На плитках паркета, который купил Зелинский, имеется штамп фабрики-изготовителя. По наведенным мною справкам, паркет этот предназначался для государственных поставок, следовательно… – Корч умолкает.
– А что ты скажешь, если накладные у него окажутся в порядке?
– Я допускаю такую возможность, – медленно говорит Корч. – Но все дело в том, кто их оформил. Если нам удастся выяснить, мы установим, кому сбываются ворованные материалы.
Накладная, которую привозит Зелинский, датирована тридцатым июля. Она оформлена магазином стройматериалов и подписана лично директором Витольдом Борковским.
– Вот вам доказательство! Можете убедиться! – Тон у Зелинского негодующий и резкий.
– Прошу вас извинить меня за назойливость, – обращается к Зелинскому Корч, – но, чтобы впредь не возникало никаких сомнений, мы сейчас оформим протокол.
Корч берет накладную и выходит с ней из кабинета. Когда он возвращается, ксерокопия накладной уже лежит у него в папке.
– Один ноль в твою пользу, – замечает Земба, когда посетитель покидает наконец кабинет – . – Мы выяснили положение и накликали на свою голову еще одну неприятность. Борковский мобилизует теперь всю свою родню. Значит, все-таки Борковский… – продолжает он задумчиво. – Кто бы мог подумать? Скупает похищенные материалы и оформляет на них счета. Интересно, у кого же он их покупает?
– Поскольку по документам все в полном порядке, значит, в махинациях не мог не участвовать родич Зелинского бухгалтер Яноха, ну и, конечно, Литос. Должны быть сообщники и на стройках. Это надо выяснить. Одно пока ясно – стройматериалы сплавлялись налево, и, следовательно, Антос вполне мог быть заинтересован в пожаре для скрытия недостачи на складе. В свете этих фактов несколько иначе начинает представляться дело Дузя и других рабочих, обвинявшихся в хищениях компанией Литое – Борковский. Похоже, такого рода провокациями они маскировали свои махинации, может быть, стоит подумать о получении разрешения на их арест?
– Рано, – хмурит брови Земба. – Чем ты будешь мотивировать обвинение Антоса в поджоге? Ты пока не сумел ни опровергнуть его алиби, ни даже найти ключей от склада…
– Мы тщательно обыскали всю территорию… – говорит Корч и вдруг вспоминает, что в день пожара или чуть позже ему говорили, будто видели какого-то человека в клетчатой куртке, копавшегося у фонарного столба. Он не придал тогда значения этому свидетельству, признав его несущественным. Мало ли всяких невероятных историй и слухов носилось по городу после пожара?! А может, все-таки проверить? Фонарь – он помнит – стоит метрах в двухстах от ворот склада. Корча охватывает нетерпение. Он хочет идти туда сейчас же, немедленно.
– Я могу быть свободен? – обращается он к Зембе.
Тот молча кивает.
…Корч несколько раз обходит вокруг фонарного столба, тщательно его осматривая. Ничего интересного. «Зачем кому-то понадобилось здесь копаться?» Столб как столб. Корч обшаривает его глазами со всех сторон. «Стоп. А это что?» У самого основания – железная дверца. Он пытается ее открыть, несколько раз дергает. Дверца не поддается. Тогда он достает из кармана перочинный нож и поддевает лезвием защелку. Дверца отскакивает, открывая глубокую нишу. Электрические предохранители и какой-то сверточек. Он достает его. В свертке – ключи. «От склада ли?»
ГЛАВА XXVII
Коммерческий директор Валицкий едва сдерживает ярость.
– Что у вас опять приключилось, поручик?! Зачем меня снова вызвали в милицию?!
– Весьма сожалею, что оказался вынужденным еще раз пригласить вас к себе, но мне необходимо выяснить некоторые обстоятельства по поводу ваших прежних показаний. Чем вы тогда руководствовались?
Валицкий хмурит брови.
– Я, помнится, уже говорил вам: мне хотелось поскорее покончить с этой неприятной для всех историей. Не понимаю, отчего вы снова возвращаетесь к этому вопросу. Дело прошлое, давно закрытое. Зачем опять его ворошить?
– Вы ошибаетесь. Дело еще не закрыто. После эксгумации выяснилось, что речь идет не о несчастном случае, а скорее об убийстве. Дело в корне меняется. Поэтому, если вы не хотите впутываться глубже, вам следует рассказать все более подробно.
Валицкий бледнеет.
– Убийство?! Невероятно! – Сразу куда-то исчезает присущая ему самоуверенность. В глазах читается страх. – Я не имел об этом ни малейшего понятия. Неужели такое могло случиться?
– Случилось, – голос Корча звучит сухо. – Именно потому вы должны рассказать всю правду.
– Я ничего не знаю об убийстве. Показания я дал по просьбе инженера Бялека, осуществлявшего у нас надзор за стройкой. Он как-то оказал мне небольшую услугу, и я счел себя обязанным отплатить ему тем же. И это все.
– Таким образом, вы навлекли на себя уголовную ответственность за дачу ложных показаний: введение в заблуждение органов следствия. – Корч беспощаден.
– Я не мог себе даже представить, что речь идет о чем-либо серьезном. – Валицкий застыл на стуле, лицо его покрыла мертвенная бледность. – С моей стороны это была простая любезность.
– Такого рода «простые любезности» иногда дорого обходятся, – иронически замечает Корч. – Вы полагали, вероятно, что закон писан лишь для простых смертных.
Корч предлагает Валицкому подписать протокол и просит подождать в комнате дежурного.
Едва тот выходит из кабинета, он звонит на стройку инженеру Бялеку. Предложение явиться в милицию инженер воспринимает с заметным беспокойством.
– А что случилось? – спрашивает он удивленно.
– Дело крайне срочное, – настаивает Корч. – Или вы предпочитаете, чтобы я послал вам официальный вызов?
– Нет, – отвечает тот, – сейчас буду.
Бялек является почти мгновенно. Держит себя свободно, без тени замешательства.
Корч достает из ящика бланк протокола.
– Имя, фамилия, год рождения?
– В чем дело, пан поручик? – недоумевает Бялек. – Я чем-нибудь провинился?
– Сейчас выясним, – отвечает Корч. – С какой целью вы просили Бронислава Валицкого дать показания по делу о смерти Ежи Врубля?
– Я? Валицкого? – В удивлении Бялека что-то неискреннее.
– Так утверждает Валицкий. Вот, пожалуйста, подписанный им протокол. Познакомьтесь. – Корч протягивает Бялеку исписанный лист.
Тот читает его медленно, как бы стараясь выиграть время. По мере чтения лицо его вытягивается, мрачнеет.
– Так значит Врубль убит?
– Да. При этих обстоятельствах, как вы сами понимаете, сокрытие правды бросает определенную тень и на самих свидетелей.
– Хорошо, – решается Бялек, – я скажу все. Мне, собственно, скрывать нечего. Все действительно было именно так, как показал Валицкий. Я и впрямь его просил. Меня же, в свою очередь, просил Ольсенкевич, бывший подчиненный Валицкого. Он сказал, что ему неудобно лично обращаться к бывшему шефу с такой просьбой. А у меня с Валицким отношения Дружеские. Поэтому он ко мне и обратился. Напомнил, что оказывал мне кое-какие услуги. Я согласился.
– Чем Ольсенкевич мотивировал такую, прямо скажем, довольно необычную просьбу?
– Он ничего мне не объяснял, просто попросил об одолжении.
– И вас это не удивило?
Бялек, похоже, несколько озадачен.
– Вы знаете, я как-то об этом тогда не подумал. Мне и в голову не приходило, что речь может идти об убийстве.
– Почему Ольсенкевич остановил свой выбор именно на Валицком, а не на ком-нибудь другом, скажем, на вас?
– Я был куратором Врубля, между нами, естественно, могли существовать разного рода трения. Мои показания не были бы восприняты так, как показания Валицкого. Он пользуется в городе большим авторитетом. У него связи, положение.
– Значит, вы таким способом отблагодарили Ольсенкевича за услугу. Какую именно?
– Я уж точно не помню. Все мы стараемся как-то облегчить друг другу жизнь. – В объяснении чувствуется оттенок какой-то недоговоренности.
Корч понимает. Речь идет об укоренившейся здесь практике взаимных услуг и одолжений. Но только ли? Он выходит из кабинета, чтобы отпустить Валицкого. Тот сегодня ему больше не нужен.
– Доставьте ко мне срочно Ольсенкевича, – просит Корч дежурного. – Но без огласки и шума.
Он возвращается к себе и продолжает допрос. У него не вызывает сомнений, что все эти оказываемые друг другу услуги и так называемые любезности имеют связь с махинациями на стройке, которой руководил Врубль. Не исключено, что, разоблачив их, Врубль предопределил свою судьбу. «Но что именно удалось Врублю вскрыть? Куда направить дальнейший поиск? Вина за выписку Зелинскому фиктивной накладной на паркетную клепку, которой магазин фактически не получал уже более года, ложится только на одного Борковского. Накладная эта по бухгалтерским документам не проведена. Следовательно, она лишь форма прикрытия покупки паркета слева. Но знал ли покупатель, что паркет ворованный? Как это доказать? Где Борковский получал товар? На складе у Антоса или только через него как посредника? Судя по реакции, Зелинский вполне убежден в законности своей покупки. На чем в действительности основана его уверенность: на убежденности в законности покупки или на чувстве неприкосновенности своей особы? Сколько еще фиктивных оформил Борковский? Кому? За сколько? Трудно предположить, что он действовал бескорыстно».
Изъятие документации у Борковского и ревизии у владельцев дач, которым он выписывал накладные, Корчу представляются на этом этапе расследования предприятием преждевременным. Возможно, накладные оформлялись в одном экземпляре только для покупателя, и тогда проверка документов в магазине Борковского ничего не выявит, а вызовет лишь ненужный шум и даст возможность замешанным в это дело мгновенно замести следы. Если даже владельцы дач не знают, что покупали ворованный паркет, то, узнав, постараются во избежание неприятностей, компрометации, а то и возможного изъятия у них паркета запутать следствие.
Нить может оборваться.
Корч потому решает начать с другого конца. С выявления потенциальных подозреваемых в убийстве Врубля, с мотивов, которыми те могли руководствоваться, опасаясь, что он раскроет механизм хищений материалов со стройки. А с этим должны быть связаны и обращения к Валицкому о даче ложных показаний для прекращения дела. «Кто из этих „просителей“ твердо знал, что речь идет о стремлении замять дело именно об убийстве? Валецкий? Бялек? Олесенкевич? А может быть, кто-то еще?»
Корч одолевает Бялека вопросами до тех пор, пока снизу ему не сообщают по телефону, что Ольсенкевич доставлен. Корч отводит Бялека в комнату для задержанных и просит подождать, пока готов будет протокол. Приглашает к себе Ольсенкевича.
Тот входит в кабинет улыбаясь. Садится на стул напротив Корча и спокойно ждет, когда поручик заговорит первым.
– Вы обращались к инженеру Бялеку с просьбой убедить Валицкого дать показания по делу о смерти Врубля… – звучит полуутвердительно.
Несмотря на чуть ли не преувеличенное самообладание, в глазах Ольсенкевича мелькает едва заметная искра.
– Это неправда, – спокойно отвечает он, – Валицкого я и сам хорошо знаю еще со времени моей работы в стройуправлении. Потом я строил ему дачу, так что у меня нет никакой необходимости искать с ним контакты через посредника, тем более такого, как Бялек, отношения с которым у меня далеко не. самые лучшие. Это можно легко проверить.
– У меня есть по этому вопросу показания Бялека и Валицкого, – возражает Корч.
– Вероятно, они дали ложные показания, – настаивает на своем Ольсенкевич. – У Бялека были какие-то счеты с Врублем, и, возможно, он обращался к Валицкому. Не хотел, чтобы эти отношения стали достоянием гласности, – добавляет она как бы в пояснение.
«Кто из них говорит правду, а кто лжет? – размышляет Корч. – Бялек, узнав, что речь идет об убийстве, не стал отрицать своего обращения к Валицкому с просьбой об услуге. Валицкому, правда, он не сказал, что выступает от имени Ольсенкевича. Не оговаривает ли Бялек его с целью отвести подозрения от себя? Не исключено, что с этой же целью и тот обвиняет его во лжи. Документация – вот где нужно искать ответ. Только с какой стороны к ней подступиться?»
ГЛАВА XXVIII
Начинает уже смеркаться, когда Корч покидает, наконец, свой кабинет. В руках у него папка с документами, полученными от Якубяка. Он собирается еще раз тщательно изучить их дома. Вдруг да придет в голову какая-нибудь идея. А пока в голове только тяжесть, мысли ворочаются лениво и хаотично. «Нужно хоть немного отдохнуть. – Одновременно с мыслью об отдыхе возникает мысль об Ирэне. – Да, надо бы к ней зайти. Она однажды говорила о каком-то шофере, с которым встречался ее брат. Надо расспросить поподробнее», – пытается он оправдать перед самим собой это внезапно вспыхнувшее желание ее повидать.
Ирэна встречает его с искренней радостью, и Корч чувствует себя здесь как дома. Он усаживается, просит чашку чая, расспрашивает Ирэну о здоровье.
– Дня через два выйду, наконец, на работу, – улыбаясь, отвечает девушка. – Страшно надоело болеть. А вы? Куда пропали? Совсем нас забыли.
– Нет, не забыл. Просто не было времени. Пришлось много работать.
В голубых глазах хозяйки молчаливый вопрос.
– Ясик рассказывал, будто слышал от товарищей о вскрытии какой-то могилы. Это правда?
– Да. Мы эксгумировали останки вашего брата.
– Значит… – в голосе скрытое волнение.
– Да, следствие по его делу возобновлено. Вы были правы.
– Права? – Ирэна опускается на стул, закрывает лицо руками. – Значит, его убили?!
– Да.
– О боже!
Корч молчит. Ему понятно, что творится сейчас в душе девушки. Опять потрясение. Может быть, не стоило ей говорить, пока она полностью не оправится?
Внезапно Ирэна вскакивает, подбегает к нему, хватает за руку и прижимает ее к губам.
Корч теряется.
– Пани Ирэна! Ну что вы?
– Я же говорила, что. поверю только вам. Вы спасли Ясика, а теперь вот… – Слезы градом катятся по ее лицу.
Корч озадачен, взволнован, растерян. Не знает, как себя держать.
– Простите меня… Все это так неожиданно… просто не верится… – Она беспомощно разводит руками.
Потом мало-помалу девушка успокаивается.
– Я не могла бы вам в чем-то помочь? – робко предлагает она.
– Да, конечно! Попытайтесь вспомнить, что вам рассказывал о встречах брата с каким-то молодым шофером.
– Пани Яховская, – отвечает она, не задумываясь. – Старушка пенсионерка, которую сбила машина. Можно прямо сейчас к ней сходить. Она живет тут совсем рядом. Пусть она сама вам расскажет. Пойдемте, я сейчас, только умоюсь.
Ожидая девушку, Корч молча пьет чай. Минут через пять она появляется в дверях с сумочкой в руках.
– Идемте!
Яховская с трудом передвигается по квартире. При виде Ирэны сразу оживляется.
– Это вы, мой ангел? – На глазах у нее слезы радости. – Если бы не она, мне бы и не выжить! – обращается старушка к Корчу. – Она меня и кормила, и поила, и купала, и квартиру убирала. Я вот только-только оправилась после этой катастрофы.
– Вы знаете, кто вас сбил? – спрашивает Корч.
– Знаю, я сразу его узнала, – переходит на шепот старушка. – Сын Голомбека. Когда меня приходили в прошлый раз допрашивать, я побоялась сказать. Вы не знаете, что это за люди! Они все могут. А я старая, слабая. Ткни пальцем – мне и конец.
– Чего вам бояться? Если вы дадите показания, он будет наказан по закону, а иначе все сойдет ему с рук.
– Ладно, будь что будет! Раз уж вы пришли ко мне с Ирэной, признаюсь вам: приходил тут ко мне один и сказал, что если я обращусь в милицию – мне на свете не жить.
– Как он выглядел, бабушка? – вмешивается Ирэна.
– Молоденький такой, блондинчик с кудряшками.
«Опять Базяк. Любопытно. И ее запугивал, и в нападении на Ирэну участвовал… Похоже, оба дела имеют какую-то связь. Может быть, в обоих случаях один и тот же организатор? Надо будет нажать на Базяка посильнее».
– Бабушка, у меня к вам еще одна просьба, – прерывает мысли Корча Ирэна. – Помните, вы мне говорили, что встречали Юрека с каким-то молодым шофером. Вы не знаете этого шофера?
– Фамилию не знаю. Рыжеватый такой, невысокого роста, ходит всегда в кожаной куртке. Живет здесь, на Ясминовой, в доме восемь. Работает на грузовике.
Проводив Ирэну, Корч возвращается домой и садится за работу. Из-за стены доносятся шум и музыка. Он не обращает на них внимания, достает из папки документы и раскладывает на столе. В это время дверь вдруг распахивается и входит Ванда Круляк. Она сильно накрашена, с модной прической, в прозрачном, глубоко декольтированном платье.
– Сегодня у меня день рождения, – говорит она с кокетливой улыбкой.
Корч вскакивает, отодвигает в сторону бумаги, подходит к девушке и целует ей руку.
– Желаю вам счастья, пани Ванда. Жаль, что не знал об этом торжестве раньше, непременно явился бы с цветами. Завтра исправлю эту оплошность.
– Ах, что вы, зачем мне цветы. Я пришла за вами. У нас гости.
– Я сегодня очень занят… – Корч огорченно разводит руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– А что ты скажешь, если накладные у него окажутся в порядке?
– Я допускаю такую возможность, – медленно говорит Корч. – Но все дело в том, кто их оформил. Если нам удастся выяснить, мы установим, кому сбываются ворованные материалы.
Накладная, которую привозит Зелинский, датирована тридцатым июля. Она оформлена магазином стройматериалов и подписана лично директором Витольдом Борковским.
– Вот вам доказательство! Можете убедиться! – Тон у Зелинского негодующий и резкий.
– Прошу вас извинить меня за назойливость, – обращается к Зелинскому Корч, – но, чтобы впредь не возникало никаких сомнений, мы сейчас оформим протокол.
Корч берет накладную и выходит с ней из кабинета. Когда он возвращается, ксерокопия накладной уже лежит у него в папке.
– Один ноль в твою пользу, – замечает Земба, когда посетитель покидает наконец кабинет – . – Мы выяснили положение и накликали на свою голову еще одну неприятность. Борковский мобилизует теперь всю свою родню. Значит, все-таки Борковский… – продолжает он задумчиво. – Кто бы мог подумать? Скупает похищенные материалы и оформляет на них счета. Интересно, у кого же он их покупает?
– Поскольку по документам все в полном порядке, значит, в махинациях не мог не участвовать родич Зелинского бухгалтер Яноха, ну и, конечно, Литос. Должны быть сообщники и на стройках. Это надо выяснить. Одно пока ясно – стройматериалы сплавлялись налево, и, следовательно, Антос вполне мог быть заинтересован в пожаре для скрытия недостачи на складе. В свете этих фактов несколько иначе начинает представляться дело Дузя и других рабочих, обвинявшихся в хищениях компанией Литое – Борковский. Похоже, такого рода провокациями они маскировали свои махинации, может быть, стоит подумать о получении разрешения на их арест?
– Рано, – хмурит брови Земба. – Чем ты будешь мотивировать обвинение Антоса в поджоге? Ты пока не сумел ни опровергнуть его алиби, ни даже найти ключей от склада…
– Мы тщательно обыскали всю территорию… – говорит Корч и вдруг вспоминает, что в день пожара или чуть позже ему говорили, будто видели какого-то человека в клетчатой куртке, копавшегося у фонарного столба. Он не придал тогда значения этому свидетельству, признав его несущественным. Мало ли всяких невероятных историй и слухов носилось по городу после пожара?! А может, все-таки проверить? Фонарь – он помнит – стоит метрах в двухстах от ворот склада. Корча охватывает нетерпение. Он хочет идти туда сейчас же, немедленно.
– Я могу быть свободен? – обращается он к Зембе.
Тот молча кивает.
…Корч несколько раз обходит вокруг фонарного столба, тщательно его осматривая. Ничего интересного. «Зачем кому-то понадобилось здесь копаться?» Столб как столб. Корч обшаривает его глазами со всех сторон. «Стоп. А это что?» У самого основания – железная дверца. Он пытается ее открыть, несколько раз дергает. Дверца не поддается. Тогда он достает из кармана перочинный нож и поддевает лезвием защелку. Дверца отскакивает, открывая глубокую нишу. Электрические предохранители и какой-то сверточек. Он достает его. В свертке – ключи. «От склада ли?»
ГЛАВА XXVII
Коммерческий директор Валицкий едва сдерживает ярость.
– Что у вас опять приключилось, поручик?! Зачем меня снова вызвали в милицию?!
– Весьма сожалею, что оказался вынужденным еще раз пригласить вас к себе, но мне необходимо выяснить некоторые обстоятельства по поводу ваших прежних показаний. Чем вы тогда руководствовались?
Валицкий хмурит брови.
– Я, помнится, уже говорил вам: мне хотелось поскорее покончить с этой неприятной для всех историей. Не понимаю, отчего вы снова возвращаетесь к этому вопросу. Дело прошлое, давно закрытое. Зачем опять его ворошить?
– Вы ошибаетесь. Дело еще не закрыто. После эксгумации выяснилось, что речь идет не о несчастном случае, а скорее об убийстве. Дело в корне меняется. Поэтому, если вы не хотите впутываться глубже, вам следует рассказать все более подробно.
Валицкий бледнеет.
– Убийство?! Невероятно! – Сразу куда-то исчезает присущая ему самоуверенность. В глазах читается страх. – Я не имел об этом ни малейшего понятия. Неужели такое могло случиться?
– Случилось, – голос Корча звучит сухо. – Именно потому вы должны рассказать всю правду.
– Я ничего не знаю об убийстве. Показания я дал по просьбе инженера Бялека, осуществлявшего у нас надзор за стройкой. Он как-то оказал мне небольшую услугу, и я счел себя обязанным отплатить ему тем же. И это все.
– Таким образом, вы навлекли на себя уголовную ответственность за дачу ложных показаний: введение в заблуждение органов следствия. – Корч беспощаден.
– Я не мог себе даже представить, что речь идет о чем-либо серьезном. – Валицкий застыл на стуле, лицо его покрыла мертвенная бледность. – С моей стороны это была простая любезность.
– Такого рода «простые любезности» иногда дорого обходятся, – иронически замечает Корч. – Вы полагали, вероятно, что закон писан лишь для простых смертных.
Корч предлагает Валицкому подписать протокол и просит подождать в комнате дежурного.
Едва тот выходит из кабинета, он звонит на стройку инженеру Бялеку. Предложение явиться в милицию инженер воспринимает с заметным беспокойством.
– А что случилось? – спрашивает он удивленно.
– Дело крайне срочное, – настаивает Корч. – Или вы предпочитаете, чтобы я послал вам официальный вызов?
– Нет, – отвечает тот, – сейчас буду.
Бялек является почти мгновенно. Держит себя свободно, без тени замешательства.
Корч достает из ящика бланк протокола.
– Имя, фамилия, год рождения?
– В чем дело, пан поручик? – недоумевает Бялек. – Я чем-нибудь провинился?
– Сейчас выясним, – отвечает Корч. – С какой целью вы просили Бронислава Валицкого дать показания по делу о смерти Ежи Врубля?
– Я? Валицкого? – В удивлении Бялека что-то неискреннее.
– Так утверждает Валицкий. Вот, пожалуйста, подписанный им протокол. Познакомьтесь. – Корч протягивает Бялеку исписанный лист.
Тот читает его медленно, как бы стараясь выиграть время. По мере чтения лицо его вытягивается, мрачнеет.
– Так значит Врубль убит?
– Да. При этих обстоятельствах, как вы сами понимаете, сокрытие правды бросает определенную тень и на самих свидетелей.
– Хорошо, – решается Бялек, – я скажу все. Мне, собственно, скрывать нечего. Все действительно было именно так, как показал Валицкий. Я и впрямь его просил. Меня же, в свою очередь, просил Ольсенкевич, бывший подчиненный Валицкого. Он сказал, что ему неудобно лично обращаться к бывшему шефу с такой просьбой. А у меня с Валицким отношения Дружеские. Поэтому он ко мне и обратился. Напомнил, что оказывал мне кое-какие услуги. Я согласился.
– Чем Ольсенкевич мотивировал такую, прямо скажем, довольно необычную просьбу?
– Он ничего мне не объяснял, просто попросил об одолжении.
– И вас это не удивило?
Бялек, похоже, несколько озадачен.
– Вы знаете, я как-то об этом тогда не подумал. Мне и в голову не приходило, что речь может идти об убийстве.
– Почему Ольсенкевич остановил свой выбор именно на Валицком, а не на ком-нибудь другом, скажем, на вас?
– Я был куратором Врубля, между нами, естественно, могли существовать разного рода трения. Мои показания не были бы восприняты так, как показания Валицкого. Он пользуется в городе большим авторитетом. У него связи, положение.
– Значит, вы таким способом отблагодарили Ольсенкевича за услугу. Какую именно?
– Я уж точно не помню. Все мы стараемся как-то облегчить друг другу жизнь. – В объяснении чувствуется оттенок какой-то недоговоренности.
Корч понимает. Речь идет об укоренившейся здесь практике взаимных услуг и одолжений. Но только ли? Он выходит из кабинета, чтобы отпустить Валицкого. Тот сегодня ему больше не нужен.
– Доставьте ко мне срочно Ольсенкевича, – просит Корч дежурного. – Но без огласки и шума.
Он возвращается к себе и продолжает допрос. У него не вызывает сомнений, что все эти оказываемые друг другу услуги и так называемые любезности имеют связь с махинациями на стройке, которой руководил Врубль. Не исключено, что, разоблачив их, Врубль предопределил свою судьбу. «Но что именно удалось Врублю вскрыть? Куда направить дальнейший поиск? Вина за выписку Зелинскому фиктивной накладной на паркетную клепку, которой магазин фактически не получал уже более года, ложится только на одного Борковского. Накладная эта по бухгалтерским документам не проведена. Следовательно, она лишь форма прикрытия покупки паркета слева. Но знал ли покупатель, что паркет ворованный? Как это доказать? Где Борковский получал товар? На складе у Антоса или только через него как посредника? Судя по реакции, Зелинский вполне убежден в законности своей покупки. На чем в действительности основана его уверенность: на убежденности в законности покупки или на чувстве неприкосновенности своей особы? Сколько еще фиктивных оформил Борковский? Кому? За сколько? Трудно предположить, что он действовал бескорыстно».
Изъятие документации у Борковского и ревизии у владельцев дач, которым он выписывал накладные, Корчу представляются на этом этапе расследования предприятием преждевременным. Возможно, накладные оформлялись в одном экземпляре только для покупателя, и тогда проверка документов в магазине Борковского ничего не выявит, а вызовет лишь ненужный шум и даст возможность замешанным в это дело мгновенно замести следы. Если даже владельцы дач не знают, что покупали ворованный паркет, то, узнав, постараются во избежание неприятностей, компрометации, а то и возможного изъятия у них паркета запутать следствие.
Нить может оборваться.
Корч потому решает начать с другого конца. С выявления потенциальных подозреваемых в убийстве Врубля, с мотивов, которыми те могли руководствоваться, опасаясь, что он раскроет механизм хищений материалов со стройки. А с этим должны быть связаны и обращения к Валицкому о даче ложных показаний для прекращения дела. «Кто из этих „просителей“ твердо знал, что речь идет о стремлении замять дело именно об убийстве? Валецкий? Бялек? Олесенкевич? А может быть, кто-то еще?»
Корч одолевает Бялека вопросами до тех пор, пока снизу ему не сообщают по телефону, что Ольсенкевич доставлен. Корч отводит Бялека в комнату для задержанных и просит подождать, пока готов будет протокол. Приглашает к себе Ольсенкевича.
Тот входит в кабинет улыбаясь. Садится на стул напротив Корча и спокойно ждет, когда поручик заговорит первым.
– Вы обращались к инженеру Бялеку с просьбой убедить Валицкого дать показания по делу о смерти Врубля… – звучит полуутвердительно.
Несмотря на чуть ли не преувеличенное самообладание, в глазах Ольсенкевича мелькает едва заметная искра.
– Это неправда, – спокойно отвечает он, – Валицкого я и сам хорошо знаю еще со времени моей работы в стройуправлении. Потом я строил ему дачу, так что у меня нет никакой необходимости искать с ним контакты через посредника, тем более такого, как Бялек, отношения с которым у меня далеко не. самые лучшие. Это можно легко проверить.
– У меня есть по этому вопросу показания Бялека и Валицкого, – возражает Корч.
– Вероятно, они дали ложные показания, – настаивает на своем Ольсенкевич. – У Бялека были какие-то счеты с Врублем, и, возможно, он обращался к Валицкому. Не хотел, чтобы эти отношения стали достоянием гласности, – добавляет она как бы в пояснение.
«Кто из них говорит правду, а кто лжет? – размышляет Корч. – Бялек, узнав, что речь идет об убийстве, не стал отрицать своего обращения к Валицкому с просьбой об услуге. Валицкому, правда, он не сказал, что выступает от имени Ольсенкевича. Не оговаривает ли Бялек его с целью отвести подозрения от себя? Не исключено, что с этой же целью и тот обвиняет его во лжи. Документация – вот где нужно искать ответ. Только с какой стороны к ней подступиться?»
ГЛАВА XXVIII
Начинает уже смеркаться, когда Корч покидает, наконец, свой кабинет. В руках у него папка с документами, полученными от Якубяка. Он собирается еще раз тщательно изучить их дома. Вдруг да придет в голову какая-нибудь идея. А пока в голове только тяжесть, мысли ворочаются лениво и хаотично. «Нужно хоть немного отдохнуть. – Одновременно с мыслью об отдыхе возникает мысль об Ирэне. – Да, надо бы к ней зайти. Она однажды говорила о каком-то шофере, с которым встречался ее брат. Надо расспросить поподробнее», – пытается он оправдать перед самим собой это внезапно вспыхнувшее желание ее повидать.
Ирэна встречает его с искренней радостью, и Корч чувствует себя здесь как дома. Он усаживается, просит чашку чая, расспрашивает Ирэну о здоровье.
– Дня через два выйду, наконец, на работу, – улыбаясь, отвечает девушка. – Страшно надоело болеть. А вы? Куда пропали? Совсем нас забыли.
– Нет, не забыл. Просто не было времени. Пришлось много работать.
В голубых глазах хозяйки молчаливый вопрос.
– Ясик рассказывал, будто слышал от товарищей о вскрытии какой-то могилы. Это правда?
– Да. Мы эксгумировали останки вашего брата.
– Значит… – в голосе скрытое волнение.
– Да, следствие по его делу возобновлено. Вы были правы.
– Права? – Ирэна опускается на стул, закрывает лицо руками. – Значит, его убили?!
– Да.
– О боже!
Корч молчит. Ему понятно, что творится сейчас в душе девушки. Опять потрясение. Может быть, не стоило ей говорить, пока она полностью не оправится?
Внезапно Ирэна вскакивает, подбегает к нему, хватает за руку и прижимает ее к губам.
Корч теряется.
– Пани Ирэна! Ну что вы?
– Я же говорила, что. поверю только вам. Вы спасли Ясика, а теперь вот… – Слезы градом катятся по ее лицу.
Корч озадачен, взволнован, растерян. Не знает, как себя держать.
– Простите меня… Все это так неожиданно… просто не верится… – Она беспомощно разводит руками.
Потом мало-помалу девушка успокаивается.
– Я не могла бы вам в чем-то помочь? – робко предлагает она.
– Да, конечно! Попытайтесь вспомнить, что вам рассказывал о встречах брата с каким-то молодым шофером.
– Пани Яховская, – отвечает она, не задумываясь. – Старушка пенсионерка, которую сбила машина. Можно прямо сейчас к ней сходить. Она живет тут совсем рядом. Пусть она сама вам расскажет. Пойдемте, я сейчас, только умоюсь.
Ожидая девушку, Корч молча пьет чай. Минут через пять она появляется в дверях с сумочкой в руках.
– Идемте!
Яховская с трудом передвигается по квартире. При виде Ирэны сразу оживляется.
– Это вы, мой ангел? – На глазах у нее слезы радости. – Если бы не она, мне бы и не выжить! – обращается старушка к Корчу. – Она меня и кормила, и поила, и купала, и квартиру убирала. Я вот только-только оправилась после этой катастрофы.
– Вы знаете, кто вас сбил? – спрашивает Корч.
– Знаю, я сразу его узнала, – переходит на шепот старушка. – Сын Голомбека. Когда меня приходили в прошлый раз допрашивать, я побоялась сказать. Вы не знаете, что это за люди! Они все могут. А я старая, слабая. Ткни пальцем – мне и конец.
– Чего вам бояться? Если вы дадите показания, он будет наказан по закону, а иначе все сойдет ему с рук.
– Ладно, будь что будет! Раз уж вы пришли ко мне с Ирэной, признаюсь вам: приходил тут ко мне один и сказал, что если я обращусь в милицию – мне на свете не жить.
– Как он выглядел, бабушка? – вмешивается Ирэна.
– Молоденький такой, блондинчик с кудряшками.
«Опять Базяк. Любопытно. И ее запугивал, и в нападении на Ирэну участвовал… Похоже, оба дела имеют какую-то связь. Может быть, в обоих случаях один и тот же организатор? Надо будет нажать на Базяка посильнее».
– Бабушка, у меня к вам еще одна просьба, – прерывает мысли Корча Ирэна. – Помните, вы мне говорили, что встречали Юрека с каким-то молодым шофером. Вы не знаете этого шофера?
– Фамилию не знаю. Рыжеватый такой, невысокого роста, ходит всегда в кожаной куртке. Живет здесь, на Ясминовой, в доме восемь. Работает на грузовике.
Проводив Ирэну, Корч возвращается домой и садится за работу. Из-за стены доносятся шум и музыка. Он не обращает на них внимания, достает из папки документы и раскладывает на столе. В это время дверь вдруг распахивается и входит Ванда Круляк. Она сильно накрашена, с модной прической, в прозрачном, глубоко декольтированном платье.
– Сегодня у меня день рождения, – говорит она с кокетливой улыбкой.
Корч вскакивает, отодвигает в сторону бумаги, подходит к девушке и целует ей руку.
– Желаю вам счастья, пани Ванда. Жаль, что не знал об этом торжестве раньше, непременно явился бы с цветами. Завтра исправлю эту оплошность.
– Ах, что вы, зачем мне цветы. Я пришла за вами. У нас гости.
– Я сегодня очень занят… – Корч огорченно разводит руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18