»
Доказывая, что причина увольнения Наметкина была именно такой, Бруцкус п
роцитировал Соколова: «Поведение Наметкина вызвало сильное негодовани
е в обществе. В чистоту его беспредельного уважения к закону не верили. Од
ни обвиняли его в трусости перед большевиками, другие шли в своих подозр
ениях еще дальше.» («Эти ссылки на безымянных «одних» и «других», этот кле
ветнический донос на сочувствие Наметкина большевикам делает не полуг
рамотный агент провинциальной жандармерии, а человек с университетски
м образованием!» Ц Б. Бруцкус.)
Сменил Наметкина екатеринбургский судья Иван Сергеев, ведший дело полг
ода, до февраля 1919-го. Он сначала завершил осмотр места преступления и обна
ружил в дымоходе два документа, которые в момент сжигания архива ДОНа бы
ли втянуты воздушной струей наверх и уцелели. На одном значилось: «20 июля
1918 года получил Медведев от коменданта Дома Юровского десять тысяч восем
ьсот рублей (10.800). Получил Ц Медведев.» Другой был еще важнее: расписание см
ен охраны с обозначением всех фамилий сотрудников тюрьмы, дежурств, пост
ов. Плюс еще были найдены новые росписи охранников на стенах и, наконец, на
дпись латинскими буквами на стене той комнаты, где, по предположению сле
дователя, произошло убийство:
Balsdtzar ward in selbster Nacht
Von seinen Knechten umgebracht.
Надпись была идентифицирована как заключительное двустишие из стихотв
орения Генриха Гейне «Валтасар» (в стихотворном переводе на русский оно
звучало так:
В ту ночь, еще не взошла заря,
Рабы зарезали царя.)
Сергееву довелось допросить почти всех важнейших свидетелей, давших ре
шающие показания по той части преступления, квторая касалась непосредс
твенно Екатеринбурга: комиссара Саковича, красноармейца Летемина, каме
рдинера Чемодурова, начальника охраны ДОНа Медведева … Им был
и подготовлены важнейшие экспертизы, в частности, произведена выемка ча
стей стен и пола со следами пулевых попаданий и штыковых ударов. Вряд ли к
то-нибудь сочтет такую работу незначительной.
Однако судью Сергеева генерал Дитерихс, курировавший следствие по поли
тической линии, невзлюбил еще пуще, чем Наметкина: «Он тоже оказался не св
ободен от бациллы законности» (Б.Бруцкус).
Довольно быстро удалось генералу установить, что «хотя Сергеев не сочув
ствует изуверской политике и поступкам Бронштейна, Янкеля Свердлова и И
саака Голощекина, евреев Сафарова, Войкова и их единомышленников, но Сер
геев сторонник евреев Керенских, более умеренных, не таких кровожадных.»
Поняв это, Дитерихс занялся генеалогией неприятного екатеринбургского
судьи и крещендо установил (на страницах своей книги), что Сергеев Ц сын
крещеного еврея, крещеный еврей, просто еврей, наконец, еврей, втайне сочу
вствовавший врагу. Руководя следствием по раскрытию «преступления, инс
пирированного по замыслу и особенному руководству евреев», такой Серге
ев непременно должен был заниматься вредительством… Он и занимался Ц р
аскрытая генералом схема ничем не отличалась от позднейшей кулацко-спе
циалистской модели начала 30-х годов. Сергеев, например, дал объявление в г
азетах, прося лиц, что-либо знавших об обстоятельствах преступления, явл
яться в местные прокуратуры и приносить свидетельские показания. Акция
провалилась, Сергеев признал: люди боялись свидетельствовать в ходе гра
жданской войны Ц не поплатятся ли за опасные показания, попав потом в ру
ки возможных победителей? Генерал же разгадал замысел криптоеврея: «Сер
геев сделал это (публикацию в газете. Ц М. x.), чтобы предупредить через печ
ать Янкеля Юровского, Исаака Голощекина и Янкеля Свердлова, чтобы они пр
иняли меры, т. к. следствие началось.»
Последний эпизод, видимо, вконец расщелкавший сосуд терпимости господи
на генерала по отношению к еврейскому вредителю Ивану Сергееву, изложен
был в книге его убежденного единомышленника Ц англичанина Роберта Вил
тона.
… Обеспокоенная докладами, поступавшими в Лондон от Нокса, фа
ктического посла Великобритании при правительстве Колчака, лондонская
еврейская община послала в Омск секретаря Объединенного комитета по ин
остранным делам Еврейского совета представителей («Board of deputes») и Англо-еврей
ской ассоциации. Он встретился для беседы с министром юстиции белого пра
вительства Старинкевичем, и тот, не удовлетворившись устной беседой, сна
бдил лондонского собеседника письменным заявлением для печати:
«На основании данных предварительного расследования, о котором мне еже
недельно докладывает Генеральный прокурор, я могу удостоверить, что сре
ди лиц, виновных … в убийстве императора Николая ii, нет ни одног
о человека еврейского происхождения».
«Я спросил его, Ц рассказывал лондонский делегат, Ц как он объясняет то
т факт, что генерал Нокс послал британскому военному министерству отчет
с противоположными утверждениями. Г. Старинкевич ответил … чт
о русские военные круги с самого начала рьяно утверждали, что убийство ц
арской семьи Ц дело рук евреев и что следствие должно установить этот ф
акт. Они начали свое собственное расследование и настаивали, чтобы вообщ
е все следствие перешло к ним. Ему, министру юстиции, пришлось столкнутьс
я с большими трудностями, чтобы добиться проведения следствия нормальн
ыми юридическими органами. Но и это расследование постоянно страдало от
вмешательства военных. Так, когда первый следователь Сергеев не смог най
ти никаких следов участия евреев в преступлении, эти военные круги ярост
но выступали против него, инсинуируя, что сам г. Сергеев является евреем. Э
та кампания стала настолько агрессивной и настойчивой, что министру юст
иции пришлось освободить Сергеева и назначить другого следователя. Нов
ый следователь тоже не смог обнаружить следов еврейского участия в убий
стве царской семьи».
Старинкевич ошибался: не для того военные настаивали на замене судьи Сер
геева, чтобы его преемник не нашел в деле жидо-масонскую интригу. Просто д
ля того, чтоб ее обнаружить, требовалось заменить и самого господина мин
истра: в момент, когда Вилтон цитировал его письмо, он получил возможност
ь называть Старинкевича: «Уже бывший министр».
Будем справедливы: Николай Соколов ни словом в своей книге не намекнул н
а «еврейское происхождение» Ивана Сергеева. Для обоснования своего вне
запного назначения на чужое место он выдвинул другие, якобы профессиона
льные аргументы. Первое: имелись у начальства для замены судьи «стратеги
ческие соображения». «В чем состояла стратегия, которая мешает Сергееву
и не мешает Соколову, того и величайший полководец объяснить бы не мог!»
Ц воскликнул по этому поводу Бруцкус, но я, хотя не полководец, «тайну стр
атегии» разгадал: Сергеев был судьей местным, екатеринбургским, ордер ем
у подписали городской прокурор Остроумов и председатель горсуда Казем-
бек. Соколов же считался юристом из центра, и ордер на ведение дела подпис
ал ему сам Верховный правитель
России адмирал Колчак! Дело отныне числилось не местным, екатеринбургск
им, а государственного значения … Второе соколовское объясне
ние состояло в том, что Сергеев как член суда был прикован к Екатеринбург
у и не мог выезжать из города на места, связанные с расследованием. Бруцку
с съехидничал: «Члену суда в качестве следователя присваиваются все пра
ва следователя, и ничем ровно не прикован он к своему суду». Изучая дело, у
беждаешься в этом несомненно: одно из важнейших преимуществ Сергеева пе
ред Соколовым как раз в том и состояло, что судья успевал выезжать на мест
а событий (в Алапаевск, например), тогда как Соколов часто туда опаздывал
Ц и упускал при этом важнейшие следственные нити (конкретно об этом буд
ет сказано при анализе соответствующих эпизодов дела).
Подозрение в скрытом еврействе против человека по имени Иван Сергеев, к
тому же судьи царских времен, возникло у генерала и круга его единомышле
нников потому, что они были недовольны не только итогами его работы (это с
амо собой разумеется), но и ее, так сказать, способом, ее методологией. С ито
гами как раз они могли что-то сделать, на самом деле, увы, Сергеев после тог
о, как его подержали у генерала «на ковре», немного уступил, и в протоколах
появились, по Бруцкусу, «экскурсии в область национального духа». Но все-
таки Сергеева военные выгнали (в скобках: к большому ущербу для следстви
я, хотя бы потому, что Соколову после него требовалось немало времени для
вхождения в курс длившегося уже семь месяцев дела. У преемника же Сергее
ва на все про все оставалось лишь четыре с небольшим месяца: в июле 1919 г. Ека
теринбург попал в руки красных.).
И тут мы замечаем, что, помимо «керенского иудаизма», обвинял Дитерихс Се
ргеева еще в инертном ведении следствия. Не было у него, пишет генерал, уме
ния сбить неожиданным вопросом обвиняемого с его версии, ошеломить и, ка
к выражались позднее, «расколоть». Просто слушал судья показания и запис
ывал аккуратно, включая все ошибки допрашиваемого.
Как ни удивительно, я вынужден взять под защиту генерала. Доля правды в ин
вективах Дитерихса в адрес Сергеева имелась Ц и немалая доля.
Сергеев был воспитанником старой юридической школы и вел следствие, как
принято было в русском дореволюционном правосудии: собирал и сопоставл
ял факты, отсеивал лишнее и сомнительное, выявлял в них противоречия и сн
ова сопоставлял улики и показания. Между тем преступления, которые ему п
оручили расследовать, Ц екатеринбургское, пермское и алапаевское (все
случаи убийств Романовых на Урале) Ц оказались не просто трудными, но тр
удными специфически, ибо совершали их не рядовые уголовники, а тайная сп
ецслужба нового государства. Подозреваемые в преступлениях фигуранты
заранее предвидели возможный ход расследования и сочиняли для юристов
противной стороны нужную им легенду, например, «приговор Уральского Сов
ета». А Иван Сергеев не мог поверить, что, скажем, «Сообщение ЦИКа Советов»
, т е. президентского органа, предназначалось, в частности, именно для того
, чтобы его, юриста, дезориентировать в ходе следствия.
Наоборот, генерал Дитерихс, следователь Соколов, корреспондент Вилтон и
иже с ними убеждены были, что следствие проводится для единственной цели
: подтвердить фактами заранее ясную им концепцию тайного заговора, погуб
ившего Романовых. В деталях, правда, единомышленники расходились. Дитери
хс провидел мысленно германо-еврейский комплот, а Соколов Ц жидо-масон
ский.
Чтобы читатель, уловивший пробивающуюся невольно, сквозь внутренние за
преты, мою иронию, не заподозрил автора в проеврейской предвзятости, про
цитирую для объективности других историков, в принципе как раз благожел
ательно относящихся к лицам, сплотившимся тогда вокруг Дитерихса. Напри
мер, Н. Росс так оценивает сочинение Вилтона, бывшего не только корреспон
дентом, но и помощником Соколова (он ведал фоточастью на следствии):
«Книга содержит уникальные подробности, но ее, к сожалению, очень портят
назойливые антинемецкие и антиеврейские рассуждения автора.»
Про книгу самого Соколова сказано более обтекаемо:
« … труд его лишен строгого построения, и не всегда в нем достат
очно точно воспроизведены следственные документы (очень важное и верно
е замечание! Ц М. X.). Опущены в книге те документы, которые не подтверждают
его точку зрения на дело. Увлекшись своей концепцией, Соколов часто увод
ит читателей в зыбкую область широких и мало обоснованных предположени
й … » Ц тут историк цитирует одно из таких предположений след
ователя, сформулированное им, правда, не в книге, а в частном письме:
«Вопрос о жизни и смерти членов дома Романовых был, конечно, решен задолг
о (sic!) до смерти тех, кто погиб на территории России.»
А вот что сказано про труд Дитерихса:
« … сильно грешит бесконечными отступлениями от чисто юридич
еской стороны дела.»
(Имеются в виду теоретические размышления генерала о природе и целях гер
мано-еврейской нечистой силы.)
Р. Пайпс уделил данному аспекту подстрочное примечание:
«Когда благодаря усилиям специальной следственной комиссии, сформиров
анной адмиралом Колчаком, стали известны подробности екатеринбургской
трагедии, появилось неимоверное количество гнусной антисемитской лит
ературы. Она исходила от некоторых русских публицистов и историков и наш
ла себе отклик на Западе. Заметная часть авторов сваливала всю вину за ги
бель семьи на евреев, истолковывая убийство как одно из звеньев «всемирн
ого еврейского заговора». В некоторых записках англичанина Вилтона и в е
ще большей степени его русского единомышленника генерала Дитерихса юд
офобия достигла патологических масштабов … Настолько сильн
о было желание авторов свалить всю вину на евреев, что они невольно закры
вали глаза на тот факт, что евреи, евреи-вероотступники, вместе с латышами
, венграми, австрийцами и русскими являлись только исполнителями пригов
ора, вынесенного Владимиром Ильичом Ульяновым-Лениным, русским.»
Здесь нужно возразить, что упомянутые авторы вовсе не закрывали глаза, т
ем более невольно, а несомненно сознательно дезавуировали участие Лени
на в преступлении Ц в единстве с большевистскими специалистами по дези
нформации. Краткость и сдержанность Пайпса я объясняю тем, что в качеств
е гарвардского профессора он имел постоянный доступ к следственным док
ументам и противоречие юдофобской версии с подлинными материалами дел
а выглядело в его глазах настолько очевидным, что прямая полемика с клев
етниками унижала бы его в собственных глазах как ученого.
Теперь, когда читатель видит, что я не одинок, считая Дитерихса и К° патоло
гическими мифоманами, должно отметить, что в процессе работы у них по сра
внению с добросовестными Наметкиным и Сергеевым имелось, так сказать, не
гативное достоинство, которое позволило инстинктом угадать то, чего, ска
жем, Сергеев не увидел. Назовем это достоинство лютой, беспредельной или,
как сказали бы в ту эпоху, классовой ненавистью к врагу: она способствова
ла, как ни парадоксально, зоркости их взгляда («ненависть тоже может быть
методом гнозиса». Ц Н. Бердяев).
Ненависть заставляла их не доверять очевидным уликам, искать злокознен
ные ходы замаскированных, незримых врагов. И, вопреки законам логики, име
нно они, мистики-сочинители, оказались правы перед реалистами юриспруде
нции! Там, где Сергеев успешно находил в районе преступления живых, обыкн
овенных преступников, его «куратор» прозревал интригу подземных герма
но-еврейских сил, он сменил следователя на своего единомышленника и том
у действительно удалось нащупать пружину организованного издали, из Кр
емля, политического убийства, тайна которого скрывалась в телеграфных л
ентах, закодированных привыкшими к эмигрантским подвохам и подсечкам к
онспираторами.
Конечно, большого успеха мифоман-следователь все-таки добиться не мог: е
го профессиональное зрение было затемнено бельмами юдофобских предрас
судков («Требовалось, чтобы следствие обязательно пришло к заключению, ч
то в екатеринбургском убийстве виновны евреи, даже не большевики-евреи,
а просто евреи, что виновен еврейский народ». Ц Б. Бруцкус). Опять смущает,
что современный читатель, духовно удаленный от исторических реалий эпо
хи, решит, мол, старинный еврей-профессор, а вслед за ним современный евре
й-автор, шокированные юдофобскими репликами солдафона Дитерихса, преув
еличили реальное его влияние на ход и выводы следствия. Неужели выпускни
к Академии Генштаба, дослужившийся при Керенском до начальника штаба Ст
авки, выпустивший в свет двухтомную книгу, собственноручно написанную,
Ц неужели такой человек мог сознательно вынуждать следователя к фабри
кации дела, буквально судьбоносного в его понимании!? Словно был соперни
ком
А. Вышинского (решусь однако напомнить, что и Вышинский Ц образованный и
талантливый «юрист старой школы»).
Но тот, кто взял на себя труд прочесть книги Дитерихса, Соколова, Вилтона и
подумать над ними, знает:
Дитерихс способен совершить то, в чем его обвинил Бруцкус.
В объяснение и даже какое-то оправдание его поведения хочу напомнить, чт
о четвертью века раньше в Париже, столице Европы и цивилизованного челов
ечества, офицеры-кавалеры Легиона чести обвинили не большевистских ком
иссаров-евреев, а своего коллегу-генштабиста, но тоже еврея, что он иност
ранный шпион, а когда выяснилось, что это ошибка, что капитан Дрейфус неви
новен, господа из французского генштаба состряпали против него поддель
ные улики, фальшивые документы …
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Доказывая, что причина увольнения Наметкина была именно такой, Бруцкус п
роцитировал Соколова: «Поведение Наметкина вызвало сильное негодовани
е в обществе. В чистоту его беспредельного уважения к закону не верили. Од
ни обвиняли его в трусости перед большевиками, другие шли в своих подозр
ениях еще дальше.» («Эти ссылки на безымянных «одних» и «других», этот кле
ветнический донос на сочувствие Наметкина большевикам делает не полуг
рамотный агент провинциальной жандармерии, а человек с университетски
м образованием!» Ц Б. Бруцкус.)
Сменил Наметкина екатеринбургский судья Иван Сергеев, ведший дело полг
ода, до февраля 1919-го. Он сначала завершил осмотр места преступления и обна
ружил в дымоходе два документа, которые в момент сжигания архива ДОНа бы
ли втянуты воздушной струей наверх и уцелели. На одном значилось: «20 июля
1918 года получил Медведев от коменданта Дома Юровского десять тысяч восем
ьсот рублей (10.800). Получил Ц Медведев.» Другой был еще важнее: расписание см
ен охраны с обозначением всех фамилий сотрудников тюрьмы, дежурств, пост
ов. Плюс еще были найдены новые росписи охранников на стенах и, наконец, на
дпись латинскими буквами на стене той комнаты, где, по предположению сле
дователя, произошло убийство:
Balsdtzar ward in selbster Nacht
Von seinen Knechten umgebracht.
Надпись была идентифицирована как заключительное двустишие из стихотв
орения Генриха Гейне «Валтасар» (в стихотворном переводе на русский оно
звучало так:
В ту ночь, еще не взошла заря,
Рабы зарезали царя.)
Сергееву довелось допросить почти всех важнейших свидетелей, давших ре
шающие показания по той части преступления, квторая касалась непосредс
твенно Екатеринбурга: комиссара Саковича, красноармейца Летемина, каме
рдинера Чемодурова, начальника охраны ДОНа Медведева … Им был
и подготовлены важнейшие экспертизы, в частности, произведена выемка ча
стей стен и пола со следами пулевых попаданий и штыковых ударов. Вряд ли к
то-нибудь сочтет такую работу незначительной.
Однако судью Сергеева генерал Дитерихс, курировавший следствие по поли
тической линии, невзлюбил еще пуще, чем Наметкина: «Он тоже оказался не св
ободен от бациллы законности» (Б.Бруцкус).
Довольно быстро удалось генералу установить, что «хотя Сергеев не сочув
ствует изуверской политике и поступкам Бронштейна, Янкеля Свердлова и И
саака Голощекина, евреев Сафарова, Войкова и их единомышленников, но Сер
геев сторонник евреев Керенских, более умеренных, не таких кровожадных.»
Поняв это, Дитерихс занялся генеалогией неприятного екатеринбургского
судьи и крещендо установил (на страницах своей книги), что Сергеев Ц сын
крещеного еврея, крещеный еврей, просто еврей, наконец, еврей, втайне сочу
вствовавший врагу. Руководя следствием по раскрытию «преступления, инс
пирированного по замыслу и особенному руководству евреев», такой Серге
ев непременно должен был заниматься вредительством… Он и занимался Ц р
аскрытая генералом схема ничем не отличалась от позднейшей кулацко-спе
циалистской модели начала 30-х годов. Сергеев, например, дал объявление в г
азетах, прося лиц, что-либо знавших об обстоятельствах преступления, явл
яться в местные прокуратуры и приносить свидетельские показания. Акция
провалилась, Сергеев признал: люди боялись свидетельствовать в ходе гра
жданской войны Ц не поплатятся ли за опасные показания, попав потом в ру
ки возможных победителей? Генерал же разгадал замысел криптоеврея: «Сер
геев сделал это (публикацию в газете. Ц М. x.), чтобы предупредить через печ
ать Янкеля Юровского, Исаака Голощекина и Янкеля Свердлова, чтобы они пр
иняли меры, т. к. следствие началось.»
Последний эпизод, видимо, вконец расщелкавший сосуд терпимости господи
на генерала по отношению к еврейскому вредителю Ивану Сергееву, изложен
был в книге его убежденного единомышленника Ц англичанина Роберта Вил
тона.
… Обеспокоенная докладами, поступавшими в Лондон от Нокса, фа
ктического посла Великобритании при правительстве Колчака, лондонская
еврейская община послала в Омск секретаря Объединенного комитета по ин
остранным делам Еврейского совета представителей («Board of deputes») и Англо-еврей
ской ассоциации. Он встретился для беседы с министром юстиции белого пра
вительства Старинкевичем, и тот, не удовлетворившись устной беседой, сна
бдил лондонского собеседника письменным заявлением для печати:
«На основании данных предварительного расследования, о котором мне еже
недельно докладывает Генеральный прокурор, я могу удостоверить, что сре
ди лиц, виновных … в убийстве императора Николая ii, нет ни одног
о человека еврейского происхождения».
«Я спросил его, Ц рассказывал лондонский делегат, Ц как он объясняет то
т факт, что генерал Нокс послал британскому военному министерству отчет
с противоположными утверждениями. Г. Старинкевич ответил … чт
о русские военные круги с самого начала рьяно утверждали, что убийство ц
арской семьи Ц дело рук евреев и что следствие должно установить этот ф
акт. Они начали свое собственное расследование и настаивали, чтобы вообщ
е все следствие перешло к ним. Ему, министру юстиции, пришлось столкнутьс
я с большими трудностями, чтобы добиться проведения следствия нормальн
ыми юридическими органами. Но и это расследование постоянно страдало от
вмешательства военных. Так, когда первый следователь Сергеев не смог най
ти никаких следов участия евреев в преступлении, эти военные круги ярост
но выступали против него, инсинуируя, что сам г. Сергеев является евреем. Э
та кампания стала настолько агрессивной и настойчивой, что министру юст
иции пришлось освободить Сергеева и назначить другого следователя. Нов
ый следователь тоже не смог обнаружить следов еврейского участия в убий
стве царской семьи».
Старинкевич ошибался: не для того военные настаивали на замене судьи Сер
геева, чтобы его преемник не нашел в деле жидо-масонскую интригу. Просто д
ля того, чтоб ее обнаружить, требовалось заменить и самого господина мин
истра: в момент, когда Вилтон цитировал его письмо, он получил возможност
ь называть Старинкевича: «Уже бывший министр».
Будем справедливы: Николай Соколов ни словом в своей книге не намекнул н
а «еврейское происхождение» Ивана Сергеева. Для обоснования своего вне
запного назначения на чужое место он выдвинул другие, якобы профессиона
льные аргументы. Первое: имелись у начальства для замены судьи «стратеги
ческие соображения». «В чем состояла стратегия, которая мешает Сергееву
и не мешает Соколову, того и величайший полководец объяснить бы не мог!»
Ц воскликнул по этому поводу Бруцкус, но я, хотя не полководец, «тайну стр
атегии» разгадал: Сергеев был судьей местным, екатеринбургским, ордер ем
у подписали городской прокурор Остроумов и председатель горсуда Казем-
бек. Соколов же считался юристом из центра, и ордер на ведение дела подпис
ал ему сам Верховный правитель
России адмирал Колчак! Дело отныне числилось не местным, екатеринбургск
им, а государственного значения … Второе соколовское объясне
ние состояло в том, что Сергеев как член суда был прикован к Екатеринбург
у и не мог выезжать из города на места, связанные с расследованием. Бруцку
с съехидничал: «Члену суда в качестве следователя присваиваются все пра
ва следователя, и ничем ровно не прикован он к своему суду». Изучая дело, у
беждаешься в этом несомненно: одно из важнейших преимуществ Сергеева пе
ред Соколовым как раз в том и состояло, что судья успевал выезжать на мест
а событий (в Алапаевск, например), тогда как Соколов часто туда опаздывал
Ц и упускал при этом важнейшие следственные нити (конкретно об этом буд
ет сказано при анализе соответствующих эпизодов дела).
Подозрение в скрытом еврействе против человека по имени Иван Сергеев, к
тому же судьи царских времен, возникло у генерала и круга его единомышле
нников потому, что они были недовольны не только итогами его работы (это с
амо собой разумеется), но и ее, так сказать, способом, ее методологией. С ито
гами как раз они могли что-то сделать, на самом деле, увы, Сергеев после тог
о, как его подержали у генерала «на ковре», немного уступил, и в протоколах
появились, по Бруцкусу, «экскурсии в область национального духа». Но все-
таки Сергеева военные выгнали (в скобках: к большому ущербу для следстви
я, хотя бы потому, что Соколову после него требовалось немало времени для
вхождения в курс длившегося уже семь месяцев дела. У преемника же Сергее
ва на все про все оставалось лишь четыре с небольшим месяца: в июле 1919 г. Ека
теринбург попал в руки красных.).
И тут мы замечаем, что, помимо «керенского иудаизма», обвинял Дитерихс Се
ргеева еще в инертном ведении следствия. Не было у него, пишет генерал, уме
ния сбить неожиданным вопросом обвиняемого с его версии, ошеломить и, ка
к выражались позднее, «расколоть». Просто слушал судья показания и запис
ывал аккуратно, включая все ошибки допрашиваемого.
Как ни удивительно, я вынужден взять под защиту генерала. Доля правды в ин
вективах Дитерихса в адрес Сергеева имелась Ц и немалая доля.
Сергеев был воспитанником старой юридической школы и вел следствие, как
принято было в русском дореволюционном правосудии: собирал и сопоставл
ял факты, отсеивал лишнее и сомнительное, выявлял в них противоречия и сн
ова сопоставлял улики и показания. Между тем преступления, которые ему п
оручили расследовать, Ц екатеринбургское, пермское и алапаевское (все
случаи убийств Романовых на Урале) Ц оказались не просто трудными, но тр
удными специфически, ибо совершали их не рядовые уголовники, а тайная сп
ецслужба нового государства. Подозреваемые в преступлениях фигуранты
заранее предвидели возможный ход расследования и сочиняли для юристов
противной стороны нужную им легенду, например, «приговор Уральского Сов
ета». А Иван Сергеев не мог поверить, что, скажем, «Сообщение ЦИКа Советов»
, т е. президентского органа, предназначалось, в частности, именно для того
, чтобы его, юриста, дезориентировать в ходе следствия.
Наоборот, генерал Дитерихс, следователь Соколов, корреспондент Вилтон и
иже с ними убеждены были, что следствие проводится для единственной цели
: подтвердить фактами заранее ясную им концепцию тайного заговора, погуб
ившего Романовых. В деталях, правда, единомышленники расходились. Дитери
хс провидел мысленно германо-еврейский комплот, а Соколов Ц жидо-масон
ский.
Чтобы читатель, уловивший пробивающуюся невольно, сквозь внутренние за
преты, мою иронию, не заподозрил автора в проеврейской предвзятости, про
цитирую для объективности других историков, в принципе как раз благожел
ательно относящихся к лицам, сплотившимся тогда вокруг Дитерихса. Напри
мер, Н. Росс так оценивает сочинение Вилтона, бывшего не только корреспон
дентом, но и помощником Соколова (он ведал фоточастью на следствии):
«Книга содержит уникальные подробности, но ее, к сожалению, очень портят
назойливые антинемецкие и антиеврейские рассуждения автора.»
Про книгу самого Соколова сказано более обтекаемо:
« … труд его лишен строгого построения, и не всегда в нем достат
очно точно воспроизведены следственные документы (очень важное и верно
е замечание! Ц М. X.). Опущены в книге те документы, которые не подтверждают
его точку зрения на дело. Увлекшись своей концепцией, Соколов часто увод
ит читателей в зыбкую область широких и мало обоснованных предположени
й … » Ц тут историк цитирует одно из таких предположений след
ователя, сформулированное им, правда, не в книге, а в частном письме:
«Вопрос о жизни и смерти членов дома Романовых был, конечно, решен задолг
о (sic!) до смерти тех, кто погиб на территории России.»
А вот что сказано про труд Дитерихса:
« … сильно грешит бесконечными отступлениями от чисто юридич
еской стороны дела.»
(Имеются в виду теоретические размышления генерала о природе и целях гер
мано-еврейской нечистой силы.)
Р. Пайпс уделил данному аспекту подстрочное примечание:
«Когда благодаря усилиям специальной следственной комиссии, сформиров
анной адмиралом Колчаком, стали известны подробности екатеринбургской
трагедии, появилось неимоверное количество гнусной антисемитской лит
ературы. Она исходила от некоторых русских публицистов и историков и наш
ла себе отклик на Западе. Заметная часть авторов сваливала всю вину за ги
бель семьи на евреев, истолковывая убийство как одно из звеньев «всемирн
ого еврейского заговора». В некоторых записках англичанина Вилтона и в е
ще большей степени его русского единомышленника генерала Дитерихса юд
офобия достигла патологических масштабов … Настолько сильн
о было желание авторов свалить всю вину на евреев, что они невольно закры
вали глаза на тот факт, что евреи, евреи-вероотступники, вместе с латышами
, венграми, австрийцами и русскими являлись только исполнителями пригов
ора, вынесенного Владимиром Ильичом Ульяновым-Лениным, русским.»
Здесь нужно возразить, что упомянутые авторы вовсе не закрывали глаза, т
ем более невольно, а несомненно сознательно дезавуировали участие Лени
на в преступлении Ц в единстве с большевистскими специалистами по дези
нформации. Краткость и сдержанность Пайпса я объясняю тем, что в качеств
е гарвардского профессора он имел постоянный доступ к следственным док
ументам и противоречие юдофобской версии с подлинными материалами дел
а выглядело в его глазах настолько очевидным, что прямая полемика с клев
етниками унижала бы его в собственных глазах как ученого.
Теперь, когда читатель видит, что я не одинок, считая Дитерихса и К° патоло
гическими мифоманами, должно отметить, что в процессе работы у них по сра
внению с добросовестными Наметкиным и Сергеевым имелось, так сказать, не
гативное достоинство, которое позволило инстинктом угадать то, чего, ска
жем, Сергеев не увидел. Назовем это достоинство лютой, беспредельной или,
как сказали бы в ту эпоху, классовой ненавистью к врагу: она способствова
ла, как ни парадоксально, зоркости их взгляда («ненависть тоже может быть
методом гнозиса». Ц Н. Бердяев).
Ненависть заставляла их не доверять очевидным уликам, искать злокознен
ные ходы замаскированных, незримых врагов. И, вопреки законам логики, име
нно они, мистики-сочинители, оказались правы перед реалистами юриспруде
нции! Там, где Сергеев успешно находил в районе преступления живых, обыкн
овенных преступников, его «куратор» прозревал интригу подземных герма
но-еврейских сил, он сменил следователя на своего единомышленника и том
у действительно удалось нащупать пружину организованного издали, из Кр
емля, политического убийства, тайна которого скрывалась в телеграфных л
ентах, закодированных привыкшими к эмигрантским подвохам и подсечкам к
онспираторами.
Конечно, большого успеха мифоман-следователь все-таки добиться не мог: е
го профессиональное зрение было затемнено бельмами юдофобских предрас
судков («Требовалось, чтобы следствие обязательно пришло к заключению, ч
то в екатеринбургском убийстве виновны евреи, даже не большевики-евреи,
а просто евреи, что виновен еврейский народ». Ц Б. Бруцкус). Опять смущает,
что современный читатель, духовно удаленный от исторических реалий эпо
хи, решит, мол, старинный еврей-профессор, а вслед за ним современный евре
й-автор, шокированные юдофобскими репликами солдафона Дитерихса, преув
еличили реальное его влияние на ход и выводы следствия. Неужели выпускни
к Академии Генштаба, дослужившийся при Керенском до начальника штаба Ст
авки, выпустивший в свет двухтомную книгу, собственноручно написанную,
Ц неужели такой человек мог сознательно вынуждать следователя к фабри
кации дела, буквально судьбоносного в его понимании!? Словно был соперни
ком
А. Вышинского (решусь однако напомнить, что и Вышинский Ц образованный и
талантливый «юрист старой школы»).
Но тот, кто взял на себя труд прочесть книги Дитерихса, Соколова, Вилтона и
подумать над ними, знает:
Дитерихс способен совершить то, в чем его обвинил Бруцкус.
В объяснение и даже какое-то оправдание его поведения хочу напомнить, чт
о четвертью века раньше в Париже, столице Европы и цивилизованного челов
ечества, офицеры-кавалеры Легиона чести обвинили не большевистских ком
иссаров-евреев, а своего коллегу-генштабиста, но тоже еврея, что он иност
ранный шпион, а когда выяснилось, что это ошибка, что капитан Дрейфус неви
новен, господа из французского генштаба состряпали против него поддель
ные улики, фальшивые документы …
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46