Пьем за ваше здоровье, обманутые братья!
1-й моряк. Ну, меня, я думаю, не так легко одурачить.
Санька. А тысяча девятьсот четырнадцатый год?
Бродский. Да, тысяча девятьсот четырнадцатый год?
1-й моряк (задумчиво). Да… тысяча девятьсот четырнадцатый год…
2-й моряк. Продолжай, русский, продолжай
Продолжают тихо разговаривать.
Столик – господа петербургской наружности, дама,
белый офицер.
На улице раздается стрельба.
2-й господин (даме). Не волнуйтесь. Это налетчики грабят прохожих. Или, напротив, волнуйтесь: это вас украшает.
1-й господ и н. Вот союзники уже два месяца в Одессе. Но где же Москва?
2-й господин. Франк падает. Я больше не занимаюсь франками. Я занимаюсь только долларами.
Белый офицер. Терпение, господа, терпение. Нужно понимать в тактике. Союзники повторяют свой знаменитый маневр на Марне. Через две недели мы будем в Москве.
Дама. Боже мой, а я вчера заказала портному костюм, и он будет готов только через три недели…
Стрельба. С улицы вбегает гражданин в одном белье.
Гражданин. Караул! Меня ограбили! Господа! Догоните их!
1-й господин. Вот еще!
2-й господин. Заступаться за спекулянтов!
Дама (офицеру). Помогите же ему!
Белый офицер. Мадам, у белой армии есть более высокие задачи, чем возвращение пропавших брюк неудачникам.
Хозяин уводит гражданина.
1-й моряк. То, что ты говоришь, похоже на речи нашего судового механика.
2-й моряк. Уже пять лет мы не были на родине. Я забыл запах полей. Я спрашиваю тебя, русский: где Версальский мир?
Бродский. Эх, приятель! Вы не понимаете вашей силы. Вас много. У вас оружие. Вам надо только сговориться.
Подходит Марсиаль.
Бродский. А, Марсиаль! А где остальные?
Марсиаль. Я думал, они здесь. (Саньке, тихо.) Уйди отсюда.
Санька. Почему?
Марсиаль. Уйди. У меня плохое предчувствие.
Бродский. Выпей, Марсиаль. Я не верю в плохое предчувствие. Я верю в плохое послечувствие. Вот после того, как тебя повесят, ты себя будешь чувствовать довольно плохо.
Марсиаль (со страхом). Меня не повесят!
Входит ограбленный гражданин. Хозяин его одел. Он садится за столик.
Появляются Филипп, Имерцаки и Мария Токарчук. Они садятся за столик к ограбленному гражданину. Гражданин вглядывается в них и в ужасе вскакивает.
Филипп (с грозной любезностью). Я вам мешаю чем-нибудь? Может быть, я вам не нравлюсь?
Гражданин (с ужасом). Нет, вы мне очень нравитесь. (Садится.)
На эстраде актеры исполняют номер: «Налетчики» – танец и песни.
В Валиховском переулке –
Там убитого нашли.
Был он в кожаной тужурке,
Восемь ран на груди.
На столе лежит покойник,
Тускло свечи горят.
Это был убит налетчик,
За него отомстят.
Не прошло и недели –
Слухи-толки пошли:
В Валиховском переулке
Двух легавых нашли…
Забодали тужурку,
Забодали штаны
И купили самогонку
На поминку души.
Филипп. Музыка – отдых. Ваше здоровье!
Гражданин (робко). Ваше здоровье!
Филипп. Особенно когда цельный день работаешь.
Гражданин ужасается.
Наша работа – тяжелая работа.
Гражданин в панике.
Поэтому противно, когда плохо поют. (Обращается к исполнителю.) Послушайте, разве бандиты так поют? Певчие в синагоге так поют.
Конферансье (язвительно). Если гражданин так хорошо знаком с бытом бандитов, может быть, он сам исполнит нам песню бандитов?
Смех в публике.
Филипп (встает). Вы просите песен? Их есть у меня, (Поет.)
Имерцаки и Токурчак аккомпанируют на дрымбах.
Гром прогремел,
Золяция идеть.
Губернский розыск рассылает телеграммы,
Что вся Одесса переполнута з ворами,
И что настал криктический момент,
И заедает темный элемент!
Вот мент идеть,
Идеть в обход.
Губернский розыск рассылает телеграммы,
Что вся Одесса переполнута з ворами,
И что настал криктический момент,
И заедает темный элемент!
Аплодисменты.
Моряки прощаются с Бродским и Санькой.
1-й моряк. Мы увидимся.
Бродский. Скоро вы услышите кое о чем, и нам понадобится ваша помощь.
Входит Али. Он взволнован. Он ищет глазами в толпе. Он видит наконец Бродского и Саньку.
Али (возбужденно). Сингу ваньямвези матабеле овамба бечуан, Мишель!…
Санька. Что он хочет? Али!
Бродский. Садись, Али, пей.
Али. Матабеле! Матабеле!
Бродский. Что?
Али. Сингу бангвелло. Мбиангавамба бечуан, бечуан Мишель!
Мишель. Что-то случилось? Неужели его никто не понимает?
Санька. Вот Марсиаль служил в Африке.
Али и Марсиаль тихо беседуют.
Марсиаль. Какая-то чепуха. Он, наверное, пьян или влюблен.
Али (в отчаянии). Бангвелло! Бангвелло!
Бродский (тихо Саньке). Все это мне очень не нравится. Надо ушиваться отсюда. Незаметно. По одному. Иди первой.
Санька. Нет, ты иди первый.
Бродский. Иди первой!
Санька. В случае чего, важнее, чтобы ты остался на свободе.
Бродский. В порядке партийной дисциплины – иди первой.
Санька идет к выходу.
Входит патруль.
Начальник патруля. Назад!
Санька отступает.
2-й господин. Ой, облава! Обыск… У меня доллары. (Бросает доллары под стол.)
Начальник патруля. Господа, прошу извинить за беспокойство. Речь идет только об изъятии нескольких государственных преступников.
Филипп. Ну, будет заварушка. (Подничает из-под стола доллары.)
Начальник патруля. Остальную публику прошу не волноваться. Господ артистов прошу продолжать.
Конферансье. Ничего, господин капитан, мы подождем.
Начальник патруля. Вам говорят – продолжать!
Артисты продолжают играть. Начальник патруля смотрит на Марсиаля, тот глазами указывает на Бродского.
Начальник патруля. Ваш документ!
Бродский дает документ.
Начальник патруля. Прекрасная работа. Сами делали?
Бродского берут. Марсиаль мимически объясняет начальнику, что больше никого нет. Начальник патруля толкает Бродского к выходу.
Санька (тихо). Сволочи!
Начальник патруля (услышав). Взять ее!
Берут Саньку, она сопротивляется, рвут на ней платье.
Начальник патруля (хлопает ее по обнажившемуся плечу). Ну, моя курочка…
Бродский опрокидывает начальника патруля и бежит к дверям. Свалка. Санька убегает через окно.
Токарчук (сладострастно дрожа). Будет мокрота! Будет мокрота!
Имерцаки. Садись!
Токарчук (по-прежнему). Квас потечет! Квас потечет!
Филипп (силой усаживая Токарчук). Ну ты, мокрушница, потише!
Начальник патруля. Связать его! Руки за спину. Комиссарская морда! Сейчас мы с тобой поговорим.
Бродского, связанного, ведут через кафе.
А где девчонка? Поймать ее!
Патрульные выбегают на улицу. Свистки. Стрельба.
(К эстраде.) Я говорю вам – продолжать! Музыка, туш!
Музыка играет туш.
Картина восьмая. НОЧЬ 1919 ГОДА
Аптека. Ночь. Полумрак. Шкафы с ядами. Мерцают рубиновые и фиолетовые вазы.
Храп аптекаря. Звонок. Еще звонок. Стук. Сотрясение двери. Аптекарь идет, шаркая туфлями, – старик, которому революция не дает выспаться.
Аптекарь. Аптека закрыта. Вы слышите? Обратитесь в дежурную аптеку. Уходите.
Голос. Открой. Или я брошу бомбу.
Аптекарь открывает. Входят Жанна, Санька и Али. Жанна поддерживает Саньку.
Жанна. Бинт! Вату! Йод!
Аптекарь роется в шкафу.
Санька. Выбегаю из ресторана. Стреляют вслед. Улицы темные, пустые. Бегу. Стреляют вслед. Падаю. Ничего не помню.
Аптекарь перевязывает.
Жанна. Должно быть, долго ты лежала. Я споткнулась о тебя. Я шла к вам в кафе. Али меня предупредил.
Санька. Откуда он знал?
Али. Бангвелло! Бангвелло!
Аптекарь. Ничего опасного: пуля прошла насквозь.
Санька. Слабость, слабость…
Аптекарь. Я не могу оставить вас здесь. Вы должны уйти. Я хочу спать.
Жанна. Молчи. Ты знаешь, кто мы?
Аптекарь. Я не хочу знать. Отстаньте от меня с вашими сумасшедшими делами. Я хочу спать.
Жанна. Мы контрразведка. Понял? Никто не должен знать, что мы здесь были. Понял? Иначе… Ты знаешь, как поступают с болтливыми?
Аптекарь. Я ничего не видел. Я ничего не слышал. Вы ко мне не приходили. Ничего не было.
Жанна. Иди к себе.
Аптекарь уходит за стойку.
Что-нибудь придумала?
Санька. Ничего.
Жанна. Если до утра мы не вырвем Мишеля из контрразведки, он погиб.
Молчание .
Али. Мишель бангвелло ваньямвези, Мишель!
Жанн а. Он что-то знает. Но что – я не могу понять.
Санька. Надо спасти Мишеля.
Жанна. Думай, Санька, думай.
Санька. Дать взятку… Но если не возьмут?
Молчание .
Украсть какую-нибудь ихнюю шишку и обменять на наших…
Молчание .
Взять автомобиль и… Так нет автомобиля…
Молчание .
Ворваться силой, с пулеметом…
Молчание .
Какая-нибудь хитрость…
Молчание.
Жанна. Ты идти не можешь?
Санька. Слабость…
Жанна. Я ухожу. Я отыщу Степикова. Я отыщу областном. Надо спасти Мишеля. Вот тебе револьвер. (Дает Саньке револьвер.) Я приду за тобой. Эй, старик, ты помнишь, что я сказала?
Санька. Жанна! Кто же нас провалил?
Жанна. Я приду. Али! Идем, Али!
Али и Жанна уходят.
Аптекарь. Когда-то наше ремесло было самое мирное. Рыбий жир. Касторка. Люди умирали в меру. Я вас спрашиваю: куда девались старые, добрые болезни? Где ишиас? Где геморрой? Я вижу одни раны – колотые, резаные, рваные. Уже три года как я не видел анализа мочи. Люди перестали интересоваться своей мочой. Они начали интересоваться политикой. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Санька дремлет. Вбегает, не замечая ее, Жен я. Он смраден. Он, видимо, скатился на самое дно.
Женя. Аптекарь, дай мне опиума! У меня понос!
Аптекарь. Наконец-то я вижу человека с приличной болезнью. Нате вам опиум, молодой человек.
Женя. Этого мало. Еще четыре пилюли!
Аптекарь. Вы с ума сошли! Слона можно убить четырьмя пилюлями.
Женя. Или ты мне сейчас дашь их, или я тебе отолью такую пилюлю!… (Лезет в карман.)
Аптекарь. Сейчас, сейчас. Я уже вижу, у вас есть рецепт. (Дает пилюли.) Вы, наверное, тоже из контрразведки?
Женя. Осел! Я большевик. (Подносит пилюли ко рту.)
Аптекарь. Что вы делаете?
Женя. Не мешай мне, старик! Я сам себе вынес приговор.
Аптекарь. Зачем вам травиться? Вот у вас револьвер – стреляйтесь. Вам все равно. А мне меньше неприятностей.
Женя. Убирайся, старик! Что ты понимаешь в этом! Испортить себе череп!… Я лежу в цветах… «Как он молод… Как он красив…» (Напевает похоронный марш.) Их нужно глотать? Настоящий яд должен быть жидким. Эй ты, заведующий ядами, нацеди-ка мне в этот пузырек немного смерти.
Аптекарь наливает.
Какая вонь! Чего ты мне налил сюда? Я согласен умереть, но не в такой вони. Что здесь?
Аптекарь. Хороший нашатырный спирт.
Женя. Мошенник! Он хотел мне подсунуть дешевый яд! Вульгарный яд горничных, отвергнутых любовников, пролетарский яд… Я люблю свой класс – буржуазию! Дай мне буржуазного яду! Дай мне самую дорогую отраву…
Аптекарь подносит Жене рюмку.
Что это?
Аптекарь. Кураре.
Женя (озабоченно). Возьмет ли меня кураре? Как оно действует?
Аптекарь. Сначала ваша нижняя челюсть отвиснет. Потом западут ваши ноздри…
Женя. Перестань!
Аптекарь. Потом ваше лицо станет синевато-желтым…
Женя. Перестань!
Аптекарь. Потом ваша кожа покроется холодным и липким потом. Глаза закатятся, и изо рта выйдет фиолетовая пена.
Женя. Молчи! Я не хочу мучений. Они тоже не мучаются. Полковник сказал мне: «Никаких мучений». Чем же я хуже их? Я умираю потому, что не хочу мучений совести. Дай мне смерть легкую, как поцелуй сестры…
Аптекарь (копается в одном из своих страшных ящиков). Морфий? Хлорал-гидрат? Кокаин?
Женя (благосклонно). Кокаином отравили Сократа. Философский яд. Он быстро действует?
Аптекарь. Момент! (Дает Жене кокаин.)
Женя (после раздумья). Я хочу долго уходить из мира. Пусть затянется последнее свиданье. Дай мне смерть длинную, как любовь матери.
Аптекарь. Ей-богу, я в жизни не видел такого привередливого покупателя, как вы. Все ему не подходит. (В сердцах наливает из графина воду и собирается выпить ее.)
У входа показывается Имерцаки, никто не замечает его.
Имерцаки (шепотом, обращаясь за кулисы). Хозяин! Фраер тут.
Входят и прячутся за шкаф Филька и Токарчук.
Женя (театральным тоном). Это потому, что все к тебе приходят за жизнью, а я к тебе пришел за смертью. Ну, что же ты мне посоветуешь проглотить? Ты же понимаешь в этой гастрономии.
Аптекарь. Я вам посоветую, молодой человек, хорошую селедочку с луком…
Женя. Молчи. Острить в такую минуту! И притом так плоско!
Аптекарь (подавая стакан с водой). Без боли. Без вкуса. Без запаха. Отличный яд.
Женя. Гм! Ты уверен в том, что это отличный яд? (Нюхает.) Действительно, без запаха. Интересно – какой он на вкус? Но для этого надо попробовать… (Размышляет.) Это похоже на химический опыт… Я согласен умереть – но как человек, а не как морская свинка… (Отставляет стакан.) Я повешусь!
Аптекарь (с энтузиазмом). Да, да, повесьтесь! (Пьет воду из стакана.)
Сзади подходит Филька-анархист.
Женя (плача). Да, я повешусь!
Филипп. Женька, перестань уже работать языком.
Женя. Это ты? Не лезь, пожалуйста!
Филипп. Представление окончено! Я для тебя не публика? Я слишком хорошо знаю тебя!
Женя. Не тыкайте мне, пожалуйста!
Филипп. Гордец! Наполеон! Люди помешались. Все лезут в Наполеоны. Нельзя по улице пройти от Наполеонов. Я тебе скажу по секрету: я сам хочу стать Наполеоном. И, между нами говоря, у меня на это шансов больше, чем у вас всех. Я тебе предлагаю стать моим Муратом. Что? Это тоже не плохо.
Женя. Я знаю, на что ты намекаешь. Последний раз: я не бандит. Я не пойду грабить мамочку. Так низко я еще не пал!
Филипп. Не пойдешь? А вот она тебя уже ограбила. Слушай меня, зануда. Пока ты интеллигентно переживал – донести или нет, твоя дорогая мамочка без всяких переживаний, как паровоз, перла прямо к полковнику со списком коммунистов в кулаке. Твои переживания обошлись тебе в двадцать тысяч франков.
Женя. Мама…
Филипп. Революция тебя надула. Контрреволюция тебя надула. Родная мать тебя надула. Я один тебя не надул.
Женя. Мама…
Филипп. Я могу предложить тебе средство хорошо отплатить мамаше и вместе с тем недурно заработать.
Женя. Ну?
Филипп. Банкирская контора твоей мамаши в пяти минутах ходьбы отсюда. Я думаю сейчас предпринять небольшой визит в банкирскую контору твоей мамаши. Там есть сторож. Сторож тебя знает, а?
Женя. Сколько?
Филипп. Я слышу язык мужа! Пять процентов от валового сбора.
Женя. За пять процентов ищи себе другого Мюрата.
Филипп. Семь!
Женя. Двадцать!
Филипп. Двадцать процентов наводчику? Это было бы с моей стороны просто неэтично по отношению к моим товарищам. Я и так тебе предлагаю максимум – десять процентов. Спроси их. Ты не знаком. Это Имерцаки. Он зимой очистил казначейство.
Имерцаки. Очень приятно.
Филипп. Это Мария Токарчук. Она разрезала падчерицу на сто кусков.
Токарчук (не без кокетства). На девяносто восемь.
Филипп. Ну?
Женя. Идет!
Филипп. Порукам!
Женя. Проклятая старуха! Она опять обманула меня. Идемте, я вам покажу, где банкирша Ксидиас прячет свои богатства. Мама, мама, ты завещала мне одни пороки! Мама! Я отрекаюсь от тебя! (Обращаясь к Филиппу.) А ты не боишься?
Филипп. Чего?
Женя. Что нас захлопают?
Филипп. Не будь идиотом. Полиция у меня в доле.
Начальник контрразведки – мой друг.
Санька. Филипп!
Движение среди бандитов. Филипп, хватаясь за карман, подбегает к Саньке.
Филипп. Спокойно. Это Санька-цветочница. В чем дело, Санька? Хочешь с нами работать? Хочешь вступить в пай? Правильно. Вот и Женя к нам пришел. Вот у нас собирается своя молодежь. Политика – вонючее дело.
Санька. Филипп! Нужно вырвать Мишеля из контрразведки Ты можешь: начальник контрразведки – твой друг.
Филипп. А что мне твои Мишели? Братья? Сватья?
Санька. Филипп! В эту минуту Мишеля мучают, может быть. Товарища! Революционера! Ты же идейный, Филипп! Ты же за революцию.
Филипп. Не закручивай мне, девушка! Это тебе не митинг. Плевал я на революцию! Я капиталист! Спасать большевика? Это у тебя от молодости, Санька. Вот смотри, Женька. Тоже играл в революцию. Тоже дружил с Мишелем. А потом донес на него. И пошел ко мне. Человек растет.
Санька. Это же не он донес. Это его мать. Она свое получит.
Филипп. Ого, Женька! Из тебя выйдет толк. Ловко ты забил девушке баки. (К Саньке.) Это донесли и он, и его мать. Это семья.
Санька выхватывает револьвер.
Женя бросается под скамью.
Токарчук (дрожа). Будет мокрота! Будет мокрота! Квас потечет! Квас потечет!
Филипп (к Саньке). А ну, прими балалайку.
Филипп и Имерцаки обезоруживают Саньку.
Филипп (наставительно) . Нельзя долго держать балалайку в руке, а то она сама начинает играть.
Женя (вылезая из-под сканьи, к Саньке). Героиня! Никаких героев нет. Ты слышишь? Все в мире обыкновенно. Ты слышишь? (Берет у Имерцаки Санькин револьвер.)
Санька (бьется в руках бандитов). Партия приговорила доносчика к смерти. Он умрет!
Филипп. Иди ты со своей партией знаешь куда! Будешь мне голову крутить – я тебя сразу не узнаю.
Санька. Пустите меня! Я должна спасти Мишеля!
Имерцаки. Люди делом заняты, а она лезет со своими Мишелями.
Входит Али.
Али. Санька! Санька!
Али замечает Женю. Оба потрясены.
Женя (роняет револьвер). Держите негра! Он видел меня в штабе… (Выбегает из аптеки.
1 2 3 4 5 6 7 8
1-й моряк. Ну, меня, я думаю, не так легко одурачить.
Санька. А тысяча девятьсот четырнадцатый год?
Бродский. Да, тысяча девятьсот четырнадцатый год?
1-й моряк (задумчиво). Да… тысяча девятьсот четырнадцатый год…
2-й моряк. Продолжай, русский, продолжай
Продолжают тихо разговаривать.
Столик – господа петербургской наружности, дама,
белый офицер.
На улице раздается стрельба.
2-й господин (даме). Не волнуйтесь. Это налетчики грабят прохожих. Или, напротив, волнуйтесь: это вас украшает.
1-й господ и н. Вот союзники уже два месяца в Одессе. Но где же Москва?
2-й господин. Франк падает. Я больше не занимаюсь франками. Я занимаюсь только долларами.
Белый офицер. Терпение, господа, терпение. Нужно понимать в тактике. Союзники повторяют свой знаменитый маневр на Марне. Через две недели мы будем в Москве.
Дама. Боже мой, а я вчера заказала портному костюм, и он будет готов только через три недели…
Стрельба. С улицы вбегает гражданин в одном белье.
Гражданин. Караул! Меня ограбили! Господа! Догоните их!
1-й господин. Вот еще!
2-й господин. Заступаться за спекулянтов!
Дама (офицеру). Помогите же ему!
Белый офицер. Мадам, у белой армии есть более высокие задачи, чем возвращение пропавших брюк неудачникам.
Хозяин уводит гражданина.
1-й моряк. То, что ты говоришь, похоже на речи нашего судового механика.
2-й моряк. Уже пять лет мы не были на родине. Я забыл запах полей. Я спрашиваю тебя, русский: где Версальский мир?
Бродский. Эх, приятель! Вы не понимаете вашей силы. Вас много. У вас оружие. Вам надо только сговориться.
Подходит Марсиаль.
Бродский. А, Марсиаль! А где остальные?
Марсиаль. Я думал, они здесь. (Саньке, тихо.) Уйди отсюда.
Санька. Почему?
Марсиаль. Уйди. У меня плохое предчувствие.
Бродский. Выпей, Марсиаль. Я не верю в плохое предчувствие. Я верю в плохое послечувствие. Вот после того, как тебя повесят, ты себя будешь чувствовать довольно плохо.
Марсиаль (со страхом). Меня не повесят!
Входит ограбленный гражданин. Хозяин его одел. Он садится за столик.
Появляются Филипп, Имерцаки и Мария Токарчук. Они садятся за столик к ограбленному гражданину. Гражданин вглядывается в них и в ужасе вскакивает.
Филипп (с грозной любезностью). Я вам мешаю чем-нибудь? Может быть, я вам не нравлюсь?
Гражданин (с ужасом). Нет, вы мне очень нравитесь. (Садится.)
На эстраде актеры исполняют номер: «Налетчики» – танец и песни.
В Валиховском переулке –
Там убитого нашли.
Был он в кожаной тужурке,
Восемь ран на груди.
На столе лежит покойник,
Тускло свечи горят.
Это был убит налетчик,
За него отомстят.
Не прошло и недели –
Слухи-толки пошли:
В Валиховском переулке
Двух легавых нашли…
Забодали тужурку,
Забодали штаны
И купили самогонку
На поминку души.
Филипп. Музыка – отдых. Ваше здоровье!
Гражданин (робко). Ваше здоровье!
Филипп. Особенно когда цельный день работаешь.
Гражданин ужасается.
Наша работа – тяжелая работа.
Гражданин в панике.
Поэтому противно, когда плохо поют. (Обращается к исполнителю.) Послушайте, разве бандиты так поют? Певчие в синагоге так поют.
Конферансье (язвительно). Если гражданин так хорошо знаком с бытом бандитов, может быть, он сам исполнит нам песню бандитов?
Смех в публике.
Филипп (встает). Вы просите песен? Их есть у меня, (Поет.)
Имерцаки и Токурчак аккомпанируют на дрымбах.
Гром прогремел,
Золяция идеть.
Губернский розыск рассылает телеграммы,
Что вся Одесса переполнута з ворами,
И что настал криктический момент,
И заедает темный элемент!
Вот мент идеть,
Идеть в обход.
Губернский розыск рассылает телеграммы,
Что вся Одесса переполнута з ворами,
И что настал криктический момент,
И заедает темный элемент!
Аплодисменты.
Моряки прощаются с Бродским и Санькой.
1-й моряк. Мы увидимся.
Бродский. Скоро вы услышите кое о чем, и нам понадобится ваша помощь.
Входит Али. Он взволнован. Он ищет глазами в толпе. Он видит наконец Бродского и Саньку.
Али (возбужденно). Сингу ваньямвези матабеле овамба бечуан, Мишель!…
Санька. Что он хочет? Али!
Бродский. Садись, Али, пей.
Али. Матабеле! Матабеле!
Бродский. Что?
Али. Сингу бангвелло. Мбиангавамба бечуан, бечуан Мишель!
Мишель. Что-то случилось? Неужели его никто не понимает?
Санька. Вот Марсиаль служил в Африке.
Али и Марсиаль тихо беседуют.
Марсиаль. Какая-то чепуха. Он, наверное, пьян или влюблен.
Али (в отчаянии). Бангвелло! Бангвелло!
Бродский (тихо Саньке). Все это мне очень не нравится. Надо ушиваться отсюда. Незаметно. По одному. Иди первой.
Санька. Нет, ты иди первый.
Бродский. Иди первой!
Санька. В случае чего, важнее, чтобы ты остался на свободе.
Бродский. В порядке партийной дисциплины – иди первой.
Санька идет к выходу.
Входит патруль.
Начальник патруля. Назад!
Санька отступает.
2-й господин. Ой, облава! Обыск… У меня доллары. (Бросает доллары под стол.)
Начальник патруля. Господа, прошу извинить за беспокойство. Речь идет только об изъятии нескольких государственных преступников.
Филипп. Ну, будет заварушка. (Подничает из-под стола доллары.)
Начальник патруля. Остальную публику прошу не волноваться. Господ артистов прошу продолжать.
Конферансье. Ничего, господин капитан, мы подождем.
Начальник патруля. Вам говорят – продолжать!
Артисты продолжают играть. Начальник патруля смотрит на Марсиаля, тот глазами указывает на Бродского.
Начальник патруля. Ваш документ!
Бродский дает документ.
Начальник патруля. Прекрасная работа. Сами делали?
Бродского берут. Марсиаль мимически объясняет начальнику, что больше никого нет. Начальник патруля толкает Бродского к выходу.
Санька (тихо). Сволочи!
Начальник патруля (услышав). Взять ее!
Берут Саньку, она сопротивляется, рвут на ней платье.
Начальник патруля (хлопает ее по обнажившемуся плечу). Ну, моя курочка…
Бродский опрокидывает начальника патруля и бежит к дверям. Свалка. Санька убегает через окно.
Токарчук (сладострастно дрожа). Будет мокрота! Будет мокрота!
Имерцаки. Садись!
Токарчук (по-прежнему). Квас потечет! Квас потечет!
Филипп (силой усаживая Токарчук). Ну ты, мокрушница, потише!
Начальник патруля. Связать его! Руки за спину. Комиссарская морда! Сейчас мы с тобой поговорим.
Бродского, связанного, ведут через кафе.
А где девчонка? Поймать ее!
Патрульные выбегают на улицу. Свистки. Стрельба.
(К эстраде.) Я говорю вам – продолжать! Музыка, туш!
Музыка играет туш.
Картина восьмая. НОЧЬ 1919 ГОДА
Аптека. Ночь. Полумрак. Шкафы с ядами. Мерцают рубиновые и фиолетовые вазы.
Храп аптекаря. Звонок. Еще звонок. Стук. Сотрясение двери. Аптекарь идет, шаркая туфлями, – старик, которому революция не дает выспаться.
Аптекарь. Аптека закрыта. Вы слышите? Обратитесь в дежурную аптеку. Уходите.
Голос. Открой. Или я брошу бомбу.
Аптекарь открывает. Входят Жанна, Санька и Али. Жанна поддерживает Саньку.
Жанна. Бинт! Вату! Йод!
Аптекарь роется в шкафу.
Санька. Выбегаю из ресторана. Стреляют вслед. Улицы темные, пустые. Бегу. Стреляют вслед. Падаю. Ничего не помню.
Аптекарь перевязывает.
Жанна. Должно быть, долго ты лежала. Я споткнулась о тебя. Я шла к вам в кафе. Али меня предупредил.
Санька. Откуда он знал?
Али. Бангвелло! Бангвелло!
Аптекарь. Ничего опасного: пуля прошла насквозь.
Санька. Слабость, слабость…
Аптекарь. Я не могу оставить вас здесь. Вы должны уйти. Я хочу спать.
Жанна. Молчи. Ты знаешь, кто мы?
Аптекарь. Я не хочу знать. Отстаньте от меня с вашими сумасшедшими делами. Я хочу спать.
Жанна. Мы контрразведка. Понял? Никто не должен знать, что мы здесь были. Понял? Иначе… Ты знаешь, как поступают с болтливыми?
Аптекарь. Я ничего не видел. Я ничего не слышал. Вы ко мне не приходили. Ничего не было.
Жанна. Иди к себе.
Аптекарь уходит за стойку.
Что-нибудь придумала?
Санька. Ничего.
Жанна. Если до утра мы не вырвем Мишеля из контрразведки, он погиб.
Молчание .
Али. Мишель бангвелло ваньямвези, Мишель!
Жанн а. Он что-то знает. Но что – я не могу понять.
Санька. Надо спасти Мишеля.
Жанна. Думай, Санька, думай.
Санька. Дать взятку… Но если не возьмут?
Молчание .
Украсть какую-нибудь ихнюю шишку и обменять на наших…
Молчание .
Взять автомобиль и… Так нет автомобиля…
Молчание .
Ворваться силой, с пулеметом…
Молчание .
Какая-нибудь хитрость…
Молчание.
Жанна. Ты идти не можешь?
Санька. Слабость…
Жанна. Я ухожу. Я отыщу Степикова. Я отыщу областном. Надо спасти Мишеля. Вот тебе револьвер. (Дает Саньке револьвер.) Я приду за тобой. Эй, старик, ты помнишь, что я сказала?
Санька. Жанна! Кто же нас провалил?
Жанна. Я приду. Али! Идем, Али!
Али и Жанна уходят.
Аптекарь. Когда-то наше ремесло было самое мирное. Рыбий жир. Касторка. Люди умирали в меру. Я вас спрашиваю: куда девались старые, добрые болезни? Где ишиас? Где геморрой? Я вижу одни раны – колотые, резаные, рваные. Уже три года как я не видел анализа мочи. Люди перестали интересоваться своей мочой. Они начали интересоваться политикой. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Санька дремлет. Вбегает, не замечая ее, Жен я. Он смраден. Он, видимо, скатился на самое дно.
Женя. Аптекарь, дай мне опиума! У меня понос!
Аптекарь. Наконец-то я вижу человека с приличной болезнью. Нате вам опиум, молодой человек.
Женя. Этого мало. Еще четыре пилюли!
Аптекарь. Вы с ума сошли! Слона можно убить четырьмя пилюлями.
Женя. Или ты мне сейчас дашь их, или я тебе отолью такую пилюлю!… (Лезет в карман.)
Аптекарь. Сейчас, сейчас. Я уже вижу, у вас есть рецепт. (Дает пилюли.) Вы, наверное, тоже из контрразведки?
Женя. Осел! Я большевик. (Подносит пилюли ко рту.)
Аптекарь. Что вы делаете?
Женя. Не мешай мне, старик! Я сам себе вынес приговор.
Аптекарь. Зачем вам травиться? Вот у вас револьвер – стреляйтесь. Вам все равно. А мне меньше неприятностей.
Женя. Убирайся, старик! Что ты понимаешь в этом! Испортить себе череп!… Я лежу в цветах… «Как он молод… Как он красив…» (Напевает похоронный марш.) Их нужно глотать? Настоящий яд должен быть жидким. Эй ты, заведующий ядами, нацеди-ка мне в этот пузырек немного смерти.
Аптекарь наливает.
Какая вонь! Чего ты мне налил сюда? Я согласен умереть, но не в такой вони. Что здесь?
Аптекарь. Хороший нашатырный спирт.
Женя. Мошенник! Он хотел мне подсунуть дешевый яд! Вульгарный яд горничных, отвергнутых любовников, пролетарский яд… Я люблю свой класс – буржуазию! Дай мне буржуазного яду! Дай мне самую дорогую отраву…
Аптекарь подносит Жене рюмку.
Что это?
Аптекарь. Кураре.
Женя (озабоченно). Возьмет ли меня кураре? Как оно действует?
Аптекарь. Сначала ваша нижняя челюсть отвиснет. Потом западут ваши ноздри…
Женя. Перестань!
Аптекарь. Потом ваше лицо станет синевато-желтым…
Женя. Перестань!
Аптекарь. Потом ваша кожа покроется холодным и липким потом. Глаза закатятся, и изо рта выйдет фиолетовая пена.
Женя. Молчи! Я не хочу мучений. Они тоже не мучаются. Полковник сказал мне: «Никаких мучений». Чем же я хуже их? Я умираю потому, что не хочу мучений совести. Дай мне смерть легкую, как поцелуй сестры…
Аптекарь (копается в одном из своих страшных ящиков). Морфий? Хлорал-гидрат? Кокаин?
Женя (благосклонно). Кокаином отравили Сократа. Философский яд. Он быстро действует?
Аптекарь. Момент! (Дает Жене кокаин.)
Женя (после раздумья). Я хочу долго уходить из мира. Пусть затянется последнее свиданье. Дай мне смерть длинную, как любовь матери.
Аптекарь. Ей-богу, я в жизни не видел такого привередливого покупателя, как вы. Все ему не подходит. (В сердцах наливает из графина воду и собирается выпить ее.)
У входа показывается Имерцаки, никто не замечает его.
Имерцаки (шепотом, обращаясь за кулисы). Хозяин! Фраер тут.
Входят и прячутся за шкаф Филька и Токарчук.
Женя (театральным тоном). Это потому, что все к тебе приходят за жизнью, а я к тебе пришел за смертью. Ну, что же ты мне посоветуешь проглотить? Ты же понимаешь в этой гастрономии.
Аптекарь. Я вам посоветую, молодой человек, хорошую селедочку с луком…
Женя. Молчи. Острить в такую минуту! И притом так плоско!
Аптекарь (подавая стакан с водой). Без боли. Без вкуса. Без запаха. Отличный яд.
Женя. Гм! Ты уверен в том, что это отличный яд? (Нюхает.) Действительно, без запаха. Интересно – какой он на вкус? Но для этого надо попробовать… (Размышляет.) Это похоже на химический опыт… Я согласен умереть – но как человек, а не как морская свинка… (Отставляет стакан.) Я повешусь!
Аптекарь (с энтузиазмом). Да, да, повесьтесь! (Пьет воду из стакана.)
Сзади подходит Филька-анархист.
Женя (плача). Да, я повешусь!
Филипп. Женька, перестань уже работать языком.
Женя. Это ты? Не лезь, пожалуйста!
Филипп. Представление окончено! Я для тебя не публика? Я слишком хорошо знаю тебя!
Женя. Не тыкайте мне, пожалуйста!
Филипп. Гордец! Наполеон! Люди помешались. Все лезут в Наполеоны. Нельзя по улице пройти от Наполеонов. Я тебе скажу по секрету: я сам хочу стать Наполеоном. И, между нами говоря, у меня на это шансов больше, чем у вас всех. Я тебе предлагаю стать моим Муратом. Что? Это тоже не плохо.
Женя. Я знаю, на что ты намекаешь. Последний раз: я не бандит. Я не пойду грабить мамочку. Так низко я еще не пал!
Филипп. Не пойдешь? А вот она тебя уже ограбила. Слушай меня, зануда. Пока ты интеллигентно переживал – донести или нет, твоя дорогая мамочка без всяких переживаний, как паровоз, перла прямо к полковнику со списком коммунистов в кулаке. Твои переживания обошлись тебе в двадцать тысяч франков.
Женя. Мама…
Филипп. Революция тебя надула. Контрреволюция тебя надула. Родная мать тебя надула. Я один тебя не надул.
Женя. Мама…
Филипп. Я могу предложить тебе средство хорошо отплатить мамаше и вместе с тем недурно заработать.
Женя. Ну?
Филипп. Банкирская контора твоей мамаши в пяти минутах ходьбы отсюда. Я думаю сейчас предпринять небольшой визит в банкирскую контору твоей мамаши. Там есть сторож. Сторож тебя знает, а?
Женя. Сколько?
Филипп. Я слышу язык мужа! Пять процентов от валового сбора.
Женя. За пять процентов ищи себе другого Мюрата.
Филипп. Семь!
Женя. Двадцать!
Филипп. Двадцать процентов наводчику? Это было бы с моей стороны просто неэтично по отношению к моим товарищам. Я и так тебе предлагаю максимум – десять процентов. Спроси их. Ты не знаком. Это Имерцаки. Он зимой очистил казначейство.
Имерцаки. Очень приятно.
Филипп. Это Мария Токарчук. Она разрезала падчерицу на сто кусков.
Токарчук (не без кокетства). На девяносто восемь.
Филипп. Ну?
Женя. Идет!
Филипп. Порукам!
Женя. Проклятая старуха! Она опять обманула меня. Идемте, я вам покажу, где банкирша Ксидиас прячет свои богатства. Мама, мама, ты завещала мне одни пороки! Мама! Я отрекаюсь от тебя! (Обращаясь к Филиппу.) А ты не боишься?
Филипп. Чего?
Женя. Что нас захлопают?
Филипп. Не будь идиотом. Полиция у меня в доле.
Начальник контрразведки – мой друг.
Санька. Филипп!
Движение среди бандитов. Филипп, хватаясь за карман, подбегает к Саньке.
Филипп. Спокойно. Это Санька-цветочница. В чем дело, Санька? Хочешь с нами работать? Хочешь вступить в пай? Правильно. Вот и Женя к нам пришел. Вот у нас собирается своя молодежь. Политика – вонючее дело.
Санька. Филипп! Нужно вырвать Мишеля из контрразведки Ты можешь: начальник контрразведки – твой друг.
Филипп. А что мне твои Мишели? Братья? Сватья?
Санька. Филипп! В эту минуту Мишеля мучают, может быть. Товарища! Революционера! Ты же идейный, Филипп! Ты же за революцию.
Филипп. Не закручивай мне, девушка! Это тебе не митинг. Плевал я на революцию! Я капиталист! Спасать большевика? Это у тебя от молодости, Санька. Вот смотри, Женька. Тоже играл в революцию. Тоже дружил с Мишелем. А потом донес на него. И пошел ко мне. Человек растет.
Санька. Это же не он донес. Это его мать. Она свое получит.
Филипп. Ого, Женька! Из тебя выйдет толк. Ловко ты забил девушке баки. (К Саньке.) Это донесли и он, и его мать. Это семья.
Санька выхватывает револьвер.
Женя бросается под скамью.
Токарчук (дрожа). Будет мокрота! Будет мокрота! Квас потечет! Квас потечет!
Филипп (к Саньке). А ну, прими балалайку.
Филипп и Имерцаки обезоруживают Саньку.
Филипп (наставительно) . Нельзя долго держать балалайку в руке, а то она сама начинает играть.
Женя (вылезая из-под сканьи, к Саньке). Героиня! Никаких героев нет. Ты слышишь? Все в мире обыкновенно. Ты слышишь? (Берет у Имерцаки Санькин револьвер.)
Санька (бьется в руках бандитов). Партия приговорила доносчика к смерти. Он умрет!
Филипп. Иди ты со своей партией знаешь куда! Будешь мне голову крутить – я тебя сразу не узнаю.
Санька. Пустите меня! Я должна спасти Мишеля!
Имерцаки. Люди делом заняты, а она лезет со своими Мишелями.
Входит Али.
Али. Санька! Санька!
Али замечает Женю. Оба потрясены.
Женя (роняет револьвер). Держите негра! Он видел меня в штабе… (Выбегает из аптеки.
1 2 3 4 5 6 7 8