– Наверное, когда мы вдвоем были во чреве матери, вы тоже заботились обо мне.
– Скорее толкались, пинали друг друга ногами.
– Никогда не поверю,– радостно рассмеялась Тиэко. Так мог смеяться лишь близкий, родной человек.
Отгремела гроза, и вместе с нею кончился дождь.
– Спасибо, Наэко… Кажется, гроза уже прошла,– сказала Тиэко, пытаясь выбраться из-под сестры.
– Немного подождите, с листьев еще капает… Тиэко выпростала руку и дотронулась до плеча Наэко.
– Ой, насквозь промокли и замерзли, наверно,– сказала она.
– Не беспокойтесь, я привычная. Я так рада вашему приходу, что никакая простуда мне не страшна.
– Наэко, отец где-то здесь упал с дерева?
– Честно говоря, не знаю. Я ведь тогда была совсем маленькая.
– А где деревня вашей матери?.. Здоровы ли дедушка и бабушка?
– Я и о них ничего не знаю.
– Но разве вы росли не на родине матери?
– Барышня, почему вы обо всем этом спрашиваете? – неожиданно резко сказала Наэко.
– …
– Я счастлива тем, что вы признали во мне сестру, и больше мне ничего не надо. Простите, я в тот вечер наговорила вам много лишнего.
– Что вы! Я так рада была.
– Я тоже… Но к вам домой я не пойду.
– Отчего же? Отец и мать были бы так рады…
– Не говорите им обо мне,– решительно сказала Наэко.– Другое дело, если вам, барышня, придется худо – вот как сейчас, я обязательно приду на помощь, даже если бы это мне грозило смертью. Поймите меня…
У Тиэко защипало глаза.
– Наэко, в тот вечер нас один юноша перепутал.
– Вы имеете в виду господина, который говорил мне о поясе?
– Он ткач из Нисидзина… Обещал выткать для вас хороший пояс.
– Но ведь он собирался его сделать для вас.
– Недавно он приходил показать мне рисунок, и я ему призналась, что он принял за меня мою сестру.
– Так и сказали?
– И попросила, чтобы он выткал пояс для вас.
– Для меня?!
– Но ведь он вам обещал?!
– Потому что принял меня за другую.
– Он сделает два: один для меня, другой – для вас. В знак того, что сестры нашли друг друга.
– Для меня…– повторила Наэко.
– Это обещание он дал в праздник Гион!– мягко сказала Тиэко.
Она ощутила, как напряглось и замерло тело Наэко.
– Барышня,– решительно сказала Наэко,– знайте, что в трудную минуту я с радостью приду вам на помощь. Я готова сделать для вас все что угодно, если понадобится – умру за вас. Но не хочу брать то, что предназначено другому.
– И вы бы не приняли этот пояс, даже если бы я сама его вам подарила?
– …
– Считайте, что я попросила выткать пояс, чтобы подарить его вам.
– Но это не так! В тот праздничный вечер этот господин сказал, что хочет сделать пояс для Тиэко. Он влюблен в вас! Даже такая глупая девушка, как я, поняла это.
Тиэко смутилась.
– Вы наотрез отказываетесь? – спросила она.
– …
– Несмотря на то, что я попросила выткать пояс для своей сестры?
– Хорошо, я приму его, барышня,– помолчав, нерешительно сказала Наэко.– И простите меня за резкость.
– Он принесет его вам сюда. Вы у кого живете?
– Хозяина дома зовут господин Мурасэ… Наверное, это будет очень нарядный пояс. Только представится ли случай надеть его?
– Разве мы знаем, что нас ждет завтра?
– Это вы верно сказали,– кивнула головой Наэко,– но я не собираюсь менять свою жизнь… Все равно: если и не надену никогда, стану беречь его, как самое дорогое сокровище.
– В нашей лавке специально поясами не торгуют, а вот кимоно к поясу подобрать можно.
– …
– Отец странный человек. Последнее время он потерял интерес к торговле. Тем более что теперь в нашей лавке продаются не только хорошие вещи. Держат всякую всячину – все больше из шерсти и синтетического волокна.
Наэко поглядела на верхушки деревьев и встала.
– Еще немного капает, но я, кажется, вас слишком стеснила.
– Напротив, вы…
– А почему бы вам, барышня, не помочь отцу в лавке?
– Мне? –Тиэко вскинула на девушку удивленные глаза. Одежда на Наэко была совсем мокрая и прилипла к телу.
Наэко решила не провожать ее до остановки – не потому, что вымокла: она опасалась, как бы не заметили, что они друг на друга похожи.
Когда Тиэко вернулась домой, Сигэ стряпала полдник для работников лавки.
– Вот и я, матушка. Извините, что я так задержалась… А где отец?
– Он за занавеской – сидит за столом и о чем-то думает.– Сигэ подняла глаза на девушку.– Где ты была? Кимоно все мокрое и смялось. Пойди переоденься.
– Сейчас.– Тиэко поднялась наверх, не спеша переоделась и присела отдохнуть. Когда она снова спустилась вниз, Сигэ уже кончила кормить работников.
– Матушка,– сказала Тиэко, и голос ее дрогнул.– Мне надо кое о чем рассказать вам, вам одной…
– Хорошо, поднимемся к тебе. Тиэко замялась, не решаясь заговорить.
– Здесь тоже был ливень? – спросила она, пытаясь собраться с мыслями.
– Ливень? Ливня не было, но ты ведь не о ливне хочешь мне рассказать.
– Матушка, я ездила в деревню на Северной горе. Там живет моя сестра – не знаю, младшая или старшая. Мы, оказывается, двойняшки. Я впервые встретилась с ней на празднике Гион. Она сказала, что наши родные отец и мать давно уже умерли.
Слова Тиэко были для Сигэ как гром среди ясного неба.
– Значит, она живет в деревне на Северной горе? – тихо переспросила она, глядя в глаза Тиэко.
– Да. Я больше не могу скрывать это от вас. Мы встречались дважды: на празднике Гион и сегодня.
– Чем она сейчас занимается?
– Работает на хозяина в деревне – шлифует бревна. Хорошая девушка. Я приглашала ее к нам, но она прийти отказалась.
– Так. – Сигэ помолчала.– Ты правильно поступила, что рассказала мне. Ну, а что ты сама об этом думаешь?
– Матушка, я ваша дочь и прошу вас по-прежнему считать меня своей дочерью,– горячо ответила Тиэко.
– Само собой, вот уже двадцать лет, как ты моя дочь.
– Матушка! – Тиэко всхлипнула и уткнулась лицом в колени Сигэ.
– Я заметила, что с самого праздника Гион ты то и дело о чем-то задумываешься. Хотела даже спросить: не влюбилась ли в кого?
– …
– Все же постарайся привести ее. Можно вечером, когда продавцы разойдутся.
Пряча лицо в коленях у матери, Тиэко помотала головой:
– Она не придет. Она называет меня барышней…
– Вот оно что.– Сигэ ласково погладила волосы Тиэко.– Скажи: она очень на тебя похожа?
В горшке из Тамбы послышалось пение сверчков.
ЗЕЛЕНЫЕ ВЕТВИ СОСНЫ
Такитиро узнал, что поблизости от храма Нандзэндзи продается подходящий дом, и предложил Сигэ и Тиэко осмотреть его. Заодно и совершить прогулку, насладиться бабьим летом.
– Хочешь купить? – спросила Сигэ.
– Сначала поглядеть надо,– сердито ответил Такитиро.– Мне нужен домик маленький и подешевле.– И добавил: – Даже если не купим, просто прогуляемся
– разве плохо?
– Конечно, хорошо…
Сигэ охватило беспокойство. Если они купят дом, придется каждый день ездить в лавку. Здесь, в Киото, уже многие оптовые торговцы из квартала Накагё живут в отдельных от своих лавок домах – так же, как и владельцы магазинов на Гиндзе и Нихонбаси в Токио. Впрочем, это бы еще ничего. Тем более что Такитиро пока может позволить себе приобрести дом, хотя последнее время дела в лавке идут неважно. А если он намерен купить дом, чтобы продать лавку и удалиться на покой? Ну что же, он, наверное, решил приобрести дом, пока еще есть свободные деньги. Но на что он тогда станет жить? Правда, Такитиро уже далеко за пятьдесят, и он вправе поступать так, как ему заблагорассудится. За лавку дадут немалую сумму, а все-таки грустно жить на одни проценты. Можно, конечно, найти верного человека, который с выгодой поместит вырученные за лавку деньги, но никто из знакомых не приходил Сигэ на память.
Хотя Сигэ не сказала ни слова, Тиэко сразу почувствовала охватившую ее тревогу. Она ласково поглядела на мать, стараясь ее успокоить.
Такитиро же, напротив, был в отличном расположении духа.
– Отец, если мы будем поблизости от Нандзэндзи, может, заглянем и в храм Голубого лотоса – хотя бы у входа постоим,– попросила Тиэко, когда они садились в машину.
– Понимаю, хочешь поглядеть на тот камфарный лавр?
– Очень хочу! – Тиэко удивилась догадливости Такитиро.
– Что же, заглянем. Твой отец, Тиэко, в молодости частенько встречался с друзьями под сенью этого лавра. О чем только мы не беседовали! Теперь никого уже в Киото не осталось.
– …
– Там много памятных для меня мест.
Некоторое время Тиэко молчала, стараясь не мешать отцу, предавшемуся воспоминаниям, потом сказала:
– Я тоже давно не видела этого лавра – с тех пор, как окончила школу. А знаете, отец, в один из вечерних туристских маршрутов входит осмотр храма Голубого лотоса. Там туристов встречают монахини, с фонариками. Однажды я ездила на таком туристском автобусе.
Дорога от автобуса до входа в храм, по которой идут туристы при свете фонариков, довольно длинная и приятная. Но этим и исчерпывается очарование от его посещения.
В путеводителе указано, что монахини из храма Голубого лотоса устраивают для туристов чайную церемонию.
– На самом же деле всех разом приводят в большую комнату, ставят огромный поднос с некрасивыми чашками, туристы быстро выпивают чай и удаляются,– рассмеялась Тиэко.– При сем, правда, присутствуют несколько монашек, но церемония, если так можно назвать подобное чаепитие, совершается с головокружительной быстротой. Я была так разочарована. К тому же чай был едва теплый.
– Ничего не поделаешь. Если бы они соблюдали все правила, на чаепитие ушла бы уйма времени.
– Это бы еще ничего, но после чаепития они включают в храмовом саду прожекторы, на середину выходит до невозможности красноречивый священник и начинает бесконечную лекцию о храме.
– …
– Потом нас проводили в храм. Откуда-то доносились звуки кото, но мы с подругой так и не поняли: играли ли на настоящем кото или включили проигрыватель…
– Так-так…
– Потом нас повезли поглядеть на гионских танцовщиц. Они исполнили несколько танцев, но какой у них был вид!
– Чем они тебе не понравились?
– На них были поношенные кимоно, пояса завязаны кое-как – жалкое зрелище. Из Гиона туристский автобус отправился в Сумию, что в квартале Симабара, где туристам показывают куртизанок-таю. Уж они-то одеты в роскошные кимоно. При больших свечах демонстрируют ритуал обмена чашечками сакэ при свадебном обряде, затем таю, принимая различные позы, имитируют прогулку по улице. Вот и все.
– Не так уж мало,– возразил Такитиро.
– Из всего маршрута самое интересное – шествие с фонариками к храму Голубого лотоса и поездка в Симабару,– сказала Тиэко.– Но, кажется, я вам об этом уже рассказывала…
– Пригласи как-нибудь и меня. Мне ни разу не довелось побывать в Сумия и видеть таю,– попросила Сиге.
Тем временем машина подъехала к храму Голубого лотоса.
Трудно объяснить, отчего вдруг ей захотелось взглянуть на камфарный лавр. Вспомнила ли недавнюю прогулку по лавровой аллее в ботаническом саду? Или, может быть, потому что Наэко во время их последней встречи сказала, что криптомерии на Северной горе саженые, а она любит деревья, выросшие сами по себе?
Над каменной оградой храма возвышались четыре лавра, ближний был самый старый.
Тиэко и родители остановились перед лавром и молча глядели на него. Чем дольше вглядываешься в причудливое переплетение его ветвей, тем явственней начинает казаться, будто в этом старом дереве таится некая зловещая сила.
– Поглядели – и хватит,– сказал Такитиро и первым двинулся в сторону Нандзэндзи.
Такитиро вытащил из портмоне клочок бумаги с планом расположения интересовавшего их дома и стал его разглядывать.
– Я в точности не знаю,– сказал он, обращаясь к Тиэко,– но родина камфарного лавра – южные страны, там, где тепло. У нас много огромных лавров в Атами и на Кюсю, а здесь, в Киото, даже это старое дерево напоминает бонсай – только большой.
– А разве весь Киото не такой же? И горы вокруг, и реки, и люди… – сказала Тиэко.
– А ведь верно,– кивнул Такитиро,– но люди не все такие… Не все такие и среди ныне живущих, и среди тех, чьи имена сохранились в истории минувших лет…
– Пожалуй.
– Но если следовать твоей логике, Тиэко, то и вся страна, имя которой – Япония, напоминает бонсай.
О серьезных вещах заговорил отец, подумала Тиэко.
– И в то же время, когда внимательно вглядишься в ствол старого лавра, в причудливо переплетающиеся его длинные ветви, становится страшно и чувствуешь, какая огромная сила таится в этом дереве. Не так ли, отец?
– Согласен. Меня удивляет другое: почему ты, молоденькая девушка, задумываешься над этим? – Такитиро оглянулся на лавр, потом внимательно посмотрел на Тиэко и сказал: – Но ты права. Ведь и в тебе живет эта сила, она-то и заставляет столь быстро расти черные твои волосы… Твой отец последнее время стал плохо соображать. Спасибо, научила старого!
– Отец! – взволнованно воскликнула Тиэко.
Они остановились у ворот Нандзэндзи и заглянули в обширный храмовой двор,
– как всегда, тихий и почти безлюдный.
Сверившись с нарисованным на бумажке планом, Такитиро свернул налево.
Дом был небольшой и стоял в глубине участка, окруженного высокой глинобитной оградой. По обе стороны дорожки, ведущей от узких ворот к дому, росли кусты белых хаги, они были в полном цвету.
– Какая красота! – воскликнул Такитиро, остановившись у ворот и любуясь белыми цветами. Но желание приобрести этот дом пропало. Он заметил по соседству большой современный отель с рестораном.
И все же Такитиро не мог заставить себя сразу уйти: цветущие кусты хаги были до того хороши!
С тех пор как Такитиро побывал здесь в последний раз, на проспекте близ храма Нандзэндзи понастроили множество ресторанов и гостиниц. Некоторые здания были превращены в пансионаты, в которых селились шумливые группы студентов из провинции.
– Дом вроде бы хорош, но покупать его не стану,– пробормотал Такитиро, глядя на цветущие кусты.– Пройдет немного времени, и весь Киото превратится в огромный отель с рестораном. Как в окрестностях храма Кодайдзи… Между Осакой и Киото – теперь типичная индустриальная зона. Свободные участки сохранились разве что в Нисинокё, да и там уже стали появляться совершенно невообразимые дома модной архитектуры… – мрачно заключил он.
Такитиро, очарованный красотою белых цветов, вернулся к воротам продававшегося дома, чтобы еще раз полюбоваться ими.
– До чего же чудесно цветут. Наверное, хозяева знают какой-то секрет,– восхищенно сказал он, возвратившись к поджидавшим его женщинам.– Правда, могли бы поставить к кустам подпорки, иначе после дождя по такой узкой дорожке и к дому не пройдешь. Видимо, когда их сажали, у хозяев и в мыслях не было расстаться с домом, а теперь им уже не до цветов.
Сигэ и Тиэко молчали.
– Такова уж человеческая натура,– заключил Такитиро, потирая лоб.
– Отец, если вам так понравились эти цветы, позвольте мне придумать для вас эскиз с узором из хаги,– сказала Тиэко, пытаясь отвлечь Такитиро от неприятных мыслей.– В этом году, боюсь, не успею к сезону, а уж в будущем – обязательно нарисую.
– Но ведь это – женский цветок, такой узор годится лишь для женского летнего кимоно.
– Я сделаю узор не для кимоно.
– Для нижнего белья, что ли? – Такитиро поглядел на Тиэко и, стараясь сдержать смех, добавил: – Чтобы отблагодарить тебя должным образом, я нарисую тебе эскиз для кимоно или накидки с узором из камфарного лавра. Хотя тогда Тиэко придется перевоплотиться в мужчину…
– …
– И все получится шиворот-навыворот: мужчина превратится в женщину, а женщина – в мужчину.
– Ничего подобного.
– Неужели ты отважишься выйти на улицу в кимоно с узором из лавра? Ведь это чисто мужской рисунок.
– Да, наверняка и выйду – куда угодно!..
– Ну и ну! – Такитиро опустил голову и задумался.– Видишь ли, Тиэко, мне нравятся не только цветы хаги,– произнес он.– На любой цветок отзовется душа – все зависит от того, когда и при каких обстоятельствах ты его увидишь.
– Наверное, вы правы… – согласилась Тиэко.– Кстати, отец, уж раз мы приехали сюда, не заглянуть ли нам в лавку Тацумуры. Это недалеко…
– В магазин для иностранцев?! Что ты об этом думаешь, Сигэ?
– Ну, если Тиэко хочет… – примирительно ответила Сигэ.
– Что же, поглядим, какими поясами для кимоно торгует Тацумура…
Войдя в магазин, Тиэко повернула направо и стала с интересом разглядывать свернутые в рулоны шелковые ткани для женщин. Они были изготовлены на фабриках Канэбо.
– Тиэко, не собираешься ли ты сшить себе европейское платье? – спросила Сигэ, подойдя к прилавку.
– Нет, матушка. Мне просто интересно, какие шелка нравятся иностранцам.
Сигэ кивнула и, встав позади Тиэко, время от времени протягивала руку и щупала шелк.
В центральном зале и на галерее были выставлены образцы, имитировавшие старинные материи из хранилища Сёсоин.
Такитиро бывал на выставках, устраиваемых Тацуму-рой, помнил все названия выставлявшихся там старинных материй и эскизов, но не мог отказать себе в удовольствии еще раз поглядеть на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Скорее толкались, пинали друг друга ногами.
– Никогда не поверю,– радостно рассмеялась Тиэко. Так мог смеяться лишь близкий, родной человек.
Отгремела гроза, и вместе с нею кончился дождь.
– Спасибо, Наэко… Кажется, гроза уже прошла,– сказала Тиэко, пытаясь выбраться из-под сестры.
– Немного подождите, с листьев еще капает… Тиэко выпростала руку и дотронулась до плеча Наэко.
– Ой, насквозь промокли и замерзли, наверно,– сказала она.
– Не беспокойтесь, я привычная. Я так рада вашему приходу, что никакая простуда мне не страшна.
– Наэко, отец где-то здесь упал с дерева?
– Честно говоря, не знаю. Я ведь тогда была совсем маленькая.
– А где деревня вашей матери?.. Здоровы ли дедушка и бабушка?
– Я и о них ничего не знаю.
– Но разве вы росли не на родине матери?
– Барышня, почему вы обо всем этом спрашиваете? – неожиданно резко сказала Наэко.
– …
– Я счастлива тем, что вы признали во мне сестру, и больше мне ничего не надо. Простите, я в тот вечер наговорила вам много лишнего.
– Что вы! Я так рада была.
– Я тоже… Но к вам домой я не пойду.
– Отчего же? Отец и мать были бы так рады…
– Не говорите им обо мне,– решительно сказала Наэко.– Другое дело, если вам, барышня, придется худо – вот как сейчас, я обязательно приду на помощь, даже если бы это мне грозило смертью. Поймите меня…
У Тиэко защипало глаза.
– Наэко, в тот вечер нас один юноша перепутал.
– Вы имеете в виду господина, который говорил мне о поясе?
– Он ткач из Нисидзина… Обещал выткать для вас хороший пояс.
– Но ведь он собирался его сделать для вас.
– Недавно он приходил показать мне рисунок, и я ему призналась, что он принял за меня мою сестру.
– Так и сказали?
– И попросила, чтобы он выткал пояс для вас.
– Для меня?!
– Но ведь он вам обещал?!
– Потому что принял меня за другую.
– Он сделает два: один для меня, другой – для вас. В знак того, что сестры нашли друг друга.
– Для меня…– повторила Наэко.
– Это обещание он дал в праздник Гион!– мягко сказала Тиэко.
Она ощутила, как напряглось и замерло тело Наэко.
– Барышня,– решительно сказала Наэко,– знайте, что в трудную минуту я с радостью приду вам на помощь. Я готова сделать для вас все что угодно, если понадобится – умру за вас. Но не хочу брать то, что предназначено другому.
– И вы бы не приняли этот пояс, даже если бы я сама его вам подарила?
– …
– Считайте, что я попросила выткать пояс, чтобы подарить его вам.
– Но это не так! В тот праздничный вечер этот господин сказал, что хочет сделать пояс для Тиэко. Он влюблен в вас! Даже такая глупая девушка, как я, поняла это.
Тиэко смутилась.
– Вы наотрез отказываетесь? – спросила она.
– …
– Несмотря на то, что я попросила выткать пояс для своей сестры?
– Хорошо, я приму его, барышня,– помолчав, нерешительно сказала Наэко.– И простите меня за резкость.
– Он принесет его вам сюда. Вы у кого живете?
– Хозяина дома зовут господин Мурасэ… Наверное, это будет очень нарядный пояс. Только представится ли случай надеть его?
– Разве мы знаем, что нас ждет завтра?
– Это вы верно сказали,– кивнула головой Наэко,– но я не собираюсь менять свою жизнь… Все равно: если и не надену никогда, стану беречь его, как самое дорогое сокровище.
– В нашей лавке специально поясами не торгуют, а вот кимоно к поясу подобрать можно.
– …
– Отец странный человек. Последнее время он потерял интерес к торговле. Тем более что теперь в нашей лавке продаются не только хорошие вещи. Держат всякую всячину – все больше из шерсти и синтетического волокна.
Наэко поглядела на верхушки деревьев и встала.
– Еще немного капает, но я, кажется, вас слишком стеснила.
– Напротив, вы…
– А почему бы вам, барышня, не помочь отцу в лавке?
– Мне? –Тиэко вскинула на девушку удивленные глаза. Одежда на Наэко была совсем мокрая и прилипла к телу.
Наэко решила не провожать ее до остановки – не потому, что вымокла: она опасалась, как бы не заметили, что они друг на друга похожи.
Когда Тиэко вернулась домой, Сигэ стряпала полдник для работников лавки.
– Вот и я, матушка. Извините, что я так задержалась… А где отец?
– Он за занавеской – сидит за столом и о чем-то думает.– Сигэ подняла глаза на девушку.– Где ты была? Кимоно все мокрое и смялось. Пойди переоденься.
– Сейчас.– Тиэко поднялась наверх, не спеша переоделась и присела отдохнуть. Когда она снова спустилась вниз, Сигэ уже кончила кормить работников.
– Матушка,– сказала Тиэко, и голос ее дрогнул.– Мне надо кое о чем рассказать вам, вам одной…
– Хорошо, поднимемся к тебе. Тиэко замялась, не решаясь заговорить.
– Здесь тоже был ливень? – спросила она, пытаясь собраться с мыслями.
– Ливень? Ливня не было, но ты ведь не о ливне хочешь мне рассказать.
– Матушка, я ездила в деревню на Северной горе. Там живет моя сестра – не знаю, младшая или старшая. Мы, оказывается, двойняшки. Я впервые встретилась с ней на празднике Гион. Она сказала, что наши родные отец и мать давно уже умерли.
Слова Тиэко были для Сигэ как гром среди ясного неба.
– Значит, она живет в деревне на Северной горе? – тихо переспросила она, глядя в глаза Тиэко.
– Да. Я больше не могу скрывать это от вас. Мы встречались дважды: на празднике Гион и сегодня.
– Чем она сейчас занимается?
– Работает на хозяина в деревне – шлифует бревна. Хорошая девушка. Я приглашала ее к нам, но она прийти отказалась.
– Так. – Сигэ помолчала.– Ты правильно поступила, что рассказала мне. Ну, а что ты сама об этом думаешь?
– Матушка, я ваша дочь и прошу вас по-прежнему считать меня своей дочерью,– горячо ответила Тиэко.
– Само собой, вот уже двадцать лет, как ты моя дочь.
– Матушка! – Тиэко всхлипнула и уткнулась лицом в колени Сигэ.
– Я заметила, что с самого праздника Гион ты то и дело о чем-то задумываешься. Хотела даже спросить: не влюбилась ли в кого?
– …
– Все же постарайся привести ее. Можно вечером, когда продавцы разойдутся.
Пряча лицо в коленях у матери, Тиэко помотала головой:
– Она не придет. Она называет меня барышней…
– Вот оно что.– Сигэ ласково погладила волосы Тиэко.– Скажи: она очень на тебя похожа?
В горшке из Тамбы послышалось пение сверчков.
ЗЕЛЕНЫЕ ВЕТВИ СОСНЫ
Такитиро узнал, что поблизости от храма Нандзэндзи продается подходящий дом, и предложил Сигэ и Тиэко осмотреть его. Заодно и совершить прогулку, насладиться бабьим летом.
– Хочешь купить? – спросила Сигэ.
– Сначала поглядеть надо,– сердито ответил Такитиро.– Мне нужен домик маленький и подешевле.– И добавил: – Даже если не купим, просто прогуляемся
– разве плохо?
– Конечно, хорошо…
Сигэ охватило беспокойство. Если они купят дом, придется каждый день ездить в лавку. Здесь, в Киото, уже многие оптовые торговцы из квартала Накагё живут в отдельных от своих лавок домах – так же, как и владельцы магазинов на Гиндзе и Нихонбаси в Токио. Впрочем, это бы еще ничего. Тем более что Такитиро пока может позволить себе приобрести дом, хотя последнее время дела в лавке идут неважно. А если он намерен купить дом, чтобы продать лавку и удалиться на покой? Ну что же, он, наверное, решил приобрести дом, пока еще есть свободные деньги. Но на что он тогда станет жить? Правда, Такитиро уже далеко за пятьдесят, и он вправе поступать так, как ему заблагорассудится. За лавку дадут немалую сумму, а все-таки грустно жить на одни проценты. Можно, конечно, найти верного человека, который с выгодой поместит вырученные за лавку деньги, но никто из знакомых не приходил Сигэ на память.
Хотя Сигэ не сказала ни слова, Тиэко сразу почувствовала охватившую ее тревогу. Она ласково поглядела на мать, стараясь ее успокоить.
Такитиро же, напротив, был в отличном расположении духа.
– Отец, если мы будем поблизости от Нандзэндзи, может, заглянем и в храм Голубого лотоса – хотя бы у входа постоим,– попросила Тиэко, когда они садились в машину.
– Понимаю, хочешь поглядеть на тот камфарный лавр?
– Очень хочу! – Тиэко удивилась догадливости Такитиро.
– Что же, заглянем. Твой отец, Тиэко, в молодости частенько встречался с друзьями под сенью этого лавра. О чем только мы не беседовали! Теперь никого уже в Киото не осталось.
– …
– Там много памятных для меня мест.
Некоторое время Тиэко молчала, стараясь не мешать отцу, предавшемуся воспоминаниям, потом сказала:
– Я тоже давно не видела этого лавра – с тех пор, как окончила школу. А знаете, отец, в один из вечерних туристских маршрутов входит осмотр храма Голубого лотоса. Там туристов встречают монахини, с фонариками. Однажды я ездила на таком туристском автобусе.
Дорога от автобуса до входа в храм, по которой идут туристы при свете фонариков, довольно длинная и приятная. Но этим и исчерпывается очарование от его посещения.
В путеводителе указано, что монахини из храма Голубого лотоса устраивают для туристов чайную церемонию.
– На самом же деле всех разом приводят в большую комнату, ставят огромный поднос с некрасивыми чашками, туристы быстро выпивают чай и удаляются,– рассмеялась Тиэко.– При сем, правда, присутствуют несколько монашек, но церемония, если так можно назвать подобное чаепитие, совершается с головокружительной быстротой. Я была так разочарована. К тому же чай был едва теплый.
– Ничего не поделаешь. Если бы они соблюдали все правила, на чаепитие ушла бы уйма времени.
– Это бы еще ничего, но после чаепития они включают в храмовом саду прожекторы, на середину выходит до невозможности красноречивый священник и начинает бесконечную лекцию о храме.
– …
– Потом нас проводили в храм. Откуда-то доносились звуки кото, но мы с подругой так и не поняли: играли ли на настоящем кото или включили проигрыватель…
– Так-так…
– Потом нас повезли поглядеть на гионских танцовщиц. Они исполнили несколько танцев, но какой у них был вид!
– Чем они тебе не понравились?
– На них были поношенные кимоно, пояса завязаны кое-как – жалкое зрелище. Из Гиона туристский автобус отправился в Сумию, что в квартале Симабара, где туристам показывают куртизанок-таю. Уж они-то одеты в роскошные кимоно. При больших свечах демонстрируют ритуал обмена чашечками сакэ при свадебном обряде, затем таю, принимая различные позы, имитируют прогулку по улице. Вот и все.
– Не так уж мало,– возразил Такитиро.
– Из всего маршрута самое интересное – шествие с фонариками к храму Голубого лотоса и поездка в Симабару,– сказала Тиэко.– Но, кажется, я вам об этом уже рассказывала…
– Пригласи как-нибудь и меня. Мне ни разу не довелось побывать в Сумия и видеть таю,– попросила Сиге.
Тем временем машина подъехала к храму Голубого лотоса.
Трудно объяснить, отчего вдруг ей захотелось взглянуть на камфарный лавр. Вспомнила ли недавнюю прогулку по лавровой аллее в ботаническом саду? Или, может быть, потому что Наэко во время их последней встречи сказала, что криптомерии на Северной горе саженые, а она любит деревья, выросшие сами по себе?
Над каменной оградой храма возвышались четыре лавра, ближний был самый старый.
Тиэко и родители остановились перед лавром и молча глядели на него. Чем дольше вглядываешься в причудливое переплетение его ветвей, тем явственней начинает казаться, будто в этом старом дереве таится некая зловещая сила.
– Поглядели – и хватит,– сказал Такитиро и первым двинулся в сторону Нандзэндзи.
Такитиро вытащил из портмоне клочок бумаги с планом расположения интересовавшего их дома и стал его разглядывать.
– Я в точности не знаю,– сказал он, обращаясь к Тиэко,– но родина камфарного лавра – южные страны, там, где тепло. У нас много огромных лавров в Атами и на Кюсю, а здесь, в Киото, даже это старое дерево напоминает бонсай – только большой.
– А разве весь Киото не такой же? И горы вокруг, и реки, и люди… – сказала Тиэко.
– А ведь верно,– кивнул Такитиро,– но люди не все такие… Не все такие и среди ныне живущих, и среди тех, чьи имена сохранились в истории минувших лет…
– Пожалуй.
– Но если следовать твоей логике, Тиэко, то и вся страна, имя которой – Япония, напоминает бонсай.
О серьезных вещах заговорил отец, подумала Тиэко.
– И в то же время, когда внимательно вглядишься в ствол старого лавра, в причудливо переплетающиеся его длинные ветви, становится страшно и чувствуешь, какая огромная сила таится в этом дереве. Не так ли, отец?
– Согласен. Меня удивляет другое: почему ты, молоденькая девушка, задумываешься над этим? – Такитиро оглянулся на лавр, потом внимательно посмотрел на Тиэко и сказал: – Но ты права. Ведь и в тебе живет эта сила, она-то и заставляет столь быстро расти черные твои волосы… Твой отец последнее время стал плохо соображать. Спасибо, научила старого!
– Отец! – взволнованно воскликнула Тиэко.
Они остановились у ворот Нандзэндзи и заглянули в обширный храмовой двор,
– как всегда, тихий и почти безлюдный.
Сверившись с нарисованным на бумажке планом, Такитиро свернул налево.
Дом был небольшой и стоял в глубине участка, окруженного высокой глинобитной оградой. По обе стороны дорожки, ведущей от узких ворот к дому, росли кусты белых хаги, они были в полном цвету.
– Какая красота! – воскликнул Такитиро, остановившись у ворот и любуясь белыми цветами. Но желание приобрести этот дом пропало. Он заметил по соседству большой современный отель с рестораном.
И все же Такитиро не мог заставить себя сразу уйти: цветущие кусты хаги были до того хороши!
С тех пор как Такитиро побывал здесь в последний раз, на проспекте близ храма Нандзэндзи понастроили множество ресторанов и гостиниц. Некоторые здания были превращены в пансионаты, в которых селились шумливые группы студентов из провинции.
– Дом вроде бы хорош, но покупать его не стану,– пробормотал Такитиро, глядя на цветущие кусты.– Пройдет немного времени, и весь Киото превратится в огромный отель с рестораном. Как в окрестностях храма Кодайдзи… Между Осакой и Киото – теперь типичная индустриальная зона. Свободные участки сохранились разве что в Нисинокё, да и там уже стали появляться совершенно невообразимые дома модной архитектуры… – мрачно заключил он.
Такитиро, очарованный красотою белых цветов, вернулся к воротам продававшегося дома, чтобы еще раз полюбоваться ими.
– До чего же чудесно цветут. Наверное, хозяева знают какой-то секрет,– восхищенно сказал он, возвратившись к поджидавшим его женщинам.– Правда, могли бы поставить к кустам подпорки, иначе после дождя по такой узкой дорожке и к дому не пройдешь. Видимо, когда их сажали, у хозяев и в мыслях не было расстаться с домом, а теперь им уже не до цветов.
Сигэ и Тиэко молчали.
– Такова уж человеческая натура,– заключил Такитиро, потирая лоб.
– Отец, если вам так понравились эти цветы, позвольте мне придумать для вас эскиз с узором из хаги,– сказала Тиэко, пытаясь отвлечь Такитиро от неприятных мыслей.– В этом году, боюсь, не успею к сезону, а уж в будущем – обязательно нарисую.
– Но ведь это – женский цветок, такой узор годится лишь для женского летнего кимоно.
– Я сделаю узор не для кимоно.
– Для нижнего белья, что ли? – Такитиро поглядел на Тиэко и, стараясь сдержать смех, добавил: – Чтобы отблагодарить тебя должным образом, я нарисую тебе эскиз для кимоно или накидки с узором из камфарного лавра. Хотя тогда Тиэко придется перевоплотиться в мужчину…
– …
– И все получится шиворот-навыворот: мужчина превратится в женщину, а женщина – в мужчину.
– Ничего подобного.
– Неужели ты отважишься выйти на улицу в кимоно с узором из лавра? Ведь это чисто мужской рисунок.
– Да, наверняка и выйду – куда угодно!..
– Ну и ну! – Такитиро опустил голову и задумался.– Видишь ли, Тиэко, мне нравятся не только цветы хаги,– произнес он.– На любой цветок отзовется душа – все зависит от того, когда и при каких обстоятельствах ты его увидишь.
– Наверное, вы правы… – согласилась Тиэко.– Кстати, отец, уж раз мы приехали сюда, не заглянуть ли нам в лавку Тацумуры. Это недалеко…
– В магазин для иностранцев?! Что ты об этом думаешь, Сигэ?
– Ну, если Тиэко хочет… – примирительно ответила Сигэ.
– Что же, поглядим, какими поясами для кимоно торгует Тацумура…
Войдя в магазин, Тиэко повернула направо и стала с интересом разглядывать свернутые в рулоны шелковые ткани для женщин. Они были изготовлены на фабриках Канэбо.
– Тиэко, не собираешься ли ты сшить себе европейское платье? – спросила Сигэ, подойдя к прилавку.
– Нет, матушка. Мне просто интересно, какие шелка нравятся иностранцам.
Сигэ кивнула и, встав позади Тиэко, время от времени протягивала руку и щупала шелк.
В центральном зале и на галерее были выставлены образцы, имитировавшие старинные материи из хранилища Сёсоин.
Такитиро бывал на выставках, устраиваемых Тацуму-рой, помнил все названия выставлявшихся там старинных материй и эскизов, но не мог отказать себе в удовольствии еще раз поглядеть на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16