Разве не красиво?
— Да, мило, — безразлично согласился мальчик. — Потолок очень высокий.
— Потолок? — улыбнулась она. — Мы на Поверхности, сынок. Здесь нет никакого потолка.
— Тогда к чему приделана луна? И звезды?
— Ни к чему они не приделаны, насколько мне известно.
— Почему же они не падают?
— Ну, это сложный вопрос. Не все падает, не всегда и не везде. Отец мог бы тебе рассказать…
— Нет, потолок должен быть обязательно, мама. Везде есть потолок. Если нет потолка, то где же верх?
— Она не ответила. Террз стоял, скрестив на груди руки.
— Я уверен, что на небе есть потолок. Даже если мы его не видим, он все равно там есть.
Вардрулы тем временем приготовились к церемонии. В своих темных покрывалах, неподвижные, они были почти невидимы, их выдавали лишь светящиеся лица. Патриарх Змадрк ступил в центр круга, взобрался на большой камень между двумя колоннами, которые венчали плоский холм. Он возглавил шествие, потому что его руу, то есть состояние самопознания, а также отношение к родичам, окружающей среде и Предкам, было в этот момент в самой гармоничной фазе. Ему предстояло прочесть традиционное вступление к церемонии единения с Предками. Как и все церемонии вардрулов, она была очень проста, а речь патриарха — кратка. В переводе на лантийский она звучала бы приблизительно так:
«Вардрулы снова попирают Поверхность, которая когда-то была нашим домом. Мы опять собрались у Гранитных Старцев — ярчайшего свидетельства таланта наших Предков и их единения. Мы приходим на это священное место во тьме и тайне, ибо не смеем более свободно передвигаться по Поверхности, как делали это прежде. Землей, которую мы когда-то занимали, теперь владеют люди. Они построили свои города на руинах тех, где некогда жили мы, водные могилы наших Предков высохли. Желая избежать жертв и разрушений, наши Предки нашли убежище под землей, и там мы достигли процветания. Наши прекрасные пещеры стали для вардрулов одновременно убежищем и тюрьмой. Среди нас есть и такие, чей дух отравлен ненавистью к людям-узурпаторам, и ненависть эта разрушает наше единение. Давайте откажемся от этой дисгармонии, ибо она не только вредоносна, но избыточна. Согласно пророчеству, у нас появится великий правитель, который снова выведет вардрулов на Поверхность. Мы узнаем о наступлении этого времени, о нем возгласят нам Небеса. Они призовут нас наверх, когда Поверхность приготовится принять нас. Все силы природы восприветствуют нас, и только люди будут убегать от нас. Мы по праву займем причитающееся нам место, и мир наконец обретет свое нормальное состояние. Таково пророчество, такова заповедь наших Предков. Предки с нами сейчас и всегда. Их мудрость поддерживает и объединяет нас. Возлюбленные родичи, давайте же испытаем единение со своими Предками».
«Благодарю тебя, Змадрк Ридсвилщ, — подумала Верран с раздражением. — Ты утверждаешь моего сына в неприязни к сородичам». Она взглянула на Террза. Мальчик следил за происходящим с непроницаемым выражением лица, унаследованным от отца.
Воцарилась тишина — каждый вардрул начал обратное путешествие во времени, все отдаляясь и отдаляясь по цепи семейных воспоминаний, хранящихся в крови, костях и нервах. Вардрулы обладали даром направлять видение внутрь себя и следовать по цепочке от поколения к поколению, но способности их были различны. Самые юные или просто менее талантливые могли познать лишь Предков недавних поколений. Но патриарх, подобный Змадрку, в благоприятном состоянии руу мог увидеть даже тех первобытных Предков, которые проносились по коридорам Назара-Сина, дикие и робкие, как летучие мыши. Змадрк полагал, хотя это могло быть лишь игрой его воображения, что в состоянии добраться до самих создателей Гранитных Старцев и приветствовать те сверкающие фигуры, которые без страха бродили под звездными небесами.
Наблюдая происходящее, Верран забыла о своем негодовании и дурных предчувствиях. Вардрулы глубоко сосредоточились. Лица их были отрешены, мышцы вокруг глаз расслабились. Только по мерцанию хиира можно было судить об усилии, которого это им стоило. Сначала свечение колебалось, как свеча на ветру. Но по мере того как они встречались с Предками и познавали их, свет становился ровным и сильным. Лица одного за другим вардрулов стали озаряться нестерпимо ярким сиянием. Легкий звук поблизости заставил Верран взглянуть на сына. Дыхание Террза участилось, лицо утратило непроницаемость. Он, не отрываясь, смотрел на круг вардрулов с выражением неприкрытой зависти. Верран, пытаясь успокоить мальчика, положила руку ему на плечо, но он, кажется, даже не заметил этого.
Уже все вардрулы достигли единения и теперь огненной окружностью светились в ночи. Подобные укутанным в темное статуям фигуры со светящимися лицами, древние каменные монолиты, полная луна над их головами — все это являло собой редкое зрелище, и Верран сознавала, что они с Террзом, возможно, единственные люди, которым довелось его увидеть. Под рукой, которая все еще покоилась на плече сына, она почувствовала дрожь и обернулась к нему. В этот момент Террз рванулся прочь. От неожиданности Верран не успела его удержать.
Террз стремительно ворвался в круг вардрулов. Если он и ожидал какой-то реакции на свое вторжение, то его ждало разочарование, потому что члены клана не почувствовали его присутствия. Единение с Предками продолжалось, и даже свечение вардрулов ни на мгновение не утратило интенсивности. Террз озирался, широко раскрыв глаза, как будто ошеломленный собственной дерзостью.
— Террз, вернись немедленно! — прошипела Верран. Сын не двинулся с места. — Я сказала, иди сюда. Сию же минуту!
Террз не обращал на нее внимания. На миг он остановился в растерянности, затем рванулся к подножию камня, на котором, подобно светящемуся изображению бога, возвышался патриарх Змадрк.
— Змадрк Ридсвилщ, помоги мне испытать единение с моими Предками, — тоненьким детским голоском взмолился мальчик. — Помоги мне познать моего отца архипатриарха Фал-Грижни. Я тоже вардрул!
Мольба Террза осталась без ответа, и он с невидящими глазами отвернулся от патриарха.
— Тогда я докажу, что почувствую единение со своим отцом. Я смогу этого добиться!
Мальчик набрал полную грудь воздуха и попытался настроиться на нужный лад. Ему удалось выровнять дыхание, но руки его тряслись от огромного напряжения. Террз выпрямился и замер, подражая окружавшим его вардрулам. Зажмурив глаза, он призвал всю силу своего юного разума. Маленькие кулачки сжались, лицо исказилось, пот выступил на лбу. Воля сына Фал-Грижни была напряжена до предела, но ее недостало, чтобы преодолеть границы человеческой физиологии. Он боролся несколько минут, но вот в уголках глаз выступили слезы, несмотря на отчаянные усилия, сосредоточенность ускользала. Террз заскрежетал зубами, напрягаясь всем телом, — но Предки по-прежнему хранили молчание. Наконец голова его начала раскалываться от боли, и ему пришлось признать поражение. Слезы заструились по щекам, делая унижение и вовсе нестерпимым.
Верран, которая наблюдала за сыном с болезненной жалостью, обернулась к Ниду.
— Может быть, он теперь все поймет. Уведи его оттуда, Нид.
Мутант прыгнул вперед.
Но Террз еще не оставил своих попыток.
— Я не могу пока добиться этого в одиночку, — пробормотал мальчик. — Мне все еще не обойтись без помощи. — Он обвел глазами огненный круг, затем снова обратил взор к Змадрку и крикнул во весь голос: — Змадрк Ридсвилщ!
Возглас его, на удивление громкий, отразился от окрестных камней и эхом отозвался в пустынных холмах Гравуловой пустоши. Вардрулы не услышали его. Он снова возвысил голос, и опять не был услышан.
Неутоленное желание и крайнее возбуждение парализовали его способность рассуждать здраво. К ужасу наблюдавшей за ним матери, Террз вдруг вскочил на камень и подбежал к Змадрку.
— Покажи мне, как испытать единение с Предками, — то ли молил, то ли требовал он.
— Террз, прекрати! Уходи оттуда! — тщетно взывала Верран. Вряд ли он слышал ее.
— Я знаю, что сумею. Только покажи мне как! — убеждал Террз и даже до того забылся, что стал настойчиво дергать патриарха за руку.
Хиир вардрула изменился, лицо затуманилось. На миг, казалось, сознание засветилось в блеклых глазах и окологлазные мышцы напряглись. Но его хиир вспыхнул, как факел, когда он сконцентрировал всю свою умственную энергию, чтобы сберечь ту тонкую ниточку единения с Предками, которая грозила оборваться. И все-таки он не сумел оставить без внимания отчаянные призывы человеческого детеныша, и постепенно его плоть утратила сияние, вернулось привычное выражение глаз. Зыбкая связь резко оборвалась, и возможность единения с Предками была утрачена. Он потрясенно молчал, сверху вниз глядя на Террза.
То, что их патриарх вышел из транса, сказалось на большинстве членов клана. Лица многих вардрулов тревожно замерцали, свидетельствуя об ослаблении связи с Предками. А у некоторых связь с Предками прервалась. Раздосадованные родичи Змадрка тихо заговорили между собой.
В этот миг Террз осознал, что натворил. Мальчик замер, уставившись на Змадрка с открытым ртом. Лицо его залила краска глубочайшего стыда. Даже в лунном свете нельзя было не заметить, как он покраснел, и в голове его матери мелькнула мысль: наконец-то Террз достиг того, что можно было назвать изменением хиира. Мальчик едва слышно принес извинение и, хотя голос его дрожал, заговорил громче, обращаясь ко всем оскорбленным членам клана:
— Я не хотел все испортить. Змадрк Ридсвилщ, прости меня, — и он поднял на патриарха глаза.
Верран не расслышала ответа патриарха, потому что он говорил мягко и тихо. Не удалось ей разобрать и выражение его лица, когда он склонился к ее сыну, но показалось, что оно было таким же, с каким он обращался к собственным детям. Террз помахал пальцами, имитируя вардрульский жест согласия, и медленно спустился с камня, чтобы сдаться на милость Нида, который ждал у подножия. Мальчик ухватился за лапу мутанта, и они вместе вышли из круга. Террз брел, понурив голову и устремив глаза в землю, но он не мог не почувствовать, что укоризненные взгляды вардрулов почти физически давили на него. Когда сын приблизился, Верран увидела, что он горько плачет. Ему не удавалось более сдерживать слезы, но губы его были плотно сжаты, и ни звука не вырывалось из них.
Взгляд ее скользнул в сторону вардрулов. Большинство участников церемонии не заметили происшедшего. Остальные уже возобновили единение с Предками, и лица их снова ярко сияли. Но было совершенно очевидно, что патриарху Змадрку трудно сконцентрировать волю, как и его дочери Четырнадцатой, которая продолжала смотреть на Террза. Сын стоял рядом с ней, низко опустив голову.
— Я не собираюсь наказывать тебя, Террз, — без раздражения сказала ему Верран. — Не вижу в этом никакого смысла. То, что ты сейчас переживаешь, — очень жестокое наказание. Ты ведь понимаешь, как провинился?
— Да. — Он кивнул, не отрывая от земли взгляд черных глаз.
— Ты можешь пообещать мне, что никогда — никогда! — больше ничего подобного не сделаешь?
— Да.
— Теперь убедился, что ты не вардрул и никогда не сможешь стать вардрулом?
— Нет.
— Что?!
— Нет, мама. — Он поднял голову и встретился с ней взглядом. В его глазах отражались унижение и боль, но в то же время и стальная воля. — Я найду способ стать одним из них и когда-нибудь испытаю единение со своими Предками. Змадрки станут моим кланом. Я не оставлю своих попыток.
— Мой мальчик, ты говоришь ерунду. Неужели не понимаешь?..
— Мама, — перебил ее Террз, — что такое Познание?
Вопрос поразил Верран.
— Ну… Познание — это власть над предметами и событиями, которой пользуются ученые-маги ордена Избранных Ланти-Юма.
— Мой отец был из числа Избранных?
— Величайшим из всех, когда-либо живших на свете, Террз.
— И люди убили его?
Верран не ответила. В последнее время, опасаясь отравить его неокрепшее сознание, она перестала при нем проклинать убийц Фал-Грижни. Но, оказывается, некоторый вред все же был нанесен.
— Ты ведь учила меня читать по его записям, принесенным из города, верно?
Верран неохотно кивнула. Она уже предвидела ход его мысли, и он был ей не по душе.
— Там, в этих тетрадях, можно найти Познание?
— Да.
— Тогда я их изучу и использую Познание, чтобы достичь единения с моими Предками.
— Тебе не удастся овладеть этой премудростью. — Верран старалась говорить очень спокойно. — Это слишком трудно и… опасно. По крайней мере, здесь нет никого, кто смог бы помочь тебе, а одному этого не осилить.
— Я смогу! И добьюсь… вот увидишь. — Мальчик уже не плакал. Лицо его стало строгим и удивительно взрослым. — Я не сдамся, мама. Обещаю тебе — ни за что не сдамся!
Глава 1
Они блокировали Сандивелльский канал, и «Великолепная» оказалась в ловушке. Огромная венериза билась, как птица в сетях. Ветер играл вымпелами и поникшими шелковыми парусами. Владелец венеризы, герцог Повон Дил-Шоннет, взглянув на водную гладь, увидел орду рассерженных граждан. На этот раз его подданные превзошли самих себя. Флотилия плотов, барж, домбулисов, сендилл забила устье Сандивелла. На суденышках кишмя кишели люди, причем на всех были абсолютно черные одежды, а лица скрывались под масками в виде черепа. Сотни подобным же образом одетых граждан высыпали на пристани и причалы. Хотя солнце еще не село, в руках они держали зажженные факелы и фонари. И все это в мертвой тишине. Да, лантиийцев нельзя было обвинить в отсутствии воображения.
Герцог Повон грыз засахаренные орешки и безо всякой симпатии смотрел на свой народ.
— Чего им от меня надо? — вопросил он. — Хотят моей крови? Жизни?
Вопросы в сущности были риторическими, ибо герцог слабо верил, что его спутники способны дать на них вразумительные ответы. Во всяком случае, вряд ли стоило рассчитывать на проницательность, например, лорда Бескота Кор-Малифона. Не то чтобы Бескот был дурным человеком — его пышные празднества и маскарады являли собой чудеса искусства и экстравагантности. Одевался он безупречно, поместье содержал образцово, а его последняя венериза «Золотой восторг» не имела себе равных. Ее спуск на воду при лунном свете, состоявшийся пару лет назад, стал памятным событием: фейерверк, музыканты, наряженные в костюмы закованных в кандалы гоблинов, банкет на двести человек… Тогдашняя любовница Бескота и пара канатоходцев, обнаженные и натертые позолотой, служили украшением празднества. Они позировали и кувыркались на бушприте. Это зрелище шокировало полгорода, но в то время наиболее склонные к подражанию придворные ненадолго увлеклись танцами на канате. Да, Бескот Кор-Малифон, несомненно, обладал вкусом, имел неподражаемый стиль, но… был полностью лишен прозорливости.
Кельдама Нуксия не более Кор-Малифона годилась в советчики. Нуксия, дочь келдхара Гард-Ламмиса, была великолепной девицей лет сорока. Высокая, крупная и сильная, с коротко стриженными волосами и вечно стиснутыми челюстями, она как несокрушимая скала возвышалась на паркетной палубе «Великолепной». Ее темные глаза смотрели на мир из-под прямой четкой линии бровей с бесконечным презрением, от которого раздувались мясистые ноздри и кривились толстые губы. Повон оглядел ее массивную фигуру, решительную позу, бицепсы амазонки, большие сильные руки и вздохнул. За несколько месяцев до этого, когда вышел срок оплаты одного из многих векселей, находившихся в руках у келдхара Гард-Ламмиса, герцог оказался в более чем стесненных обстоятельствах. Не желая причинять неудобств своему «уважаемому кузену из Ланти-Юма», келдхар выразил готовность скостить этот долг, если вдовый лантийский правитель соединит свою судьбу с судьбой кельдамы Нуксии — не требуя приданого и незамедлительно. «Ибо именно подобный союз двух нежных и любящих сердец крепче стальных цепей соединит наши города-государства, и его не нарушит ни голод, ни мор, ни вражда», — писал келдхар присущим ему высокопарным слогом. Хотя подобная сделка могла вызвать кривотолки, предложение это, как показалось герцогу, значительно улучшало положение дел, и Повон счел необходимым тут же его принять. Чувство облегчения, однако, испарилось при первом же взгляде на его громадную и уже седеющую нареченную. При ближайшем знакомстве кельдама Нуксия продемонстрировала властный характер и ядовитый язык. Сейчас Повон не просто не хотел жениться, но подобная перспектива вызывала у него отвращение. Ему пришлось прибегнуть ко множеству изощренных приемов, чтобы отложить неминуемое событие. Выхода, однако, не было, и уходящие дни приближали его к алтарю так же неотвратимо, как тюремная повозка приближает узника к месту казни. Остальные гости, пожалуй, были еще менее надежными. Лорд Снивер Дил-Шоннет, единственный сын герцога, стоял рядом с отцом, причем гораздо ближе, чем хотелось последнему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Да, мило, — безразлично согласился мальчик. — Потолок очень высокий.
— Потолок? — улыбнулась она. — Мы на Поверхности, сынок. Здесь нет никакого потолка.
— Тогда к чему приделана луна? И звезды?
— Ни к чему они не приделаны, насколько мне известно.
— Почему же они не падают?
— Ну, это сложный вопрос. Не все падает, не всегда и не везде. Отец мог бы тебе рассказать…
— Нет, потолок должен быть обязательно, мама. Везде есть потолок. Если нет потолка, то где же верх?
— Она не ответила. Террз стоял, скрестив на груди руки.
— Я уверен, что на небе есть потолок. Даже если мы его не видим, он все равно там есть.
Вардрулы тем временем приготовились к церемонии. В своих темных покрывалах, неподвижные, они были почти невидимы, их выдавали лишь светящиеся лица. Патриарх Змадрк ступил в центр круга, взобрался на большой камень между двумя колоннами, которые венчали плоский холм. Он возглавил шествие, потому что его руу, то есть состояние самопознания, а также отношение к родичам, окружающей среде и Предкам, было в этот момент в самой гармоничной фазе. Ему предстояло прочесть традиционное вступление к церемонии единения с Предками. Как и все церемонии вардрулов, она была очень проста, а речь патриарха — кратка. В переводе на лантийский она звучала бы приблизительно так:
«Вардрулы снова попирают Поверхность, которая когда-то была нашим домом. Мы опять собрались у Гранитных Старцев — ярчайшего свидетельства таланта наших Предков и их единения. Мы приходим на это священное место во тьме и тайне, ибо не смеем более свободно передвигаться по Поверхности, как делали это прежде. Землей, которую мы когда-то занимали, теперь владеют люди. Они построили свои города на руинах тех, где некогда жили мы, водные могилы наших Предков высохли. Желая избежать жертв и разрушений, наши Предки нашли убежище под землей, и там мы достигли процветания. Наши прекрасные пещеры стали для вардрулов одновременно убежищем и тюрьмой. Среди нас есть и такие, чей дух отравлен ненавистью к людям-узурпаторам, и ненависть эта разрушает наше единение. Давайте откажемся от этой дисгармонии, ибо она не только вредоносна, но избыточна. Согласно пророчеству, у нас появится великий правитель, который снова выведет вардрулов на Поверхность. Мы узнаем о наступлении этого времени, о нем возгласят нам Небеса. Они призовут нас наверх, когда Поверхность приготовится принять нас. Все силы природы восприветствуют нас, и только люди будут убегать от нас. Мы по праву займем причитающееся нам место, и мир наконец обретет свое нормальное состояние. Таково пророчество, такова заповедь наших Предков. Предки с нами сейчас и всегда. Их мудрость поддерживает и объединяет нас. Возлюбленные родичи, давайте же испытаем единение со своими Предками».
«Благодарю тебя, Змадрк Ридсвилщ, — подумала Верран с раздражением. — Ты утверждаешь моего сына в неприязни к сородичам». Она взглянула на Террза. Мальчик следил за происходящим с непроницаемым выражением лица, унаследованным от отца.
Воцарилась тишина — каждый вардрул начал обратное путешествие во времени, все отдаляясь и отдаляясь по цепи семейных воспоминаний, хранящихся в крови, костях и нервах. Вардрулы обладали даром направлять видение внутрь себя и следовать по цепочке от поколения к поколению, но способности их были различны. Самые юные или просто менее талантливые могли познать лишь Предков недавних поколений. Но патриарх, подобный Змадрку, в благоприятном состоянии руу мог увидеть даже тех первобытных Предков, которые проносились по коридорам Назара-Сина, дикие и робкие, как летучие мыши. Змадрк полагал, хотя это могло быть лишь игрой его воображения, что в состоянии добраться до самих создателей Гранитных Старцев и приветствовать те сверкающие фигуры, которые без страха бродили под звездными небесами.
Наблюдая происходящее, Верран забыла о своем негодовании и дурных предчувствиях. Вардрулы глубоко сосредоточились. Лица их были отрешены, мышцы вокруг глаз расслабились. Только по мерцанию хиира можно было судить об усилии, которого это им стоило. Сначала свечение колебалось, как свеча на ветру. Но по мере того как они встречались с Предками и познавали их, свет становился ровным и сильным. Лица одного за другим вардрулов стали озаряться нестерпимо ярким сиянием. Легкий звук поблизости заставил Верран взглянуть на сына. Дыхание Террза участилось, лицо утратило непроницаемость. Он, не отрываясь, смотрел на круг вардрулов с выражением неприкрытой зависти. Верран, пытаясь успокоить мальчика, положила руку ему на плечо, но он, кажется, даже не заметил этого.
Уже все вардрулы достигли единения и теперь огненной окружностью светились в ночи. Подобные укутанным в темное статуям фигуры со светящимися лицами, древние каменные монолиты, полная луна над их головами — все это являло собой редкое зрелище, и Верран сознавала, что они с Террзом, возможно, единственные люди, которым довелось его увидеть. Под рукой, которая все еще покоилась на плече сына, она почувствовала дрожь и обернулась к нему. В этот момент Террз рванулся прочь. От неожиданности Верран не успела его удержать.
Террз стремительно ворвался в круг вардрулов. Если он и ожидал какой-то реакции на свое вторжение, то его ждало разочарование, потому что члены клана не почувствовали его присутствия. Единение с Предками продолжалось, и даже свечение вардрулов ни на мгновение не утратило интенсивности. Террз озирался, широко раскрыв глаза, как будто ошеломленный собственной дерзостью.
— Террз, вернись немедленно! — прошипела Верран. Сын не двинулся с места. — Я сказала, иди сюда. Сию же минуту!
Террз не обращал на нее внимания. На миг он остановился в растерянности, затем рванулся к подножию камня, на котором, подобно светящемуся изображению бога, возвышался патриарх Змадрк.
— Змадрк Ридсвилщ, помоги мне испытать единение с моими Предками, — тоненьким детским голоском взмолился мальчик. — Помоги мне познать моего отца архипатриарха Фал-Грижни. Я тоже вардрул!
Мольба Террза осталась без ответа, и он с невидящими глазами отвернулся от патриарха.
— Тогда я докажу, что почувствую единение со своим отцом. Я смогу этого добиться!
Мальчик набрал полную грудь воздуха и попытался настроиться на нужный лад. Ему удалось выровнять дыхание, но руки его тряслись от огромного напряжения. Террз выпрямился и замер, подражая окружавшим его вардрулам. Зажмурив глаза, он призвал всю силу своего юного разума. Маленькие кулачки сжались, лицо исказилось, пот выступил на лбу. Воля сына Фал-Грижни была напряжена до предела, но ее недостало, чтобы преодолеть границы человеческой физиологии. Он боролся несколько минут, но вот в уголках глаз выступили слезы, несмотря на отчаянные усилия, сосредоточенность ускользала. Террз заскрежетал зубами, напрягаясь всем телом, — но Предки по-прежнему хранили молчание. Наконец голова его начала раскалываться от боли, и ему пришлось признать поражение. Слезы заструились по щекам, делая унижение и вовсе нестерпимым.
Верран, которая наблюдала за сыном с болезненной жалостью, обернулась к Ниду.
— Может быть, он теперь все поймет. Уведи его оттуда, Нид.
Мутант прыгнул вперед.
Но Террз еще не оставил своих попыток.
— Я не могу пока добиться этого в одиночку, — пробормотал мальчик. — Мне все еще не обойтись без помощи. — Он обвел глазами огненный круг, затем снова обратил взор к Змадрку и крикнул во весь голос: — Змадрк Ридсвилщ!
Возглас его, на удивление громкий, отразился от окрестных камней и эхом отозвался в пустынных холмах Гравуловой пустоши. Вардрулы не услышали его. Он снова возвысил голос, и опять не был услышан.
Неутоленное желание и крайнее возбуждение парализовали его способность рассуждать здраво. К ужасу наблюдавшей за ним матери, Террз вдруг вскочил на камень и подбежал к Змадрку.
— Покажи мне, как испытать единение с Предками, — то ли молил, то ли требовал он.
— Террз, прекрати! Уходи оттуда! — тщетно взывала Верран. Вряд ли он слышал ее.
— Я знаю, что сумею. Только покажи мне как! — убеждал Террз и даже до того забылся, что стал настойчиво дергать патриарха за руку.
Хиир вардрула изменился, лицо затуманилось. На миг, казалось, сознание засветилось в блеклых глазах и окологлазные мышцы напряглись. Но его хиир вспыхнул, как факел, когда он сконцентрировал всю свою умственную энергию, чтобы сберечь ту тонкую ниточку единения с Предками, которая грозила оборваться. И все-таки он не сумел оставить без внимания отчаянные призывы человеческого детеныша, и постепенно его плоть утратила сияние, вернулось привычное выражение глаз. Зыбкая связь резко оборвалась, и возможность единения с Предками была утрачена. Он потрясенно молчал, сверху вниз глядя на Террза.
То, что их патриарх вышел из транса, сказалось на большинстве членов клана. Лица многих вардрулов тревожно замерцали, свидетельствуя об ослаблении связи с Предками. А у некоторых связь с Предками прервалась. Раздосадованные родичи Змадрка тихо заговорили между собой.
В этот миг Террз осознал, что натворил. Мальчик замер, уставившись на Змадрка с открытым ртом. Лицо его залила краска глубочайшего стыда. Даже в лунном свете нельзя было не заметить, как он покраснел, и в голове его матери мелькнула мысль: наконец-то Террз достиг того, что можно было назвать изменением хиира. Мальчик едва слышно принес извинение и, хотя голос его дрожал, заговорил громче, обращаясь ко всем оскорбленным членам клана:
— Я не хотел все испортить. Змадрк Ридсвилщ, прости меня, — и он поднял на патриарха глаза.
Верран не расслышала ответа патриарха, потому что он говорил мягко и тихо. Не удалось ей разобрать и выражение его лица, когда он склонился к ее сыну, но показалось, что оно было таким же, с каким он обращался к собственным детям. Террз помахал пальцами, имитируя вардрульский жест согласия, и медленно спустился с камня, чтобы сдаться на милость Нида, который ждал у подножия. Мальчик ухватился за лапу мутанта, и они вместе вышли из круга. Террз брел, понурив голову и устремив глаза в землю, но он не мог не почувствовать, что укоризненные взгляды вардрулов почти физически давили на него. Когда сын приблизился, Верран увидела, что он горько плачет. Ему не удавалось более сдерживать слезы, но губы его были плотно сжаты, и ни звука не вырывалось из них.
Взгляд ее скользнул в сторону вардрулов. Большинство участников церемонии не заметили происшедшего. Остальные уже возобновили единение с Предками, и лица их снова ярко сияли. Но было совершенно очевидно, что патриарху Змадрку трудно сконцентрировать волю, как и его дочери Четырнадцатой, которая продолжала смотреть на Террза. Сын стоял рядом с ней, низко опустив голову.
— Я не собираюсь наказывать тебя, Террз, — без раздражения сказала ему Верран. — Не вижу в этом никакого смысла. То, что ты сейчас переживаешь, — очень жестокое наказание. Ты ведь понимаешь, как провинился?
— Да. — Он кивнул, не отрывая от земли взгляд черных глаз.
— Ты можешь пообещать мне, что никогда — никогда! — больше ничего подобного не сделаешь?
— Да.
— Теперь убедился, что ты не вардрул и никогда не сможешь стать вардрулом?
— Нет.
— Что?!
— Нет, мама. — Он поднял голову и встретился с ней взглядом. В его глазах отражались унижение и боль, но в то же время и стальная воля. — Я найду способ стать одним из них и когда-нибудь испытаю единение со своими Предками. Змадрки станут моим кланом. Я не оставлю своих попыток.
— Мой мальчик, ты говоришь ерунду. Неужели не понимаешь?..
— Мама, — перебил ее Террз, — что такое Познание?
Вопрос поразил Верран.
— Ну… Познание — это власть над предметами и событиями, которой пользуются ученые-маги ордена Избранных Ланти-Юма.
— Мой отец был из числа Избранных?
— Величайшим из всех, когда-либо живших на свете, Террз.
— И люди убили его?
Верран не ответила. В последнее время, опасаясь отравить его неокрепшее сознание, она перестала при нем проклинать убийц Фал-Грижни. Но, оказывается, некоторый вред все же был нанесен.
— Ты ведь учила меня читать по его записям, принесенным из города, верно?
Верран неохотно кивнула. Она уже предвидела ход его мысли, и он был ей не по душе.
— Там, в этих тетрадях, можно найти Познание?
— Да.
— Тогда я их изучу и использую Познание, чтобы достичь единения с моими Предками.
— Тебе не удастся овладеть этой премудростью. — Верран старалась говорить очень спокойно. — Это слишком трудно и… опасно. По крайней мере, здесь нет никого, кто смог бы помочь тебе, а одному этого не осилить.
— Я смогу! И добьюсь… вот увидишь. — Мальчик уже не плакал. Лицо его стало строгим и удивительно взрослым. — Я не сдамся, мама. Обещаю тебе — ни за что не сдамся!
Глава 1
Они блокировали Сандивелльский канал, и «Великолепная» оказалась в ловушке. Огромная венериза билась, как птица в сетях. Ветер играл вымпелами и поникшими шелковыми парусами. Владелец венеризы, герцог Повон Дил-Шоннет, взглянув на водную гладь, увидел орду рассерженных граждан. На этот раз его подданные превзошли самих себя. Флотилия плотов, барж, домбулисов, сендилл забила устье Сандивелла. На суденышках кишмя кишели люди, причем на всех были абсолютно черные одежды, а лица скрывались под масками в виде черепа. Сотни подобным же образом одетых граждан высыпали на пристани и причалы. Хотя солнце еще не село, в руках они держали зажженные факелы и фонари. И все это в мертвой тишине. Да, лантиийцев нельзя было обвинить в отсутствии воображения.
Герцог Повон грыз засахаренные орешки и безо всякой симпатии смотрел на свой народ.
— Чего им от меня надо? — вопросил он. — Хотят моей крови? Жизни?
Вопросы в сущности были риторическими, ибо герцог слабо верил, что его спутники способны дать на них вразумительные ответы. Во всяком случае, вряд ли стоило рассчитывать на проницательность, например, лорда Бескота Кор-Малифона. Не то чтобы Бескот был дурным человеком — его пышные празднества и маскарады являли собой чудеса искусства и экстравагантности. Одевался он безупречно, поместье содержал образцово, а его последняя венериза «Золотой восторг» не имела себе равных. Ее спуск на воду при лунном свете, состоявшийся пару лет назад, стал памятным событием: фейерверк, музыканты, наряженные в костюмы закованных в кандалы гоблинов, банкет на двести человек… Тогдашняя любовница Бескота и пара канатоходцев, обнаженные и натертые позолотой, служили украшением празднества. Они позировали и кувыркались на бушприте. Это зрелище шокировало полгорода, но в то время наиболее склонные к подражанию придворные ненадолго увлеклись танцами на канате. Да, Бескот Кор-Малифон, несомненно, обладал вкусом, имел неподражаемый стиль, но… был полностью лишен прозорливости.
Кельдама Нуксия не более Кор-Малифона годилась в советчики. Нуксия, дочь келдхара Гард-Ламмиса, была великолепной девицей лет сорока. Высокая, крупная и сильная, с коротко стриженными волосами и вечно стиснутыми челюстями, она как несокрушимая скала возвышалась на паркетной палубе «Великолепной». Ее темные глаза смотрели на мир из-под прямой четкой линии бровей с бесконечным презрением, от которого раздувались мясистые ноздри и кривились толстые губы. Повон оглядел ее массивную фигуру, решительную позу, бицепсы амазонки, большие сильные руки и вздохнул. За несколько месяцев до этого, когда вышел срок оплаты одного из многих векселей, находившихся в руках у келдхара Гард-Ламмиса, герцог оказался в более чем стесненных обстоятельствах. Не желая причинять неудобств своему «уважаемому кузену из Ланти-Юма», келдхар выразил готовность скостить этот долг, если вдовый лантийский правитель соединит свою судьбу с судьбой кельдамы Нуксии — не требуя приданого и незамедлительно. «Ибо именно подобный союз двух нежных и любящих сердец крепче стальных цепей соединит наши города-государства, и его не нарушит ни голод, ни мор, ни вражда», — писал келдхар присущим ему высокопарным слогом. Хотя подобная сделка могла вызвать кривотолки, предложение это, как показалось герцогу, значительно улучшало положение дел, и Повон счел необходимым тут же его принять. Чувство облегчения, однако, испарилось при первом же взгляде на его громадную и уже седеющую нареченную. При ближайшем знакомстве кельдама Нуксия продемонстрировала властный характер и ядовитый язык. Сейчас Повон не просто не хотел жениться, но подобная перспектива вызывала у него отвращение. Ему пришлось прибегнуть ко множеству изощренных приемов, чтобы отложить неминуемое событие. Выхода, однако, не было, и уходящие дни приближали его к алтарю так же неотвратимо, как тюремная повозка приближает узника к месту казни. Остальные гости, пожалуй, были еще менее надежными. Лорд Снивер Дил-Шоннет, единственный сын герцога, стоял рядом с отцом, причем гораздо ближе, чем хотелось последнему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36