Тиарнан сражается на тренировках и на рыцарских поединках, и знал, что его репутация смертельно опасного противника вполне заслуженна. Знал он и то, что сам владеет мечом только посредственно. Однако честь не позволяла ему отступать.
– Мой меч в Компере, – ответил он Тиарнану, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучал страх. – И мои доспехи. Я... я сейчас не могу получить их обратно, но если хотите, то моете послать за ними одного из ваших людей.
Наступило недолгое молчание, в течение которого Тиарнан переваривал услышанное. А потом его карие глаза стали не такими смертоносными.
– А почему вы не можете забрать их сами? – спросил он. Ален покраснел.
– Не важно, – ответил он. – Эрве их вам отдаст. Тиарнан продолжал пристально смотреть на него. Теперь он заметил царапины, грязь, то, что кольчуга не была просто снята и спрятана в седельную сумку, как он сначала подумал, а напрочь отсутствовала, и унылый вид всадника и коня... Постепенно ему стало понятно все происшедшее, и его гнев и тревога начали рассеиваться.
– Вы их сняли, чтобы залезть вверх по шпалере, да? – догадался он. – Вот откуда у вас эти царапины. Уходили вы очень поспешно и не успели снова их надеть, а вернуться за ними не решились. Но Эрве вас не поймал, иначе вас бы здесь не было. Вы ехали по дороге, печальный, как филин во время линьки, и мое общество вам не по нутру. Вас прогнала сама Элин, правда?
Никогда в жизни Ален никого не ненавидел с такой силой, как сейчас Тиарнана. Ком страха исчез, оглощенный глубочайшим отвращением. Он был бы рад сразиться с этим человеком. Возможно, он даже сумел бы его одолеть. Кто-то когда-то должен преподать этому выродку урок!
Безмолвный взгляд Алена, полный гнева, стал для Тиарнана ясным ответом. Элин не любит Алена. Его сердце снова запело, и остатки гнева на соперника исчезли. Вполне естественно, что Ален любит Элин, а вот она ему взаимностью не отвечает. Бедняга! Она сама избрала Тиарнана.
Однако Тиарнан не стал открыто демонстрировать свое ликование. Задиры-пажи научили его еще одной вещи: никогда не выказывать своих истинных чувств. Радость и боль равно наказуемы. Так что он просто улыбнулся сдержанной, чуть кривой улыбкой и повернулся к одному из своих слуг.
– Донал, – распорядился он, – поезжай в Компер. Передай лорду Эрве мои приветствия и попроси его отдать меч и доспехи лорда Алена, которые были оставлены там... вчера, лорд Ален?.. Вчера. Скажи ему, что я прошу в качестве особого одолжения вернуть их лорду Алену. Вы хотите, чтобы их прислали в Ренн, милорд? Или в Фужер?
Ален судорожно сглотнул.
– А где вы предпочтете сражаться? – спросил он, делая вид, что ему все равно.
– Я не хочу сражаться, – ответил Тиарнан удовлетворенно. – Мне на этой неделе и так приходится поститься из-за двух трупов. И зачем мне с вами сражаться? Вы оказали мне услугу. Я не знал, мил ли я Элин или она просто подчиняется отцу из чувства долга. Вы обладаете многими благородными добродетелями, лорд Ален, которых я лишен. Не думайте, будто я этого не замечаю. Я не знал, кого из нас она выбрала, пока вы не подвергли ее испытанию. Позвольте мне воспользоваться правом победителя, который может распорядиться вооружением своего противника. Так вы хотите, чтобы его привезли в Фужер или в Ренн?
Ален хотел предложить Тиарнану отправить вооружение к дьяволу, однако не мог этого себе позволить. Он был рад, что ему не придется сражаться с Тиарнаном, но подумал, что следовало бы отказаться принять вооружение обратно. Однако отец будет в ярости, если Он останется без вооружения. «Великолепная кольчуга! Такую кузнец делает несколько месяцев! И ты оставил ее под деревом? Матерь Божья! И меч, который я купил тебе в Туре за двадцать марок? Идиот!» Ему будет гораздо легче разговаривать с отцом, если он хотя бы сохранит вооружение.
– Пошлите его в Ренн, – пробормотал он.
Тиарнан кивнул и повторил это распоряжение слуге, который быстро ускакал назад. Ален проводил его взглядом, а потом мрачно повернулся к Тиарнану.
– Колесо фортуны не перестает вертеться, знаете ли, – сказал он. – Если оно сбросило меня вниз, то когда-нибудь снова поднимет. А вы сейчас высоко, но это означает только, что у вас один путь – вниз.
– Не думаю, чтобы это было настолько просто, – спокойно отозвался Тиарнан. – Большинство судеб бывают двойственными. – Он снова улыбнулся своей кривой улыбкой. – И фортуна была к вам добра, как бы сурово вы о ней ни отзывались. Вы смогли проникнуть в Компер и выйти оттуда и получаете свое вооружение обратно. И я обещаю вам прямо сейчас: если вы попробуете нечто подобное в Таленсаке, то вы не будете столь удачливы.
Ален яростно стиснул зубы и осадил коня. На этот раз Тиарнан адресовал ему кивок и еще одну спокойную полуулыбку и поехал дальше. Ален смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду. Он говорил себе, что Элин не может по-настоящему любить этого холодного, опасного человека. Он вспомнил, как однажды на поединке Тиарнан соскочил со своего коня и набросился на противника, которого только что повалил на землю. Он ударял его деревянным тренировочным мечом с такой яростью, что меч сломался, а его противник остался лежать в беспамятстве и из носа у него лилась кровь. Такой человек, как Тиарнан, способен на все.
Ален не станет обращать внимания на его угрозы. Он сумеет дать Элин знать: что бы ни случилось, он остается ее верным возлюбленным, и если он ей понадобится, то всегда придет. Он будет ждать. Настроение у Алена снова начало подниматься.
В тот вечер, когда приехал Ален, Тьер сидел в большом зале герцогского дворца. Он чистил доспехи, но при появлении кузена со звоном уронил их, вскочил и бросился ему навстречу.
– Ален! – воскликнул он, хватая кузена за плечи. – Слава Богу! Мне уже стало казаться, что Тиарнан Таленсакский порубил тебя на мелкие кусочки.
Ален хмыкнул, хоть и нашел это приветствие приятным. Тьер был человеком колючим, не склонным к сочувственным родственным объятиям, и такая теплота казалась признанием серьезности всего того, что перенес Ален.
– Вид у тебя ужасный, – проговорил Тьер, взяв Алена за локоть и подводя к скамье, на которой только что сидел сам. – Ну-ка, садись. Хочешь чего-нибудь выпить? Эй, слуга! Чашу вина моему кузену! Господи Христе, Ален, до чего глупо с твоей стороны было ехать в Компер!
– Я не мог иначе, – отозвался Ален, почувствовав тайное удовлетворение от собственной отваги.
Тайное проникновение в крепость для разговора наедине с возлюбленной под самым носом ее отца стало казаться ему поступком героическим. Он немедленно начал приукрашенное повествование об этом. О встрече на дороге он сказал только, что его соперник попросил разрешения вернуть своему благородному противнику его вооружение.
– Это было очень великодушно с его стороны, – встрял Тьер. – Но наверное, можно позволить себе быть великодушным, когда твоя дама вышвырнула твоего соперника из окна своими собственными прелестными ручками.
Ален возмущенно воззрился на кузена.
– Послушай, Ален, – добавил Тьер, отметая его героические сказки, – я старался придумать для тебя какие-то оправдания, и герцогиня, которая питает слабость к влюбленным, замолвила за тебя пару словечек. Когда мы вернулись и стало видно, что с леди Мари грубо обращались, а тебя рядом не оказалось, то шум поднялся почище лая своры, загнавшей добычу, и...
– И ты думаешь, мне есть до этого дело? – спросил Ален. – Я лишился единственного, о чем мечтал в этой жизни. Какое мне дело до того, что герцог мной недоволен?
Тьер возвел глаза к небу и перекрестился.
– Иисусе, Мария и Иосиф! – воскликнул он. – Мне не хотелось бы объяснять твоему отцу, что твой сеньор выгнал тебя за неповиновение и пренебрежение своим долгом!
Ален снова изумленно раскрыл глаза. Слуга поднес ему чашу вина, которую он ошеломленно принял.
– Но ведь герцог не может меня и правда прогнать? – спросил он.
Тьер покачал головой, дивясь наивности своего кузена. Конечно, Ален плохо знал герцогский двор. Он служил пажом в Шатобриане, замке одного из друзей его отца. Тьер присоединился к нему позже, в качестве оруженосца, до этого он провел какое-то время в монастырской школе. В Шатобриане никто и помыслить бы не мог о том, чтобы выгнать сына владетеля Фужера. После Шатобриана они служили в разных поместьях, принадлежавших замку Фужер, и долгие месяцы в самом Фужере; Только чуть больше года назад они с Аленом появились при дворе. Но Ален до сих пор не понял, что второй сын одного из владельцев поместий не имеет особого веса за пределами отцовских владений.
– Герцог имеет полное право отправить тебя восвояси, – напомнил Тьер. – Тебе было поручено привезти леди Мари сюда, а ты убежал, бросив ее на дороге. И до чего же он был зол, кузен... – Он пересказал Алену гневную отповедь герцога. – И тебе отнюдь не на пользу, что ты тем временем попытался украсть нареченную одного из герцогских любимцев. Но как я уже сказал, я попытался найти тебе оправдание, герцогиня за тебя вступилась, а когда сегодня днем сюда приехал Тиарнан, то он повел себя очень благородно. Он сказал нам, что встретил тебя на дороге неподалеку от Монфора, нахохлившегося, как филин, потому что леди Элин выбросила тебя из окна. А еще он сказал, что ты приедешь, как только сможешь, но что конь твой измучен выходками влюбленного, так что может идти только очень медленно. Хоэла это позабавило: он смеялся вместе с герцогиней. Как только ты допьешь вино, тебе следует пойти и повиниться перед ним. Скажи, что был уверен в том, что после своих испытаний леди Мари не станет повторять попытки побега, что ты решил, будто он не станет возражать, чтобы на последнем отрезке пути ее сопровождал я, и что ты сходил с ума от любви и отчаяния. Думаю, что он выслушает тебя и простит. Ален глотнул вина.
– Тиарнан приехал сегодня днем? – спросил он горестно. – Значит, герцог уже знает, что он намерен жениться на Элин.
– А чего ты ждал? Хоэл уже слышал об этом: мне пришлось объяснять ему, почему ты отсутствуешь. И он был немного разочарован, но поздравил Тиарнана и предложил для свадебного обряда собор в Ренне.
– Хоэл был разочарован? – с подозрением переспросил Ален. – Почему?
Тьер пожал плечами. Он был почти уверен, что Хоэл надеялся женить Тиарнана на Мари Пантьевр и закрепить Шаланд-ри за Бретанью. Было совершенно ясно, что если Мари и согласится выйти замуж за бретонца, то только за Тиарнана. Она возносила ему громкие хвалы перед герцогом и герцогиней и выслушивала их мнение о нем с восторженным блеском в глазах. Ну что ж, это было только справедливо: ведь он ее спас! Но было не менее очевидно и то, что Тиарнана нисколько не интересует спасенная им девушка: он почти забыл о ней. Когда он приехал в Ренн, то был удивлен, что герцог и герцогиня благодарят его за услугу, оказанную их родственнице. «Что? А, вы имеете в виду леди Мари!» – только и сказал он и сразу же заговорил о своей скорой женитьбе. Пока он говорил, в главный зал вошла сама Мари – и он прервался, чтобы вежливо с ней поздороваться и осведомиться о том, как она поживает, а потом продолжил разговор о свадебных приготовлениях. Мари недолго постояла, глядя на него, а потом бесшумно ушла обратно наверх, в комнаты герцогини. Как только объявление о свадьбе и все приготовления были сделаны, Тиарнан уехал, не дожидаясь даже вечерней трапезы. Он сказал, что постится, чтобы иметь право принять причастие во время свадебной мессы, так что не может достойно разделить придворное общество. Он вернется через месяц, на свадьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41