– Думаю, он будет в самый раз.
– Тиэко с юных лет научилась разбираться в хорошей одежде… Я ей даже постеснялся показать этот пояс.
– Почему? Ведь он сделан по ее рисунку… Мне бы так хотелось, чтобы она взглянула.
– А вы наденьте его на Праздник эпох,– предложил Хидэо и осторожно вложил пояс в бумажный чехол.
Завязав на чехле тесемки, Хидэо Сказал:
– Примите, не отказывайтесь. Я обещал выткать его для вас по просьбе Тиэко. Я всего лишь исполнитель, обыкновенный ткач, хотя старался сделать пояс как можно лучше.
Наэко молча приняла от Хидэо сверток и положила его на колени.
– Я уже вам говорил, что Тиэко с малолетства привыкла разбираться в кимоно, и уверен, что к тому, которое она вам прислала, пояс подо.йдет как нельзя лучше.
Они сидели на берегу, прислушиваясь к негромкому шуму воды, перекатывавшейся через отмели реки Киётаки.
– Криптомерии выстроились в ряд, словно игрушечные, а листья на их вершинах напоминают простые, неяркие цветы,– сказал Хидэо.
Наэко погрустнела. Она вспомнила о погибшем отце. Наверное, он, обрубая ветки на криптомериях и перебираясь с одной вершины на другую, с болью в сердце вспоминал о подкинутой им малютке Тиэко и оступился… Наэко тогда ничего не понимала. Лишь много-много лет спустя, когда она выросла, в деревне ей рассказали об этом.
Как зовут сестру, жива ли она, кто из них, двойняшек, родился первой,– ничего этого она не знала. Все эти годы Наэко мечтала: если суждено им встретиться, хоть одним бы глазком поглядеть на свою сестру.
Жалкий полуразвалившийся домишко ее родителей до сих пор стоит в деревне. Жить там одной было невмоготу. И она отдала его пожилым супругам, многие годы ошкуривавшим здесь бревна. У них была девочка, ходившая в начальную школу. Никакой платы Наэко с них не требовала, а купить такую развалюху вряд ли бы кто согласился.
Та девочка очень любила цветы, иногда заходила к «сестрице Наэко» и расспрашивала, как ухаживать за чудесной душистой маслиной, которая росла у дома.
– Не обращай на нее внимания, пусть растет сама по себе,– обычно отвечала Наэко. И все же, проходя мимо дома, она еще издали ощущала запах душистой маслины, но он не радовал ее, скорее печалил…
Когда Наэко положила на колени сверток с поясом, она вдруг почувствовала, как они отяжелели. По разным причинам…
– Господин Хидэо, я наконец отыскала Тиэко –и больше мне ничего не нужно. Думаю, отныне мне с ней не следует встречаться. Кимоно и пояс я надену только один раз… Надеюсь, вы поймете меня…
– Да,– ответил Хидэо.– А на Праздник эпох все-таки приходите: я хочу увидеть вас в этом поясе. Тиэко я не позову. Буду ждать вас у Западных ворот Хамагури – там, где праздничная процессия выступает от императорского дворца.
Наэко согласно кивнула, щеки ее порозовели от смущения.
На том берегу у самой воды росло маленькое деревцо. Листья его, начавшие уже краснеть, отражались в реке.
– Как называется то деревцо с ярко-красными листьями? – спросил Хидэо, глядя на Наэко.
– Это сумах, лаковое дерево,– ответила девушка и в свой черед поглядела на Хидзо. Непослушными руками она стала поправлять волосы. А они вдруг рассыпались и черной волной упали ей на спину.
– Ой,– вскрикнула девушка и густо покраснела. Держа шпильки во рту, она стала приводить волосы в порядок, но это ей никак не удавалось: должно быть, несколько шпилек упало на землю.
Хидэо с восхищением глядел на распущенные волосы Наэко, на женственную мягкость движений ее рук, поправлявших прическу.
– Какие длинные у вас волосы, вы их нарочно отпускаете? – спросил он.
– Да. У Тиэко тоже длинные. Просто она умело их укладывает – вот мужчинам и невдомек… Извините, пожалуйста.– Наэко поспешно стала наматывать на голову полотенце.
– …
– Вот, на бревна навожу лоск, а себя привести в порядок некогда.
Тем не менее Хидэо заметил, что губы Наэко были слегка подкрашены. Ему вдруг захотелось, чтобы девушка сняла с головы полотенце и снова распустила свои чудные черные волосы, но попросить об этом, конечно, не решился. Наэко, должно быть, это почувствовала и туже затянула полотенце.
Горы, подступавшие с запада к узкому руслу реки, потемнели.
– Наэко, вам уже, наверное, пора,– сказал Хидэо, поднимаясь с земли.
– На сегодня моя работа закончена… Дни уже стали так коротки…
Хидэо заметил, как на вершинах гор, подступавших к реке с востока, золотисто-розовый цвет вечерней зари окрасил просветы между стройными стволами криптомерии.
– Большое, большое спасибо вам, господин Хидэо,– сказала Наэко, вставая.
– Благодарите Тиэко,– ответил Хидэо и в тот же миг почувствовал, как в его душе поднимается теплое чувство радости оттого, что он выткал пояс для этой деревенской девушки. – Простите за навязчивость, но обещайте мне прийти на Праздник эпох. Буду ждать вас у Западных ворот, у Западных ворот Хамагури.
– Непременно приду.– Наэко низко склонила голову.– Правда, неудобно как– то впервые вырядиться в новое кимоно и пояс.
В Киото, изобилующем множеством празднеств, Праздник эпох, как и Праздник мальвы, и праздник Гион,– один из трех главных праздников древней столицы. Это праздник храма Хэйан дзингу, но сама торжественная процессия начинается от императорского дворца.
Наэко с самого утра не находила себе места и пришла к Западным воротам Хамагури за полчаса до условленного срока. Там, в тени ворот, она ожидала Хидэо. Наэко впервые в жизни ждала мужчину. К счастью, дождя не было, и над головой простиралось безоблачное синее небо.
Храм Хэйан дзингу воздвигнут в тысяча восемьсот девяносто пятом году в честь тысяча сотой годовщины перенесения столицы в Киото, и Праздник эпох по сравнению с двумя другими главными празднествами отмечается, в общем, с недавнего времени. Участники процессии показывают зрителям, как менялись нравы и обычаи города на протяжении тысячи с лишним лет. На них можно увидеть одежды разных эпох, многие изображают известных в народе исторических личностей и персонажей.
Здесь Кадзуномия и Рэнгэцу, куртизанка Ёсино и Окуни из Идзумо, Ёдогими и дама Токива, Ёкобуэ, дама Томоэ и дама Сидзука, Оно-но Комати, Мурасаки Сикибу и Сэй Сёнагон, торговки вразнос древесным углем и свежей рыбой, женщины из «веселых» кварталов и актеры.
Но кроме прославленных женщин в процессии можно увидеть Масасигэ Кусуноки, Нобунага Ода, Хидэёси Тоётоми, множество придворных аристократов и воинов.
Женщины начали участвовать в процессии с тысяча девятьсот пятидесятого года. Это придало празднеству новый блеск и очарование.
Возглавляют процессию воины императорской гвардии начала эпохи Мэйдзи и горные стрелки из Тамбы, а завершают ее чиновники в одеждах эпохи Энряку. По возвращении в храм Хэйан дзингу участники процессии возглашают перед императорской колесницей с золотым фениксом норито – древние молитвенные заклинания.
На праздничную процессию лучше всего глядеть с площади перед императорским дворцом, откуда она начинается. Именно там Хидэо и назначил свидание Наэко.
Через ворота, в тени которых она ожидала Хидэо, проходило множество людей, спешивших на праздник, и никто не обращал на нее внимания. Правда, одна пожилая женщина, по-видимому, владелица лавки, подошла к Наэко и сказала:
– Барышня, до чего же хорош у вас пояс и так подходит к кимоно. Где изволили приобрести его? Разрешите…– Она пощупала пояс.– Позвольте взглянуть на бант сзади.– Изумительно! – воскликнула женщина, разглядывая рисунок на банте. Наэко впервые нарядилась в новые кимоно и пояс, и это ее смущало, но расспросы и похвала почтенной женщины успокоили девушку.
Появился Хидэо.
– Извините, что заставил вас ждать.
Ближайшие к императорскому дворцу места были заняты членами храмовой общины или зарезервированы туристским бюро. Хидэо и Наэко устроились чуть подальше – там, где сидела обыкновенная публика.
Наэко впервые наблюдала процессию с такого удобного места. Забыв и о своем новом наряде, и о стоявшем рядом Хидэо, она не отрываясь глядела на процессию.
Потом она обернулась к Хидэо и вдруг заметила, что он глядит куда-то поверх голов.
– Господин Хидэо, куда это вы смотрите? – удивленно спросила она.
– На зеленые сосны. Ну и на процессию тоже. На фоне зеленых ветвей она кажется еще более красочной. Знаете, Наэко, я очень люблю эти сосны в большом дворцовом саду. Я и на вас глядел краем глаза, но вы не обратили внимания.
– Не говорите так,– прошептала Наэко, потупившись.
ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ. СЕСТРЫ
Праздник огня в храме на горе Курама, посвященный изгнанию злых духов, нравился Тиэко больше, чем праздник Даймондзи. Наэко тоже бывала на Празднике огня, ведь его устраивали неподалеку от ее деревни, но с Тиэко они там ни разу не встретились, а может, они просто не обратили друг на друга внимания.
Вдоль домов по дороге в храм устраивают из веток изгороди, а крыши поливают водой во избежание пожара.
В полночь с криками «Сайря, сайрё!» к храму направляется факельное шествие. Из храма выносят два священных ковчега, которые на длинных веревках тянут за собою женщины из соседней деревни (теперь она в черте города). Затем у храма зажигают главный факел, и праздник длится до рассвета.
Однако в нынешнем году Праздник огня решено было не устраивать ради экономии. Зато Праздник рубки бамбука провели как обычно.
Не было и Праздника сладкого картофеля, который устраивает храм Китано. Объясняли это неурожаем,– мол, не оказалось картофельной ботвы для украшения ковчега.
Киото славится и такими праздниками, как Праздник подношения тыкв, устраиваемый храмом Анракуёдзи, и множеством других. Они связаны, по– видимому, с некоторыми обычаями Киото и его жителей.
В последние годы возродились празднества Карёбинга, когда по реке близ Арасияма пускают лодки с резной головой дракона на носу, и Кёкусуй-но эн – у ручья, протекающего в саду храма Камигамо. То и другое связано с изысканными забавами вельмож далекого Хэйанского времени.
«Кёкусуй-но эн» означает – Пиршество у извилистого ручья. Гости в старинных одеждах располагаются вдоль ручья, по которому пускают деревянные чашечки с сакэ. Пока чашечка плывет к очередному гостю, он должен сочинить стихотворение или нарисовать картинку, выпить из чашечки сакэ и пустить ее по воде к следующему гостю. Обслуживают такое пиршество юные отроки.
В минувшем году Тиэко ходила поглядеть на Пиршество у извилистого ручья. Тогда среди гостей, нарядившихся в старинные одежды придворных аристократов, был и поэт Исаму Ёсии (ныне он уже покинул этот мир).
Забава эта кажется чуждой, непривычной,– может, потому, что ее возродили совсем недавно.
Тиэко не пошла поглядеть на возрожденный праздник Карёбинга: в нем тоже не чувствовалось прелести старины. В Киото и без того множество чудесных старинных празднеств.
То ли Сигэ приучила Тиэко к труду, то ли у девушки это было в крови от рождения, но она всегда просыпалась рано и первым делом тщательно вытирала пыль с деревянной решетки.
В тот день не успела Тиэко убрать посуду после завтрака, как позвонил Синъити.
– Кажется, вы с неким молодым человеком весело провели время на Празднике эпох,– посмеиваясь, сказал он. Тиэко сразу поняла, что на этот раз ее с Наэко перепутал Синъити.
– Вы тоже там были? Отчего же не окликнули?
– Я-то хотел, да брат не позволил,– простодушно отозвался Синъити.
Тиэко не решилась сказать Синъити, что он принял за нее другую девушку. Значит, Наэко ходила на Праздник эпох и на ней были присланное из лавки кимоно и пояс, который выткал Хидэо.
Тиэко ни минуты не сомневалась, что с девушкой был Хидэо. Она не ожидала, что Хидэо так сразу пригласит Наэко на праздник. Но у нее потеплело на душе, и она улыбнулась.
– Тиэко, Тиэко! Почему вы молчите? – послышался в трубке голос Синъити.
– Насколько я понимаю, это вы позвонили мне – вот и говорите.
– А ведь верно! – воскликнул Синъити и рассмеялся.– Скажите, там рядом с вами нет приказчика?
– Нет, он еще не появлялся в лав;
– Вы случайно не простудились?
– Разве у меня охрипший голос? Хотя может быть: я выходила на улицу вытереть пыль с решетки.
– Что-то опять плохо слышно…– Синъити, по-видимому, тряс трубку.
Тиэко весело рассмеялась.
– Тиэко, вы меня слышите? – Синъити понизил голос: – Дело в том, что брат попросил меня позвонить вам, передаю ему трубку…
С Рюсукэ Тиэко не могла позволить себе разговаривать в таком легкомысленном тоне.
– Тиэко, вы говорили с приказчиком? – первым делом спросил Рюсукэ.
– Да.
– Молодец! – громко сказал Рюсукэ и повторил: – Молодец!
– А он пожаловался матери.
– Само собой.
– Я сказала ему: хочу, мол, подучиться нашему делу… И попросила показать конторские книги.
– Прекрасно! Важно уже одно то, что вы сказали ему об этом.
– И еще заставила вынуть из сейфа и дать мне на просмотр сберегательные книжки, акции и ценные бумаги.
– Тиэко, вы просто молодчина! А производите впечатление такой тихой, мягкосердечной барышни.
– Но ведь это вы меня научили…
– Я посоветовал вам потому, что среди соседей-оптовиков пошли странные слухи, и я уж про себя решил: если вы постесняетесь, это сделает мой отец или я. К счастью, вы поговорили с ним сами. Как он? Переменился после вашего разговора?
– Да, почему-то стал вести себя по-другому.
– Иначе и не могло быть.– Рюсукэ помолчал, потом добавил: – Вы правильно поступили.
Тиэко почувствовала, будто там, на другом конце провода, Рюсукэ хочет сказать что-то еще, но не решается.
– Тиэко, я не помешаю, если во второй половине дня зайду в вашу лавку… вместе с Синъити?..– произнес он наконец.
– Не в моей власти вам запретить… Зачем спрашивать разрешения?
– Но ведь в доме – молодая барышня…
– Не говорите так. Мне неприятно…
– В таком случае я приду, когда приказчик будет еще в лавке. Уверяю вас, я не доставлю вам никакого беспокойства, но все же хочу собственными глазами взглянуть на эту личность,– рассмеялся Рюсукэ.
– Вы?! – удивилась Тиэко.
Отец Рюсукэ считался крупным оптовиком в районе Муромати, и среди его друзей было немало влиятельных торговцев. Сам же Рюсукэ, хоть и занимался наукой, проявлял интерес и к торговому делу отца.
– Как вы смотрите на то, чтобы полакомиться черепахой? – переменил разговор Рюсукэ.– Давайте поужинаем в ресторане «Дайити», что в Китано. С моей стороны было бы чересчур дерзко пригласить и ваших родителей, поэтому прошу только вас составить компанию – мне и нашему «послушничку».
– Хорошо,– смогла лишь выдавить из себя оробевшая Тиэко.
Минуло уж более десяти лет, как Синъити в роли послушника восседал на ковчеге во время праздника Гион, а Рюсукэ до сих пор поддразнивал его, называя «наш послушничек». Наверное, за мягкость характера и красоту, которой позавидовали бы и женщины.
– Звонил Синъити, сказал, что сегодня днем они зайдут к нам с Рюсукэ,– сказала Тиэко матери.
– Вот как? – Для Сигэ, по-видимому, это было неожиданностью.
После полудня Тиэко поднялась к себе и слегка, но тщательно подкрасилась. Она расчесала волосы и долго их укладывала, но прическа не получилась такой, как она хотела. Затем она стала примерять кимоно и никак не могла решить, на каком остановиться.
Когда она спустилась наконец вниз, отца не было: наверно, отлучился по делам.
Тиэко поправила огонь в жаровне и оглядела гостиную. Выглянула и в сад. Мох на стволе старого клена был еще зеленым, но листья на кустиках фиалок уже начали желтеть.
На камелии возле христианского фонаря распустились алые цветы. Цветы камелии были ей милее, чем пунцовые розы.
Войдя в дом, братья первым делом вежливо поклонились матери, после чего Рюсукэ один направился к конторке, за которой сидел приказчик.
Уэмура поспешно вышел из-за конторки и долго, чересчур долго кланялся Рюсукэ. Тот вежливо ответил на приветствие, хотя лицо его было угрюмым, что Уэмура не преминул заметить.
Чего ему от меня надо – этому студентику? – подумал про себя Уэмура, однако понял: следует быть настороже.
Дождавшись, когда приказчик на минуту умолк, чтобы перевести дух, Рюсукэ спокойно сказал:
– Похоже, ваша торговля процветает.
– Как говорится: вашими молитвами.
– Вот и отец мой говорил: все это благодаря тому, что у господина Сада опытный приказчик.
– Спасибо на добром слове, но разве можно нашу лавку сравнить с торговым домом Мидзуки?
– Ошибаетесь, мы за все хватаемся, а на самом деле наш магазин – обычная мелочная лавка. Мне такое ведение дела не по душе. К сожалению, солидных торговых домов, как ваш, становится все меньше… Пока Уэмура собирался с ответом, Рюсукэ повернулся к нему спиной и направился в гостиную, где его ожидали Тиэко и Синъити. Уэмура проводил его встревоженным взглядом. Он сразу догадался, что между просьбой Тиэко показать бухгалтерские книги и сегодняшним посещением Рюсукэ существовала какая-то связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16