– Точно, – подтвердил Дзюба и энергично закивал своей бритой головой. – А вы? – спросил он минуту спустя. – Вы, конечно, чистокровный русак?
– А кто же его знает! В анкетах пишу, что русский, хотя фамилия…
– Обращай внимание не на ярлык, а на содержание, – пошутил Дзюба.
Он снял свои роговые очки и добрыми близорукими глазами, глубоко спрятанными под седыми бровями, весело смотрел на здорового, крепкого молодого человека.
– Смотрю вот я на вас, Иване, и гадаю: где ваши корни? Должно быть, вы родились где-нибудь там, под северным сиянием, в светлой хижине лесника, на берегу синего-синего озера, среди белых берез. Мать купала вас в череде…
Белограй засмеялся:
– Вот и ошиблись! Родился я не на севере, а на юге, в Николаевской области, на берегу моря, в просоленной рыбацкой хибаре…
Проводник принес постельное белье.
Белограй быстро, по-солдатски, разделся и нырнул под одеяло. Улегся и его сосед.
– Вспомнил! – вдруг воскликнул он вскакивая. – Стефан Янович, вы знаете эту женщину в черном платье, что едет в соседнем купе?
– Нет, не знаю, – с сожалением сказал Дзюба. – А кто она?
Белограй опять лег, запрокинув сильные свои руки за голову, и, глядя в потолок, в какую-то одну точку, заговорил:
– Представьте глухой полустанок на сибирской магистрали. Тайга. Снега в рост человека. Метели. Письма с фронта идут очень долго. Шесть месяцев ждала Вера Гавриловна письма от своих сыновей – близнецов Виктора и Андрея. И вот как-то разрывает она казенный конверт…
– Погибли? – сочувственно спросил Дзюба.
– В один день получили звание Героя Советского Союза за форсирование Дуная и в один день погибли. Похоронили их вместе у подножия двух гор. Их называют теперь гора Андрея и гора Виктора. – Он помолчал. – Каждый год, весной, на сибирский полустанок приходит конверт с иностранными марками… Вера Гавриловна достает из-под кровати чемоданчик, укладывает в него подарки друзьям и едет за десять тысяч километров, чтобы поклониться горе Андрея и горе Виктора, своей рукой посадить цветы на могиле сыновей. В мае она возвращается домой.
– Наверно, там, за границей, вы и видели ее? – спросил Дзюба.
– Да, она приезжала к нам в Берлин.
– А твоя матка, що купала тебя в череде, где она? – вполголоса спросил Дзюба.
Белограй долго не отвечал. Дзюба терпеливо ждал.
– Нет у меня матери, – наконец откликнулся Белограй.
– Умерла?
– В Ленинграде. От голода.
– Отец?
– Погиб на Курской дуге.
Дзюба сочувственно помолчал, потом спросил:
– Братья?
– Никого нет, все погибли.
– Значит, – настойчиво продолжал Дзюба, – если господь бог вознесет Ивана Белограя в рай небесный, то на земле по нем никто и не прольет горьких слез?
– Прольет! В рай я собираюсь не раньше, чем обзаведусь полдюжиной сыновей.
Белограй погасил верхний свет и решительно повернулся к стене.
Проснулся он рано: в окнах вагона чуть брезжил туманный весенний рассвет. Иван Белограй бесшумно спустился с верхней полки и осторожно, на цыпочках, боясь разбудить своего спутника, вышел из купе.
Вера Гавриловна уже стояла у коридорного окна – в халате, с темным пуховым платком на плечах, седоголовая.
За окнами, в облаках тумана, – без конца, без края заиндевелые брянские леса. Изредка проплывали в молочной мгле пепельно-сизые бревенчатые избы, красные домики путевых обходчиков, силосные башни, корпуса машинно-тракторных станций. Вдоль железнодорожного полотна часто зияли огромные воронки, полные черной воды, с белыми ледяными закраинами. Может быть, отсюда, с брянской земли, и начали свой военный поход братья-близнецы Мельниковы, Андрей и Виктор? От Центральной России до Центральной Европы. Должно быть, о их пути и думала осиротевшая мать, глядя в туманное окно.
– Доброе утро, Вера Гавриловна!
Седоголовая женщина с удивлением обернулась.

Лицо Белограя, хорошо выбритое, натертое докрасна, было приветливым. И весь он, подтянутый, в мундире без погон, с орденами на груди, аккуратно причесанный, с сияющими глазами, был такой молодой, свежий, родной, что суровая Вера Гавриловна не могла не ответить улыбкой на его улыбку…
– Как быстро вы покоряете людей! – с восхищением проговорил Дзюба, когда Белограй вернулся в купе.
По лицу Белограя пробежала тень неудовольствия. Он достал коробку «Казбека»:
– Курите, папаша!
– Спасибо, не курящий. – Дзюба положил ему руку на плечо: – Береги и ты свое здоровье, сынок, не соси эту гадость натощак. Давай позавтракаем, а тогда и дыми в свое удовольствие. – Он потер ладонью о ладонь. – Имеется любительская колбаса, черная икорка, сыр и даже… коньячок. Закрывай дверь, и будем пировать.
– Не откажусь.
Завтракая и выпивая, Дзюба обратил внимание на надпись, сделанную на тыльной стороне кисти руки Белограя. Некрупными красивыми буквами было вытатуировано «Терезия» – женское имя, широко распространенное в Закарпатье.
– О, друже, – воскликнул Дзюба, – да ты уже породнился с нашими дивчатами! – Он подмигнул, указывая на татуировку. – Еще нареченная или уже законная жена?
– Не то и не другое.
Через два часа Дзюба осторожными вопросами вытянул из охмелевшего Белограя все, что ему было необходимо.
Дзюба получил из-за границы, от своих давних шефов, инструкции срочно достать, не останавливаясь ни перед чем, «абсолютно нужные» документы советского человека в возрасте двадцати пяти – двадцати восьми лет. Белограй оказался как раз таким человеком. Идеальная находка! И месяца не прошло, как гвардии старшина демобилизовался. Пять лет сверхурочно прослужил в Берлине. Еще бы служил, если бы не исключительные обстоятельства. Дело в том, что его жизненные планы спутала молодая колхозница Терезия Симак, Герой Социалистического Труда, фотографию которой он увидел в журнале.
В первом своем письме он поздравил Терезию с высокой наградой и коротко рассказал о себе. Сообщил ей, что, «между прочим, собственноручно в тысяча девятьсот сорок четвертом году, в октябре, выметал гитлеровскую нечисть с той самой земли, на которой Терезия дает теперь рекордные урожаи. Так что, хорошая дивчина, не забывай, кому ты обязана своим геройством», – гласила шуточная концовка письма. Терезия откликнулась на его послание. Так завязалась переписка. Ни с той, ни с другой стороны насчет чувств ничего не было сказано. Но в каждом письме Белограй искал чего-то между строк и находил, как ему казалось. Кончилось дело тем, что он, когда вышел срок службы, демобилизовался, выехал в Москву и, пожив несколько дней у своей дальней родственницы, троюродной тетки, направился в Закарпатье.
Предусмотрительный Дзюба выяснил и такую важную деталь: Белограй не посылал Терезии ни одной своей фотографии.
– Почему? – спросил Дзюба.
– Так… Разве мертвая фотография может заменить живого человека!
– Это верно, и все же ты мог хоть приблизительно проверить фотографией, пришелся ли ей по вкусу.
– Бумагой такое не проверяется.
– Слушай, Иван, – допытывался Дзюба, – как же ты решился на демобилизацию и на такую вот поездку, не зная, любит она тебя или нет?
– Как не знаю! Конечно, на расстоянии, заочно, по-настоящему влюбиться нельзя.
– Вот-вот! Значит, у тебя нет никакого основания рассчитывать…
– Я ни на что не рассчитываю, а от надежды-матушки не отказываюсь. – Он снисходительно улыбался собеседнику, неспособному, как видно, разбираться в сердечных делах…
Веселый, в меру хмельной, Иван Белограй вскоре перекочевал в соседнее купе. Через час он перезнакомился со всеми пассажирами вагона. Скромный, застенчивый человек – московский каменщик – направлялся в Венгрию на стройки пятилетки передавать свой стахановский опыт. Певица ехала на гастроли в Прагу. Инженер-полковника вызывали в Закарпатье для приемки моста, построенного в горном ущелье по его проекту.
Юноши и девушки оказались делегатами венгерского Союза трудящейся молодежи. Они возвращались из Сталинграда. Каждый хранил какое-нибудь вещественное доказательство своего пребывания в прославленном городе: пачку фотографий, книгу сталинградского новатора с автографом, модель трактора, слиток сталинградской нержавеющей стали, гвардейский значок, пробитый пулей.
В купе, где разместились руководители венгерской делегации, Белограй увидел красное знамя на трубчатом, сделанном из нержавеющей стали древке. Сталинградские комсомольцы начертали на знамени свое послание будапештским комсомольцам: «Друзья! Братья! Под этим знаменем мы построим коммунизм!»
– Я тоже воевал под этим знаменем! – Белограй тронул край алого бархатного стяга. – В Сталинграде. На Курской дуге. На Днепре. На Тиссе. На Дунае. В Берлине. Понимаете?
Венгры энергично закивали головой и посмотрели на гвардейский значок Белограя, на его ордена и медали.
Иван Белограй не отходил от венгров, пока не выучил десятка три венгерских слов. С их помощью он попытался без переводчика поговорить со своими новыми друзьями. Будапештские комсомольцы весело смеялись над его безбожным коверканьем венгерского языка, но все же отлично понимали, что он говорил, и поощряли его старание.
Легко подружился Белограй и с китайцами. Смуглолицые, черноволосые, в мягких черных фуражках, маньчжурские комсомольцы, закаленные солдаты, нанкинские лодочники, шаньдунские шахтеры и мукденские железнодорожники стремились посмотреть каждый крупный город, встречающийся на их пути. Они веселой гурьбой выскакивали из вагона и, окружив китаянку-переводчицу, торопились на привокзальную площадь и на ближайшие к вокзалу улицы и переулки.
Иван Белограй примыкал к ним и добровольно, в меру своих способностей, исполнял роль экскурсовода.
В Киеве китайцы, сопровождаемые Белограем, сели в большие открытые машины и укатили в город. К отходу поезда они не вернулись.



Стефан Дзюба тем временем, запершись в своем купе, тщательно исследовал содержимое чемодана Белограя. Он ничего не оставил без внимания, стараясь понять, какое место занимал в жизни бывшего гвардии старшины тот или иной предмет: настольные часы-будильник с прикрепленной к ним белой пластинкой и дарственной надписью, боксерские перчатки, старенькая бритва с тонким, вконец сработанным лезвием, круглое, в форме металлического диска зеркало с фотографией Терезии на обратной стороне, книги и блокноты. С особым интересом Дзюба просматривал письма, записные книжки. Толстая тетрадь в клетку, в черной клеенчатой обложке надолго приковала его к себе. Это был дневник Белограя, который он вел с первого дня фронтовой жизни. Пропустив сорок первый, сорок второй и сорок третий годы, Дзюба начал лихорадочно листать страницы, на которых излагались события лета и осени 1944 года, события, непосредственным участником которых был Белограй: горная война в районе Карпат, на поднебесных полонинах – пастбищах Закарпатья, на железобетонной «линии Арпада» Фашистская линия укреплений в Карпатах.

и в долине реки Тиссы. Подробные записи иллюстрировались самодельными схемами. Повидимому, Белограй писал или собирался написать историю своей части.
Особый интерес Дзюбы вызвала книга, лежавшая в чемодане, – томик сочинений Юлиуса Фучика.
«Великолепно! Лучшего и ждать нельзя!»
Дзюба аккуратно положил чемодан на то место, где его оставил Белограй, и, распахнув дверь купе, с безмятежной улыбкой на добрых морщинистых губах вышел в коридор: он был уверен, что Белограй и китайцы догонят закарпатский экспресс.
Диктор поездного радиоузла сообщил, что поезд ввиду ремонта мостов в Карпатах направляется в Явор кружным путем.
Ранним вечером синий экспресс, до глянца помытый украинскими дождями, медленно входил под высокие стеклянные своды львовского вокзала. Пассажиры нетерпеливо толпились у окон вагонов. И когда на перроне под большим матовым шаром фонаря показалась группа отставших китайцев, а среди них и Белограй (всех их доставили во Львов самолетом), пассажиры замахали руками, платками, шляпами.
Стефан Дзюба изо всех сил старался, чтобы его ликование бросилось в глаза Белограю, и он добился своего: тот в ответ помахал ему фуражкой, дружески улыбнулся.
На перроне Дзюба сообщил Белограю новость.
– Выяснилось, – сказал Дзюба, – что экспресс не может следовать напрямик: на пути временный деревянный мост заменяется новым, капитальным. Придется спускаться на закарпатскую равнину кружной дорогой, через Татарувский и Яблоницкий перевалы, а дальше автобусами пробираться вдоль Тиссы. Какая досада! – Дзюба щелкнул пальцами. – Еще чуть ли не двое суток дороги, а мне завтра – понимаешь, завтра, надо быть дома! Эх, если б машина – часа через четыре были бы уже по ту сторону Карпат!
– С приездом, Стефан Янович!
Дзюба с удивлением обернулся. Перед ним стоял высокий черноусый человек в помятой замасленной шляпе, в кожаном шоферском пальто, в кожаных перчатках и с теплым шарфом, обмотанным вокруг шеи.
– Вот это сюрприз! – радостно воскликнул Дзюба. – За мной?
– Как видите. – Шофер улыбнулся из-под прокуренных усов, показывая металлические зубы. – Правление артели ждет вас не дождется!
– Прекрасно! Поехали! – Дзюба круто повернулся к Белограю: – А ты, сынок?… Если желаешь перемахнуть Карпаты на машине, то и для тебя найдется место.
– С удовольствием! Какой дурак откажется от такой поездки! Одну минуту подождите, пожалуйста, я сейчас вернусь.
Иван Белограй вскочил в свой вагон. Взяв чемодан, он зашел в соседнее купе:
– До свиданья, Вера Гавриловна! Желаю счастливой дороги. На обратном пути заезжайте в гости. Я собираюсь пустить корни в Закарпатье.
Он смущенно улыбнулся, достал записную книжку, что-то написал в ней и, вырвав страничку, протянул женщине:
– Ищите по адресу: колхоз «Заря над Тиссой», Гоголевская, девяносто два, Терезия Симак. Любую справку получите у этой дивчины.
Вера Гавриловна нежно и грустно посмотрела на ровесника своих сыновей:
– Что ж, сынок, может быть и заеду.

3

На ярко освещенной площади львовского вокзала, у чугунной ограды сквера стоял неказистый с виду трофейный грузовик, принадлежавший яворской артели по производству стильной мебели. Просторная кабина «мерседеса» легко вместила троих. Черноусый, в кожаном пальто человек, механик Скибан, как его называл Дзюба, сел за руль. Белограя пригласили занять место посередине. Справа, по-хозяйски, разместился Дзюба. Он с наслаждением вытянул ноги, подобрал под себя пальто и улыбнулся глазами из-под толстых стекол роговых очков:
– Поехали, механик.
Хлынул яркий поток света на омытый дождем булыжник, зашуршали шины; поплыли слева и справа голые каштаны и дома, выложенные глазированными плитами, промелькнули темные стрельчатые ажурные башни костела, прощально прозвенели красные трамвайные вагончики. Машина выскочила на безлюдную дорогу, густо огороженную хмурыми, голыми тополями. По обочинам сразу же за шеренгой деревьев поднимались отвесные кручи весеннего тумана. Убегали назад желтые щиты дорожных указателей.
Скибан сосредоточенно склонился над рулем. Белограй курил, вглядываясь в дорогу. Дзюба молча затаился в своем углу, как бы дремля. Он был уверен в полном осуществлении своего замысла.
Машина безостановочно мчалась на юг, к Карпатам. Деревня за деревней оставались позади. Всё пустыннее и темнее улицы. Вот прорезал жидкую туманную мглу последний, забытый, наверно, огонек в придорожной хате, крытой замшелой соломой, с аистом на гребне, и машина покатилась в темноте, освещая узкую полоску дороги.
Туман отступил от дороги. Разбежались с обочин и деревья, оголилось шоссе. Асфальт сменился хорошо укатанной щебенкой. Громче зашуршали шины. Ветер, до этого неслышный, завыл в ребрах стекол. Потянуло холодом. Воздух стал чище, яснее. На небе вырезались яркие зимние звезды, а на земле, у самого горизонта, показались темные и высокие горы, увенчанные двумя зубцами.
– А вот и долгожданные Карпаты! – проговорил Белограй, хлопая кожаными перчатками одна о другую. – Здорово, Верховино! Давненько мы с тобой не видались! Карпатские предгорья быстро приближались, вырастали. Машина побежала между кудрявыми холмами. Потом круто, почти под прямым углом, свернула влево. Взвизгнули на повороте шины. Голова Белограя упала на плечо Дзюбе.
– Держи ее крепче, а то улетит, – усмехнулся мебельщик.
Машина сбавила ход. Она поднималась в гору, выбрасывая из-под колес мелкие камешки и похрустывая по ледяным лужицам. Новый поворот – и еще круче стала дорога, пробитая по горному склону. Там, где она изгибалась, ныряя в гущу деревьев, вспыхнули в лучах автомобильных фар два камня-самоцвета.
– Лиса! – страстным шопотом вскрикнул Белограй. Камни-самоцветы погасли. Лиса не спеша, ленивой
трусцой спустилась на обочину, исчезла в лесу.
Гора поднималась над горой. Все они были черными внизу, у подножия, серыми – посередине, а к вершине – чистобелыми.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Над Тиссой'


1 2 3 4