– Но, думаю, для начала вполне достаточно.
– И это…, это находилось в кратере в течение тридцати тысяч лет? – хрипло спросил Файрли.
– Да.
Настала долгая пауза, растерянным ученым было пока не до вопросов.
Файрли подумал: «А ведь парни из лунной экспедиции чувствовали себя точно так же, впервые увидев следы пребывания пришельцев в Гассенди!» Это было так же невероятно, как если бы Колумб, высадившись на берег Нового Света, столкнулся бы с руинами аэропорта!
"Мы слишком самоуверенны, – сказал себе Файрли. – Слишком кичимся нашими знаниями и незыблемостью планов «завоевания природы». Луна для человечества была лишь безжизненным шаром, удобным форпостом в победоносном освоении Солнечной системы. Но нас опередили на триста веков. Хотя кто знает: быть может, лучше бы нас опередили на пятьсот столетий?
Потому что человечество не готово к такому подарку. И первое, что оно сделало с наследством пришельцев, – попыталось утаить…"
Спеер пришел в себя и по привычке сразу же затеял спор:
– И как же установили этот огромный срок – тридцать тысяч лет? Ведь на Луне нет воздуха, предметы могут сохраняться в неизменном виде практически вечно.
– Не совсем так, – с готовностью отозвался Де Витт. – Солнечные лучи и космическая радиация меняют структуру металлов, и это изменение можно измерить. Кстати, подобным же образом установили дату, когда база пришельцев была разрушена.
Это произошло спустя две тысячи лет после ее основания.
– Бога ради… – дрожащим голосом пробормотал Лизетти, умоляюще глядя на Кристенсена, – почему же вы скрываете от человечества такое открытие?
Кристенсен хмуро кивнул.
– Мы тоже чувствуем себя не в своей тарелке от этого, профессор, – тихо сказал он. – По крайней мере, некоторые из нас. – Тут Файрли показалось, что он довольно холодно взглянул на Де Витта. – Но что делать? Политики и военные в один голос твердят, что этого требуют интересы национальной безопасности.
Спеер усмехнулся.
– Понятно… У русских на эту тему есть хорошая поговорка:
Дружба дружбой, а табачок врозь. Но вы хотя бы установили, что послужило причиной таких страшных разрушений?
– Вражеская акция, – ответил Де Витт, неприязненно глядя на ершистого Спеера. – Похоже, здесь размещалась тщательно скрываемая военная база. Очевидно, у пришельцев были враги, обладающие мощным оружием. Кстати, наши ученые предполагают, что создатели базы в Гассенди – гуманоиды.
– Кто-кто? – пробасил Боган. Вид у старика был крайне раздраженный. Вся эта история с пришельцами ему определенно не нравилась.
– Гуманоиды, – повторил Де Витт. – Вы обратили внимание на кресло? На нескольких приборах были обнаружены ручки управления, явно предназначенные для руки типа человеческой.
Кроме того… Но не буду утомлять вас деталями. Скажу только, что есть мнение, будто пришельцы были не просто гуманоидами, а даже людьми.
– Ну конечно, они были атлантами… – с иронией начал было Спеер, но Кристенсен суровым взглядом заставил его замолчать.
– Много тысячелетий назад в Галактике произошла страшная война между гуманоидами, или даже людьми, как говорил Де Витт, и их могучими противниками, о которых нам пока мало что известно. Обе стороны имели флоты звездных кораблей и мощные виды оружия – атомное из них было едва ли не самым безобидным. Чем кончилась схватка титанов, мы не знаем, хотя, похоже, противники людей одержали верх. Теперь вы понимаете, как важно нам – и именно нам – первыми овладеть секретами военной технологии пришельцев?
Ученые молча кивнули, даже Спеер не рискнул иронизировать на эту тему.
– Потому-то вы и здесь, господа, – продолжал Кристенсен. – Мы не могли вас открыто пригласить, поэтому и пришлось прибегнуть к таким…, э-э…, необычным методам.
– Это понятно и ребенку, – буркнул Боган. – Не ясно другое: почему именно мы оказались на космодроме? Мы же ничего не смыслим в оружии…
– Дайте мне фотографии, Гленн, – вместо ответа сказал Кристенсен.
Де Витт достал из портфеля конверт и вручил его своему начальнику. Тот взял одно фото и протянул его Богану. Ученые увидели изображение металлической пластины, прикрепленной к торцу полуразрушенного прибора с широким раструбом наверху. На пластине четко выделялась вязь из букв – незнакомых, но чем-то напоминающих по форме арабские.
– Это…, это их письмена?
Кристенсен кивнул.
– Это нечто вроде «инструкции» к прибору, который был классифицирован нашими инженерами как кислородный генератор. У нас имеется несколько таких табличек, а также довольно обширный архив, найденный в расколотом сейфе. Покидая Гассенди, пришельцы оставили его – возможно, им было в то время не до бумаг. Мы хотели бы, чтобы вы помогли прочитать записи пришельцев.
Ученые переглянулись. Боган бросил на Кристенсена грозный взгляд и встряхнул своей львиной гривой; казалось, он вот-вот зарычит. Но вместо этого он мягко произнес, словно обращаясь к ребенку-несмышленышу:
– Господа, вы слышали что-нибудь о лингвистике?
– Кое-что, хотя и немного, – бодро ответил Кристенсен. – Зато мы наслышаны о блестящих научных достижениях вашей великолепной четверки. Каждый из вас прославился своими успехами в разгадывании кроссвордов древних языков. Мы надеемся, что вы и здесь сотворите чудо.
Боган посмотрел на него как на студента-двоечника:
– Вы несете чушь, полную чушь! Одно дело работать с земными языками, как правило тесно связанными с десятками других, хорошо известных – я уже не говорю, что они питаются общими для обширных регионов культурными и историческими традициями. Но язык существ с другой планеты, о которых нам ровно ничего не известно… Бред, чистейшей воды бред!
Кристенсен кивнул.
– Я понимаю, это будет сложно, невероятно сложно… Но прилететь в Гассенди было тоже трудно, уверяю вас. Уровень земной техники еще не созрел для полетов на другие планеты, мы во многом рисковали и тем не менее достигли своей цели.
Уверен, и вам это удастся…
– …если мы очень постараемся, – ухмыльнулся Спеер. – Всего-то дел: взять и очень постараться!
– Кроме того, у вас будет и определенная почва под ногами, – невозмутимо продолжил Кристенсен, словно не заметив ядовитой реплики. – Я имею в виду «инструкции» к десяткам машин и приборов; наши инженеры уже составили о них определенное мнение и даже попытались разработать свои «инструкции» по их применению. Разве этого мало? Де Витт будет плотно работать с вами, он прекрасный инженер.
Де Витт молча кивнул.
Кристенсен поднялся и пошел к выходу из зала, давая понять, что дискуссии не будет. У порога он обернулся и твердо сказал:
– Считайте, что вы призваны в армию, джентльмены, для выполнения особо важного задания, связанного с вопросами государственной безопасности. Президент выразил надежду, что вы не пожалеете усилий в решении этой задачи. Учтите, вы будете иметь дело со сверхсекретными документами… Впрочем, об этом вас проинструктирует Де Витт. Доброй ночи.
Кристенсен вышел из зала, за ним последовал Де Витт.
Спеер разразился хохотом, а Боган начал раздраженно бурчать. Слова «фабрикант», «делец» были самыми слабыми из его выражений, в подборе которых он не особенно стеснялся. Лизетти, напротив, радостно потирал руки – он обожал неразрешимые загадки.
Сам же Файрли не мог разобраться в своих чувствах. Все, что говорил Кристенеей о подходах к разгадыванию письменности пришельцев, казалось полнейшей чушью… Однако какова проблема!
Так или иначе, он волей случая вынесен из тихой академической кельи на фантастическую вершину, откуда можно либо с грохотом упасть, либо…
В зал вошел Хилл и почтительно произнес:
– Разрешите, господа, я покажу ваши комнаты. Утром я провожу вас в кабинеты и лаборатории, где вы найдете все необходимое.
Они вышли из административного корпуса. Ночь была ветреной, в воздухе неслись мириады колючих песчинок, затрудняющих дыхание, но небо было чистым. Файрли взглянул на россыпи дрожащих звезд и вспомнил слова Кристенсена о галактической войне между двумя суперцивилизациями. Он попытался представить, что стоит перед панорамой опустевшего поля битвы, где, наверное, еще носятся обломки боевых звездолетов и застывшие тела инопланетян, но тут Хилл шепнул ему на ухо:
– Боб, вы не против перекинуться на сон грядущий в картишки? Мне сегодня рассказали такой анекдот – обхохочешься…
– Бред…, бред… – прошептал Файрли и, зевнув, пошел спать.
Глава 4
Сильный мужской голос доносился из глубин времени и пространства. Слова были непонятны, но голос сам по себе завораживал. В его интонациях чувствовались властность и мощь, несгибаемая воля и открытость. Впрочем, может быть, Файрли это только показалось?
Он сидел в своей маленькой лаборатории, закрыв глаза, и слушал, слушал… Его пальцы инстинктивно выстукивали по столу ритм фраз, непривычный и все же, на удивление, знакомый. Де Витт сидел на соседнем стуле, слегка раскачиваясь, и искоса поглядывал на ученого. Ему не нравилось, что Файрли часами просто сидит и слушает речь пришельцев, ничего не делая, но от замечаний он пока воздерживался.
«О чем говорит этот инопланетянин, умерший десятки тысяч лет назад? – думал Файрли. – Быть может, это рассказ о галактической войне, ставшей причиной гибели его планеты? Нет, не похоже… Хотя что он может знать об интонациях существ, обитавших на другом краю Галактики?»
Не раз Файрли пытался заставить себя относиться к звукам речи пришельцев лишь как к объекту, подлежащему изучению; и всякий раз замечал, что сердце его начинает убыстрение стучать, на лице появляется испарина, дыхание становится прерывистым… Он не мог избавиться от ощущения, что инопланетянин рассказывает ему о чем-то очень важном, важном для них обоих.
Но о чем? Файрли казалось, что вот-вот стена непонимания рухнет и сразу же все станет ясно, до единого слова…
Де Витт смотрел на ученого гневным взглядом. Нет, он не испытывал ненависти к Файрли, но тот работал медленно, слишком медленно.
– Поставить еще одну запись?
– Достаточно на сегодня, – ответил Файрли.
Де Витт молча выключил усилитель и отсоединил от него квадратную коробочку цвета слоновой кости. Она была найдена в кратере Гассенди и представляла собой звуковоспроизводящий прибор инопланетян.
Конструкция ее поражала своей простотой: незамысловатая коробочка с гладкими стенками, а посреди – тонкая ось. На нее насаживался серебристый шарик – звуконоситель, и тот начинал вращаться. И все. Инженеры хватались за голову, пытались обнаружить в конструкции коробочки хотя бы следы усилителя, моторчика и источника энергии, но не нашли пока ничего.
Де Витт подождал, пока вращение шарика не остановится, а затем осторожно снял его с оси и положил в пенал с двумя десятками подобных же шариков, также найденный в развалинах.
Файрли потянулся и, глубоко вздохнув, спросил:
– Не могу понять, как столько информации могло уместиться на такой маленькой сфере. Мы слушаем ее уже какой день, и…
– Ну, это как раз совсем неудивительно, – буркнул Де Витт. – В качестве носителя информации теоретически могут служить и молекулы, и атомы, и даже электроны… Какой-то невидимый луч, испускаемый осью «магнитофона» пришельцев, сканирует поверхность шарика, а может быть, и его внутренние слои и снимает записанную там информацию. Куда важнее другое – какая это информация. Вы только вообразите, Файрли, в этом шарике, возможно, записаны практически все научные знания инопланетной цивилизации, тысячи важных технологий, в том числе и военного характера! Скажите откровенно, вы ощущаете хоть какое-то продвижение вперед?
– Мистер Де Витт, перестаньте меня третировать, – со всей возможной вежливостью сказал Файрли и включил обратную перемотку ленты – уже на обычном магнитофоне. – Вы хоть представляете, сколько времени требуется для перевода, а лучше сказать, для познания незнакомого языка, даже если вы и имеете отдельные двуязычные тексты? Десятилетия. А иногда – жизни нескольких поколений. Думаете, если вы набили лаборатории суперкомпьютерами, то остается лишь нажимать кнопки и ждать, пока машина заговорит на любом мертвом языке? Черта с два.
Тем более в таком случае, как этот.
– У нас нет в распоряжении десятилетий, – тихо сказал Де Витт, не сводя с ученого грустного взгляда. – У нас нет даже нескольких лет. Очень повезет, если у нас будут хотя бы месяцы.
Файрли в изумлении воззрился на него.
– Простите, что приходится давить на вас, но другого выхода нет, – продолжил Де Витт мрачно. – Вам известно, какой шум поднят вокруг базы на Гассенди. Пока нам еще удается отбиваться от русских, но в ООН далеко не все нас поддерживают. Что же тогда, войну начинать? Гуманоиды пытались удержаться в кратере, и вы видели, чем это кончилось. Нет, у нас есть лишь один выход – первыми овладеть знаниями могучей цивилизации.
И сделать это за очень короткое время.
– Отлично! – раздраженно воскликнул Файрли. – Вы мастер вызывать в людях энтузиазм, Гленн. Тогда, быть может, дадите мне наконец спокойно работать? Неужто вы не видите, что попросту стоите у меня над душой, а это может взбесить даже ангела?
– Ладно, Боб, не злитесь, – дружелюбно улыбнулся Де Витт и, к изумлению Файрли, вновь уселся в кресло. – Я вовсе не собираюсь вам мешать. Считайте меня студентом-недоучкой с чрезмерно развитым любопытством. Я вот уже третий день гляжу на графики, которые выдает ваш персональный компьютер, и не могу разобраться, что на них изображено. Не просветите, Боб?
Файрли несколько покоробила фамильярность Де Витта, но он решил не цепляться к мелочам.
– Это не графики, а диаграммы, показывающие относительную интенсивность звуков, которые я выделил в речи пришельцев.
– Кстати, они довольно просты, – заметил Де Витт.
– Да, их вполне можно воспроизвести, и это хорошо. Похоже, пришельцы действительно были гуманоидами… Так вот, я провожу сейчас анализ фонем, составляющих звуковую основу всякого языка, а затем предстоит тщательное изучение морфем, представляющих собой совокупность морфо…
– Файрли…
– Что-то неясно?
– Я был в Гассенди. Одним из первых вошел в пещеру и увидел развалины базы… Я шел по обломкам машин и каждую минуту ожидал увидеть тела пришельцев или хотя бы их скелеты…
Но останков мы не нашли – видимо, товарищи увезли погибших с собой. И сняли с разбитого космолета – а мы обнаружили в глубине туннеля космический корабль – все целые агрегаты и приборы. Противнику не оставили ничего, ничего!
Но для нас остатки звездолета – это целый клад. Мы нашли двигатель, реактор, генераторы, системы жизнеобеспечения, навигационные приборы. Этого вполне достаточно, чтобы в будущем построить свой собственный звездолет – если, конечно, вы с коллегами нам поможете. Но подумайте, есть шанс, что в Гассенди попадут наши противники. И тогда вполне возможно, что в первую межзвездную экспедицию отправится корабль, над которым будет развеваться чужой флаг!
На мгновение Файрли представил себя, стоящего в капитанской рубке. Перед ним сияет экран, полный незнакомых созвездий…
– Погодите, – пробормотал он, пораженный внезапной мыслью. – Звездные корабли? Выходит, пришельцы прилетели не из Солнечной системы?
– Мы уверены в этом, – твердо сказал Де Витт.
Он вновь протянул было руку к пеналу с серебристыми шариками, но Файрли остановил его.
– Я же сказал, на сегодня хватит. Со старыми записями бы разобраться…
Однако Де Витт уже вставлял один из шариков в белый «магнитофон», найденный на Луне.
– Это не обычная запись, а что-то типа инструментальной музыки. Надо же вам когда-нибудь отдыхать? Вот и отдыхайте, расслабьтесь, но с пользой для дела. Вам необходимо иметь какое-то представление об эстетике пришельцев, об их вкусах.
Шарик медленно стал вращаться на тонкой оси, и в лаборатории зазвучала негромкая музыка. Это было похоже на шум ветра…, плеск прибоя, щебет птиц…
«Флейта? – подумал Файрли, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. – Арфа? Скрипка?» Нет, звучали совсем иные инструменты, совершенно непохожие на земные и все же чем-то знакомые. Файрли показалось, что нечто подобное он иногда слышал во снах…
А потом послышалось пение женщины.
Глава 5
Женщина пела, и шум ветра вторил ей, шурша, словно осыпающиеся песчинки в часах Вечности. Голос был нежным, лишенным даже тени страдания и боли, но почему-то вызывал грусть.
Слова таяли, растворялись в многоцветном звучании голоса, затем вновь выплывали, то споря с гудением ветра, то сливаясь с ним. Файрли постепенно понял: да это же не ветер и не звуки неведомых инструментов, а голос разумного существа – не человека, не гуманоида, а какого-то чужого порождения далеких миров и иных звезд…
Но самое удивительное, что женский голос вызывал яркие зрительные образы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– И это…, это находилось в кратере в течение тридцати тысяч лет? – хрипло спросил Файрли.
– Да.
Настала долгая пауза, растерянным ученым было пока не до вопросов.
Файрли подумал: «А ведь парни из лунной экспедиции чувствовали себя точно так же, впервые увидев следы пребывания пришельцев в Гассенди!» Это было так же невероятно, как если бы Колумб, высадившись на берег Нового Света, столкнулся бы с руинами аэропорта!
"Мы слишком самоуверенны, – сказал себе Файрли. – Слишком кичимся нашими знаниями и незыблемостью планов «завоевания природы». Луна для человечества была лишь безжизненным шаром, удобным форпостом в победоносном освоении Солнечной системы. Но нас опередили на триста веков. Хотя кто знает: быть может, лучше бы нас опередили на пятьсот столетий?
Потому что человечество не готово к такому подарку. И первое, что оно сделало с наследством пришельцев, – попыталось утаить…"
Спеер пришел в себя и по привычке сразу же затеял спор:
– И как же установили этот огромный срок – тридцать тысяч лет? Ведь на Луне нет воздуха, предметы могут сохраняться в неизменном виде практически вечно.
– Не совсем так, – с готовностью отозвался Де Витт. – Солнечные лучи и космическая радиация меняют структуру металлов, и это изменение можно измерить. Кстати, подобным же образом установили дату, когда база пришельцев была разрушена.
Это произошло спустя две тысячи лет после ее основания.
– Бога ради… – дрожащим голосом пробормотал Лизетти, умоляюще глядя на Кристенсена, – почему же вы скрываете от человечества такое открытие?
Кристенсен хмуро кивнул.
– Мы тоже чувствуем себя не в своей тарелке от этого, профессор, – тихо сказал он. – По крайней мере, некоторые из нас. – Тут Файрли показалось, что он довольно холодно взглянул на Де Витта. – Но что делать? Политики и военные в один голос твердят, что этого требуют интересы национальной безопасности.
Спеер усмехнулся.
– Понятно… У русских на эту тему есть хорошая поговорка:
Дружба дружбой, а табачок врозь. Но вы хотя бы установили, что послужило причиной таких страшных разрушений?
– Вражеская акция, – ответил Де Витт, неприязненно глядя на ершистого Спеера. – Похоже, здесь размещалась тщательно скрываемая военная база. Очевидно, у пришельцев были враги, обладающие мощным оружием. Кстати, наши ученые предполагают, что создатели базы в Гассенди – гуманоиды.
– Кто-кто? – пробасил Боган. Вид у старика был крайне раздраженный. Вся эта история с пришельцами ему определенно не нравилась.
– Гуманоиды, – повторил Де Витт. – Вы обратили внимание на кресло? На нескольких приборах были обнаружены ручки управления, явно предназначенные для руки типа человеческой.
Кроме того… Но не буду утомлять вас деталями. Скажу только, что есть мнение, будто пришельцы были не просто гуманоидами, а даже людьми.
– Ну конечно, они были атлантами… – с иронией начал было Спеер, но Кристенсен суровым взглядом заставил его замолчать.
– Много тысячелетий назад в Галактике произошла страшная война между гуманоидами, или даже людьми, как говорил Де Витт, и их могучими противниками, о которых нам пока мало что известно. Обе стороны имели флоты звездных кораблей и мощные виды оружия – атомное из них было едва ли не самым безобидным. Чем кончилась схватка титанов, мы не знаем, хотя, похоже, противники людей одержали верх. Теперь вы понимаете, как важно нам – и именно нам – первыми овладеть секретами военной технологии пришельцев?
Ученые молча кивнули, даже Спеер не рискнул иронизировать на эту тему.
– Потому-то вы и здесь, господа, – продолжал Кристенсен. – Мы не могли вас открыто пригласить, поэтому и пришлось прибегнуть к таким…, э-э…, необычным методам.
– Это понятно и ребенку, – буркнул Боган. – Не ясно другое: почему именно мы оказались на космодроме? Мы же ничего не смыслим в оружии…
– Дайте мне фотографии, Гленн, – вместо ответа сказал Кристенсен.
Де Витт достал из портфеля конверт и вручил его своему начальнику. Тот взял одно фото и протянул его Богану. Ученые увидели изображение металлической пластины, прикрепленной к торцу полуразрушенного прибора с широким раструбом наверху. На пластине четко выделялась вязь из букв – незнакомых, но чем-то напоминающих по форме арабские.
– Это…, это их письмена?
Кристенсен кивнул.
– Это нечто вроде «инструкции» к прибору, который был классифицирован нашими инженерами как кислородный генератор. У нас имеется несколько таких табличек, а также довольно обширный архив, найденный в расколотом сейфе. Покидая Гассенди, пришельцы оставили его – возможно, им было в то время не до бумаг. Мы хотели бы, чтобы вы помогли прочитать записи пришельцев.
Ученые переглянулись. Боган бросил на Кристенсена грозный взгляд и встряхнул своей львиной гривой; казалось, он вот-вот зарычит. Но вместо этого он мягко произнес, словно обращаясь к ребенку-несмышленышу:
– Господа, вы слышали что-нибудь о лингвистике?
– Кое-что, хотя и немного, – бодро ответил Кристенсен. – Зато мы наслышаны о блестящих научных достижениях вашей великолепной четверки. Каждый из вас прославился своими успехами в разгадывании кроссвордов древних языков. Мы надеемся, что вы и здесь сотворите чудо.
Боган посмотрел на него как на студента-двоечника:
– Вы несете чушь, полную чушь! Одно дело работать с земными языками, как правило тесно связанными с десятками других, хорошо известных – я уже не говорю, что они питаются общими для обширных регионов культурными и историческими традициями. Но язык существ с другой планеты, о которых нам ровно ничего не известно… Бред, чистейшей воды бред!
Кристенсен кивнул.
– Я понимаю, это будет сложно, невероятно сложно… Но прилететь в Гассенди было тоже трудно, уверяю вас. Уровень земной техники еще не созрел для полетов на другие планеты, мы во многом рисковали и тем не менее достигли своей цели.
Уверен, и вам это удастся…
– …если мы очень постараемся, – ухмыльнулся Спеер. – Всего-то дел: взять и очень постараться!
– Кроме того, у вас будет и определенная почва под ногами, – невозмутимо продолжил Кристенсен, словно не заметив ядовитой реплики. – Я имею в виду «инструкции» к десяткам машин и приборов; наши инженеры уже составили о них определенное мнение и даже попытались разработать свои «инструкции» по их применению. Разве этого мало? Де Витт будет плотно работать с вами, он прекрасный инженер.
Де Витт молча кивнул.
Кристенсен поднялся и пошел к выходу из зала, давая понять, что дискуссии не будет. У порога он обернулся и твердо сказал:
– Считайте, что вы призваны в армию, джентльмены, для выполнения особо важного задания, связанного с вопросами государственной безопасности. Президент выразил надежду, что вы не пожалеете усилий в решении этой задачи. Учтите, вы будете иметь дело со сверхсекретными документами… Впрочем, об этом вас проинструктирует Де Витт. Доброй ночи.
Кристенсен вышел из зала, за ним последовал Де Витт.
Спеер разразился хохотом, а Боган начал раздраженно бурчать. Слова «фабрикант», «делец» были самыми слабыми из его выражений, в подборе которых он не особенно стеснялся. Лизетти, напротив, радостно потирал руки – он обожал неразрешимые загадки.
Сам же Файрли не мог разобраться в своих чувствах. Все, что говорил Кристенеей о подходах к разгадыванию письменности пришельцев, казалось полнейшей чушью… Однако какова проблема!
Так или иначе, он волей случая вынесен из тихой академической кельи на фантастическую вершину, откуда можно либо с грохотом упасть, либо…
В зал вошел Хилл и почтительно произнес:
– Разрешите, господа, я покажу ваши комнаты. Утром я провожу вас в кабинеты и лаборатории, где вы найдете все необходимое.
Они вышли из административного корпуса. Ночь была ветреной, в воздухе неслись мириады колючих песчинок, затрудняющих дыхание, но небо было чистым. Файрли взглянул на россыпи дрожащих звезд и вспомнил слова Кристенсена о галактической войне между двумя суперцивилизациями. Он попытался представить, что стоит перед панорамой опустевшего поля битвы, где, наверное, еще носятся обломки боевых звездолетов и застывшие тела инопланетян, но тут Хилл шепнул ему на ухо:
– Боб, вы не против перекинуться на сон грядущий в картишки? Мне сегодня рассказали такой анекдот – обхохочешься…
– Бред…, бред… – прошептал Файрли и, зевнув, пошел спать.
Глава 4
Сильный мужской голос доносился из глубин времени и пространства. Слова были непонятны, но голос сам по себе завораживал. В его интонациях чувствовались властность и мощь, несгибаемая воля и открытость. Впрочем, может быть, Файрли это только показалось?
Он сидел в своей маленькой лаборатории, закрыв глаза, и слушал, слушал… Его пальцы инстинктивно выстукивали по столу ритм фраз, непривычный и все же, на удивление, знакомый. Де Витт сидел на соседнем стуле, слегка раскачиваясь, и искоса поглядывал на ученого. Ему не нравилось, что Файрли часами просто сидит и слушает речь пришельцев, ничего не делая, но от замечаний он пока воздерживался.
«О чем говорит этот инопланетянин, умерший десятки тысяч лет назад? – думал Файрли. – Быть может, это рассказ о галактической войне, ставшей причиной гибели его планеты? Нет, не похоже… Хотя что он может знать об интонациях существ, обитавших на другом краю Галактики?»
Не раз Файрли пытался заставить себя относиться к звукам речи пришельцев лишь как к объекту, подлежащему изучению; и всякий раз замечал, что сердце его начинает убыстрение стучать, на лице появляется испарина, дыхание становится прерывистым… Он не мог избавиться от ощущения, что инопланетянин рассказывает ему о чем-то очень важном, важном для них обоих.
Но о чем? Файрли казалось, что вот-вот стена непонимания рухнет и сразу же все станет ясно, до единого слова…
Де Витт смотрел на ученого гневным взглядом. Нет, он не испытывал ненависти к Файрли, но тот работал медленно, слишком медленно.
– Поставить еще одну запись?
– Достаточно на сегодня, – ответил Файрли.
Де Витт молча выключил усилитель и отсоединил от него квадратную коробочку цвета слоновой кости. Она была найдена в кратере Гассенди и представляла собой звуковоспроизводящий прибор инопланетян.
Конструкция ее поражала своей простотой: незамысловатая коробочка с гладкими стенками, а посреди – тонкая ось. На нее насаживался серебристый шарик – звуконоситель, и тот начинал вращаться. И все. Инженеры хватались за голову, пытались обнаружить в конструкции коробочки хотя бы следы усилителя, моторчика и источника энергии, но не нашли пока ничего.
Де Витт подождал, пока вращение шарика не остановится, а затем осторожно снял его с оси и положил в пенал с двумя десятками подобных же шариков, также найденный в развалинах.
Файрли потянулся и, глубоко вздохнув, спросил:
– Не могу понять, как столько информации могло уместиться на такой маленькой сфере. Мы слушаем ее уже какой день, и…
– Ну, это как раз совсем неудивительно, – буркнул Де Витт. – В качестве носителя информации теоретически могут служить и молекулы, и атомы, и даже электроны… Какой-то невидимый луч, испускаемый осью «магнитофона» пришельцев, сканирует поверхность шарика, а может быть, и его внутренние слои и снимает записанную там информацию. Куда важнее другое – какая это информация. Вы только вообразите, Файрли, в этом шарике, возможно, записаны практически все научные знания инопланетной цивилизации, тысячи важных технологий, в том числе и военного характера! Скажите откровенно, вы ощущаете хоть какое-то продвижение вперед?
– Мистер Де Витт, перестаньте меня третировать, – со всей возможной вежливостью сказал Файрли и включил обратную перемотку ленты – уже на обычном магнитофоне. – Вы хоть представляете, сколько времени требуется для перевода, а лучше сказать, для познания незнакомого языка, даже если вы и имеете отдельные двуязычные тексты? Десятилетия. А иногда – жизни нескольких поколений. Думаете, если вы набили лаборатории суперкомпьютерами, то остается лишь нажимать кнопки и ждать, пока машина заговорит на любом мертвом языке? Черта с два.
Тем более в таком случае, как этот.
– У нас нет в распоряжении десятилетий, – тихо сказал Де Витт, не сводя с ученого грустного взгляда. – У нас нет даже нескольких лет. Очень повезет, если у нас будут хотя бы месяцы.
Файрли в изумлении воззрился на него.
– Простите, что приходится давить на вас, но другого выхода нет, – продолжил Де Витт мрачно. – Вам известно, какой шум поднят вокруг базы на Гассенди. Пока нам еще удается отбиваться от русских, но в ООН далеко не все нас поддерживают. Что же тогда, войну начинать? Гуманоиды пытались удержаться в кратере, и вы видели, чем это кончилось. Нет, у нас есть лишь один выход – первыми овладеть знаниями могучей цивилизации.
И сделать это за очень короткое время.
– Отлично! – раздраженно воскликнул Файрли. – Вы мастер вызывать в людях энтузиазм, Гленн. Тогда, быть может, дадите мне наконец спокойно работать? Неужто вы не видите, что попросту стоите у меня над душой, а это может взбесить даже ангела?
– Ладно, Боб, не злитесь, – дружелюбно улыбнулся Де Витт и, к изумлению Файрли, вновь уселся в кресло. – Я вовсе не собираюсь вам мешать. Считайте меня студентом-недоучкой с чрезмерно развитым любопытством. Я вот уже третий день гляжу на графики, которые выдает ваш персональный компьютер, и не могу разобраться, что на них изображено. Не просветите, Боб?
Файрли несколько покоробила фамильярность Де Витта, но он решил не цепляться к мелочам.
– Это не графики, а диаграммы, показывающие относительную интенсивность звуков, которые я выделил в речи пришельцев.
– Кстати, они довольно просты, – заметил Де Витт.
– Да, их вполне можно воспроизвести, и это хорошо. Похоже, пришельцы действительно были гуманоидами… Так вот, я провожу сейчас анализ фонем, составляющих звуковую основу всякого языка, а затем предстоит тщательное изучение морфем, представляющих собой совокупность морфо…
– Файрли…
– Что-то неясно?
– Я был в Гассенди. Одним из первых вошел в пещеру и увидел развалины базы… Я шел по обломкам машин и каждую минуту ожидал увидеть тела пришельцев или хотя бы их скелеты…
Но останков мы не нашли – видимо, товарищи увезли погибших с собой. И сняли с разбитого космолета – а мы обнаружили в глубине туннеля космический корабль – все целые агрегаты и приборы. Противнику не оставили ничего, ничего!
Но для нас остатки звездолета – это целый клад. Мы нашли двигатель, реактор, генераторы, системы жизнеобеспечения, навигационные приборы. Этого вполне достаточно, чтобы в будущем построить свой собственный звездолет – если, конечно, вы с коллегами нам поможете. Но подумайте, есть шанс, что в Гассенди попадут наши противники. И тогда вполне возможно, что в первую межзвездную экспедицию отправится корабль, над которым будет развеваться чужой флаг!
На мгновение Файрли представил себя, стоящего в капитанской рубке. Перед ним сияет экран, полный незнакомых созвездий…
– Погодите, – пробормотал он, пораженный внезапной мыслью. – Звездные корабли? Выходит, пришельцы прилетели не из Солнечной системы?
– Мы уверены в этом, – твердо сказал Де Витт.
Он вновь протянул было руку к пеналу с серебристыми шариками, но Файрли остановил его.
– Я же сказал, на сегодня хватит. Со старыми записями бы разобраться…
Однако Де Витт уже вставлял один из шариков в белый «магнитофон», найденный на Луне.
– Это не обычная запись, а что-то типа инструментальной музыки. Надо же вам когда-нибудь отдыхать? Вот и отдыхайте, расслабьтесь, но с пользой для дела. Вам необходимо иметь какое-то представление об эстетике пришельцев, об их вкусах.
Шарик медленно стал вращаться на тонкой оси, и в лаборатории зазвучала негромкая музыка. Это было похоже на шум ветра…, плеск прибоя, щебет птиц…
«Флейта? – подумал Файрли, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. – Арфа? Скрипка?» Нет, звучали совсем иные инструменты, совершенно непохожие на земные и все же чем-то знакомые. Файрли показалось, что нечто подобное он иногда слышал во снах…
А потом послышалось пение женщины.
Глава 5
Женщина пела, и шум ветра вторил ей, шурша, словно осыпающиеся песчинки в часах Вечности. Голос был нежным, лишенным даже тени страдания и боли, но почему-то вызывал грусть.
Слова таяли, растворялись в многоцветном звучании голоса, затем вновь выплывали, то споря с гудением ветра, то сливаясь с ним. Файрли постепенно понял: да это же не ветер и не звуки неведомых инструментов, а голос разумного существа – не человека, не гуманоида, а какого-то чужого порождения далеких миров и иных звезд…
Но самое удивительное, что женский голос вызывал яркие зрительные образы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20