— Надеюсь, что да, сэр.
— И ничего не упустили из виду, ни малейшей детали или подробности?
— Хотелось бы думать именно так, сэр.
— Сколько человек входило в команду поисковиков?
— Около дюжины, сэр.
— Однако они не нашли и следа крови мистера Прайса ни непосредственно на месте преступления, ни поблизости?
— Нет, сэр.
— Как же так получается? Нос сломан в двух местах, кровь хлещет фонтаном, и ни единой ее капельки не упало на тротуар?
— Пятен не нашли, сэр.
Бернс был парнем не промах, а потому не позволил барристеру поймать себя на крючок.
— А мой клиент, мистер Бернс, утверждает, что крови его там не нашли просто потому, что он повредил нос в совершенно другом месте. Что на месте преступления его в тот вторник просто не было. А теперь, мистер Бернс…
Но вместо того, чтоб задать очередной вопрос, Вэнситарт разразился пылкой речью. И эта его речь не имела целью произвести впечатление на жюри присяжных, потому как такового в зале просто не было. Нет, она была адресована исключительно судье магистрата, Джонатану Смиту, который не сводил глаз с барристера и делал в блокноте какие-то пометки. Мисс Сандаран тоже нервно строчила что-то.
— Итак, вы утверждаете, что поисковая команда прочесала весь район в поисках предмета или предметов, которые могли бы обронить злодеи?
— Да, сэр.
— И сколько же специальных контейнеров наполнили они найденным материалом?
— Двадцать, сэр.
— И затем это их содержимое прочесывали чуть ли не зубными щетками?
— Да, сэр.
— И было ли найдено в этих двадцати контейнерах хотя бы одно вещественное доказательство причастности моих клиентов к нападению?
— Нет, сэр.
— И тем не менее уже к полудню следующего дня вы занялись активными поисками мистера Прайса и мистера Корниша с целью их ареста. На каком таком основании, позвольте узнать?
— Потому что между одиннадцатью и двенадцатью этого дня на руках у меня были позитивные результаты двух опознаний.
— По фотографиям из вашего архива?
— Да, сэр.
— И опознал их не кто иной, как владелец местного магазина, мистер Виджей Патель?
— Да, сэр.
— Скажите, инспектор, сколько именно снимков просмотрел мистер Патель?
Джек Бернс сверился со своими записями.
— Семьдесят семь.
— Почему именно семьдесят семь?
— Потому что на двадцать восьмой фотографии он со всей определенностью опознал Марка Прайса, а на семьдесят седьмой — Гарри Корниша.
— Вы что же, хотите тем самым сказать, что в этом северо-восточном районе Лондона на заметке у полиции находилось ровно семьдесят семь молодых белых мужчин?
— Нет, сэр.
— Тогда, наверное, гораздо больше?
— Да, сэр.
— Сколько же снимков из архива было в то утро в вашем распоряжении, мистер Бернс?
— Около четырех сотен.
— Около четырехсот. И тем не менее вы остановились на семьдесят седьмом снимке.
— Но свидетель был совершенно уверен, что это они.
— И мистеру Пателю не была предоставлена возможность увидеть остальные триста двадцать три снимка?
Долгая пауза.
— Нет, сэр.
— Детектив инспектор Бернс, мой клиент, мистер Прайс, довольно плотный белый мужчина лет примерно двадцати пяти, с выбритой головой. Вы что же, хотите сказать суду, что в вашей картотеке, где около четырехсот снимков, не могло оказаться еще одного похожего на него мужчины?
— Нет, я не могу этого сказать.
— А я, в свою очередь, могу предположить, что таких снимков наберется с десяток. Сегодня на улицах полным-полно круглолицых молодых людей, которые бреют голову наголо. Они практически неразличимы, все на одно лицо. И, однако же, мистеру Пателю не была представлена возможность хотя бы одним глазком взглянуть на похожее лицо среди этих самых четырехсот снимков? Молчание.
— Вы должны ответить, мистер Бернс, — осторожно подсказал судья.
— Нет, сэр, не была.
— И среди оставшихся снимков могло оказаться еще одно лицо, похожее на мистера Прайса. Но у мистера Пателя не было возможности сравнить, вернуться к первому снимку, как следует разглядеть их, сопоставить, прежде чем сделать окончательный выбор?
— Может быть, и так, сэр.
— Благодарю вас, мистер Бернс. Вопросов больше нет.
Положение становилось угрожающим. Упоминание о круглолицых молодых людях с бритой наголо головой, которые «все на одно лицо», озадачило мистера Стейна. Он тоже смотрел телевизор и представлял, как выглядят в массе своей бесчинствующие фанаты.
Мистер Карл Бейтмен был сух и лаконичен в своих показаниях. Просто описал, как мужчину в бессознательном состоянии привезли в Лондонский королевский госпиталь, как его осматривали и какие анализы проводили перед тем, как отправить в отделение нейрохирургии. Тем не менее, едва он умолк, Вэнситарт снова поднялся со своего места:
— Хотелось бы услышать одно маленькое уточнение, мистер Бейтмен. Вы осматривали правую руку пациента?
Бейтмен растерянно хмурился.
— Да, осматривал.
— Во время поступления или позже?
— Позже.
— Очевидно, по чьей-то просьбе?
— Да.
— Чьей именно, позвольте узнать?
— Детектива инспектора Бернса.
— И, по всей видимости, мистер Бернс просил вас проверить, не повреждены ли у больного костяшки пальцев правой руки, так?
— Да, сэр.
— И были ли выявлены повреждения такого рода?
— Нет.
— Скажите, как долго вы работаете в отделении срочной помощи?
— Десять лет.
— Так что врач вы, без сомнения, очень опытный. И вам наверняка доводилось видеть следы самых жестоких побоев, нанесенных кулаком по лицу, а также повреждений, которые остаются при этом на костяшках пальцев?
— Да уж, доводилось.
— И когда человек наносит удар кулаком с такой силой, что разбивает обидчику нос, ломает его в двух местах, пусть даже нос этот принадлежит человеку более крупному и сильному, скажите, должны остаться на костяшках пальцев следы?
— Думаю, да.
— И каков же процент возникновения такого рода повреждений? Примерно восемьдесят из ста, да?
— Примерно так.
— Повреждения кожи, синяки на пястных костях? Ведь они такие тонкие и хрупкие, эти пястные косточки?
— Да, скорее всего, синяки на пястных костях.
— Примерно, как бывает у боксеров, да?
— Да.
— Но ничего подобного на пальцах правой руки этого трагически погибшего человека вы не обнаружили?
— Нет.
— Благодарю вас, мистер Бейтмен.
Откуда Карлу Бейтмену было знать, что хромой мужчина нанес Прайсу по лицу куда более искусный и опасный удар. И бил при этом вовсе не крепко сжатым кулаком и наотмашь. Он ударил его нижней изогнутой частью ладони, рука его взлетела от пояса, и удар пришелся по носу снизу вверх. И не обладай Прайс поистине бычьим телосложением и силой, не будь он закален в уличных драках, хромой наверняка сбил бы его с ног, и тот мог даже потерять сознание.
Затем показания начал давать нейрохирург Пол Уиллис, но никаких вопросов к нему у Вэнситарта не возникло. Чего нельзя было сказать о докторе Мелроузе из больницы на Сент-Эннз Роуд.
— Скажите мне, доктор Мелроуз, когда вы осматривали нос мистера Прайса в прошлый вторник, где-то между пятью и пятью тридцатью вечера, кровь в ноздрях у него была?
— Да, разумеется.
— Свернувшаяся или жидкая?
— И та, и другая. У края ноздрей сгустки свернувшейся крови, ну а внутри жидкая, еще не успевшая свернуться.
— Ну а затем вы обнаружили два перелома кости и смещение хрящевых тканей?
— Да.
— Ну и постарались вернуть хрящи на место и вправить кости, придав тем самым носу прежнюю форму, а затем наложили повязку, чтоб заживление шло своим естественным путем, так?
— Да, именно так.
— Ну а если б, допустим, пострадавший проявил легкомыслие и не сразу обратился бы в больницу, а пытался бы самостоятельно и не взирая на боль вправить сломанные кости, это б вызвало новое кровотечение?
— Да, разумеется.
— Не могли бы вы сказать, сколько примерно времени прошло с момента получения вашим пациентом этой травмы и его обращением в больницу?
— Несколько часов, это точно.
— Нельзя ли поконкретней? Через сколько именно часов? Три? Десять? Больше?
— Сложно сказать. Нельзя определить с такой степенью точности.
— Тогда позвольте выдвинуть одно предположение. Молодой человек выходит в понедельник вечером прогуляться, напивается в пабе и по пути домой решает помочиться в придорожную канаву. Но тут он спотыкается о неровный бордюрный камень, падает лицом вперед и ударяется носом об откидной борт припаркованного у обочины грузовика. Может это вызвать увиденные вами повреждения?
— Теоретически это возможно.
— Так да или нет, доктор Мелроуз? Возможно?
— Да.
— Благодарю вас, доктор. Вопросов больше нет.
На самом деле Вэнситарт говорил с Джонатаном Стейном особым, закодированным языком, но смысл сказанного был судье вполне ясен и очевиден. А говорил он ему следующее: вот что произошло с моим клиентом, и если он будет придерживаться этих своих показаний, сами понимаете, никакому обвинению их не опровергнуть.
Сидевший в заднем ряду Джек Бернс отчаянно чертыхался про себя. Почему этот Мелроуз не мог со всей определенностью заявить, что со времени получения его пациентом травмы прошло никак не более четырех часов? Неужели это так трудно определить? Черт бы побрал этих честных, скрупулезных врачишек!
Мистер Пол Финч возглавлял лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Полицейского чина не имел, но наряду с другими гражданскими специалистами и учеными работал по контракту на полицию вот уже много лет.
— Вам в лабораторию поступило довольно большое количество предметов туалета, проще говоря, одежды, взятой из квартиры, где проживали обвиняемые? — спросил его Вэнситарт.
— Да.
— И вы просматривали каждый шовчик на вещах, которые были на жертве в день нападения?
— Да.
— И с помощью последних достижений науки и техники осматривали эти вещи на предмет обнаружения микроскопических волокон, которые могли попасть с одежды обвиняемых на вещи пострадавшего и наоборот?
— Да.
— Удалось ли обнаружить хоть какие-то следы?
— Нет.
— Вы также обследовали футболку в пятнах засохшей крови?
— Да.
— И получили для сравнения пробу крови моего клиента мистера Прайса?
— Да.
— И кровь совпадала?
— Да.
— Удалось ли обнаружить на футболке следы чьей-то другой крови?
— Нет.
— Вы получили образчики крови, взятой с тротуара на Пэредайз Уэй или же с каких-либо прилегающих улиц в районе Мидоудин Гроув?
— Нет.
— Вы получили образчики крови, взятой рядом или из-под грузовика, припаркованного на Фарроу Роуд?
— На Фарроу Роуд? Нет.
— Так я и думал. Вопросов больше нет.
Мистер Гамильтон с присущей ему веселой самоуверенностью зачитал заключение о смерти. Причиной смерти, заявил он, были серьезные повреждения ствола головного мозга, вызванные путем нанесения многочисленных и сильных ударов по черепной коробке, по всей видимости, носком тяжелого ботинка.
— Скажите, — спросил его Джеймс Вэнситарт, — вы при вскрытии обследовали каждый дюйм тела жертвы?
— Разумеется.
— В том числе и правую руку?
Мистер Гамильтон зашелестел бумажками.
— О правой руке тут ничего не сказано.
— Наверное, просто потому, что на ней не было повреждений?
— Да, это единственное объяснение.
— Благодарю вас, мистер Гамильтон.
В отличие от выступавших до него профессионалов мистер Уиттейкер, хозяин наблюдательной собаки, слегка нервничал и резко выделялся среди остальных присутствующих в зале своим нарядом. На нем был блейзер с нашивками Королевского артиллерийского полка. Он имел полное право носить такие нашивки — во время Второй мировой войны мистер Уиттейкер был артиллеристом.
В клубе «За шестьдесят», который он посещал, все были приятно удивлены и взволнованы, узнав, что он будет выступать свидетелем по делу об убийстве. А вконец растерявшийся, но благодарный пес Митч был в совершенном смятении от свалившихся на него ласк, похвал и угощений.
Направляемый и поощряемый мисс Сандаран, он рассказал, как вывел Митча на обычную утреннюю прогулку, но тут вдруг начался дождь, и он, заторопившись домой, решил сократить путь и пройти через свалку, куда проник через известную ему лазейку в изгороди. Он объяснил, что Митч бежал без поводка, а потом вдруг метнулся куда-то и принес в зубах хозяину какой-то предмет. Это был бумажник. И вот, вспомнив об обращении в пятничном выпуске газеты, он принес этот самый бумажник в участок на Доувер-стрит.
Не успел он закончить свое повествование, как поднялся высокий мужчина в дорогом костюме. Мистер Уиттейкер знал таких типчиков как облупленных. Сосут из клиентов деньги, защищают всякую шваль. Да в старые добрые времена его бы просто повесили на фонарном столбе, и все бы только радовались, Мужчина был его врагом. Но враг этот улыбался ему так мило и дружелюбно.
— Раннее летнее утро, нет лучше времени для прогулок, верно? Прохладно, тихо, народу почти ни души?
— Да. Поэтому мне и нравится гулять с Митчем по утрам.
— Знаете, мне тоже. Я часто вывожу на раннюю прогулку своего Джека Рассела.
Он снова улыбнулся — сплошное дружелюбие и обаяние. Вроде бы и неплохой парень, этот блондин.
— Так, стало быть, вы шли через свалку, и ваш Митч бегал без поводка?
— Да.
— А потом вдруг подбежал к вам, и вы заметили у него в пасти какой-то предмет?
— Да.
— А вы видели, где именно он его нашел?
— Нет, точно не скажу.
— Но мог найти его, скажем, в десяти ярдах от изгороди?
— Помню, что отошел от нее ярдов на двадцать. А Митч подбежал ко мне сзади.
— Так, стало быть, он мог найти бумажник в десяти ярдах от изгороди?
— Ну, думаю, да.
— Благодарю вас, мистер Уиттейкер.
Пожилой мужчина растерялся. Секретарь делал ему знаки покинуть место для дачи свидетельских показаний. Что все это означает? В конце концов, мистера Уиттейкера проводили в зал, и он нашел свободное место в ряду возле прохода.
Работа с отпечатками пальцев — еще одна серьезная дисциплина, и для этой цели городская полиция также привлекает ученых-контрактников. Одним из таких ученых являлся мистер Клайв Адаме.
Он описал поступивший в его распоряжение бумажник и три набора отпечатков, которые на нем обнаружил. Затем исключил те, что принадлежали мистеру Уиттейкеру, нашедшему этот бумажник, а также отпечатки владельца, ныне покойного. Сравнение выявило, что оставшийся третий набор отпечатков принадлежал Гарри Прайсу. Мистер Вэнситарт поднялся.
— Были ли какие-либо из этих отпечатков смазаны?
— Несколько.
— А почему иногда отпечатки получаются смазанными, мистер Адаме?
— Ну, в том случае, если один отпечаток накладывается на другой и тогда не может служить доказательством. Или если потереть место с отпечатком о какую-то другую поверхность.
— К примеру, о подкладку кармана?
— Да.
— И какие же отпечатки были самыми четкими?
— Отпечатки мистера Уиттейкера и мистера Корниша.
— И находились они на внешней стороне бумажника?
— Да. Но еще два отпечатка Корниша найдены внутри, на внутренних поверхностях.
— В таком случае очевидно, что отпечатки мистера Уиттейкера остались на пластиковой поверхности, когда он держал бумажник в руке, и не были затем смазаны, поскольку он этот бумажник в карман не клал?
— Получается, что так.
— А отпечатки Корниша тоже остались на поверхности и тоже не были смазаны, поскольку и он, видимо, не клал этот бумажник в карман?
— Видимо, да.
— Представьте себе сцену. Человек, совершивший ограбление, убегает с места преступления. Открывает бумажник, выуживает оттуда все содержимое, затем сует бумажник в задний карман брюк. Останутся ли в таком случае на поверхности бумажника четкие его отпечатки?
— Могут остаться.
— Но если брюки эти сшиты из джинсовой ткани, и эти джинсы плотно его облегают, и он к тому же еще бежит и пробегает, скажем, с полмили?
— Ну тогда отпечатки могут оказаться несколько смазанными.
— Итак, наш беглец пробегает полмили, затем вытаскивает бумажник из заднего кармана с помощью указательного и большого пальцев с целью выбросить его… Могут ли в таком случае оказаться на бумажнике отпечатки именно этих пальцев, которые вы и обнаружили?
— Да.
— А тут появляется мистер Уиттейкер, берет этот самый бумажник, оставляет на пластиковой поверхности свои отпечатки. Скажите, разве в таком случае первые отпечатки не могут оказаться смазанными?
— Полагаю, что могут.
— В вашем заключении сказано, что на поверхности бумажника обнаружены смазанные отпечатки, как бы перекрытые более свежими отпечатками другой руки.
— Да, это так. И «нижние» не поддаются точной идентификации. Они могут принадлежать как владельцу, так и мистеру Корнишу.
Сидевший в заднем ряду Джек Бернс почувствовал, как у него тоскливо заныло в желудке. Мисс Вэрити Армитадж. Она поднимала упавший на пол цветочного магазина бумажник.
— Мистер Адаме, бумажник отобрали у покойного две недели тому назад, во вторник, около двух часов дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10