Из Березова на нижней Оби происходит византийская серебряная чаша с процарапанной русской надписью, близкой по почерку берестяным грамотам. Вероятно, новгородские землепроходцы занесли в Прикамье и на нижнюю Обь серебряные сосуды IX–X вв., исполненные в областях Карпато-Дунайского бассейна и Балкан. На Оби найдена украшенная чернью чаша со сценами борьбы людей с крылатыми драконами – изделие ювелиров Лиможа в герцогстве Аквитания. Как и «восточным серебром», европейской утварью расплачивались за меха (рис. 30).
Рис. 30. Византийская серебряная с позолотой чаша с изображением сцен из греческого героического эпоса. XII в Найдена близ села Виль-горт в Приуралье. Гос. Эрмитаж .
Система рек и озер соединяла Великий Новгород с далеким северо-востоком. Два речных пути связывали его с Северным Уралом и Зауральем. Северный вел по Сухоне и Вычегде в бассейн Печоры, а из Печоры по ее притоку Усе, через северные отроги «Земного пояса» (Уральского хребта) в Собь – приток Оби. Другой путь из Печоры на Обь (через Щугорь – приток Печоры и по Северной Сосьве) выводил южнее – к Березову.
Вторая трасса вела из Новгорода по Мете и Тверце на Верхнюю Волгу, затем по Нерли, Клязьме и Оке к волжским булгарам. Отсюда вверх по Каме или Вятке плыли к северу. «Повесть о стране Вятской» сообщает: в 1174 г. по этому маршруту проплыли новгородские «самовластцы с дружиною своею», «пленяюще остяцкие жилища». Их путь проходил по Волге и Каме, где они построили торговую факторию – «градец мал».
Серебряный слон на Сосьве
Зимой 1936 г. этнограф и археолог В. Н. Чернецов посетил в верховьях Северной Сосьвы культовое место мансийского рода Тасмановых. В передней части священного лабаза он увидел «охранителя порога» и тотема рода: большую серебряную статуэтку слона. Необычного идола окутывали многочисленные платки, на бивнях висели металлические кольца. Как будто в реальность воплотилось насмешливое замечание В. Ф. Зуева (участника знаменитой экспедиции П. С. Палласа), который в 1771–1772 гг. совершил путешествие к устью Оби. Осуждая поклонение бесчисленным «шайтанам», он писал: «Но есть ли б в их стране слоны водились, то б они всех их за богов почитали».
Почему в одном из селений Березовского края серебряное блюдо, обычно хранимое в специальном ящике, при жертвоприношениях выносили и подвешивали вертикально? Чем объяснить, что даже сын мог увидеть подобную святыню только после смерти отца?
Разгадку особой значимости «восточного серебра» на урало-приобском Севере находим в верованиях местных племен. Металлические зеркала и блюда – непременная принадлежность космических культов, связанных с представлениями о мировом древе и чудесном орле. Манси поклонялись висевшим на дереве блюдам с соскобленными поддонами – символам «немеркнущих светил»: солнца и луны.
«Чистый, светлый металл» (как называли манси серебро), постепенно накапливаемый на культовых местах, посвящали некоторым родовым духам. Только из металлической посуды разрешали есть мясо жертвенных животных. Ее хранили в тайном месте, не употребляя для других целей. Особенно чтили обские угры духа-хозяина – Мир-сусне-хума. Этот «за народом смотрящий человек» на белом крылатом коне, верили они, объезжает мир. Конь может спуститься на землю лишь ступив на серебряные блюда. При вызове божественного всадника шаманы ставили у задней стены юрты четыре металлические тарелки. Непонятные сюжеты на привозных сосудах переосмысливали в духе местной мифологии: на одном из них усмотрели ссору царя вод с духом грома, который пришел однажды на Обь из какой-то далекой южной страны.
На многих серебряных блюдах из Прикамья и Западной Сибири в IX–X вв. прочертили ножом рисунки: антропоморфные фигуры с саблями и в рогатых коронах движутся в священном танце, их окружают лоси, рыбы, птицы. Перед нами камлания шаманов – посредников между людьми и их духами-покровителями (рис. 31). Еще в XIX в подобные «идольские празднества» сохранялись у хантов Березовского края. От действий шаманов – существ с полузвериной, получеловеческой природой – зависел успех в охоте, рыбной ловле и других промыслах. Их изображения на блюдах, которые жертвовали «хозяевам тайги», были призваны заманивать зверя в ловушку или под удар охотника.
Рис. 31. Изображения шаманов на серебряном ковше из Коцкого городка, низовье Оби, 1Х-Х вв. Гос. Эрмитаж .
Рис. 32. Серебряная статуэтка слона с Сосьвы Средняя Азия, VII –VII вв .
В сокровенных местах отдаленных лесов прятались капища, посвященные добрым или злым шайтанам. Ханты приносили идолам лучшие меха, стрелы, не раз убивавшие зверя, серебряные деньги, тарелки и блюда, «на сей предмет сделанные, с изображением на них шайтанчиков, птиц и зверей» (рис. 32). Когда при Петре I к хантам проникли христианские миссионеры, в одном святилище еще стоял идол Ор-тик с серебряным лицом. Помощником Ортика выступал Мастер (или Мастерко) – вестник воли высших духов и божество здоровья. Его изображали в виде туго набитого большого мешка, к которому привязывали серебряную тарелку – «личину» кумира. По свидетельству К. Д. Носилова, посетившего манси в конце XIX в., в капище покровителя охоты Чохрыньойка хранились чашечки, полные монет.
«Я схватил одну и стал ее рассматривать, – рассказывал Носилов – Она была тонкой не русской работы, на дне ее были изображены драконы, какие-то чудовищные птицы и звери, что-то знакомее по Египту и Персии.
Я спросил старика Сопра, что это, и он не колеблясь сказал мне, что это старинные чашечки из чистого серебра, которые еще от их дедов остались женщинам, как старинное, дорогое наследство».
«Чистый, светлый металл» на потаенных капищах идолопоклонников издавна привлекал чужеземных искателей добычи – от викингов до русских промышленников XVIII–XIX вв. Не страшась ни стражи, ни гнева туземных божеств, они обирали «идолов, по лесам расставленных», унося жертвенные меха и драгоценную утварь. Вот что рассказывает одна из скандинавских саг (в сборниках XIII в.) о походе братьев Карли, Гюнстейна и Торира Собаки в Биармию:
«…пришли они на место, на большом пространстве свободное от деревьев, где была высокая деревянная ограда с запертой дверью; эту ограду охраняли каждую ночь шесть сторожей из местных жителей… Торир сказал „На этом дворе есть курган, насыпанный из золота и серебра, смешанных с землей; к нему пусть отправляются наши; на дворе стоит бог биармов, который называется Иомаль; пусть никто не осмеливается его ограбить". Затем, подойдя к кургану, собрали сколь можно больше денег, сложив их в свое платье…» Потом Торир велел им уходить, отдав такое приказание: «Вы, братья Карли и Гюнстейн, идите вперед, а я пойду самым последним (и буду защищать отряд)»; после этих слов все отправились к воротам. Торир вернулся к Иомалю и похитил серебряную чашу, наполненную серебряными монетами, стоявшую у него на коленях.
Биармия скандинавских источников, куда плавали норманны, лежала где-то в пределах обширной зоны от побережья Белого моря до приполярного Урала. Капища, сходные с биармийским, здесь не были редкостью. Обилие находок блюд (иногда с отверстиями для подвешивания) на небольшой площади указывает на места святилищ, стертых с лица земли. Они располагались или вблизи жилых поселков, или в таежной глуши.
Белые круглые дирхемы
Арабская торговля вовлекала в свою орбиту не только племена северо-востока Европы. В нее втягивались восточные и западные славяне, народы Восточной Прибалтики и Скандинавии. Выходцы из Средней Азии, Персии и Ирака подчас добирались до туманного побережья Балтики, достигали Праги и Венгерской равнины, хотя отлично знали, что путь сквозь «страну славян» нелегок – «по степям, по землям бездорожным, через ручьи и дремучие леса» (Ибн-Русте). Опасности дальних маршрутов не останавливали и разноэтничных купцов-русов, которые с берегов Каспия привозили товары на верблюдах в Багдад. В этом «богоизбранном» городе они встречали соотечественников – переводчиков и военных наемников, служивших в гвардии халифа. Первоначально, в IX–X вв., «русами» называли скандинавских «гребцов», купцов-дружинников, которым были не чужды и сухопутные маршруты. Участники походов на гребных судах, проникавшие в Восточную Европу, получили в инородной среде (арабы, Византия) наименование «русь». Оно распространилось позднее на земли и народ Русского государства, впитавшего норманнские и тюркские кочевнические традиции степняков, особенно явные в конце IX–X вв.
Великий волжский путь связывал Восточную Европу с мусульманским миром: «Из этого же леса (Оковского) течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское (Каспийское. – В. Д.). Так и из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы и дальше на восток пройти в удел Сима…» (т. е. в восточные страны от Бактрии и Индии до Сирии и Аравии).
В IX–X вв. преобладала не межобластная, а дальняя торговля – «гостьба». Монетное серебро, драгоценную утварь, шелка и пряности Востока обменивали на рабов или продукты, собираемые в виде дани с зависимых смердов: пушнину, мед, воск, лен, выделанные кожи – «телятин».
Сосредоточенная в местах пересечения главных магистралей торговля предметами роскоши способствовала накоплению богатств в руках князя с его окружением и самих купцов. Стеклянную посуду Сирии и Египта, поливную керамику Рея и Самарканда находят при раскопках боярских усадеб Новгорода, Старой Рязани, Новогрудка. Импортные сосуды и украшения из бронзы и серебра, обнаруженные в курганах, сопровождали в «иной мир» вождей и дружинников.
Зато во всех слоях населения распространялись куфические монеты – дирхемы. От Дании и Швеции до Прикамья обнаруживают зарытые в землю клады этих тонких серебряных кружков диаметром 2–2,5 см. Надписи на обеих сторонах – это благочестивые изречения, имя правителя, место и год чеканки по хиджре. Название монет – «куфические» – происходит от названия шрифта – «куфи», созданного в городах Куфе и Басре.
Если в кладах IX в. господствуют дирхемы иракской чеканки, то в кладах X в. преобладают монеты государства Саманидов – в то время самой могущественной державы на иранском Востоке со столицей в Бухаре. Правившие в Хорасане и Мавераннахре Саманиды обеспечивали безопасность караванных трасс через Среднюю Азию. Проникновение на европейские рынки дало возможность этой династии наиболее выгодно сбывать серебро: «ходит у них (волжских булгар) одна куница за два дирхема с половиной, а белые круглые дирхемы привозят из областей ислама, совершают на них сделки» (Ибн-Русте).
Как доказали нумизматы, большинство кладов со славянских земель свидетельствует о местном денежном обращении. Обнаружены граффити, нанесенные на арабские монеты. Среди них выделяются рунические надписи магического характера с пожеланиями блага, отвращения несчастья. К дружинной атрибутике относятся воспроизведения мечей, скра-масакса (большого боевого ножа), ладей, воинского стяга. Среди религиозных символов – молот Тора, кресты греческого и латинского типов.
К древнерусской княжеской эмблематике относятся «знаки Рюриковичей». В варварском обществе монеты служили средством товарного обмена и выполняли важную знаковую функцию: захваченные богатства – свидетельство доблести вождя и его дружины. Монеты разрубали, переплавляли в слитки и украшения. Сотни тысяч монет в кладах еще не говорят о развитом денежном обращении, поскольку выпадали из оборота. Объяснение можно искать в сакральном отношении скандинава к своим сокровищам – воплощению счастья и успеха. Пока клад лежал нетронутым в земле или болоте, он хранил в себе удачу хозяина и был неотчуждаем. Серебро и золото обладали сакрально-магической силой в глазах варваров.
Сравнительно крупные клады принадлежали зажиточным купцам или предводителям дружин, что в то время вполне совмещалось. Клады небольших размеров, обнаруженные на сельских поселениях либо вблизи них, отражают протогорода с их сельскохозяйственной округой. Жители сел могли приобретать монеты и у бродячих торговцев, разносивших их по деревням и погостам (центрам сельских общин) – зародышам будущих ярмарок.
Вдоль главных речных артерий исследованы протогородские поселения IX – начала XI в. За последние десятилетия они привлекают все большее внимание археологов. Эти сходные памятники обычно включают селища, небольшие укрепленные городища, а главное – обширные курганные могильники с многочисленными дружинными захоронениями. К их числу относят Старую Ладогу, Рюриково городище под Новгородом, Гнездовский комплекс под Смоленском, Сарское городище у Ростова Ярославского, Тимиревское и Михайловское поселения в Ярославском Поволжье, Шестовицы возле Чернигова и другие объекты.
Достаточно сложные организмы на трансконтинентальных магистралях были тесно связаны с интересами международной торговли и далеких грабительских походов. Здесь могли находиться резиденции княжеских наместников, руководивших сбором пошлин, погосты-становища для взимания дани с местного населения, могла процветать и работорговля.
Эти торговые места, фактории обнаруживают сходство с приморскими центрами, известными под германским названием «вик» в значении – порт, гавань, залив. Протогорода располагались на пограничье племен и важнейших торговых путях, их отличала мобильность населения и его смешанный этнический состав. Найденные клады и вещи в курганах включают привозные предметы роскоши: украшения из серебра и самоцветов, шелковые ткани Ирана и Византии, глазурованную и стеклянную посуду из мастерских Сирии или Египта. К числу виков относят Хедебю в Дании, Скирингсаль в Южной Норвегии, Бирку на озере Меларен в Швеции, Колобжег и Волин на южном побережье Балтики.
В Гнездове – средоточии славяно-варяжских контактов на центральном участке «Пути из варяг в греки» (там перекрещивались водные и волоковые переходы систем Волхов – Днепр – Двина – Угра – Ока) выделяется группа «больших курганов» – аристократическое кладбище в центральной части могильника. Военные вожди захоронены по скандинавскому обряду. На земляной платформе сооружался погребальный костер, на нем устанавливалась ладья. В ней помещали тела мужчин в воинских доспехах и женщин в праздничном наряде Затем все предавали огню. Останки собирали в урны, возле которых складывали оружие. Мечи и копья часто воткнуты в землю и накрыты шлемом или щитом. Вслед за тем совершали жертвоприношения: туши барана или козла (у норманнов козлы почитались священными животными бога грома, бури и плодородия Тора) погружали в котел рядом с захоронением. Над прахом покойных сооружали курганную насыпь.
В крупных курганах Гнездова и других центров международной торговли открыты погребения бесстрашных викингов – этих «пассионариев», по терминологии Л. Н. Гумилева, – людей, обладавших повышенной тягой к действию, боеспособностью и выносливостью, для которых летними жилищами служили корабли. Вся жизнь чуждых оседлости купцов-пиратов была направлена на организацию далеких и опасных экспедиций. Планы походов на юг и на восток, к Волге, детально разрабатывали еще зимой. Тогда же тщательно подбирали людей для корабельных экипажей – «самых сильных и самых храбрых». В них включали наемников из славян «и из других стран». Строили новые, ремонтировали и оснащали старые корабли, хранившиеся в специально оборудованных сараях. Ремесленники обслуживали интересы привилегированного дружинного слоя. В Гнездове обнаружены погребения мастеров с молотками, напильниками, резцами, долотами, т. е. кузнечным и деревообделочным инструментарием, связанным с судостроением.
Отправляясь в рискованные рейсы, «люди Севера» объединялись в многочисленные флотилии… И вот назначен день похода. Возглавивший его конунг дает прощальный пир, приказывает трубить сбор и сниматься с якоря. Спускаемые на воду корабли являют собой красочное зрелище. Паруса в красную, синюю и зеленую полосы, расписная обшивка бортов, разноцветные шатры, заменявшие каюты, сверкающие золотом носовые изваяния чудовищ, вывешенные на бортах щиты с фигурами чудовищ на них…
Одна из скандинавских саг рассказывает о норвежском конунге Харальде Прекрасноволосом: «Зимой по его распоряжению был построен большой и роскошный корабль с драконьей головой на носу. Он отрядил на него свою дружину и берсеркеров (отчаянных воинов, впадавших в экстаз и доводивших себя в бою до полного исступления. – В. Д.). На носу во время боя должны были стоять самые отборные воины, так как у них был стяг конунга… Харальд-конунг брал в свою дружину только тех, кто выделялся силой и храбростью и был во всем искусен». Недаром презиравших смерть «тружеников моря» наделяли такими прозвищами, как Раскалыватель Черепов, Гадюка, Кровавая Секира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Рис. 30. Византийская серебряная с позолотой чаша с изображением сцен из греческого героического эпоса. XII в Найдена близ села Виль-горт в Приуралье. Гос. Эрмитаж .
Система рек и озер соединяла Великий Новгород с далеким северо-востоком. Два речных пути связывали его с Северным Уралом и Зауральем. Северный вел по Сухоне и Вычегде в бассейн Печоры, а из Печоры по ее притоку Усе, через северные отроги «Земного пояса» (Уральского хребта) в Собь – приток Оби. Другой путь из Печоры на Обь (через Щугорь – приток Печоры и по Северной Сосьве) выводил южнее – к Березову.
Вторая трасса вела из Новгорода по Мете и Тверце на Верхнюю Волгу, затем по Нерли, Клязьме и Оке к волжским булгарам. Отсюда вверх по Каме или Вятке плыли к северу. «Повесть о стране Вятской» сообщает: в 1174 г. по этому маршруту проплыли новгородские «самовластцы с дружиною своею», «пленяюще остяцкие жилища». Их путь проходил по Волге и Каме, где они построили торговую факторию – «градец мал».
Серебряный слон на Сосьве
Зимой 1936 г. этнограф и археолог В. Н. Чернецов посетил в верховьях Северной Сосьвы культовое место мансийского рода Тасмановых. В передней части священного лабаза он увидел «охранителя порога» и тотема рода: большую серебряную статуэтку слона. Необычного идола окутывали многочисленные платки, на бивнях висели металлические кольца. Как будто в реальность воплотилось насмешливое замечание В. Ф. Зуева (участника знаменитой экспедиции П. С. Палласа), который в 1771–1772 гг. совершил путешествие к устью Оби. Осуждая поклонение бесчисленным «шайтанам», он писал: «Но есть ли б в их стране слоны водились, то б они всех их за богов почитали».
Почему в одном из селений Березовского края серебряное блюдо, обычно хранимое в специальном ящике, при жертвоприношениях выносили и подвешивали вертикально? Чем объяснить, что даже сын мог увидеть подобную святыню только после смерти отца?
Разгадку особой значимости «восточного серебра» на урало-приобском Севере находим в верованиях местных племен. Металлические зеркала и блюда – непременная принадлежность космических культов, связанных с представлениями о мировом древе и чудесном орле. Манси поклонялись висевшим на дереве блюдам с соскобленными поддонами – символам «немеркнущих светил»: солнца и луны.
«Чистый, светлый металл» (как называли манси серебро), постепенно накапливаемый на культовых местах, посвящали некоторым родовым духам. Только из металлической посуды разрешали есть мясо жертвенных животных. Ее хранили в тайном месте, не употребляя для других целей. Особенно чтили обские угры духа-хозяина – Мир-сусне-хума. Этот «за народом смотрящий человек» на белом крылатом коне, верили они, объезжает мир. Конь может спуститься на землю лишь ступив на серебряные блюда. При вызове божественного всадника шаманы ставили у задней стены юрты четыре металлические тарелки. Непонятные сюжеты на привозных сосудах переосмысливали в духе местной мифологии: на одном из них усмотрели ссору царя вод с духом грома, который пришел однажды на Обь из какой-то далекой южной страны.
На многих серебряных блюдах из Прикамья и Западной Сибири в IX–X вв. прочертили ножом рисунки: антропоморфные фигуры с саблями и в рогатых коронах движутся в священном танце, их окружают лоси, рыбы, птицы. Перед нами камлания шаманов – посредников между людьми и их духами-покровителями (рис. 31). Еще в XIX в подобные «идольские празднества» сохранялись у хантов Березовского края. От действий шаманов – существ с полузвериной, получеловеческой природой – зависел успех в охоте, рыбной ловле и других промыслах. Их изображения на блюдах, которые жертвовали «хозяевам тайги», были призваны заманивать зверя в ловушку или под удар охотника.
Рис. 31. Изображения шаманов на серебряном ковше из Коцкого городка, низовье Оби, 1Х-Х вв. Гос. Эрмитаж .
Рис. 32. Серебряная статуэтка слона с Сосьвы Средняя Азия, VII –VII вв .
В сокровенных местах отдаленных лесов прятались капища, посвященные добрым или злым шайтанам. Ханты приносили идолам лучшие меха, стрелы, не раз убивавшие зверя, серебряные деньги, тарелки и блюда, «на сей предмет сделанные, с изображением на них шайтанчиков, птиц и зверей» (рис. 32). Когда при Петре I к хантам проникли христианские миссионеры, в одном святилище еще стоял идол Ор-тик с серебряным лицом. Помощником Ортика выступал Мастер (или Мастерко) – вестник воли высших духов и божество здоровья. Его изображали в виде туго набитого большого мешка, к которому привязывали серебряную тарелку – «личину» кумира. По свидетельству К. Д. Носилова, посетившего манси в конце XIX в., в капище покровителя охоты Чохрыньойка хранились чашечки, полные монет.
«Я схватил одну и стал ее рассматривать, – рассказывал Носилов – Она была тонкой не русской работы, на дне ее были изображены драконы, какие-то чудовищные птицы и звери, что-то знакомее по Египту и Персии.
Я спросил старика Сопра, что это, и он не колеблясь сказал мне, что это старинные чашечки из чистого серебра, которые еще от их дедов остались женщинам, как старинное, дорогое наследство».
«Чистый, светлый металл» на потаенных капищах идолопоклонников издавна привлекал чужеземных искателей добычи – от викингов до русских промышленников XVIII–XIX вв. Не страшась ни стражи, ни гнева туземных божеств, они обирали «идолов, по лесам расставленных», унося жертвенные меха и драгоценную утварь. Вот что рассказывает одна из скандинавских саг (в сборниках XIII в.) о походе братьев Карли, Гюнстейна и Торира Собаки в Биармию:
«…пришли они на место, на большом пространстве свободное от деревьев, где была высокая деревянная ограда с запертой дверью; эту ограду охраняли каждую ночь шесть сторожей из местных жителей… Торир сказал „На этом дворе есть курган, насыпанный из золота и серебра, смешанных с землей; к нему пусть отправляются наши; на дворе стоит бог биармов, который называется Иомаль; пусть никто не осмеливается его ограбить". Затем, подойдя к кургану, собрали сколь можно больше денег, сложив их в свое платье…» Потом Торир велел им уходить, отдав такое приказание: «Вы, братья Карли и Гюнстейн, идите вперед, а я пойду самым последним (и буду защищать отряд)»; после этих слов все отправились к воротам. Торир вернулся к Иомалю и похитил серебряную чашу, наполненную серебряными монетами, стоявшую у него на коленях.
Биармия скандинавских источников, куда плавали норманны, лежала где-то в пределах обширной зоны от побережья Белого моря до приполярного Урала. Капища, сходные с биармийским, здесь не были редкостью. Обилие находок блюд (иногда с отверстиями для подвешивания) на небольшой площади указывает на места святилищ, стертых с лица земли. Они располагались или вблизи жилых поселков, или в таежной глуши.
Белые круглые дирхемы
Арабская торговля вовлекала в свою орбиту не только племена северо-востока Европы. В нее втягивались восточные и западные славяне, народы Восточной Прибалтики и Скандинавии. Выходцы из Средней Азии, Персии и Ирака подчас добирались до туманного побережья Балтики, достигали Праги и Венгерской равнины, хотя отлично знали, что путь сквозь «страну славян» нелегок – «по степям, по землям бездорожным, через ручьи и дремучие леса» (Ибн-Русте). Опасности дальних маршрутов не останавливали и разноэтничных купцов-русов, которые с берегов Каспия привозили товары на верблюдах в Багдад. В этом «богоизбранном» городе они встречали соотечественников – переводчиков и военных наемников, служивших в гвардии халифа. Первоначально, в IX–X вв., «русами» называли скандинавских «гребцов», купцов-дружинников, которым были не чужды и сухопутные маршруты. Участники походов на гребных судах, проникавшие в Восточную Европу, получили в инородной среде (арабы, Византия) наименование «русь». Оно распространилось позднее на земли и народ Русского государства, впитавшего норманнские и тюркские кочевнические традиции степняков, особенно явные в конце IX–X вв.
Великий волжский путь связывал Восточную Европу с мусульманским миром: «Из этого же леса (Оковского) течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское (Каспийское. – В. Д.). Так и из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы и дальше на восток пройти в удел Сима…» (т. е. в восточные страны от Бактрии и Индии до Сирии и Аравии).
В IX–X вв. преобладала не межобластная, а дальняя торговля – «гостьба». Монетное серебро, драгоценную утварь, шелка и пряности Востока обменивали на рабов или продукты, собираемые в виде дани с зависимых смердов: пушнину, мед, воск, лен, выделанные кожи – «телятин».
Сосредоточенная в местах пересечения главных магистралей торговля предметами роскоши способствовала накоплению богатств в руках князя с его окружением и самих купцов. Стеклянную посуду Сирии и Египта, поливную керамику Рея и Самарканда находят при раскопках боярских усадеб Новгорода, Старой Рязани, Новогрудка. Импортные сосуды и украшения из бронзы и серебра, обнаруженные в курганах, сопровождали в «иной мир» вождей и дружинников.
Зато во всех слоях населения распространялись куфические монеты – дирхемы. От Дании и Швеции до Прикамья обнаруживают зарытые в землю клады этих тонких серебряных кружков диаметром 2–2,5 см. Надписи на обеих сторонах – это благочестивые изречения, имя правителя, место и год чеканки по хиджре. Название монет – «куфические» – происходит от названия шрифта – «куфи», созданного в городах Куфе и Басре.
Если в кладах IX в. господствуют дирхемы иракской чеканки, то в кладах X в. преобладают монеты государства Саманидов – в то время самой могущественной державы на иранском Востоке со столицей в Бухаре. Правившие в Хорасане и Мавераннахре Саманиды обеспечивали безопасность караванных трасс через Среднюю Азию. Проникновение на европейские рынки дало возможность этой династии наиболее выгодно сбывать серебро: «ходит у них (волжских булгар) одна куница за два дирхема с половиной, а белые круглые дирхемы привозят из областей ислама, совершают на них сделки» (Ибн-Русте).
Как доказали нумизматы, большинство кладов со славянских земель свидетельствует о местном денежном обращении. Обнаружены граффити, нанесенные на арабские монеты. Среди них выделяются рунические надписи магического характера с пожеланиями блага, отвращения несчастья. К дружинной атрибутике относятся воспроизведения мечей, скра-масакса (большого боевого ножа), ладей, воинского стяга. Среди религиозных символов – молот Тора, кресты греческого и латинского типов.
К древнерусской княжеской эмблематике относятся «знаки Рюриковичей». В варварском обществе монеты служили средством товарного обмена и выполняли важную знаковую функцию: захваченные богатства – свидетельство доблести вождя и его дружины. Монеты разрубали, переплавляли в слитки и украшения. Сотни тысяч монет в кладах еще не говорят о развитом денежном обращении, поскольку выпадали из оборота. Объяснение можно искать в сакральном отношении скандинава к своим сокровищам – воплощению счастья и успеха. Пока клад лежал нетронутым в земле или болоте, он хранил в себе удачу хозяина и был неотчуждаем. Серебро и золото обладали сакрально-магической силой в глазах варваров.
Сравнительно крупные клады принадлежали зажиточным купцам или предводителям дружин, что в то время вполне совмещалось. Клады небольших размеров, обнаруженные на сельских поселениях либо вблизи них, отражают протогорода с их сельскохозяйственной округой. Жители сел могли приобретать монеты и у бродячих торговцев, разносивших их по деревням и погостам (центрам сельских общин) – зародышам будущих ярмарок.
Вдоль главных речных артерий исследованы протогородские поселения IX – начала XI в. За последние десятилетия они привлекают все большее внимание археологов. Эти сходные памятники обычно включают селища, небольшие укрепленные городища, а главное – обширные курганные могильники с многочисленными дружинными захоронениями. К их числу относят Старую Ладогу, Рюриково городище под Новгородом, Гнездовский комплекс под Смоленском, Сарское городище у Ростова Ярославского, Тимиревское и Михайловское поселения в Ярославском Поволжье, Шестовицы возле Чернигова и другие объекты.
Достаточно сложные организмы на трансконтинентальных магистралях были тесно связаны с интересами международной торговли и далеких грабительских походов. Здесь могли находиться резиденции княжеских наместников, руководивших сбором пошлин, погосты-становища для взимания дани с местного населения, могла процветать и работорговля.
Эти торговые места, фактории обнаруживают сходство с приморскими центрами, известными под германским названием «вик» в значении – порт, гавань, залив. Протогорода располагались на пограничье племен и важнейших торговых путях, их отличала мобильность населения и его смешанный этнический состав. Найденные клады и вещи в курганах включают привозные предметы роскоши: украшения из серебра и самоцветов, шелковые ткани Ирана и Византии, глазурованную и стеклянную посуду из мастерских Сирии или Египта. К числу виков относят Хедебю в Дании, Скирингсаль в Южной Норвегии, Бирку на озере Меларен в Швеции, Колобжег и Волин на южном побережье Балтики.
В Гнездове – средоточии славяно-варяжских контактов на центральном участке «Пути из варяг в греки» (там перекрещивались водные и волоковые переходы систем Волхов – Днепр – Двина – Угра – Ока) выделяется группа «больших курганов» – аристократическое кладбище в центральной части могильника. Военные вожди захоронены по скандинавскому обряду. На земляной платформе сооружался погребальный костер, на нем устанавливалась ладья. В ней помещали тела мужчин в воинских доспехах и женщин в праздничном наряде Затем все предавали огню. Останки собирали в урны, возле которых складывали оружие. Мечи и копья часто воткнуты в землю и накрыты шлемом или щитом. Вслед за тем совершали жертвоприношения: туши барана или козла (у норманнов козлы почитались священными животными бога грома, бури и плодородия Тора) погружали в котел рядом с захоронением. Над прахом покойных сооружали курганную насыпь.
В крупных курганах Гнездова и других центров международной торговли открыты погребения бесстрашных викингов – этих «пассионариев», по терминологии Л. Н. Гумилева, – людей, обладавших повышенной тягой к действию, боеспособностью и выносливостью, для которых летними жилищами служили корабли. Вся жизнь чуждых оседлости купцов-пиратов была направлена на организацию далеких и опасных экспедиций. Планы походов на юг и на восток, к Волге, детально разрабатывали еще зимой. Тогда же тщательно подбирали людей для корабельных экипажей – «самых сильных и самых храбрых». В них включали наемников из славян «и из других стран». Строили новые, ремонтировали и оснащали старые корабли, хранившиеся в специально оборудованных сараях. Ремесленники обслуживали интересы привилегированного дружинного слоя. В Гнездове обнаружены погребения мастеров с молотками, напильниками, резцами, долотами, т. е. кузнечным и деревообделочным инструментарием, связанным с судостроением.
Отправляясь в рискованные рейсы, «люди Севера» объединялись в многочисленные флотилии… И вот назначен день похода. Возглавивший его конунг дает прощальный пир, приказывает трубить сбор и сниматься с якоря. Спускаемые на воду корабли являют собой красочное зрелище. Паруса в красную, синюю и зеленую полосы, расписная обшивка бортов, разноцветные шатры, заменявшие каюты, сверкающие золотом носовые изваяния чудовищ, вывешенные на бортах щиты с фигурами чудовищ на них…
Одна из скандинавских саг рассказывает о норвежском конунге Харальде Прекрасноволосом: «Зимой по его распоряжению был построен большой и роскошный корабль с драконьей головой на носу. Он отрядил на него свою дружину и берсеркеров (отчаянных воинов, впадавших в экстаз и доводивших себя в бою до полного исступления. – В. Д.). На носу во время боя должны были стоять самые отборные воины, так как у них был стяг конунга… Харальд-конунг брал в свою дружину только тех, кто выделялся силой и храбростью и был во всем искусен». Недаром презиравших смерть «тружеников моря» наделяли такими прозвищами, как Раскалыватель Черепов, Гадюка, Кровавая Секира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24