– Скажи, Берти, я должен пожелать тебе счастья или посочувствовать?– Пожелай мне счастья, если хочешь. А что за повод для возлияния в одиночестве, Гейб? – вдруг спросил Альберт, отвернувшись от окна и посмотрев другу в глаза.Граф рассмеялся и поднял бокал.– Ты был слишком занят сегодня. Неужели ты не слышал?Сэр Альберт нахмурился.– Я заходил в клуб. Да, я слышал. Но и ты должен был понимать, что, принимая во внимание то шаткое состояние, в котором находится твоя репутация, наша публика будет рада любому поводу, чтобы наброситься на тебя. Не обращай внимания, Гейб. Я хочу сказать – не обращай внимания на клевету.– Одно только хотелось бы знать… – Граф за молчал, чтобы допить бренди. – Хотелось бы знать, может ли закрыть на это глаза мисс Уинвуд.– Да, это вопрос по существу.Альберт наконец сел на стул. Кажется, им действительно есть о чем поговорить.– И еще остается один скользкий момент, – продолжал Альберт, – касающийся ее помолвки с Керзи. Похоже, каждый кучер, не говоря уже о людях из общества, знает о ней. Гейб, ты ведь не целовал ее вчера у Велгардов на маскараде? Признайся, это выдумка?– Представь, я ее поцеловал, – усмехнулся граф. – Я поцеловал ее в дверях, ведущих из зала на террасу. Как мне кажется, там нас могли увидеть куда больше людей, чем если бы я поцеловал ее прямо посреди зала.– Тогда ты должен перед ней извиниться, не так ли?Сэр Альберт явно расстроился. Он защищал своего друга, отстаивая его невиновность перед большой группой джентльменов, каждый из которых утверждал, что своими глазами видел, как они танцевали, глядя только друг на друга, что танцевали они неприлично близко друг к другу. Они вели себя настолько демонстративно, что, когда исчезли на террасе, внимание к ним стало еще пристальнее. На следующий день тот поцелуй в дверях стал новостью дня в клубе. Но мужчины всегда снисходительнее к грехам слабого пола. Один Бог знает, как бедную девочку разбирали по косточкам в дамских гостиных.– Должен извиниться?Граф, прищурившись, изучал бокал, держа его в вытянутой руке, а потом изо всех сил швырнул в камин, довольно усмехнувшись в тот момент, когда хрусталь со звоном разлетелся на множество осколков.– Я вот так не считаю, Берти. На самом деле она не пыталась меня оттолкнуть. Кроме того, то был всего лишь поцелуй. Даже не поцелуй, а так, намек на него. Мгновенная встреча губ.– На глазах у всего света, – уточнил Альберт.– Жизнь становится скучной, когда сезон перевалит через месяц, – с холодным цинизмом заметил граф. – Свет нуждается в пище для сплетен. Они должны быть благодарны нам с мисс Уинвуд за то, что не даем им скучать.– Но последствия для нее и для тебя несоизмеримы. Ей придется куда хуже, чем тебе, Гейб.Альберта раздражало нежелание Гейба входить в положение девушки, которую тот скомпрометировал. Но с другой стороны, он понимал всю бессмысленность втолковать что-либо человеку, далеко не трезвому, несмотря на членораздельную речь.– Я знаю, что она тебе понравилась с первого взгляда, но она отдана другому. Ты мог бы найти другую красотку, если тебе так хочется флиртовать. Взять, к примеру, мисс Ньюмен, блондинку. Она свободна.– Меня устроит только эта рыжая. Сегодня о нас с ней говорят. Сегодня ее помолвка из непременной превращается в возможную. Сегодня Керзи чувствует себя по меньшей мере дураком. Я очень доволен, – со злобной усмешкой проговорил граф.– Господи, Гейб, – воскликнул сэр Альберт, вскочив на ноги, – не хочешь ли ты сказать, что стараешься для того, чтобы расстроить помолвку?! Неужели ты так отчаянно этого хочешь? Ты ведь сломаешь девушке жизнь, только и всего. Будешь ли ты этим гордиться?– Сядь, Берти. Не мелькай у меня перед глазами. И позвони, чтобы принесли третий графин. Если ты не хочешь промочить горло, то я хочу выпить.– Ты уже достаточно выпил.– Верно, – согласился Гейб. – Но я еще не так пьян, как мне того хочется. Я все еще в сознании. Будь хорошим мальчиком, пошли еще за бренди.– Если бы ты не был пьян, – сказал Альберт, – я бы оттаскал тебя за вихры, клянусь. Но если бы ты не был пьян, ты бы не говорил таких безумных вещей. Тебе она нравится, но ты не можешь ее добиться. И поэтому ты позволил себе некоторую вольность вчера. Ну допустим, не некоторую, а значительную. Но все это можно простить и забыть, как, я надеюсь, и поступят Рашфорды, если у них есть голова на плечах. Извинись перед ними, Гейб, или по крайней мере старайся держаться от них подальше. Уезжай из Лондона. Это самое лучшее, что может сделать порядочный человек на твоем месте.– Но, – угрожающе проговорил Гейб, – меня здесь никто и не считает порядочным, Берти. Если я способен был соблазнить собственную мачеху, то для меня нет ничего запретного.Сэр Альберт смотрел на друга со смесью жалости и презрения.– Сейчас речь идет не о тебе. Будь я на твоем месте, я бы велел слугам принести большой кофейник очень крепкого кофе и большой таз с очень холодной водой, чтобы пару раз окунуть в него голову. Перед уходом я оставлю распоряжения. Всего хорошего, Гейб.С этими словами Альберт пошел к двери.– Счастливая женщина эта Розали Огден, – пробормотал граф. – Вместе с мужем она приобрела себе настоящую наседку.Раздраженно хлопнув дверью, Альберт вышел из комнаты. * * * Граф Торнхилл откинулся на спинку кресла и уставился в стену прямо перед собой. Он закрыл глаза, но лучше ему не стало. Он никак не мог собраться с силами, чтобы встать, подойти к звонку и вызвать слугу. Впрочем, еще один графин бренди вряд ли бы ему помог. Он и так выпил немало. Даже слишком много. Бренди не спасло его от самого себя и от той правды, которая была известна только ему одному. И Керзи.Сегодня днем Гейб сделал одно замечательное открытие. Оказывается, нечистая совесть и ее муки являются прекрасным противоядием к опьянению. Сколько бы он ни пил, желанное бесчувствие не наступало. Тело его становилось все пьянее, но сознание оставалось чертовски трезвым.Едва ли он захотел бы бросить перчатку в лицо Керзи и удовлетвориться, запустив ему пулю между глаз или проткнув шпагой его лживое сердце. И дело здесь не в страхе быть убитым. Просто убить Керзи для Гейба не представляло труда, а следовательно, не было интересно. К тому же о причине дуэли вскоре стало бы известно (бог знает, каким образом распространяются слухи), и тогда снова вспомнили бы о Кэтрин, а Гейб не желал ей еще большего бесчестья.Нет, он выбрал куда более изысканный способ мщения. Для Керзи не может быть ничего страшнее, чем предстать дураком перед светом, чьи законы он так почитал. Выставить красавца Керзи в смешном и жалком виде, показать, что, несмотря на свою незаурядную внешность, безупречные манеры и деньги, он не в состоянии удержать подле себя красивую женщину.Да уж, сладкая месть.«Да, я верю вам», – сказала она вчера на балу. Она смотрела на него серьезно и доверчиво сквозь прорези золотой маски, когда он, вальсируя, увлек ее на террасу, играя с ней, как кот с мышкой. И затем он вынудил Дженнифер назвать его по имени.«Габриэль», – сказала она, и голос ее все еще звучал у него в голове. Как хотелось ему закрыть глаза и не видеть более ее глаз. Но комната вращалась, а ее глаза в золотой маске оставались неподвижными и смотрели ему прямо в душу.«Я люблю его, – сказала она. – Я люблю его. Я люблю его».Сегодня у нее крупные неприятности. На нее нападают со всех сторон: члены ее семьи и Керзи. Сегодня она стала объектом сплетен в большей части модных гостиных Лондона. Сегодня у нее тяжелый день.Да, я верю вам.Габриэль.Я люблю его.Граф покачал головой, потряс ею, но от этого его только сильнее затошнило. Звук ее голоса, нежный и серьезный, не исчезал.Он спрашивал себя, сможет ли она выстоять бурю, не слишком ли далеко он вчера зашел и не слишком ли далеко завел ее.«Власть, которой мы обладаем над жизнью других людей», – сказал Берти.Все шло прекрасно и по плану. Даже лучше, чем он надеялся. Вчера вечером он был близок к полной победе. А завтра можно будет поставить финальную точку, ибо на балу у Рашфордов скорее всего будет объявлено о помолвке. И хотя на ужин перед балом Торнхилла не позвали, он неожиданно для себя получил приглашение на последующий бал.Именно там он рассчитывал нанести последний удар по репутации мисс Уинвуд. Все должно пройти превосходно. Бал будет абсолютно испорчен. Для всех, за исключением сплетников. Помолвка Керзи будет объявлена недействительной. Он будет унижен публично. Тот факт, что он при этом разрушит репутацию еще одного человека, разрушит раз и навсегда, не очень его беспокоил. Ему и в самом деле было все равно.Если бы только речь шла не о Дженнифер Уинвуд. Дженнифер Уинвуд, которой придется страдать больше всех остальных участников этой истории. Дженнифер Уинвуд, невинная жертва чужих амбиций. Ее было так легко вовлечь в игру, и все потому, что она всегда готова была поверить лучшему в людях. Потому что она хотела поверить в лучшее в нем, Торнхилле. Потому что она хотела быть ему другом.Да, я верю вам. Если бы он не был так пьян, он смог бы посильнее прижать ладони к ушам и заглушить ее голос. Но он был слишком пьян.Габриэль.Она так произнесла его имя, будто призналась в любви. Так он ей и сказал. Нечаянно он сказал правду. Сейчас звуки его имени совсем не походили на признание в любви. Они звучали как проклятие из преисподней.Нет, он не мог продолжать. Возможно, теперь было уже слишком поздно для угрызений совести, но ведь лучше поздно, чем никогда. Может быть, то, что сделано вчера, еще можно исправить. Леди Рашфорд сразу же взяла Дженнифер под руку и принялась прогуливаться с будущей невесткой с таким видом, будто беседовать с Дженнифер – ее самое излюбленное занятие. Очевидно, она давала понять окружающим, что не видит в произошедшем ничего особенного. Мудрая женщина! Куда разумнее было поступить так, как поступила она, чем с позором увезти Дженнифер с маскарада.Возможно, с такой опытной женщиной, как графиня Рашфорд, с грандиозным торжественным обедом и предстоящим публичным оглашением помолвки хлеб сегодняшнего скандала завтра станет уже черствым.Но все будет так, если он, Гейб, уйдет с ее дороги.Если он покинет Лондон, не дожидаясь конца сезона. Если вычеркнет себя из ее жизни и жизни светского общества.Сегодня же он прикажет слугам упаковывать вещи и отправит весть в имение о своем скором приезде. Он сможет уехать дня через три-четыре, а пока не станет выходить из дома.Граф Торнхилл поднялся на ноги. Теперь, приняв решение, он чувствовал удовлетворение. Хорошо, что он заставил себя выйти из игры раньше, чем зло стало бы непоправимым. Но Гейб не смог сделать и шагу. Закачавшись, он присел на четвереньки, и комната закружилась вокруг него.Господи, сколько же он выпил?Дверь в его комнату тихо отворилась, и вошел слуга с подносом с кофе. Да благословит Бог Берти, эту заботливую наседку. * * * Дженнифер ехала в открытом ландо по аллеям парка. Рядом с ней сидел Керзи, напротив – графиня Рашфорд. Тетя Агата сидела рядом с графиней. На Дженнифер было белое муслиновое платье, модное, но скромное, выбранное специально для этого случая, и соломенная шляпка. Дженнифер ослепительно улыбалась, смотрела в глаза каждому, кто бросал на нее взгляд, и говорила с каждым, кто задерживался подле них, проезжая мимо. Она держала жениха под руку.– Это необходимо сделать, – коротко и твердо заявила графиня, когда утром заехала на Беркли-сквер со своим сыном. – Было бы безумием вести себя так, будто произошло нечто, чего можно стыдиться только потому, что граф Торнхилл, опозоривший свое имя и титул, предпочел вести себя с присущей ему вульгарностью. Граф Рашфорд собирается ясно дать понять Торнхиллу, что, несмотря на то что он получил приглашение на бал, его присутствие там будет крайне нежелательно.Лайонел стоял позади стула, на котором сидела его мать, пока она все это говорила, и Дженнифер старательно избегала смотреть в его сторону. Но в конце монолога графини она нашла в себе смелость спросить у тети Агаты, может ли она, Дженнифер, переговорить с лордом Керзи наедине.Она чувствовала, что такой разговор необходим. Отец отчитал ее по первое число, но если учесть, в какой ярости он был, он поступил с ней еще мягко, по собственным меркам. Отец также предупредил ее, чтобы она приготовилась провести свои дни в деревне, если граф Рашфорд после всего случившегося сочтет ее недостойной руки его сына. Отец уже имел весьма неприятный разговор с графом и скорее откажется от дочери, чем еще раз позволит ей навлечь такой позор на свою голову. Так что лучше бы ей быть осмотрительнее в своих поступках. Тетя Агата ходила с поджатыми губами и не разговаривала с ней весь день. Сэм заперлась у себя и носу не показывала из своей комнаты.По поведению домашних Дженнифер могла судить о том, что о ней судачат в гостиных. Она была опозорена. Все пропало. Лайонел больше ей не верит. Ни Лайонел, ни другой респектабельный джентльмен. Но она умрет, если потеряет Лайонела. А если не умрет, то… Уж лучше бы умереть.Странно, но Дженнифер не склонна была винить во всем графа Торнхилла. Он утверждал, что невиновен, и она поверила ему. Его поцелуй, если его можно так назвать, был поцелуем дружбы, что бы он там ей ни говорил. Дженнифер провела бессонную ночь, стараясь забыть его слова. Но они вновь и вновь эхом звучали в ее голове.Любовь моя, – сказал он ей.Да, ей надо было переговорить с Лайонелом. Дженнифер испытала огромное облегчение, увидев, что графиня не переменилась к ней со вчерашнего вечера. Что она все еще преисполнена желания замять скандал и представить все, что произошло, недоразумением. Но все же этого было недостаточно.– Очень хорошо, – сказала леди Рашфорд, вставая. – У тебя только пять минут, дорогая. Мы с Керзи должны скоро уйти, чтобы подготовиться к прогулке в парке, когда все будут там. Леди Брилл, вы идете?Графиня Рашфорд и тетя Агата вместе вышли из комнаты.Виконт Керзи остался стоять где стоял, ни слова не говоря.Дженнифер заставила себя поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза. Он был очень бледен. И очень красив.– В том, что произошло, ничего ужасного не было. Он сказал мне, что не делал тех ужасных вещей, которые, как все думают, он сделал, и я ему поверила. Вот и все.– Что он вам сказал? – спросил он.– Что его мачеха никогда не была его любовницей, – с пылающими щеками повторила Дженнифер слова графа. – Что ребенок не от него.Лорд Керзи несколько долгих секунд молча смотрел на нее.– И вы ему поверили. Какая наивность!– Милорд, – сказала она, бесстрашно переходя из реальности в навязчиво повторяющийся кошмарный сон, – вы все еще хотите этой помолвки? Не предпочтете ли вы, чтобы я изменила свой ответ сейчас, до оглашения?И снова во время краткой паузы Дженнифер почувствовала, что проваливается в пропасть.– Уже слишком поздно, – сказал он. – Оглашение – простая формальность. Все уже и так знают о нашей помолвке.– Но если бы не было слишком поздно, – настаивала Дженнифер, – предпочли бы вы, чтобы я взяла назад свое согласие?Дженнифер показалось, что он никогда не ответит. Тишина была нескончаемой.– Вопрос риторический, – сказал он. – Мы помолвлены. Если вы откажете мне, я не дам вам возможности представить дело так, будто вы изменили решение по моей просьбе. Моя мать хочет видеть вас своей невесткой. А также мой отец. И ваш тоже.– А вы?Дженнифер произнесла этот вопрос одними губами, без голоса.– И я.Дженнифер заглянула в его глаза, но они были пустыми и холодными. Он не любил ее. Он был бы вполне счастлив, если бы помолвка была разорвана. Если бы только он не чувствовал, что дело зашло слишком далеко. И если бы его родители и ее отец не хотели этого брака вот уже пять лет.И он тоже хочет этого брака. По крайней мере он так сказал. Но был ли он при этом искренен? Выдержит ли она фальшь? Сможет ли она жить с ним в постоянном сомнении от того, что он женился на ней, не осмелившись нарушить волю родителей? Что он женился на ней лишь ради показного благополучии? Сможет ли жить в страхе, что он ее не любит?Но выдержит ли она тяжесть потери? Отказаться от него по собственной воле, пойти против всех, кто заинтересован в их с Керзи союзе? Она сможет научить его любить. Она будет любить его так, что он тоже ее полюбит. Она сможет доказать ему, что способна на верность и преданность, а то, что произошло за последние несколько недель между ней и графом Торнхиллом, ничего не значит. Быть ему верной и надежной подругой – только этого она и хотела от жизни!До того, как кто-то из них успел что-то сказать, тетя Агата и графиня Рашфорд вернулись в комнату. Графиня взялась за дело энергично и весьма благоразумно. Им всем четверым предстояло отправиться в парк и показать всему свету, насколько ничтожны и глупы те сплетни, что распространялись в течение дня.– Мы разочаруем всех этих кумушек, заставим их прикусить языки, – со смехом сказала графиня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25