– Мои детки, вы чудесная пара. Завтра будет пик сезона, самый великолепный бал. А я буду самой счастливой матерью на свете.И вот после полудня, когда парк наполнился людьми из общества, они выехали на прогулку. Все оказалось легче, чем представлялось вначале. Никто из знакомых не был настолько дурно воспитан, чтобы словом или жестом оказать непочтение. Дженнифер искренне чувствовала себя счастливой. Кризис миновал благодаря мудрости и предусмотрительности ее будущей свекрови. И Лайонел сидел рядом с ней и улыбался. Улыбался окружающим и ей тоже. И касался ее руки, и даже несколько раз поднес к губам. И в его глазах опять был теплый свет.Как она была глупа и наивна! Но все же извлекла из случившегося урок. С этого момента и впредь в ее жизни не будет места никому, кроме Лайонела. Если он и разочаровался в ней сейчас, то она сделает все, чтобы впредь он ею гордился. Если он не любит ее сейчас, то полюбит в будущем.Она повернула голову и улыбнулась ему искренне и светло. И он улыбнулся в ответ, и глаза его на миг замерли на ее губах. Он чуть наклонился к ней, а затем выпрямился, боясь показаться невоспитанным.Его мать, пристально наблюдавшая за ними со своего места, одобрительно кивнула и повернулась в сторону очередного проезжавшего ландо, с улыбкой раскланиваясь со знакомыми. Глава 11 В зале царила атмосфера веселья и радостного ожидания. Все сорок гостей, что были приглашены на обед к Рашфордам, знали, что в конце обеда состоится оглашение, но предсказуемость не умеряла энтузиазма присутствующих. Праздничной атмосферы не испортил и вчерашний скандал, вспыхнувший на пару часов лишь для того, чтобы почить в бозе в тот же день. Таких скандалов за сезон бывает немало, и каждый день предлагает новую сплетню.Саманта улыбалась всем и каждому, и все улыбались ей. Беседуя с мистером Эверли, сидевшим слева от нее, она немного флиртовала с его приятелем, сидевшим справа. Саманта быстро обучилась искусству приличного флирта: очаровательно краснеть, опускать глаза, улыбаться остроумным шуткам. Она уже умела заставить мужчину говорить комплименты и выказывать знаки внимания, удерживая его на расстоянии вытянутой руки.Правда, ей пришлось отказать мистеру Максвеллу, предложившему ей руку и сердце, и она очень опасалась, что сильно задела отказом его чувства. К тому же тетя Агата была озадачена, а дядя раздражен ее отказом. Оба вполне одобрительно относились к ее поклоннику.Саманта продолжала улыбаться. Она удвоила свои усилия, когда настал ответственный момент и граф Рашфорд встал со своего места и сделал объявление, которого все так долго ждали. Саманта не слышала того, что сказал граф, но вокруг вдруг стали раздаваться слова притворного удивления, смех и аплодисменты, а Лайонел встал, помог встать Дженни и поцеловал ее руку. И оба они радостно улыбались, глядя друг другу в глаза, и выглядели так, будто счастливее их нет пары на земле, а их будущее похоже на рай небесный.И все же, подумала Саманта, отводя взгляд от обрученных будто бы для того, чтобы поднять бокал, Лайонел не любит Дженни. А Дженни… Дженни его любила. Хотя знакомство с графом Торнхиллом не оставило ее равнодушной. А что же она, Саманта? Впрочем, ее чувства никого не интересовали. Пожалуй, легкое беспокойство у близких вызывал лишь тот факт, что она никак не могла остановить свой выбор на ком-то одном из своих многочисленных обожателей. Да еще тетя Агата замечала, что утром она выглядит ужасно усталой, будто и не спала ночь. Дело осложнялось тем, что Саманта вовсе не была уверена в том, что Дженни будет счастлива. Она могла бы смириться и выдержать эту боль, если бы знала, что эти двое любят друг друга, а то, что чувствует она, несомненно, дурно, и ей следует справиться с собой и забыть Лайонела.«Ну что ж, все кончено», – подумала Саманта, когда леди Рашфорд поднялась и дала знак дамам покинуть комнату. – Оставь надежду навсегда".И тут ей стало легче. Действительно легче.Саманта протиснулась поближе к своей кузине, не обращая внимания на то, что все без исключения дамы пытались сделать то же самое. Дженнифер заметила Саманту и повернулась, чтобы крепко ее обнять.– О, Саманта, – сказала она, смеясь, – пожелай мне счастья. Пожелай мне того, чего у меня и так в избытке. Кажется, я сейчас умру от радости!Позже Саманта не могла вспомнить, что она говорила Дженнифер, но знала точно, что пожелала ей всего того, что желала себе ее подруга – невеста Лайонела.Вечер приближался к концу. Дженнифер раскраснелась от танцев; ноги у нее горели и подкашивались от усталости, но она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо. Сегодня наконец свершилось то, о нем она мечтала долгие пять лет, и сегодняшний вечер проходил именно так, как рисовалось ей в мечтах.Дженнифер была в центре всеобщего внимания и восхищения. Она понимала, что все это лишь дань традиции, и все же, как любая женщина, была немного тщеславна и любила, когда на нее обращают внимание. Граф Рашфорд танцевал с ней и ясно дал понять, что он ею доволен. Даже отец – вот чудо из чудес! – пригласил ее на танец.И Лайонел… Лайонел танцевал с ней два раза вальс и пригласил ее на заключительный танец. Наверное, вполне простительно это маленькое отступление от правил: со своей невестой можно станцевать и три танца в день объявления помолвки. Он говорил об этом с ласковой улыбкой, чуть наклонившись к ней. И еще он сказал, что, если обществу это не понравится, пусть оно идет к черту.Дженнифер весело рассмеялась его неожиданному выпаду в сторону света.Они были в центре внимания. Нет, Дженнифер это не казалось. Так оно и было. Все видели, что Лайонел смотрел на нее с обожанием. И ей было все равно: пусть видят, что она тоже боготворит его.Все сомнения, если таковые имелись относительно чувств обрученных, были разрешены этим праздником. Вчера Лайонел был зол и раздражен. И этому имелось вполне понятное объяснение. Она сама была виновата. Но сегодня, сейчас, он больше не сердился и сумел показать свои истинные чувства – улыбкой, глазами.Он не пришел на бал. Неудивительно. Она была уверена, что Лайонел и его отец позаботятся о том, чтобы он не приходил. И все же она испытывала громадное облегчение. Ее страшила перспектива вновь увидеть его. Сегодня она даже перестала слышать его голос у себя в голове. Сегодня она была абсолютно свободна от него.Минут тридцать назад графа Рашфорда вызвали из бального зала. Дженнифер не придала этому особого значения, но, когда дворецкий зашел, чтобы пригласить виконта Керзи присоединиться к отцу в библиотеке, Дженнифер стало грустно оттого, что Лайонел, пусть с виноватой улыбкой и ласковым пожатием руки, был вынужден ее покинуть.Керзи не было в зале в течение всего следующего танца, который Дженнифер протанцевала с Альбертом Бойлом. У них завязался довольно милый разговор, и Альберт, пожелав ей счастья, сказал, что она должна пожелать ему того же. Недавно он обручился с Розали Огден. Сэр Альберт был ей интересен уже по той причине, что он был одним из тех двух джентльменов, с которыми они с Самантой познакомились на следующий день по прибытии в Лондон. Дженнифер торопливо напомнила себе, что о втором из них вспоминать не должна.Но несмотря на то что общество сэра Альберта Дженнифер находила довольно приятным, долгое отсутствие Керзи начинало ее тревожить. Если они не могли весь вечер танцевать друг с другом, то она могла бы по крайней мере смотреть на него. Сегодня он был одет в зеленый костюм – под цвет ее платья. Тетя Агата посчитала, что теперь, когда помолвка объявлена официально, Дженнифер не обязательно появляться только в белом. Бледно-зеленый вполне уместен. Немного нервничая, Дженнифер поглядывала в том направлении, откуда должен был появиться Лайонел, спрашивая себя, будет ли она всегда так беспокоиться, когда Керзи исчезнет из поля ее зрения хотя бы на несколько минут.И затем он появился. В дверях. Вместе с отцом. Бледный как смерть, с мрачной решимостью на лице. Что случилось? Очевидно, что-то произошло. Плохие новости? Из-за них граф Рашфорд покинул зал? Он тоже выглядел угрюмым и мрачным. Губы поджаты.Танец уже заканчивался, но она не могла подбежать к ним, чтобы узнать, что произошло. Это было бы неприлично. Сэр Бойл проводил ее к тете Агате, где она стала ждать Лайонела. Что же все-таки произошло? Бедный, бедный Лайонел!Но как бы там ни было, хорошо, что бал близился к концу. Оставалось не больше двух-трех танцев.Между тем граф Рашфорд в сопровождении своего сына, который шел чуть позади, миновал музыкантов и, взойдя на возвышение, развел руками, требуя тишины. В руке у него был лист бумаги. Лайонел с каменным лицом стоял рядом. Глаза его были опущены.По залу прокатился шепот. Все повернулись к хозяину дома с напряженным вниманием. Дженнифер хотела было подойти к Керзи и Рашфорду, но, сделав шаг, остановилась.– Мне неприятно делать объявление, которое разрушит настроение вечера. Наш праздник больше продолжаться не может. Он закончится раньше, чем планировалось, – сурово и четко произнес граф. – Но случилось нечто из ряда вон выходящее, и после консультации со своим сыном я намерен сообщить об этом публично и без промедления.Зал возбужденно зашелестел. Дженнифер почувствовала, как сердце ее забилось часто-часто. Кровь стучала в ушах.– Час назад сюда принесли письмо, – сказал граф, чуть выше поднимая лист бумаги, – и один из моих слуг вручил его мне, вместо того чтобы отдать… кое-кому из… гостей. К счастью, мои слуги оказались верными. И письмо, и взятка были переданы мне.«Что же это такое? – думала Дженнифер. – Что может быть в письме такого, что столь необходимо предать огласке?»В зале перешептывались. Каждый из присутствующих задавал себе тот же вопрос. Она принялась обмахиваться веером, но прекратила, заметив, что все вокруг затихли.– Я прочту это письмо, если вы уделите мне несколько минут внимания.Граф, держа письмо на вытянутой руке, принялся читать.– «Моя любовь, ваши страдания почти подошли к концу, этот фарс, через который вам пришлось пройти. Завтра мне удастся увидеть вас наедине. Мы будем любить друг друга, как любили всегда, когда нам удавалось остаться вдвоем. Я снова буду держать вас в объятиях и целовать. И мы снова станем строить планы о том, как скрыться от посторонних глаз и любить друг друга, как нам того хочется. Простите мне мою неосторожность. Но я вынужден был отправить вам это послание, поскольку не смог прибыть лично. Мне посоветовали держаться от вас подальше, после того как мы допустили определенную вольность. Я позабочусь о том, чтобы мой посыльный передал достаточную сумму для того, чтобы мое письмо попало по назначению – в ваши руки, а после прочтения – в ваше сердце. Знайте, я сейчас мысленно с вами. До завтра, любовь моя. Торнхилл».Дженнифер стояла очень тихо. Все, что происходило, было выше ее понимания, она лишилась способности соображать.– Мой слуга получил взятку, – торжественно провозгласил граф Рашфорд, – чтобы вручить сие послание мисс Дженнифер Уинвуд.Она превратилась в камень. Или в ледяную глыбу. Она слышала возгласы возмущения, но не воспринимала их. К ней это не имело никакого отношения.– В течение последних дней мой сын не раз замечал то, что принимал за неприятные, но безобидные ошибки, вызываемые юностью и неопытностью. Как человек чести, он не разрывал договора с мисс Уинвуд и оберегал ее имя от позора и бесчестья. Оказалось, что его грубо предали. Нас предали. Наши семьи связывала многолетняя дружба. Теперь эта дружба поругана. Я хочу заявить о том, что с этого момента мою семью и семью, к которой принадлежит мисс Уинвуд, больше ничто не связывает. Помолвка, объявленная ранее, более не существует. Доброй ночи, дамы и господа.Вы простите меня, уверен в этом. Сегодня больше нечего праздновать.Лайонел стоял рядом с отцом. Он выглядел неприступно и мрачно. Как всегда, он был ослепительно красив в своей суровой отрешенности. Дженнифер владело ощущение, что она наблюдала за тем, что происходит, откуда-то сверху и видела в этом зале себя, вернее – свою телесную оболочку. Ей казалось, что она по-прежнему не имеет никакого отношения к только что разразившемуся скандалу.Граф Рашфорд стоял на возвышении, расставив для прочности ноги, и смотрел на уходящих гостей. Никто из них не подходил к нему. Вероятно, все были слишком смущены для выражения сожалений или сочувствия. Или, что тоже вероятно, спешили выбраться отсюда, чтобы как можно быстрее поделиться сведениями о том, что произошло, со знакомыми. Все уходили. Большинство даже не смотрели в ее сторону. Казалось, всех охватило непреодолимое чувство неловкости.Затем кто-то взял ее за кисть мертвой хваткой – это была тетя Агата – и кто-то с другой стороны взял ее за локоть так, что Дженнифер решила: затрещат кости, – это был отец, и они потащили ее быстрее, чем она могла двигаться. Как-то так получилось, что, хотя все уходили одновременно, никто не загораживал им проход. Все отшатывались от них, будто Дженнифер, ее отец и тетя внезапно заболели чумой.В одно мгновение они оказались в карете: отец рядом с ней, тетя Агата напротив, Саманта – рядом с тетей Агатой.– У меня в конюшне есть плеть, – тихо сказал отец. – Готовьтесь, мисс. Когда мы приедем домой, я попробую ее на вас.– О нет, дядя! – взмолилась Саманта.– Джеральд, – заступилась за нее тетя Агата.– Молчать! – приказал отец. Всю дорогу до дома никто более не проронил ни слова. * * * – Мне жаль, милорд.Голос слуги вошел в его сон и стал его участником. Он пытался выехать из Лондона, но, куда бы ни свернул экипаж, везде он попадал в пробки. Впереди люди что-то сердито кричали друг другу, позади был сплошной поток карет шириной во всю проезжую часть. И вот сейчас его слуга, приоткрыв двери, говорил ему извиняющимся тоном:– Ничего не могу поделать. Мне жаль, милорд.– Ему жаль, черт побери. Прочь с дороги! Вставай, Гейб, не то сейчас я вылью этот кувшин тебе на голову!– Мне жаль, милорд, – повторил слуга, – я пытался, но…– Вставай, Гейб!Берти, в бальном наряде, бесцеремонно оттолкнул слугу, схватил простыню и одним движением выдернул ее из-под Гейба. Граф наконец-то понял, что Альберт в бешенстве. Тряхнув головой, он попытался согнать с себя остатки сна и дал слуге знак уходить.– Иди спи, – велел он ему. – Господи, Берти, что принесло тебя в такое время? Кстати, который час? – Гейб опустил ноги на пол и провел рукой по волосам.– Вставай! – приказал сэр Альберт. – Я намерен тебя как следует отходить, Гейб. Так, чтобы на всю жизнь запомнил.Граф с недоумением взирал на друга.– Эй, Берти! Тебе не кажется, что тут места маловато? Да и хлыста я у тебя в руках не вижу. Ты мне можешь хотя бы дать одеться? Мне не нравится разговаривать, когда я голый.С этими словами Гейб встал.– Ты подонок, – сказал Альберт дрожащим от негодования голосом. – Я всегда тебя защищал от тех, кто распускает сплетни. Но оказывается, правы были они, а не я! Теперь я верю, что у тебя была связь с Кэтрин! Негодяй!Граф обернулся от дверей гардеробной.– Придержи коней, Берти, – тихо предупредил он. – Ты говоришь о леди. О члене нашей семьи.– Ты мне отвратителен! Ты просто грязный подонок!Гейб скрылся за дверью и уже через пару минут показался вновь, уже в рубашке и бриджах, обвязывая талию парчовым поясом.– Ты повторяешься, Берти. Не будешь ли ты так любезен обосновать свои слова и объяснить причину визита в столь неурочный час?– Взятка оказалась недостаточной, – четко и раздельно произнес Альберт, – и письмо попало не в те руки.Граф ждал продолжения, но Альберт, кажется, уже закончил.– В следующий раз, когда мне надо будет кого-нибудь подкупить, я удвою сумму. Коррупция процветает, и подкуп становится все более дорогим удовольствием. Но о каком письме речь, Берти? За последние несколько дней я написал их четыре или пять.– Не валяй дурака, – сказал сэр Альберт. – Она, конечно, тоже не ангел, раз встречалась с тобой наедине и допустила до интима, но она же совершенно неопытна. Я верю, что она была так же невинна, как Розали Огден и прочие девушки, впервые вышедшие в свет этой весной. До встречи с тобой, Гейб, дерьмо! Они, наши девочки, не годятся в напарницы распутникам, получающим удовольствие от совращения девственниц. Если хочешь знать, письмо перехватил сам Рашфорд. Он прочел его перед всем собранием. Ее репутация испорчена навсегда. Надеюсь, ты удовлетворен?Граф Торнхилл какое-то время смотрел на друга молча.– Я думаю, нам лучше пройти в гостиную, Берти, – сказал он наконец и пошел к выходу, взяв в руки подсвечник с зажженной свечой. Поставив подсвечник на стол в гостиной, Гейб сказал:– Расскажи-ка мне подробно и точно, что сегодня произошло.– Как ты мог! – воскликнул Альберт. – Как ты мог соблазнить достойную девушку, когда вокруг сколько угодно женщин, которые были бы только счастливы угодить тебе? Зачем так безумно рисковать, выставляя ее на суд всего общества?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25