Капитан был с ним совершенно согласен. Удивительно, как эти два бандита, офицер и унтер, перестали церемониться друг с другом, как только поняли, что они — обреченные люди. Когда полковник нашел их там, на горе, Бетке лежал брюхом вверх, заложив руки под голову, и даже пальцем не шевельнул, чтобы встать при появлении своего начальника.— Ну-с, — сказал Мертруп, — дело словно бы подходит к концу. Как вы думаете спасать свою шкуру?Полковник ему не ответил. Он шел, добродушно ворча на одышку, веселый, старый хлопкороб, и за ним шла женщина.Каждый из нас видел на своем веку много счастливых лиц. Лицо твоей матери в этот день навсегда осталось в моей памяти. Это было бесконечно счастливое и бесконечно прекрасное женское лицо, хотя твоя мать, Гуризад, никогда не была особенно красивой.Женщина, которая шла за полковником Шварке, была твоя мать, дорогой мой. Я должен тебе здесь рассказать, может быть, самое отвратительное, самое подлое и бесчеловечное из того, что готовили эти люди, — рассказать, как они решили убить ее.— Сулейман, — ласково сказал полковник унтеру Бетке. — Жена тебя ищет. Вот я привел ее сюда.Твоя мать опустилась на колени рядом с унтером Бетке, подняла его руку и поцеловала ее. Вот где сказалась муштра полковника Шварке. Злая и скучающая физиономия твоего отчима стала вдруг необычайно нежной, он гладил женщину по волосам и оглядывал своих приятелей смущенными глазами, — дескать, смотрите люди, вот оно — счастье маленького человека, сапожника Сулеймана. Старый хлопкороб добродушно наблюдал за ними. Потом он опустился на камень рядом с корзинщиком Мамедом, вытащил из кармана кисет с табаком и неторопливо стал набивать свою трубку. Он буркнул вполголоса: «Дайте-ка сюда ваше ухо», — и, когда тот подвинулся к нему, сказал:— Эта баба бегает по всем улицам и кричит, что она была уверена в исцелении своего мужа. Он, видите ли, однажды говорил со сна! Года три назад. Как вы могли это так оставить? Вы понимаете, что это значит? Вытащить такую ниточку — это значит в полчаса распутать весь узел. Они только того и ждут. Бабу нужно убрать.Мертруп зевнул. Ему было наплевать на все.— Что же, — сказал он, — посторонних здесь нет, а у вас под рукой как раз удобный для этого дела камень. Возьмите его.— Еще раз повторяю вам, Мертруп, не будьте болваном, — проворчал полковник, — такие вещи так не делаются. Бетке должен увести отсюда свою бабу. Он должен сказать ей, что боится ареста. Они уйдут подальше, там он все это сделает и будет ждать нас. Район оцеплен войсками. Мы можем отсюда выбраться только в толпе. Поодиночке нас перехватают.Мертруп обнял твою мать за плечи. Он сказал, что ей и Сулейману надо немедленно уходить. Их обоих могут арестовать, сказал он, потому что власти очень рассержены чудесами и думают, что дело не обошлось без обмана. Твоя мать побледнела, а Мертруп чуть заметно кивнул головой своему унтеру: молчи, объясню потом.Только одна дорога идет из Мертвого города в долину. Со всех остальных сторон город неприступен, и, ты помнишь сам, галереи крайних домов висят прямо над обрывом. Под ними кончается земля, и сразу, как река или озеро, начинаются тучи. Но была еще одна-единственная тропинка, которая опоясывала город и уходила выше в леса. Я не знаю, откуда твоей матери была известна эта тропинка, но она была ей известна. И Гуризад, твоя мать, сказала, что она уведет мужа по этой тропинке. Но, кроме Сулеймана, у нее был ты, ее сын. Она подумала о тебе в эту минуту, о том, что будет с тобой, с ее мальчиком.— Мальчику ничего не будет, Гуризад, — сказал корзинщик. — Я старик, и меня тоже не тронут. Мы вернемся с ним вместе.В том состоянии непроходящего удивления и восторга, в котором была твоя мать все эти дни, убедить ее можно было в чем угодно. Она ушла вперед — оглядеться, все ли тихо на этих мертвых улицах, а Мертруп задержал унтера Бетке за локоть и передал ему все, что приказал полковник. Твой отчим усмехнулся. Я рассказываю об этом с его собственных слов. Он сказал, что это — дело, что он сам только что подумывал о том, как бы спровадить свою супругу к ее покойному отцу, что она осточертела ему своими нежностями. Он искренно удивился, когда капитан предложил ему свой запасной револьвер. Зачем? Револьвер у него есть, а, кроме того, он предпочитает все это проделать как-нибудь иначе, без лишнего треска и шума.— Хоть не зря подохнем, капитан, — заявил он, — и то хорошо. Будет с кем встретиться на том свете.— Сулейман! — торопила его твоя мать. — Иди же!..Бетке махнул рукой и стал к ней спускаться. Молча смотрели хлопкороб и корзинщик, как она его уводила, обняв за спину. Вскоре их затянуло туманом.— С этим, значит, покончено, — сказал Шварке. — Скоро смеркнется, пора собирать людей. Держите возле себя десятка два-три самых отчаянных. Попробуем поднять кочевников. Можно пустить среди них слух, что имама вместе с исцеленными нужно уводить на кочевья, в горы, иначе им будет плохо. Говорите...Он надоел своему помощнику своим наполеоновским тоном, и тот его оборвал:— Ладно, уж что-нибудь я им скажу.В этот час я дал приказ частям, оцепившим все подступы к Мертвому городу, пропустить караван с муллой, если он захочет уйти в горы. В этот час небольшие отряды пограничников занимали все окрестные перевалы, и линии полевых телефонов тянулись в лесах на десятки километров вокруг. Все было готово. Мы хотели узнать до конца, куда пойдут наши гости и что за люди последуют за ними, и найдется ли человек, который даст им ночлег и одежду, если они захотят еще раз замести свои следы. О том же, кто такие наши гости, мы знали уже всё, потому что часа три-четыре назад я подошел к гражданину Фейсалову и вежливо попросил его отойти в сторонку. Мы беседовали с ним с глазу на глаз в укромной комнате с часовым у дверей, и мой автомобиль уже увозил его и двух красноармейцев, молчаливых ребят, с наганами на коленях.И вот тогда-то корзинщик Мамед встретил тебя, мальчугана, растерянно бродившего в толпе, и сказал тебе, чтобы ты был мужественным и, как полагается мужчине, спокойно встретил несчастье. Пограничники, сказал он, пытались арестовать твоего отчима и твою мать, — по слухам, отчим бежал, а мать убита. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Разговор с читателем по душам. Авторское обращение к читателю в начале книги (предисловие), либо в конце ее (послесловие) — это принято, такова давняя литературная традиция. Но вот повествование, только-только набравшее силу, обрывается, и автор (в данном случае нас двое), кладет руку читателю на плечо, — дескать, не спеши, друг, поговорим, — такое, пожалуй, никак не в обычае. Что ж, рискнем, пусть даже кое-кто, не обладающий в достаточной мере терпением, и поворчит на нас, тем не менее оставим на время наших героев, отойдем от событий, каким бы узлом ни завязались они в сердцевине повествования. Нужен нам с тобой, дорогой читатель, разговор по душам.И вот о чем пойдет речь.Эта книга написана нами более тридцати лет назад. Сами-то мы были молоды тогда. Любопытство, страстное, удержу не знающее писательское любопытство к дальним краям, к незнакомой людской жизни закинуло нас в одну из наших республик, расположенных далеко на юге страны. Нет, мы не скажем, как она называется. Не скажем оттого, что, хотя в основе нашего повествования лежат подлинные факты, многое мы додумали сами, многое подсказала нам наша фантазия.Более чем тридцать лет назад разыгрались события, описанные нами. Мы не помним точных дат, но все это происходило, когда еще только строился Днепрогэс, когда готовилась выдать чугун первая домна Магнитки, когда... О, как хотелось бы нам, чтобы ты не просто прочел в учебниках о том, что такое были годы первых пятилеток, но сердцем почувствовал, какие это были удивительные и поистине героические годы!Многое ли ты знаешь о тех временах? Что, например, для тебя значат слова «капиталистическое окружение»? Ты родился и растешь в мощнейшей индустриальной державе; безумны те, кто попытается на нее напасть, горе им, — это ты знаешь. И ты знаешь, что рядом с нами, вместе с нами, кровной дружбой, верностью светлой ленинской правде связанные, строят свое будущее другие социалистические страны, и много их в обеих частях земного шара, и великая сила — их содружество.А тогда мы были одни. Вдуматься только: мы были единственной в мире страной, строившей новое, невиданное в истории человечества общество, где все, что создано трудом, человеку труда и принадлежит.Одни... И вокруг на десятки тысяч километров наших государственных границ, с севера, с юга, с востока и запада, куда ни глянь, только страны, правящие классы которых враждебны нам.Вот что такое «капиталистическое окружение». Постоянная угроза нападения, постоянная угроза войны.Прочитав добрую половину нашей повести, ты не мог не обратить внимания, что герои ее, и дети и взрослые, люди, помышляющие лишь о мирных делах, о мирных человеческих радостях. Вместе с тем (не нам, конечно, судить, удался ли наш замысел) вся повесть пронизана ощущением тревоги, близящейся опасности.Это и есть правда жизни. Та правда, которая лежит в основе нашего повествования, сколько бы мы ни заостряли сюжет, как бы ни старались «закрутить интригу».Самая грозная опасность поднималась на нас с запада. «Коричневая чума», «паучья», как мы говорили тогда, свастика уже угрожала всей Европе — и прежде всего нам, стране, самой ненавистной фашизму. Зловещее имя Гитлера, сведения о его черных делах: о лагерях и тюрьмах для всех свободолюбивых людей, об еврейских погромах, об уничтожении культурных ценностей, созданных человечеством, в том числе и великими немцами прошлого — писателями и философами, о наглом попирании мирных договоров и о бешеном производстве оружия, оружия и еще раз оружия, не для защиты своих земель, нет, для захвата чужих, — сведения эти ежедневно мелькали на страницах наших газет.До того как вступают в действие пехота, артиллерия, танки, уже сражается многочисленная и незримая армия шпионов и диверсантов, это общеизвестно. Тайная война, у которой свои методы, свои способы, изощренные, порой кажущиеся невероятными, яростно велась в те годы.Не только старалась, что называется, из кожи лезла вон гитлеровская разведка. Не зря же напоминали мы о капиталистическом окружении. Много было охотников разведать наши планы, подорвать изнутри нашу все возрастающую мощь.И вот опять: что говорят тебе, читатель, такие названия и имена, как Интеллидженс сервис, полковник Лоуренс, Глабб-паша, Абвер, адмирал Канарис или Дефензива и Сигуранца Дефензива — разведка буржуазной Польши, Сигуранца — буржуазной Румынии.

? Да ничего. А Интеллидженс сервис — то была могущественнейшая, пожалуй, самая совершенная по тем временам разведка Британской империи, опять-таки могущественнейшей в ту пору колониальной державы. Это именно один из ее самых ловких агентов, по имени Сидней Рейли, доставил нам немало неприятностей в первые годы существования Советского государства, бежал от расплаты и несколько лет спустя все-таки попался нашим чекистам. А Лоуренс, полковник Лоуренс, чье имя и посейчас окружено легендой и почетом в «доброй старой Англии»? Не только арабские страны, тогда колониальные, интересовали маститого полковника и его хозяев. Наша нефть, прикаспийская нефть, наши закавказские и среднеазиатские республики, так близко расположенные от пятисот миллионов народов Индии, тогдашней колонии англичан, загнанной в нищету и бесправье, — как любопытствовали до них, как тянули к ним лапы из-за рубежа иные иностранные разведки! Откроем наш писательский секрет: годами подготавливавшийся мятеж, спровоцированная попытка религиозного восстания, о чем ты уже прочел, все это было, все это не досужая придумка авторов. Были и многотысячные, хорошо вооруженные отряды всадников — остатки разгромленных в свое время кулацких, националистических банд, готовые ринуться к нам из-за рубежа в помощь восставшим. Мы, авторы, до сих пор не знаем, чьих именно рук это дело — так хитроумно, так обстоятельно подготовленная провокация. Сведущие люди приписывали ее Лоуренсу, но точных сведений об этом у нас нет. Так не нашей ли авторской волей, не нашим ли писательским правом было адресовать ее полковнику Шварке? Интересы гитлеровского Абвера простирались далеко, а изобретательностью и наглостью своих подручных глава его адмирал Канарис мог поспорить с любым гроссмейстером от шпионажа Впрочем, у него бывали и просчеты. Поняв к концу войны, что песенка его обожаемого фюрера спета, он примкнул к так называемому заговору генералов, направленному против Гитлера. Заговор провалился. Гитлеровского шпиона № 1 судил не нюрнбергский трибунал и не по его приговору он повис в петле рядом со своими соратниками. Собственный фюрер приказал «вывести в расход» своего любимца.

. Откроем еще один секрет, хотя подобная откровенность совсем уж не принята в литературе и противоречит авторским интересам. Так вот: не придумана нами и чайхана в горах, о которой ты прочтешь несколькими главами дальше, и перестрелка в ночи, и враг, спасшийся через тростниковую крышу. Нам говорили, будто бы то и был сам знаменитый Лоуренс, своею собственной персоной в ту пору посетивший Советский Союз. Мы изменили в повести фамилии, в дальнейшем события развиваются у нас иначе, о чем ты тоже прочтешь, так следует ли нас, авторов, упрекать за это? Они действовали одинаковыми методами, они были равны в своей злобе к нам, наши враги, вот что было для нас главным, в чем мы ни на шаг не отступили от жизненной правды.Тридцать лет назад... Стремителен полет истории. Бесноватый фюрер в осажденном советскими войсками Берлине проглотил яд, чтобы избежать неминуемой казни, им созданная империя рассыпалась в прах, от организации шпионов, диверсантов и убийц под названием Абвер и след простыл. Встает законный вопрос: так стоило ли воскрешать «Слепого гостя», издавать повесть в наши дни для читателей нынешнего поколения?Может быть, для того, чтобы молодежь лучше знала историю своей Родины? Нет, пожалуй, не только для того.В гитлеровском генеральном штабе долгие годы служил скромный по званию офицер, лишь к середине войны дослужившийся до полковничьего чина, а там и генерал-майора и — подымай выше! — до генерал-лейтенанта. «Непревзойденный мастер в искусстве убивать», как называли адмирала Канариса английские газеты, вовремя заметил незаурядные (разумеется в своем роде) способности молодого штабиста. Ему был поручен целый отдел разведки под названием «Иностранные армии востока». Не требует особых пояснений, что, помимо Польши, Чехословакии, прибалтийских государств, деятельность этого отдела в первую очередь была направлена против нас.Гелен, так звали нового начальника, быстро оправдал ожидания своего шефа. Заметим вскользь: мы просто не имеем возможности хотя бы приблизительно описать его внешность. Генерал Гелен не искал популярности и всю жизнь питал отвращение к фотографированию своей особы. В мировой прессе было опубликовано лишь несколько его снимков, да и то случайных.Чтобы сократить наш рассказ, просто дадим слово английской газете «Дейли экспресс» от 17 марта 1952 года:«Когда в 1945 году гитлеровская армия была разгромлена, генералу Гелену удалось бежать на запад, захватив с собой важные секретные материалы. Он сохранил списки многих немецких агентов в Советском Союзе и в соседних восточных государствах... У него были ключи от шпионской сети, созданной Канарисом, Гиммлером и Шеленбергом».Вот в чем причина, почему один из подлейших преступников гитлеровского рейха не сел в Нюрнберге на скамью подсудимых, как полагалось бы ему по заслугам, не повис в петле рядом со своими единомышленниками и соратниками. Он был нужен. Персона его представляла громадную ценность для Си-Ай-Си — американской разведывательной службы, из которой несколько позже выросло такое известное на весь мир чудовище, как ЦРУ — Центральное Разведывательное Управление США.Только длина одних секретных микрофотопленок, переданных Геленом своим новым покровителям, составила несколько километров!Французская газета «Либерасьон» писала о нем: «Он показал им (американцам), какую колоссальную пользу могут принести делу борьбы с большевизмом тысячи агентов СС и гестапо, рассеянные по всему миру». Их клички, их номера, их адреса и явки, разумеется, сохранились в его архиве. Вывези прохвост, к примеру говоря, на запад часть Дрезденской галереи с ее бесценными сокровищами мирового искусства, он не сделал бы лучшего бизнеса, чем этот утаенный им чемодан с шифрованными документами.Военный преступник Гелен немедленно оказался при деле. И когда уже в 1946 году наши чекисты арестовали одного западногерманского шпиона и диверсанта, тот показал, что его хозяин генерал Гелен проживает в американском военном лагере в районе Спессарт с полусотней своих сотрудников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23