Казалось, он всегда знал, чего она хочет. Люк был одет в голубое с серебром, чтобы отправиться к Уилкисам. Его внешность была безупречна, как и всегда, а она разорвала ленту в его волосах, чтобы они упали на ее лицо. Ее всегда возбуждали его волосы.Анна сгорала от стыда. Она подняла голову и встревоженно заглянула ему в лицо в надежде, что он спит. Но он смотрел на нее из-под полуприкрытых век, и она поняла, что он совсем не спал. И они лежали уже около часа или больше. Из-за нее он не пошел со своей матерью и остальными и даже не послал вниз никакого сообщения. Какое неуважение по отношению к соседям! Люк всегда очень серьезно относился к своим обязанностям, а она заставила его остаться с ней, любить ее. Что она скажет? Я ПЛОХО СЕБЯ ПОЧУВСТВОВАЛА? Я РАССТРАИВАЮСЬ. ПОТОМУ ЧТО СТАНОВЛЮСЬ ТОЛСТОЙ И НЕУКЛЮЖЕЙ? У МЕНЯ НЕ БЫЛО СИЛ, ЧТОБЫ ИДТИ К УИЛКИСАМ? МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ?Она открыла рот, чтобы заговорить, но не смогла найти слов. Люк тоже молчал, и Анна снова опустила голову ему на плечо.– Ты боишься чего-то, Анна? – тихо спросил ее муж. – Есть кто-то или что-то, что пугает тебя?ПОТЕРЯТЬ ТЕБЯ. СЭРА ЛОВЭТТА БЛЭЙДОНА. ТЮРЬМЫ. БЫТЬ ПОВЕШЕННОЙ.– Нет, ничего, – ответила она.– Что-то случилось сегодня. Тебя что-то напугало.ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ПРО МЕНЯ ВСЕ: КАК Я ОДЕВАЮСЬ, ЧТО ДЕЛАЮ ДОМА. НО ЕГО ЗДЕСЬ НЕТ. ОН СЛЕДИТ ЗА МНОЙ И НЕ ПОНЯТНО, КАКИМ ОБРАЗОМ.– Нет, – снова повторила Анна.Несколько секунд он лежал неподвижно, а потом поднялся и стал застегивать бриджи, повернувшись к ней спиной. Потом надел туфли и поднял с пола свой камзол. Его богато вышитый жилет был весь измят.Люк снова склонился над кроватью.– Я буду защищать то, что принадлежит мне, и если потребуется, ценой своей жизни, Анна. Мои слова о том, что меня знают как отличного стрелка и фехтовальщика, – отнюдь не пустое бахвальство. Ты – моя. И я не хочу, чтобы ты чего-то боялась. Единственная опасность, от которой я, увы, не могу тебя защитить, – это приближающиеся роды. Они пугают тебя?Не боль. Нет. И не смерть. Только опасность потерять ребенка.– Я боюсь родить мертвого ребенка, – ответила она Люку. – Тогда... Тогда мне самой останется только умереть.Он покачал головой.– Усни, если сможешь. Ты ведь почти не отдохнула. С этого дня я хочу, чтобы ты больше отдыхала. – Люк пристально посмотрел на нее.Анна прикусила губу.– Я постараюсь, – сказала она. – Спасибо, Люк.Какое-то мгновение ей казалось, что он вот-вот улыбнется.– Это доставляет мне удовольствие, мадам, – сказал ее муж. – Мне всегда приятно ухаживать за вами.Он отвернулся и вышел из комнаты, мягко закрыв за собой дверь.Да, в Эльм-Корте ей было лучше – там она была одна. У нее не появлялось соблазна пожалеть себя, потому что не представлялось такой возможности. Анна неподвижно лежала на спине, стараясь не обращать внимания на горячие слезы, которые текли по ее щекам. ТЫ – МОЯ. Нет, конечно, он имел в виду совсем другое. Он просто хотел сказать, что Анна – его собственность. Но желание быть любимой им стало для нее почти невыносимой болью.Она тихо лежала, закрыв глаза. Без Люка ей снова стало страшно. Ей казалось, что чьи-то глаза следят за ней. Это становилось невыносимым, в ее комнате некуда спрятаться. Но если она встанет и подойдет к окну, то снова почувствует, что из-за каждого дерева за ней следят. Анна боялась подняться с кровати. Сколько еще пройдет времени, прежде чем придет следующее письмо с требованием денег или чего-нибудь еще? Как долго он будет «одалживать» ее Люку? До тех пор, пока не родится ребенок? Или дольше? А что потом? Неужели она безропотно пойдет с ним, когда придет время? Или будет бороться за свою свободу?Я БУДУ ЗАЩИЩАТЬ ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ. И ЕСЛИ ПОТРЕБУЕТСЯ – ЦЕНОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ. ТЫ – МОЯ.Что будет, если она доверится Люку? Если выболтает всю правду, как чуть не сделала только что. Нет, она не настолько глупа, чтобы думать, что страсть и чувство собственности могут заставить мужчину испытывать привязанность или нечто большее. Чтобы принять все то, что она должна была бы ему рассказать, Люк должен очень любить ее. И даже тогда... Но Люк не способен любить. Он убил в себе это чувство много лет назад. К тому же он, скорее всего, ничего не сможет сделать, чтобы защитить ее.Я БУДУ ЗАЩИЩАТЬ ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ. И ЕСЛИ ПОТРЕБУЕТСЯ – ЦЕНОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ. * * * Леди из Баденского аббатства опоздали к Уилкисам на полчаса, и вдовствующей герцогине пришлось пережить неслыханное унижение, извиняясь за отсутствие герцога и герцогини. Она сказала, что ее невестка нездорова, и это было вполне объяснимо – все знали о ее деликатном положении. Хотя, конечно, большинство женщин высшего света нашло бы в себе силы преодолеть недомогание. Но чем можно было объяснить отсутствие ее сына? Тем, что он остался с больной женой? Это прозвучало бы оскорблением.Люк, сжав губы, выслушивал гневные тирады матери. С тех пор как он вернулся, это было их первое столкновение.– И я ничего не смогла придумать, – холодно закончила она, когда вся семья, кроме Анны, собралась в гостиной перед обедом. – Я позволила им самим строить догадки. Я очень, очень недовольна, Лукас.Люк позволил ей высказаться, но холодная ярость – именно ярость, а не просто раздражение – поднималась в нем. Как она посмела? Какое она имеет право осуждать Анну?! Но те времена, когда он мог поддаться неуправляемой ярости, давно миновали.– Мадам. – Он одарил мать ледяным взглядом. – Моя жена нуждалась во мне. Это – единственное объяснение, которое я считаю нужным дать вам или кому бы то ни было. Такое объяснение я послал Уилкисам примерно час назад.Парижские знакомые Люка моментально узнали бы этот тон и этот взгляд и отступили бы, желая уйти с миром.– Анна в деликатном положении, – снова заговорила вдовствующая герцогиня. Ее лицо было строгим и непреклонным. – Несомненно, ближайшие десять лет она будет периодически так себя чувствовать. Ничего особенного в этом нет. Ее горничная вполне способна ей прислуживать. Если это потребуется – у нас есть доктор. Ты должен понять, Лукас, что прежде всего общественные обязанности, а все остальное – будь то личная привязанность или воображаемые потребности больной женщины – должно отступить на второй план. Придется тебе самому объяснить это жене, раз уж ее не научили этому, когда готовили в невесты.Вся семья в молчании следила за этой перепалкой с разной степенью заинтересованности. Агнес, вспыхнувшая от негодования, смотрела на Люка испуганными глазами.– Прошу прошения, мадам. – Голос Люка был очень спокойным, но от него веяло холодом. – Моя жена будет отчитываться о своем поведении только передо мной. Что касается меня, я всегда буду ставить личную привязанность – если так вы называете заботу о собственной жене – выше долга. Вам не следует забывать, что я причина ее «деликатного положения».– Лукас! – возмущенно воскликнула его мать. – Не забывай, что здесь присутствуют две молодые незамужние женщины. Хотя чего еще от тебя можно ожидать. Потворство прихотям всегда было твоей главной слабостью.– Мадам, – ответил Люк. – Я приехал сюда, чтобы выполнить свой долг. Приехал потому, что дядя Тео и мой визит к вам в Лондоне убедили меня, что я нужен нашей семье здесь. Я женился на Анне, потому что Баденскому аббатству нужна была герцогиня и мои наследники. Я хочу, чтобы вы поняли: Анна всегда будет занимать главное место в моей жизни. Большее, чем любой из членов моей или ее семьи. Большее, чем все мои обязанности, вместе взятые. Я не потерплю никаких возражений даже от вас и больше не желаю говорить об этом.Люку казалось, будто кто-то другой говорил вместо него. Его поразила правда, которая звучала в них. Да, он не хотел покидать Париж. Не хотел менять свою жизнь. Но он сделал и то и другое, и если было что-то – или кто-то – кто делал эту жизнь сносной, так это была Анна.Вдовствующая герцогиня, потрясенная, смотрела на сына, отказываясь верить своим ушам.– Хорошо это или плохо, но я – герцог Гарндонский, а Анна – моя герцогиня, – продолжал Люк. – Она – хозяйка Баденского аббатства. А раз так, то никто, кроме меня, не смеет судить о ее поведении. В доме может быть только одна хозяйка. Здесь хозяйкой будет Анна.На несколько минут в комнате повисло тяжелое напряженное молчание. Но Люк не жалел о том, что сказал. Он приехал против своей воли, потому что его позвали. Он был нужен им всем – матери, Дорис, Эшли и Генриетте, чтобы обеспечить им жизнь, которую они хотели. Что ж, он приехал и останется. Но на тех условиях, которые он будет диктовать сам.Анна вошла в гостиную, прежде чем кто-либо нашелся что сказать. Она была все еще очень бледна, но одета безупречно и улыбалась своей обычной солнечной улыбкой.– Я очень опоздала? – спросила она. – Мне так жаль. Я проспала дольше, чем следовало бы. Простите меня, пожалуйста, за то, что я не смогла поехать к Уилкисам, мама. Люк сказал вам, что я плохо себя почувствовала? Надеюсь, наше отсутствие не сильно расстроило миссис Уилкис. Я завтра же навешу ее.Люк подошел к жене и поднес ее руку к своим губам.– Ты совсем не опоздала, дорогая, – сказал он ей. – А если бы это и случилось, мы просто подождали бы тебя. Тебе лучше?– Да, спасибо, гораздо лучше. – Анна тепло улыбнулась Люку, а потом – всем, кто находился в гостиной. – Вы потом расскажете, что было у Уилкисов? Вам понравились эти лондонские кузены? А ты, Эшли, сыграл лодыря, как и мы с Люком? Очень стыдно. Не забудь рассказать, как ты провел этот день.Люку казалось, что напряжение тает просто на глазах. Интересно, заметила Анна хоть что-нибудь или нет? У нее был счастливый дар приносить с собой солнечный свет. Только его мать все еще сидела с поджатыми губами.И Анна была бледна. Она продолжала хранить от него свои тайны. Вот и еще один секрет – если только он не связан с предыдущим. Но на этот раз он не затронул их семейную жизнь.Нет! Он не должен возводить Анну на пьедестал. Не должен восхищаться ею. Он не может себе позволить привязаться к ней, полностью доверять ей.Его жена хранила от него тайны. И серьезные – он в этом уверен. Глава 18 Генриетте было горько оттого, что все в ее жизни складывалось не так, как ей хотелось. Как и многие другие, она всю жизнь боролась за свое счастье. Но сейчас ей казалось, что она никогда не была счастлива.Вот и Люк отказался от нее. Она думала, что они станут любовниками. Она ждала этого даже после того, как до нее дошли пугающие слухи о его женитьбе. В конце концов, в браках между аристократами очень редко бывают настоящие чувства. Она ждала этого даже после того, как познакомилась с Анной и увидела, как она очаровательна. Она еще помнила, как сильно он ее любил и как глубоко было его отчаяние, когда он потерял ее.Но Люк оттолкнул ее, по крайней мере сейчас. Возможно, со временем...У Генриетты были любовники. Да и как их могло не быть, если Джордж ни разу со дня их свадьбы не лег с нею в постель. А ведь ею тоже владели желания. Это же немыслимо было вести жизнь старой девы. Джордж часто возил ее с собой в Лондон, и там она находила себе любовников. Он знал о ее связях, но, казалось, его они не беспокоили.Однако в деревне у нее никогда не было любовника. И никто не мог переступить порога уютной чистенькой спальни. И уж тем более любовник, чье лицо и тело она не одобрила бы заранее. Внешность для Генриетты имела огромное значение.Тем не менее разбойник с большой дороги впервые занимался с ней любовью в сарае, на груде не очень чистой соломы. День был дождливым. Он остался полностью одетым, расстегнул только пуговицы на бриджах. Он даже не снял маску и сапоги. Юбка Генриетты была неаккуратно задрана на талию.Он любил ее без всяких ласк и ухищрений, входя в нее быстро и почти жестоко и прижимая ее всем своим весом.Она не могла понять, почему эти встречи доставляли ей такое наслаждение и почему она снова и снова возвращалась к нему. Он не хотел открыть ей свое имя. Не хотел снять плащ и маску. Она ничего не знала о нем, кроме того, что он был старше ее – лет на десять-пятнадцать – и что он знал, как удовлетворить ее, и любил делать это быстро и агрессивно.Конечно, она с самого начала понимала, что главная причина ее влечения к этому мужчине – это его тайна. Возможно, если она увидит его, если узнает его имя или хоть что-нибудь о нем, то потеряет к нему всякий интерес.Она пыталась это сделать.– Откуда ты знаешь Анну? – спрашивала она. – Что тебе нужно от нее?– Тебя это не касается, Генриетта, – отвечал он всегда. – В твоих интересах, дорогая, помочь мне, чтобы со временем ты могла занять то положение, к которому стремишься.Помогать ему означало рассказывать обычные и, казалось бы, ничего не значащие подробности о том, как выглядит Анна и как она проводит время. Но, может, это было не так уж и бессмысленно. Генриетта заметила перемены в Анне. Она стала гораздо реже улыбаться и старалась не выходить из дома. Иногда она тревожно оглядывалась, будто чувствовала, что за ней следят.– Но ты говоришь, что она тебя как женщина совсем не интересует, – говорила Генриетта.– У вас нет никакого повода ревновать, мадам, – смеялся он.– Ревновать! Ха, стала бы я ревновать к такой, как Анна. Что она такого сделала, что ты преследуешь ее?– Это тебя не касается, – снова повторял он. – Я избавлю тебя от нее. Ты ведь хочешь этого, не правда ли? Больше того, я освобожу от нее Гарндона. К тому времени, как я увезу ее, он снова будет готов вернуться к тебе и ты снова станешь герцогиней Гарндонской. А этого ты хочешь еще больше, чем его самого, я же знаю. А пока ты будешь довольствоваться нашими еженедельными встречами, во время которых я буду удовлетворять тебя.– 0-ла-ла! Я могу прожить и без ЭТОГО, уверяю вас, сэр!Но он прижал ее к стволу старого дуба, поднял ей юбки и доказал обратное. Он смеялся над ее пылкостью.Так на какое-то время он мог унять ее любовный аппетит, и ее мечты, и ее гордость. Но не ее любопытство. Не ее интерес к тому, что было между ним и Анной. И это любопытство тоже заставляло ее возвращаться к нему снова и снова и приходить на любое место встречи, которое он назначал.Генриетта играла с Анной в опасные игры. Она позволяла ей заметить их с Люком вдвоем, а потом бурно извинялась перед невесткой.– Это только потому, что мы выросли вместе и нам всегда было хорошо друг с другом, – объясняла она. – Ничего больше, клянусь тебе. Ты ведь не думаешь ничего плохого, правда? Если да, то я больше и словом с ним не обмолвлюсь, даже если нарушу приличия.– Ах, ну что за глупости, – отвечала Анна, взяв Генриетту под руку. – Пойдем ко мне в комнату, выпьем чаю.– Не хочу, чтобы ты думала, будто мне есть что скрывать. Ты должна знать, что Люк любит тебя. Он все время говорит об этом. Конечно, он любил меня когда-то, но это было так давно.– Ты не должна чувствовать себя виноватой, Генриетта. Пойдешь со мной навестить Эмми?Такие разговоры случались у них постоянно.Анна выглядела затравленной.Когда ее любовник уедет и увезет с собой Анну? Генриетта не знала. Но ей не хотелось, чтобы это случилось очень скоро. Он волновал ее.Письма приходили регулярно, и Анна знала, что этому не будет конца. Иногда в них были воспоминания о прошлом и уверения в будущем счастье или требования выплатить очередную сумму. Иногда их целью было навести на нее ужас, и ему это всегда удавалось. Он знал ее дом как свой собственный: расположение всех комнат и даже цвет портьер. Он знал, как выглядит ее собственная гостиная. Знал ее наряды и безделушки. Все, что она говорит и что делает. Он даже знал, что говорят ей другие.Было бессмысленно сидеть дома взаперти, хотя Анна старалась выходить на улицу как можно реже. Но и в доме он был с ней. Он был с ней в каждой комнате. Везде он стоял у нее за спиной. Даже в тот момент, когда Люк любил ее, она иногда испуганно открывала глаза, чтобы посмотреть, нет ли его в спальне. Ей казалось, он видит все. Абсолютно все.Анна предпочитала письма с требованием денег, даже когда у нее не было достаточной суммы. Однажды ей даже пришлось попросить их у Люка взаймы.– Конечно, – ответил он вставая, чтобы отпереть секретер, – но только не взаймы, Анна. Пусть это будет мой подарок. Ты разрешишь мне узнать, на что они тебе?Анна шла к нему с заготовленной историей о свадебном подарке Виктору и новых платьях для Агнес и Эмили. Но она не смогла солгать. Она только молча смотрела на деньги в его протянутой руке.– Секреты? – Его голос был непривычно резким. – Снова, Анна?Она взглянула ему в лицо.– Нет никаких секретов.Ну вот, она и солгала. Его взгляд стал холодным и циничным.– Секреты – это одно, мадам, а ложь – совсем другое. Вот ваши деньги, возьмите их и оставьте меня одного. Я занят.С тем же успехом он мог ударить ее по лицу. Анна поморщилась как от боли и, взяв деньги, повернулась, чтобы уйти. Его голос остановил ее уже у самых дверей.– Анна, – позвал он. – Анна, ты моя жена. А я никогда не бываю слишком занят для своей жены. Вернись, я прикажу, чтобы подали чай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38