В качестве модели это их пове
дение помогает понять фантастическую, но в принципе точно такую же логик
у поведения Дитерихса и Соколова. Если бы французские офицеры просто кле
ветали на неприятного коллегу, они выглядели бы рядовыми интриганами, ка
ких испокон веку было много в любой военной среде Ц и вовсе не обязатель
но по отношению к евреям. Но в том заключалась логика «антидрейфусаров»,
что они-то всем сердцем были убеждены: Дрейфус несомненно шпион и не може
т им не быть, ибо принадлежит по крови к племени, каждый член которого есть
потенциальный предатель. Фабрикация улик против такого чело
века не выглядела в их глазах бесчестным делом. Бесчестно Ц опорочить н
евинного, а разоблачить еврея-преступника с помощью поддельных докумен
тов есть, на языке военных, операция и маневр. (Кстати, у Дитерихса Наметки
н и Сергеев отделались отстранением от должности, а вот полковник Пикар,
раскрывший настоящего шпиона в деле мнимого изменника Дрейфуса, попал з
а это во французскую тюрьму.)
С другой стороны, Сергеев Ц не исключаю Ц и рад был бы по человеческой сл
абости угодить военным властям в военное время. Да беда, евреи не попадал
ись в сети. Кого ни найдет, ни допросит, все идут русские, православные фам
илии. Тут нужно оговорить, что наличие еврейских палачей среди тогдашних
чекистов мною вовсе не умаляется, имя же им было легион … Если
бы царскую семью убивали где-нибудь на Украине или в Крыму, то, можно пола
гать, Сергеев без труда справился бы с генеральским заданием, выполнил п
олитустановку куратора и не потревожил свою совесть. Беда следствия в то
м, что место убийства Ц Урал Ц находилось практически в противоположно
м от «зоны оседлости» углу России, не было там и культурных центров, мест о
бычной инфильтрации евреев, добившихся права свободного проживания в п
ределах империи. (80-тысячный Екатеринбург административно считался уез
дным городом.) В таких условиях Сергеев старался не сбивать неожиданными
вопросами свидетелей. Пока что они охотно подтверждали участие в убийст
ве хотя бы тех редких евреев-фигурантов, что следствию удавалось зацепи
ть: скажем, свидетель Павел Медведев рассказал Сергееву, мол, царя убил ко
мендант, еврей Юровский, и он же добил из кольта наследника. А начни-ка выд
аивать из него все, что знает, Ц вдруг Павел выведет Юровского из-под уда
ра (потому что есть показание другого свидетеля, Филиппа Проскурякова, м
ол, «Пашка Медведев мне сам рассказывал: он выпустил несколько пуль в цар
я»). Вдруг сознается и разрушит даже те сомнительные достижения, которые
удалось подсобрать …
Но, честно признаюсь, я лично думаю, что причина сергеевской инертности б
ыла в ином.
Сергеев был, повторюсь, юристом старого доброго времени, добывавшим исти
ну не побоями и пытками, а очными ставками да тюремной маетой, когда узник
у хотелось поскорее до суда добраться и начать отбывать отмеренное нака
зание … А шла жестокая гражданская война. Узников перестали б
еречь для следствия в камерах предварительного заключения. По обе сторо
ны фронта свидетели нужны были, чтобы давать «нужные показания», а если п
оказания оказывались не нужные, то и свидетели не нужны, а если не нужны, т
ак не выпускать же их на волю, арестован Ц значит осужден. (Многие колчако
вцы завидовали силе и решительности чекистов, они верили, что власть в Ро
ссии достанется тому, кто покончит по-ленински с законнически-демократ
ическими играми. Только, разумеется, во имя иной, ихней, правильной идеоло
гии.) Тюрьмы того времени превратились в могильники для узников Ц по обе
стороны фронта: кто выживал после приговора, тот умирал в камере от тифа и
ли испанки. (А. Амфитеатров рассказал типичную историю 19-летней красавицы
, внучки знаменитого правого журналиста и издателя Суворина. Служившая г
де-то машинисткой, она хранила иностранный журнал мод, найденный у нее пр
и «профилактическом» обыске. Другой юнице такая мелочь сошла бы с рук, но
внучку Суворина чекисты не решились отпустить без репрессии. Дали ей нич
тожное по их меркам наказание, полгода тюрьмы, Ц и девушка умерла в тюрьм
е от тифа.)
То же происходило с заключенными «Особой следственной комиссии по делу
об убийстве Августейшей семьи» Ц полгода, максимум год, и самые крепкие
и молодые свидетели уходили от Сергеева и Соколова туда, откуда никакая
юстиция их уже не могла вызвать для допросов …
Истина требует признать, что претензии Пайпса к первому периоду следств
ия имеют некоторые основания, только историк ошибочно связал порок тогд
ашней работы с именем следователей.
Как известно, следователи не обыскивают, не выслеживают, не задерживают
Ц для этих акций служит оперативная часть. Контрразведка у белых именов
алась тогда красиво Ц Военно-политическим контролем (ВПК, не путать с ВЧ
К), и в этом ВПК на видных ролях подвизался надворный советник Кирста, бывш
ий начальник екатеринбургского угрозыска, господин со сценическим тал
антом. Он решил (со своей точки зрения разумно), что люди, заранее знавшие, ч
то императора убили евреи, обязаны в конце следствия узнать, что трагеди
я завершилась как трагикомедия и император (или нет, погодите, будет лучш
е, если это окажется наследник, им легче управлять) остался жив. А несомнен
ные следы убийства в доме Ипатьева рассказывают нам о гибели прислуги (н
у кому жаль прислугу-то? Пусть жертвует собой за батюшку-царя). Под эту вер
сию Кирсте отпустили немалые средства на развертывание оперсети в тылу
врага, чтобы искать Романовых (на подозрении был город Ирбит). Кто же при т
аких-то перспективах хотел выделять людские и финансовые средства песс
имисту Сергееву, уныло и бестактно уверявшему начальников, что Романовы
на Урале убиты все до единого, а евреи оказались не при чем …
Уходя с должности, судья набрался духу и написал в отчете на имя крайне не
довольного им Колчака: « … действиями представителей власти п
ричинялся серьезный ущерб интересам дела, истреблялись свидетели, от ко
торых можно было ждать полезных сведений, захватывались вещи и документ
ы и т д.»
Бруцкус подозревал белую контрразведку даже в худшем деянии: что она, на
тыкаясь на свидетеля, дававшего ей «не те» показания, его истребляла (в ча
стности, того, кто мог опровергнуть версию «еврейского заговора»). В деле
нет никаких оснований для столь ужасного вывода. Все, как обычно в жизни, в
ыглядит проще: «Кирста … действовал сумбурно и был малоразбор
чив в денежных делах … был отчислен от должности … з
а незаконные поступки, но освобожден … и вел расследование по
убийству царской семьи тайно от судебного следствия.» (Вот кто, оказывае
тся, занимался той тайной следственной работой, о коей Старинкевич расск
азывал секретарю Еврейского комитета.) Так что претензии Пайпса следует
отнести к упущениям в работе не следователей, а Военно-политического ко
нтроля, которые пришлось восполнять многочисленным историкам дела.
Глава 7
«ЗАВЕРШИТЕЛИ» МИХАИЛ ДИТЕРИХС И НИКОЛАЙ СОКОЛОВ
В солженицынском «Красном колесе» беседуют бежавший с позиций Саша Лен
артович и alter ego автора, полковник Воротынцев, «которого на главное возвращ
ал Саша:
Ц Сейчас вы заставляете нести труп (убитого командира. Ц М.Х.), а потом пр
икажете нести этого поручика, наверняка черносотенца.
Саша рассчитывал: полковник рассердится. Нет. Так же отрывисто и даже как
будто думая о другом:
Ц И прикажу. Партийные разногласия, прапорщик, это рябь на воде.
Ц Партийные Ц рябь? Ц поразился, споткнулся Саша. Ц А тогда что ж нацио
нальные? А мы из-за них воюем. А какие же разногласия существенны тогда?
Ц Между порядочностью и непорядочностью, прапорщик, Ц еще отрывистей
отдал Воротынцев «.
Понимаю условность, ненаучность деления людей по воротыныевскому приз
наку «порядочности», понимаю серьезность возражений, которые историос
офы и просто историки могут за это на меня обрушить. Понимаю и принимаю. Те
м не менее позицию по отношению к действующим лицам моих собственных ист
орических сюжетов буду выстраивать на основании этого «воротынпевског
о понимания» главного разногласия той эпохи.
Рубеж между врагами, следовательно, пройдет в моем сочинении не между кр
асными и белыми или зелеными и розовыми: безусловно порядочными предста
нут погибшие Романовы со своими слугами и комиссар Временного правител
ьства Василий Панкратов, и рабочий-большевик Анатолий Якимов (коего «кл
икали Ленькой»); военный же министр правительства Колчака генерал Дитер
ихс и его следователь Николай Соколов, главные авторы следственной верс
ии цареубийства, будут изображены людьми непорядочными…
То, что они при этом составители сюжетов в духе «Протоколов сионских муд
рецов», не ободряет, а, наоборот, сдерживает автора данного вывода. Ибо ест
ественно заставляет меня сомневаться в собственной объективности по т
акому щекотливому вопросу. (Хотя вот Николай II и Александра Федоровна Ц о
ни же верили в истинность «Протоколов», были религиозными антисемитами,
но ничего, кроме жалости и сочувствия, не испытываю, прикасаясь к их несча
стной судьбе,) Поэтому попытаюсь доказать тезис о непорядочности вышена
званных колчаковских персонажей, умышленно не задевая ни «еврейской те
мы», ни убийства Романовых.
Начну с генерала, носившего титул Правителя и Воеводы на Дальнем Востоке
. («Разгромили атаманов, разогнали воевод» Ц пелось тогда в песне про Сем
енова и Дитерихса, сочиненной поэтом-партизаном Петром Парфеновым, Поче
му-то вспомнился по аналогии диковинный чин Ц «генералиссимус».)
Доказательство его личной непорядочности начну с напоминания, как без с
огласия Соколова генерал тайно снял для себя копию с доверенного ему на
хранение дела и, пользуясь ею, выпустил первое документированное сочине
ние по «сверхмодной теме», опередив более педантичного в писаниях следо
вателя. В наших профессиональных кругах любителей доверенных им чужих м
атериалов именуют литературными пиратами.
Далее. Про сочувствие судьи Сергеева «евреям Керенским» и соответствен
но про недобросовестное ведение следствия генерал писал и печатал, когд
а уже точно знал: Иван Сергеев был расстрелян большевиками (возможно, тем
же Юровским).
Особенное возмущение охватывает, когда из книги Касвинова, инспирирова
нной органами, он узнает, чт же именно коллеги Юровского вменяли в вину су
дье Сергееву в 1920 году. Судья в начале следствия составил списки лиц, разыс
киваемых по возбужденному прокуратурой делу, и разослал их во все белые
соединения, отделы контрразведки и угрозыски. Согласно Касвинову, люди,
задержанные по этим спискам, все потом были расстреляны. В ЧК обвинили су
дью Сергеева в истреблении свидетелей … Касвинов пишет, что т
ак, например, был расстрелян красноармеец Летемин, в ночь убийства спавш
ий дома и просто пересказавший следователю про преступление то, что услы
хал на следующий день от стоявших в карауле ДОНа товарищей. Мне неизвест
но, был ли Летемин расстрелян в действительности (Касвинову, как и его зак
азчикам, доверять нельзя ни в чем), но если это правда Ц Сергеев вовсе не м
ог быть обвинен в его гибели. В протоколе допроса, составленном судьей, оп
ределенно сказано, что Летемин был допрошен им не как обвиняемый, а свиде
телем. Но даже чекистские следователи не убивали важных свидетелей, пока
следствие не считалось законченным (т е. когда в свидетеле больше не было
нужды).
Я умышленно излагаю историю Летемина в терминах нравов его жестокого вр
емени, чтобы читатель убедился: даже при самых страшных допусках эпохи, Л
етемина да и других свидетелей, упомянутых Касвиновым, Ц горничных гос
тиницы, где жили чекисты, шоферов, этапировавших машины с семьей, обслугу
ДОНа и проч. Ц их уничтожали вовсе не по приказу Сергеева. Если это дейст
вительно белыми было сделано (снова и снова повторяю «если», ибо касвино
вской команде солгать, что два пальца обмочить), то по приказу Соколова, ко
гда ему пришлось отступать с армией и исчезла возможность пользоваться
для содержания свидетелей тюрьмами. Если же такое решение приняли без не
го, что тоже возможно, Ц значит, по приказу военной контрразведки. Она вы
полняла по данному делу решения Дитерихса. (По тому, с какой свирепой злоб
ой помянуты исчезнувшие свидетели в книгах Дитерихса и Соколова, допуск
аю, что Касвинов в виде исключения написал часть правды.)
Сохранилось немало объективных свидетельств того, как работали белые к
онтрразведчики. «Когда история даст нам в будущем возможность познаком
иться с подлинными фактами сибирской ситуации, Ц писал в совершенно се
кретном докладе в Белый дом глава американской военной разведки в Сибир
и подполковник Роберт Эйхельбергер, Ц я уверен, число людских потерь, вы
званных появлением омских чиновников в Омске или Екатеринбурге и прихо
дом большевиков в Казань и Уфу, сравнимо». Т. е., вовсе не идеализируя красн
ых палачей, американец одновременно предполагал, что белые не слишком им
уступали. (Согласно советской энциклопедии, в Пермской губернии, уездны
м городом которой считался Екатеринбург, было расстреляно за год колчак
овского правления 25.000 человек Ц вполне сопоставимое с красным террором
тех времен число.)
Можно предполагать, что судья Сергеев заплатил жизнью за бессмысленную
жестокость того самого человека, который позже опорочил его память в сво
ей книге.
В отличие от Дитерихса, репутация другого упомянутого в названии этой гл
авы господина, Николая Соколова, и сегодня котируется достаточно высоко
. По-моему, лишь Бруцкус, и то в неопубликованном сочинении, содрал с него м
аску добросовестного юриста Ц потому характеристику следователя начн
у с эпизодов, отмеченных Бруцкусом еще в 20-х годах, но тоже, как мы условили
сь выше, не касающихся «еврейской темы».
Первое. Дворцовый камердинер Алексей Волков рассказал Соколову о посещ
ении Царского Села военным министром Временного правительства Алексан
дром Гучковым:
«Зачем тогда приезжал к императрице Гучков, я не знаю… Когда он шел назад,
один из офицеров, приезжавших с ним, основательно пьяный, обратился ко мн
е … и злобно крикнул: «Мы враги ваши, вы враги наши, вы все здесь п
родажные». Гучков шел впереди, на растоянии всего нескольких шагов, он не
мог не слышать этих слов.»
Бруцкус обвиняет Соколова, что, процитировав это показание в книге, Соко
лов действовал как злобный антигучковский памфлетист (монархисты нена
видели своего единомышленника Гучкова, потому что он интриговал против
данного монарха Ц Николая II). Невозможно поверить, восклицает Бруцкус, чт
обы такой человек как Гучков взял с собой Ц куда? во дворец! Ц пьяного оф
ицера! Увы, если мерять исторических персонажей зыбким эталоном порядоч
ности, как мы условились выше, то признаем, что политик Гучков не раз балан
сировал как раз на краю обрыва. И возможно, взял с собой во дворец в револю
ционные дни преданного, хотя и распущенного офицера и предпочел «полити
чно» не заметить его хамства … Но в чем Бруцкус безусловно пра
в: в любом случае, допрашивая самого Гучкова Ц а Соколов провел его допро
с в эмиграции, в Париже, Ц следователь обязан был перепроверить показан
ие камердинера. Но он этого не сделал.
«Я допрашивал Гучкова по узко специальному вопросу и думал допросить ег
о еще раз. Но его дальнейшее отношение к делу дало мне основание думать, чт
о он не желал более свидетельствовать, Ц писал Соколов. Ц Поэтому освещ
ая его посещения Царского данными следствия, я как судья отнюдь не наста
иваю, что они вполне соответствуют истине.»
Тут-то Бруцкус и взорвался (допускаю, что политически он был близок к Гучк
ову):
«Прием, пущенный в ход Соколовым против Гучкова, является для фальсифика
тора… классическим, чтобы… показание недостоверное, ничем не доказанно
е… положить в основание вывода Ц иногда, впрочем, в случаях особо сканда
льных с лицемерной оговоркой, что, мол, я, Соколов, как судья оставляю за со
бой право усомниться … Свой классический прием Соколов приме
няет во всех направлениях: и для установления небывалых событий, и для со
здания нужной ему обстановки, и для опорочения неугодных людей. Об извес
тном банковском деятеле Ярошинском Соколов записывает: «Поручик Логин
ов показывает, что Ярошинский был агентом немцев, имел в войну от них гром
адные денежные суммы и на них вел по директивам врага борьбу с Россией.» Н
икаких, самых отдаленных намеков на достоверность слов Логинова не прив
одится…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
дение помогает понять фантастическую, но в принципе точно такую же логик
у поведения Дитерихса и Соколова. Если бы французские офицеры просто кле
ветали на неприятного коллегу, они выглядели бы рядовыми интриганами, ка
ких испокон веку было много в любой военной среде Ц и вовсе не обязатель
но по отношению к евреям. Но в том заключалась логика «антидрейфусаров»,
что они-то всем сердцем были убеждены: Дрейфус несомненно шпион и не може
т им не быть, ибо принадлежит по крови к племени, каждый член которого есть
потенциальный предатель. Фабрикация улик против такого чело
века не выглядела в их глазах бесчестным делом. Бесчестно Ц опорочить н
евинного, а разоблачить еврея-преступника с помощью поддельных докумен
тов есть, на языке военных, операция и маневр. (Кстати, у Дитерихса Наметки
н и Сергеев отделались отстранением от должности, а вот полковник Пикар,
раскрывший настоящего шпиона в деле мнимого изменника Дрейфуса, попал з
а это во французскую тюрьму.)
С другой стороны, Сергеев Ц не исключаю Ц и рад был бы по человеческой сл
абости угодить военным властям в военное время. Да беда, евреи не попадал
ись в сети. Кого ни найдет, ни допросит, все идут русские, православные фам
илии. Тут нужно оговорить, что наличие еврейских палачей среди тогдашних
чекистов мною вовсе не умаляется, имя же им было легион … Если
бы царскую семью убивали где-нибудь на Украине или в Крыму, то, можно пола
гать, Сергеев без труда справился бы с генеральским заданием, выполнил п
олитустановку куратора и не потревожил свою совесть. Беда следствия в то
м, что место убийства Ц Урал Ц находилось практически в противоположно
м от «зоны оседлости» углу России, не было там и культурных центров, мест о
бычной инфильтрации евреев, добившихся права свободного проживания в п
ределах империи. (80-тысячный Екатеринбург административно считался уез
дным городом.) В таких условиях Сергеев старался не сбивать неожиданными
вопросами свидетелей. Пока что они охотно подтверждали участие в убийст
ве хотя бы тех редких евреев-фигурантов, что следствию удавалось зацепи
ть: скажем, свидетель Павел Медведев рассказал Сергееву, мол, царя убил ко
мендант, еврей Юровский, и он же добил из кольта наследника. А начни-ка выд
аивать из него все, что знает, Ц вдруг Павел выведет Юровского из-под уда
ра (потому что есть показание другого свидетеля, Филиппа Проскурякова, м
ол, «Пашка Медведев мне сам рассказывал: он выпустил несколько пуль в цар
я»). Вдруг сознается и разрушит даже те сомнительные достижения, которые
удалось подсобрать …
Но, честно признаюсь, я лично думаю, что причина сергеевской инертности б
ыла в ином.
Сергеев был, повторюсь, юристом старого доброго времени, добывавшим исти
ну не побоями и пытками, а очными ставками да тюремной маетой, когда узник
у хотелось поскорее до суда добраться и начать отбывать отмеренное нака
зание … А шла жестокая гражданская война. Узников перестали б
еречь для следствия в камерах предварительного заключения. По обе сторо
ны фронта свидетели нужны были, чтобы давать «нужные показания», а если п
оказания оказывались не нужные, то и свидетели не нужны, а если не нужны, т
ак не выпускать же их на волю, арестован Ц значит осужден. (Многие колчако
вцы завидовали силе и решительности чекистов, они верили, что власть в Ро
ссии достанется тому, кто покончит по-ленински с законнически-демократ
ическими играми. Только, разумеется, во имя иной, ихней, правильной идеоло
гии.) Тюрьмы того времени превратились в могильники для узников Ц по обе
стороны фронта: кто выживал после приговора, тот умирал в камере от тифа и
ли испанки. (А. Амфитеатров рассказал типичную историю 19-летней красавицы
, внучки знаменитого правого журналиста и издателя Суворина. Служившая г
де-то машинисткой, она хранила иностранный журнал мод, найденный у нее пр
и «профилактическом» обыске. Другой юнице такая мелочь сошла бы с рук, но
внучку Суворина чекисты не решились отпустить без репрессии. Дали ей нич
тожное по их меркам наказание, полгода тюрьмы, Ц и девушка умерла в тюрьм
е от тифа.)
То же происходило с заключенными «Особой следственной комиссии по делу
об убийстве Августейшей семьи» Ц полгода, максимум год, и самые крепкие
и молодые свидетели уходили от Сергеева и Соколова туда, откуда никакая
юстиция их уже не могла вызвать для допросов …
Истина требует признать, что претензии Пайпса к первому периоду следств
ия имеют некоторые основания, только историк ошибочно связал порок тогд
ашней работы с именем следователей.
Как известно, следователи не обыскивают, не выслеживают, не задерживают
Ц для этих акций служит оперативная часть. Контрразведка у белых именов
алась тогда красиво Ц Военно-политическим контролем (ВПК, не путать с ВЧ
К), и в этом ВПК на видных ролях подвизался надворный советник Кирста, бывш
ий начальник екатеринбургского угрозыска, господин со сценическим тал
антом. Он решил (со своей точки зрения разумно), что люди, заранее знавшие, ч
то императора убили евреи, обязаны в конце следствия узнать, что трагеди
я завершилась как трагикомедия и император (или нет, погодите, будет лучш
е, если это окажется наследник, им легче управлять) остался жив. А несомнен
ные следы убийства в доме Ипатьева рассказывают нам о гибели прислуги (н
у кому жаль прислугу-то? Пусть жертвует собой за батюшку-царя). Под эту вер
сию Кирсте отпустили немалые средства на развертывание оперсети в тылу
врага, чтобы искать Романовых (на подозрении был город Ирбит). Кто же при т
аких-то перспективах хотел выделять людские и финансовые средства песс
имисту Сергееву, уныло и бестактно уверявшему начальников, что Романовы
на Урале убиты все до единого, а евреи оказались не при чем …
Уходя с должности, судья набрался духу и написал в отчете на имя крайне не
довольного им Колчака: « … действиями представителей власти п
ричинялся серьезный ущерб интересам дела, истреблялись свидетели, от ко
торых можно было ждать полезных сведений, захватывались вещи и документ
ы и т д.»
Бруцкус подозревал белую контрразведку даже в худшем деянии: что она, на
тыкаясь на свидетеля, дававшего ей «не те» показания, его истребляла (в ча
стности, того, кто мог опровергнуть версию «еврейского заговора»). В деле
нет никаких оснований для столь ужасного вывода. Все, как обычно в жизни, в
ыглядит проще: «Кирста … действовал сумбурно и был малоразбор
чив в денежных делах … был отчислен от должности … з
а незаконные поступки, но освобожден … и вел расследование по
убийству царской семьи тайно от судебного следствия.» (Вот кто, оказывае
тся, занимался той тайной следственной работой, о коей Старинкевич расск
азывал секретарю Еврейского комитета.) Так что претензии Пайпса следует
отнести к упущениям в работе не следователей, а Военно-политического ко
нтроля, которые пришлось восполнять многочисленным историкам дела.
Глава 7
«ЗАВЕРШИТЕЛИ» МИХАИЛ ДИТЕРИХС И НИКОЛАЙ СОКОЛОВ
В солженицынском «Красном колесе» беседуют бежавший с позиций Саша Лен
артович и alter ego автора, полковник Воротынцев, «которого на главное возвращ
ал Саша:
Ц Сейчас вы заставляете нести труп (убитого командира. Ц М.Х.), а потом пр
икажете нести этого поручика, наверняка черносотенца.
Саша рассчитывал: полковник рассердится. Нет. Так же отрывисто и даже как
будто думая о другом:
Ц И прикажу. Партийные разногласия, прапорщик, это рябь на воде.
Ц Партийные Ц рябь? Ц поразился, споткнулся Саша. Ц А тогда что ж нацио
нальные? А мы из-за них воюем. А какие же разногласия существенны тогда?
Ц Между порядочностью и непорядочностью, прапорщик, Ц еще отрывистей
отдал Воротынцев «.
Понимаю условность, ненаучность деления людей по воротыныевскому приз
наку «порядочности», понимаю серьезность возражений, которые историос
офы и просто историки могут за это на меня обрушить. Понимаю и принимаю. Те
м не менее позицию по отношению к действующим лицам моих собственных ист
орических сюжетов буду выстраивать на основании этого «воротынпевског
о понимания» главного разногласия той эпохи.
Рубеж между врагами, следовательно, пройдет в моем сочинении не между кр
асными и белыми или зелеными и розовыми: безусловно порядочными предста
нут погибшие Романовы со своими слугами и комиссар Временного правител
ьства Василий Панкратов, и рабочий-большевик Анатолий Якимов (коего «кл
икали Ленькой»); военный же министр правительства Колчака генерал Дитер
ихс и его следователь Николай Соколов, главные авторы следственной верс
ии цареубийства, будут изображены людьми непорядочными…
То, что они при этом составители сюжетов в духе «Протоколов сионских муд
рецов», не ободряет, а, наоборот, сдерживает автора данного вывода. Ибо ест
ественно заставляет меня сомневаться в собственной объективности по т
акому щекотливому вопросу. (Хотя вот Николай II и Александра Федоровна Ц о
ни же верили в истинность «Протоколов», были религиозными антисемитами,
но ничего, кроме жалости и сочувствия, не испытываю, прикасаясь к их несча
стной судьбе,) Поэтому попытаюсь доказать тезис о непорядочности вышена
званных колчаковских персонажей, умышленно не задевая ни «еврейской те
мы», ни убийства Романовых.
Начну с генерала, носившего титул Правителя и Воеводы на Дальнем Востоке
. («Разгромили атаманов, разогнали воевод» Ц пелось тогда в песне про Сем
енова и Дитерихса, сочиненной поэтом-партизаном Петром Парфеновым, Поче
му-то вспомнился по аналогии диковинный чин Ц «генералиссимус».)
Доказательство его личной непорядочности начну с напоминания, как без с
огласия Соколова генерал тайно снял для себя копию с доверенного ему на
хранение дела и, пользуясь ею, выпустил первое документированное сочине
ние по «сверхмодной теме», опередив более педантичного в писаниях следо
вателя. В наших профессиональных кругах любителей доверенных им чужих м
атериалов именуют литературными пиратами.
Далее. Про сочувствие судьи Сергеева «евреям Керенским» и соответствен
но про недобросовестное ведение следствия генерал писал и печатал, когд
а уже точно знал: Иван Сергеев был расстрелян большевиками (возможно, тем
же Юровским).
Особенное возмущение охватывает, когда из книги Касвинова, инспирирова
нной органами, он узнает, чт же именно коллеги Юровского вменяли в вину су
дье Сергееву в 1920 году. Судья в начале следствия составил списки лиц, разыс
киваемых по возбужденному прокуратурой делу, и разослал их во все белые
соединения, отделы контрразведки и угрозыски. Согласно Касвинову, люди,
задержанные по этим спискам, все потом были расстреляны. В ЧК обвинили су
дью Сергеева в истреблении свидетелей … Касвинов пишет, что т
ак, например, был расстрелян красноармеец Летемин, в ночь убийства спавш
ий дома и просто пересказавший следователю про преступление то, что услы
хал на следующий день от стоявших в карауле ДОНа товарищей. Мне неизвест
но, был ли Летемин расстрелян в действительности (Касвинову, как и его зак
азчикам, доверять нельзя ни в чем), но если это правда Ц Сергеев вовсе не м
ог быть обвинен в его гибели. В протоколе допроса, составленном судьей, оп
ределенно сказано, что Летемин был допрошен им не как обвиняемый, а свиде
телем. Но даже чекистские следователи не убивали важных свидетелей, пока
следствие не считалось законченным (т е. когда в свидетеле больше не было
нужды).
Я умышленно излагаю историю Летемина в терминах нравов его жестокого вр
емени, чтобы читатель убедился: даже при самых страшных допусках эпохи, Л
етемина да и других свидетелей, упомянутых Касвиновым, Ц горничных гос
тиницы, где жили чекисты, шоферов, этапировавших машины с семьей, обслугу
ДОНа и проч. Ц их уничтожали вовсе не по приказу Сергеева. Если это дейст
вительно белыми было сделано (снова и снова повторяю «если», ибо касвино
вской команде солгать, что два пальца обмочить), то по приказу Соколова, ко
гда ему пришлось отступать с армией и исчезла возможность пользоваться
для содержания свидетелей тюрьмами. Если же такое решение приняли без не
го, что тоже возможно, Ц значит, по приказу военной контрразведки. Она вы
полняла по данному делу решения Дитерихса. (По тому, с какой свирепой злоб
ой помянуты исчезнувшие свидетели в книгах Дитерихса и Соколова, допуск
аю, что Касвинов в виде исключения написал часть правды.)
Сохранилось немало объективных свидетельств того, как работали белые к
онтрразведчики. «Когда история даст нам в будущем возможность познаком
иться с подлинными фактами сибирской ситуации, Ц писал в совершенно се
кретном докладе в Белый дом глава американской военной разведки в Сибир
и подполковник Роберт Эйхельбергер, Ц я уверен, число людских потерь, вы
званных появлением омских чиновников в Омске или Екатеринбурге и прихо
дом большевиков в Казань и Уфу, сравнимо». Т. е., вовсе не идеализируя красн
ых палачей, американец одновременно предполагал, что белые не слишком им
уступали. (Согласно советской энциклопедии, в Пермской губернии, уездны
м городом которой считался Екатеринбург, было расстреляно за год колчак
овского правления 25.000 человек Ц вполне сопоставимое с красным террором
тех времен число.)
Можно предполагать, что судья Сергеев заплатил жизнью за бессмысленную
жестокость того самого человека, который позже опорочил его память в сво
ей книге.
В отличие от Дитерихса, репутация другого упомянутого в названии этой гл
авы господина, Николая Соколова, и сегодня котируется достаточно высоко
. По-моему, лишь Бруцкус, и то в неопубликованном сочинении, содрал с него м
аску добросовестного юриста Ц потому характеристику следователя начн
у с эпизодов, отмеченных Бруцкусом еще в 20-х годах, но тоже, как мы условили
сь выше, не касающихся «еврейской темы».
Первое. Дворцовый камердинер Алексей Волков рассказал Соколову о посещ
ении Царского Села военным министром Временного правительства Алексан
дром Гучковым:
«Зачем тогда приезжал к императрице Гучков, я не знаю… Когда он шел назад,
один из офицеров, приезжавших с ним, основательно пьяный, обратился ко мн
е … и злобно крикнул: «Мы враги ваши, вы враги наши, вы все здесь п
родажные». Гучков шел впереди, на растоянии всего нескольких шагов, он не
мог не слышать этих слов.»
Бруцкус обвиняет Соколова, что, процитировав это показание в книге, Соко
лов действовал как злобный антигучковский памфлетист (монархисты нена
видели своего единомышленника Гучкова, потому что он интриговал против
данного монарха Ц Николая II). Невозможно поверить, восклицает Бруцкус, чт
обы такой человек как Гучков взял с собой Ц куда? во дворец! Ц пьяного оф
ицера! Увы, если мерять исторических персонажей зыбким эталоном порядоч
ности, как мы условились выше, то признаем, что политик Гучков не раз балан
сировал как раз на краю обрыва. И возможно, взял с собой во дворец в револю
ционные дни преданного, хотя и распущенного офицера и предпочел «полити
чно» не заметить его хамства … Но в чем Бруцкус безусловно пра
в: в любом случае, допрашивая самого Гучкова Ц а Соколов провел его допро
с в эмиграции, в Париже, Ц следователь обязан был перепроверить показан
ие камердинера. Но он этого не сделал.
«Я допрашивал Гучкова по узко специальному вопросу и думал допросить ег
о еще раз. Но его дальнейшее отношение к делу дало мне основание думать, чт
о он не желал более свидетельствовать, Ц писал Соколов. Ц Поэтому освещ
ая его посещения Царского данными следствия, я как судья отнюдь не наста
иваю, что они вполне соответствуют истине.»
Тут-то Бруцкус и взорвался (допускаю, что политически он был близок к Гучк
ову):
«Прием, пущенный в ход Соколовым против Гучкова, является для фальсифика
тора… классическим, чтобы… показание недостоверное, ничем не доказанно
е… положить в основание вывода Ц иногда, впрочем, в случаях особо сканда
льных с лицемерной оговоркой, что, мол, я, Соколов, как судья оставляю за со
бой право усомниться … Свой классический прием Соколов приме
няет во всех направлениях: и для установления небывалых событий, и для со
здания нужной ему обстановки, и для опорочения неугодных людей. Об извес
тном банковском деятеле Ярошинском Соколов записывает: «Поручик Логин
ов показывает, что Ярошинский был агентом немцев, имел в войну от них гром
адные денежные суммы и на них вел по директивам врага борьбу с Россией.» Н
икаких, самых отдаленных намеков на достоверность слов Логинова не прив
одится…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46