Он оторвался от нее, подмял ее под себя и вошел в нее своим сокровенным членом.
Неон Чоу опять вскрикнула, на сей раз от восторга, когда он дошел до самой ее глубины одним сильным толчком. В его крайне возбужденном состоянии этого горячего соприкосновения было достаточно, чтобы поднять его на несколько последних ступенек.
Чувствуя, как его обволакивают тучи и дождь, он весь содрогнулся, прижимая ее к себе, ощущая своей грудью ее шероховатые, разбухшие соски.
Они никогда не целовались до того, как начать заниматься любовью, - только после. Для Цуня Три Клятвы поцелуи были самыми нежными ласками, которые подымали его еще выше и продлевали плотские радости любовников, уже вышедших из туч и дождя.
Неон Чоу удовлетворенно вздохнула. Их языки касались друг друга так же нежно, как ее пальцы - его щеки.
- Давай повернемся головами в другую сторону, - сказал Цунь, разворачиваясь в постели, как медведь в тесной берлоге. - Нельзя лежать лицом на запад, а то еще разбудим Земного Дракона и он пошлет нам обоим несчастье.
Наконец они угомонились и тихо лежали, прислушиваясь как дождь стучит по обшивке и палубе джонки. Сила дождя ослабевала, а их дыхание и пульс постепенно возвращались к норме.
Она села в постели, взбила подушки и подпихнула их им обоим под спины. Зажгла сигарету и сунула ему в зубы, потом зажгла другую - для себя.
- Ну как, ты сохранишь контроль над Пак Ханмином?
В старые времена такой прямой вопрос мог рассердить его. Но не сейчас. Пожалуй, его к этому приучила Блисс. Неон Чоу, как и она, принадлежала к новой генерации меняющегося Китая. С одной стороны, Цунь Три Клятвы не знал, что делать, когда ему задавали такие прямые вопросы. С другой - он с ними смирился.
Он вздохнул про себя. Надо смотреть фактам в лицо. Только глупцы пытаются обуздать приливную волну. Пожалуй, его приятие нового способа женщин общаться с мужчинами проистекало из того, что он сам дал Блисс мужское воспитание, обучая ее всему, что должен знать всякий человек, живущий в современном мире. Он бездумно выполнял волю человека, который поручил ему воспитывать Блисс. И при этом, как это часто бывает в педагогическом процессе, сам повергся воздействию со стороны ученицы. Его поразило до глубины души, как быстро она впитывала в себя знания, как здраво она рассуждала, как порой затыкала за пояс самого учителя.
Он вспомнил последнее сообщение, которое он получил по телефону, покидая Ханг Сенг. Голос в трубке сообщил ему название подставной корпорации, которая скупала обесценившиеся акции Пак Ханмина.
- Хоть я и богат, - сказал он Неон Чоу, - но власть моя не беспредельна.
- Да, но ведь и власть "Тихоокеанского союза" - тоже.
Это известие было для него полной неожиданностью. Он был уверен, что долги фирмы "Тихоокеанский союз пяти звезд" не позволят ей выкроить столько свободных денег, чтобы скупить акции Пак Ханмина. И тем не менее, это произошло. Та подставная корпорация имела постоянные связи с "Тихоокеанским союзом"... Откуда у них взялись такие деньги? И что источник имел в виду, приказывая ему идти на тот безумный шаг?
Неон Чоу смотрела на него, будто лаская взглядом.
- У тебя, наверно, есть какой-то план, - сказала она. - Ты у меня такой хитрый.
- Я совокупительно хочу удержать за собой Пак Ханмин, - сказал Цунь Три Клятвы, даже не пытаясь унять дрожь в голосе. - Всем звездам и этой мартышке Солнцу известно, что в моих руках эти акции творили бы чудеса. Но гвай-ло, что управляют "Тихоокеанским союзом пяти звезд", скупили их слишком много. Да сгноит сифилис всех гвай-ло!
Неон Чоу затушила сигарету. При этих его словах голова ее склонилась, и она положила руку ему на грудь.
- Значит, так оно и будет.
Роджер Донован позвонил, предложив изменить место встречи. Из-за жары, разлившейся горячей волной по всему восточному побережью Соединенных Штатов, Вашингтон превратился в парилку. Улицы, забитые толпами туристов, просто плавились. Выхлопные газы, смешавшись с влагой, пропитавшей атмосферу, висели в воздухе хлопьями сажи. Город приобрел вид живописного полотна, написанного в технике пуантилизма.
Это было одной из причин, по которой Донован предпочел встретиться в Грейстоке. Чистый воздух и большой, прохладный дом никогда еще не казались столь желанными. Донован вообще любил этот дом. За исключением того небольшого промежутка времени, когда он жил в Париже, а точнее, в шестнадцатом муниципалитете французской столицы в доме, построенном в начале века, он привык ощущать вокруг себя лосанджелесский простор. Поэтому вполне естественно, что он предпочитал Грейсток.
Кроме того, в этом доме на третьем этаже висел Сера. Не тот Сера, в которого он влюбился в Париже. Но все-таки Сера, и эта картина, как и все остальные картины этого художника, потрясала воображение Донована, вызывая в нем чувство восхищения, смешанного с завистью. Его восхищал способ, которым великий художник нас одурачивает. Он ставит две точки разного цвета, а глаз видит третью. Она и там, и, вроде бы, не там. По мнению Донована, Сера был фокусником самого высокого класса.
Когда Генри Вундерман подъезжал к дому по дорожке, вымощенной толченым гравием, он очень удивился, увидев, что только одна машина припаркована на стоянке: отрада и гордость Донована, его "Корвет" выпуска 1963 года, который он привез с собой из Калифорнии, когда был принят на работу в Куорри. Он постоянно возился с ним в свободное время, либо ковыряясь в его внутренностях, либо надраивая его поверхность.
Когда Вундерман, припарковав свой видавший виды "Кугуар", выходил из машины, на крыльце появился и сам Донован. Была в этом молодом человека черта, которой Вундерман втайне завидовал, где бы он ни был, у него всегда был такой вид, словно он у себя дома. Прямо-таки хамелеонская черта. А что тут удивительного? - подумал Вундерман, захлопывая дверцу. - Богатая семья, хорошее воспитание, лучшая школа. Хоть что-либо из такого окружения да прилипнет к твоим перышкам.
Единственным местом на земле, где сам Вундерман чувствовал себя, как дома, был Куорри. В школе он был толстым мальчиком, которого за это вечно дразнили. И дома тоже не оставляли в покое. Сейчас он был полнеющим мужчиной. У него есть один хороший костюм, который он надевает по всем торжественным случаям, как говорится, и в хвост и в гриву. По мнению Вундермана, все случаи являются торжественными, если они имеют место после пяти часов дня.
Сейчас на нем были грязно-бурые полиэстеровые штаны, купленные в универмаге, и, несмотря на жару, рубашка с длинными рукавами. Он терпеть не мог коротких рукавов, по-видимому, еще со своих несчастных школьных лет, когда его толстые, без признаков мускулатуры предплечья были для него источником невыносимых душевных страданий.
Донован был облачен в белые с сероватым оттенком брюки, темно-зеленую рубашку с коротким рукавом стиля "поло" от Ральфа Лорана и так называемые топсайдеры - обувь, которую раньше носили яхтсмены, а теперь - пижоны. Выглядел он как парень с обложки журнала: стройный, подтянутый, загорелый. Лосанджеллесский стиль, - подумал Вундерман. - Что и говорить, старается быть в форме. Он и его пытался приобщить к теннису, предлагая начать обучение с самых азов, но если Вундерман и ненавидел что в этой жизни, так это теннис.
- А где остальные? - спросил Вундерман.
Донован махнул рукой в сторону розария. - Давай пройдемся.
Они прошли в молчании по узкой тропинке между цветущих кустов, над которыми жужжали жирные, мохнатые шмели. Запах стоял такой, что в носу свербело. Цветы радовали глаз.
На противоположной стороне розария, где кусты стояли навытяжку, как солдаты на плацу, был садик с причудливо подстриженными деревьями. Донован прошел вглубь его, где кусты с темно-зелеными листьями создавали живую изгородь высотой до трех метров, а то и выше.
- Энтони в Госдепе. Ленч в "Лион де Ор" с госсекретарем.
Вундерман крякнул.
- В такую погоду?
Донован улыбнулся, кивая.
- Да и французская кухня не очень хороша для печени Энтони. Но, к сожалению, у него не было выбора. Это любимый ресторан госсекретаря. Он любит, чтобы его там видели. А поскольку Госдепартамент до сих пор дуется на нас из-за несанкционированного рейда Мэрока, Энтони счел за благо подчиниться секретарским вкусам.
Они подошли к кусту, подстриженному так, что он напоминал по форме животное. Вундерман бывал здесь не раз. Ему никак не удавалось определить, что это за животное. Между двумя кустами стояла каменная скамья. Он сел, вытирая вспотевшее лицо платком.
- Фу, до чего же приятно вырваться из города.
- Это была моя идея, чтобы встретиться здесь.
Вундерман уловил ударение на предпоследнем слове.
- Ты хочешь сказать, что никого больше и быть не должно?
Донован тоже сел, кивнул головой.
- Да. Я переговорил с Энтони до того, как он отбыл на ленч. Он поддержал мою идею.
- Опять насчет айсберга?
- Да.
Донован провел растопыренными пальцами по своим белокурым волосам, напомнив Вундерману старые телевизионные рекламы сигарет. С такой широкой улыбкой и с такими широченными плечами он мог бы уговорить американскую публику покупать что угодно. В рекламных агентствах большой спрос на таких типично американских парней.
У всех у нас были свои причины поступить на службу в Куорри, - подумал Вундерман. - Интересно какие причины были у Донована.
- Убрав Стэллингса, айсберг теперь целит в самое сердце Куорри. Я весьма обеспокоен. И Энтони тоже, но ведь ты знаешь его. Беспокойство за Куорри перевешивает его беспокойство за себя лично.
- Не хочешь ли ты сказать, что в цели айсберга входит устранение Энтони Беридиена?
Глаза Донована были голубее неба и холоднее льда.
- Ты что, знаешь более эффективный способ нанести урон службе?
Вундерман покачал головой.
- Нет, это невозможно. Слишком велик риск для совершения акта, который будет в лучшем случае иметь кратковременный эффект.
Донован встал.
- Давай продолжим нашу прогулку, Генри? Последнее время слишком долгое пребывание на одном месте действует мне на нервы.
Вундерман внимательно наблюдал за ним, когда они шли мимо причудливых скульптур.
- Жара - это главная причина, по которой ты перенес место совещания?
- Боюсь, что не самая главная.
Они свернули налево и вышли к вирджинским холмам. Идеальное место для прогулок верхом. От этой мысли Вундерману стало грустно. Стэллингс в конце концов согласился на взаимное обучение: Вундерман будет учить его пользоваться компьютером, а Стэллингс его - искусству верховой езды. И на этой неделе Стэллингс должен был преподать ему первый урок: как изгонять страх из сердца, вставая в стремя. А теперь, увы, жеребец Стэллингса уже никогда не почует на себе своего агрессивного седока.
- Есть подозрение, что в наш компьютер кто-то питался влезть, нарушив защиту информации от несанкционированного доступа.
- Кто же это?
- Пока не знаем. Но совершенно очевидно, что кто-то вызывал некоторые программы и пользовался их информацией.
- И как глубоко влезли?
- Это еще один вопрос, который сейчас изучается.
Вундерман посмотрел долгим взглядом на поросшие травой холмы, которые, бывало, наполняли Стэллингса радостным чувством свободы. Он подумал, как, наверное, приятно ощущать такой экстаз. И решил наведаться в Кинозал на этой неделе и попросить кого-нибудь из грумов научить его садиться на лошадь. Насчет защиты нашего компьютера, - сказал он. - Этим надо заняться немедленно. Вызови инженеров на утро.
- Хорошо, - кивнул Донован. - Я думаю, Энтони сегодня в офис уже не вернется.
- Ему лучше побыть здесь; пока все не утрясется.
- Да. Я нервничаю, когда он в Вашингтоне.
- А здесь?
- Здесь все схвачено. Я думаю, человек двенадцать обеспечат все в лучшем виде.
Вундерман направился к дому, но голос Донована остановил его.
- И еще об одном деле Энтони просил меня переговорить с тобой.
- Что такое?
Заходящее солнце светило прямо в глаза ему, и он был вынужден загородиться рукой от его лучей.
- О Джейке Мэроке, - ответил Донован, делая шаг в его сторону, чтобы загородить солнце.
Вундерман опустил руку. Цикады заливались так, что в ушах звенело.
- Он объявился в Японии. Перебил группу захвата КГБ. Энтони говорит, что не представляет, что он может еще выкинуть. И Дэвид Оу тоже. Что ты скажешь?
- Я не имею о нем никаких сведений, как и все.
- Энтони считает, что его надо дисквалифицировать.
У Вундермана появилось неприятное ощущение в желудке.
- Это как?
- Послушай, Генри. Мы с Энтони долго на эту тему беседовали. Я лично высказывал сомнения, но Старик был совершенно непреклонен. Возможно, это он влезал в память компьютера. Энтони считает, что это так и было. Он говорит, что с самого эпизода на реке Сумчун Мэрок был на грани. Теперь, в связи со смертью его жены, он переступил эту грань. По правде говоря, я не нашел аргументов, чтобы на это возразить. Ты знаешь Джейка Мэрока лучше, чем кто-либо из нас. Каково твое мнение?
Как ни хотелось Вундерману опровергнуть высказанное суждение, он не нашел слов. Бесполезно доказывать кому-либо, да и самому себе тоже, что Джейк не изменился со времени его возвращения с реки Сумчун.
Вундерман вспомнил, как читал донесение о смерти Марианны Мэрок. Ему бы следовало почувствовать что-то по этому поводу, но, как ни печально, первая мысль, которая пришла ему в голову, была, что Джейк теперь, наверное, совсем взбесится.
- Это внедрение в банк данных, - тихо сказал он. - Какие программы затронуты?
- Главным образом, о советской внешней разведке, о Ничирене, интересовался также списками бывших агентов Куорри.
- Внешняя разведка, - повторил Вундерман задумчиво.
Джейк разделался с группой ВР, это точно. И помог ему в этом компьютер.
- Джейк перестрелял советских разведчиков, - говорил между тем Донован. Такие импульсивные акты опасны сами по себе. Кроме того, нам всем очевидно, что он видел, как Стэллингс убил его жену. Стэллингс уже мертв, но мы, ядро Куорри, которые приняли решение, которые послали Стэллингса в Японию, - мы все еще живы. Старик считает, что Мэрок начал мстить. Сначала Стэллингс, потом и до нас доберется.
Вундерман что-то обмозговывал.
- Если это был Джейк, - сказал он наконец, - то как он получил доступ к информации?
- Для тебя это не ясно? - удивился Донован. - Мы с тобой прекрасно знаем, где расположен ближайший к нему терминал, откуда можно получить доступ ко всем нашим секретам.
- Гонконгская станция.
Донован кивнул.
- А там сидит Дэвид Оу.
- Старик тоже его вспоминал. Мэрок и Оу были корешами, верно?
- Дэвид Оу без колебаний сжег бы правую руку за Джейка Мэрока, согласился Вундерман, с ужасом подумав, что сначала Джейк, а теперь и вся его сеть следует по его стопам. - Что же все-таки происходит? - сказал он вслух.
- Энтони подозревает, что архитектором всей катавасии является Даниэла Воркута. Она давно пользуется услугами Ничирена, и теперь, по-видимому, через него пытается достать Мэрока.
- Ничирен работает на КГБ? Да что ты?
- Сегодня мы получили тому подтверждение.
Оранжевое солнце спускалось к горизонту. Казалось, оно заливало окружающий пейзаж густой краской, разрушая чистоту цвета. Вундерман глубоко вздохнул.
- И каков же статус Джейка на сегодняшний день?
- Старик ничего не хочет предпринимать в отношении его без твоего одобрения. И я его в этом поддерживаю.
- Но все-таки, кто он, согласно вашей классификации?
- Отщепенец.
Вундерман закрыл глаза. "Отщепенец" - это значит, что Джейк с позором изгоняется из Куорри. Более того, считается, что он представляет собой опасность для организации. Поэтому вскоре последует приказ доставить его в Кинозал для допросов. Если он попытается оказать сопротивление или скрыться, посланные за ним люди откроют огонь на поражение.
Вундерман отвернулся от Донована. Это был единственный способ, каким он мог высказать свое мнение.
Донован кивнул.
- Прости, Генри. Прости за все, чем это чревато.
Даниэла работала. Образцовый советский служащий, она ежедневно перелопачивала горы бумажного хлама: протоколы совещаний по бюджету, сметы на покупку мебели для отдела, еженедельный доклад по использованию кадров, протоколы повторных инструктажей, отчеты по командировкам, финансовый отчет, план организационных мероприятий, отчет о проведенных операциях и потерях, в том числе и в живой силе. Отдельный доклад о пропавших без вести. Перспективные планы работы отдела на ближайшие полгода, на год, на пятилетку. Все в пяти экземплярах: два для себя, два для Карпова и один для Лантина. Последний - втайне от шефа.
Но последнее время, сидя на бесконечных совещаниях в прокуренных комнатах, за терминалом компьютера, перекидывая свой архив на жесткий диск, за рабочим столом, заваленным бумагами, Даниэла порой обнаруживала, что думает совсем о другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74