— Давайте лучше выпьем, — предложил комендант. — Дай вам Бог удачи!— Аминь. — Отец Иоанн перекрестился и медленноКутергин чокнулся с Тученковым и фон Требиным, потом с доктором и офицером, имени-отчества которого он так и не запомнил.— Когда можно надеяться выйти из форта? — Николай Эрнестович отставил пустой стакан и поглядел на коменданта.— Думаю со дня на день. Денисов с казаками придет, и в добрый путь! А что он сам с дороги будет, так не сомневайтесь: ему привычно.Доктор сидел, полуприкрыв глаза, и посасывал потухшую трубку. Отец Иоанн тихо задремал, чуть слышно посвистывая припухшим носом. Офицеры гарнизона потихоньку, не прощаясь, разбрелись по домам. Благо, идти недалеко, все тут же, в одном дворе. Да и офицеров-то здесь — раз, два и обчелся.«Боже мой, — подумал Кутергин. — Ведь они наверняка собираются так частенько, чуть ли не каждый вечер, поскольку делать больше здесь совершенно нечего. Вяло перебрасываются давно избитыми остротами, лениво играют в карты. Пьют дешевенькое винцо и — по домам».Он грустно улыбнулся и достал портсигар, но тот выскользнул из руки и завалился под стол. Федор Андреевич нагнулся за ним, а комендант услужливо посветил, подвинув канделябр. Выпрямившись, Федор Андреевич бросил взгляд в зеркало, висевшее напротив: причудливо преломившись в графине с вином, свет упал на его белую рубашку, и она казалась залитой свежей, дымящейся кровью. Дурной знак? Он резко тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и спросил:— А вы, Петр Петрович, ходили в степь?— Нет, — криво усмехнулся Тученков. — Так, поблизости только. Да и зачем? Рожи их мерзкие глядеть? Тьфу!.. Вот Денисов что ни день гоняет к киргизцам. И, представьте себе, никакой известности не имеет в отличие от путешественника Семенова.— Азия страшна, — неожиданно вмешался доктор — Грязь, узкие темные улочки без единого окна а посредине — сток для нечистот. Шелудивые собаки, голод, нищета. На базарах продают мальчиков и девочек лет восьми. Похотливые купцы щупают детские тельца… Гадко! А рядом — величественные дворцы и минареты.Он залпом выпил вино и снова наполнил стакан, не обращая внимания на осуждающий взгляд коменданта.— И все они больны нехорошими болезнями! — Доктор обиженно оттопырил нижнюю губу, пошатнулся на стуле и вцепился в столешницу, потянув на себя скатерть.— Э-э, голубчик. — Тученков брезгливо сморщил загорелое лицо. — Кажется, вам пора почивать?— Отнюдь. — Доктор попытался встать. Комендант щелкнул пальцами. Вбежал босой солдат в полотняной рубахе, подхватил под мышки пьяного эскулапа и потащил к выходу.— Вот так и живем, — вздохнул Петр Петрович. — Вы, господа, не судите его строго. Он свое дело знает и киргизцев пытается лечить. Правда, без особого толку… Ну, еше по стаканчику на сон грядущий?..До «квартиры» Кутергина и фон Требина проводил с фонарем все тот же босой солдат. Отпустив его, Федор Андреевич пожелал поручику спокойной ночи и остался на крылечке покурить. В голове слегка шумело от выпитого вина, духоты и разговоров за столом. Чиркнув спичкой, капитан вдруг увидел в нескольких шагах неясную фигуру. Вспомнив, что он безоружен, Кутергин хотел кликнуть часового, но вовремя спохватился: какая опасность может угрожать ему во дворе охраняемого форта?— Кто здесь? — спросил он.— Не бойса, урус-тюра, — ответил из темноты гортанный голос. — Говорить хочу.«Кажется, „тюра“ на местном наречии означает „большой начальник“? — вспомнил Федор Андреевич. — Сдается, это тот азиат, о котором говорил фон Требин?»— Чего тебе?— Твоя степь идет? — Азиат подошел ближе, но в темноте капитан не мог разглядеть его лица. — Возьми меня!— Зачем? — Кутергин стряхнул пепел с кончика сигары и сдавленно зевнул. Он уже успокоился: конечно, это всего лишь купец.— Твоя много солдат, а моя везет товар. Вместе ехать хорошо, я многа дорог знаю, все покажу. Возьми.Ответить Федор Андреевич не успел. Скрипнула дверь, и появился заспанный Епифанов, белея в темноте исподним бельем. Азиат отступил в темноту и пропал, словно его и не было.— Звиняйте, ваш высокородь, — пргудел Аким, бочком протиснувшись мимо Кутергина, и рысцой припустил за угол.— Азия! — Капитан беззлобно выругался, бросил окурок и вошел в дом.Отведенную ему комнату слабо освещала горевшая на столе свеча, прилепленная к глиняному черепку. В углу лежали какие-то тюки, а на них валялся номер санкт-петербургского «Русского базара», наверняка оставленный кем-то из проезжих офицеров. Заметив на столе толстую книгу, Федор Андреевич наугад раскрыл ее и прочитал: «…не заводи ссоры со вспыльчивым и не проходи с ним через пустыню, потому что кровь — это ничто в глазах его, и, где нет помощи, он поразит тебя. Не советуйся с глупым, ибо он не может умолчать о деле. При чужом не делай тайного, ибо не знаешь, что он сделает…»Слова эти поразили капитана: странным образом они отвечали тому, что он собирался делать здесь, в диком краю кочевников и бескрайних пустынь. Кутергин поглядел на переплет. Но он оказался настолько засаленным от прикосновений многих рук, что название прочитать оказалось невозможным, а титульный лист был кем-то вырван.Неужто есть некий тайный, неразгаданный смысл в том, что он увидел свое отражение в зеркале окровавленным и открыл неизвестную книгу именно на этой странице? Или просто разыгралось воображение и сказывается выпитое за ужином вино?Решив не поддаваться мистическим настроениям, Федор Андреевич скинул мундир, снял походные темно-зеленые рейтузы, стянул с ног штиблеты и завалился на жесткую кровать.
Разбудил капитана рокот барабанов и хриплый зов трубы, нервно выпевавшей тревогу. За оконцем занимался серенький рассвет. На дворе громко топали сапогами солдаты и осипшими голосами выкрикивали команды офицеры. Лязгало железо, а со стороны степи доносился глухой гул. Что стряслось?Готовность к любым неожиданностям и умение собираться в считанные секунды Кутергину привили еще в кадетском корпусе. Он вскочил с постели, торопливо оделся, схватил шашку, приоткрыл дверь и осторожно выглянул: кто знает, какие тут заварились дела? Граница есть граница! На Кавказе капитан не раз слышал горскую пословицу: у осторожного сына мать не плачет раньше времени. Огорчать же свою матушку Федору Андреевичу не хотелось.Он увидел строившихся на плацу солдат, тонкие дымки, поднимавшиеся от пальников в руках артиллеристов, стоявших наготове у орудий, и неприкаянно топтавшихся у крыльца Епифанова и Рогожина — они явно не знали, что делать: хватать ружье и привычно вставать в строй или… Капитан приказал им охранять имущество и вышел во двор. Следом выскочил взъерошенный фон Требин.— Доброе утро, Федор Андреевич, — поздоровался он. — Почему тревога?— Узнаем у коменданта. — Кутергин показал на Тученкова, занявшего наблюдательный пост рядом с артиллеристами.Офицеры влезли по приставной деревянной лестнице на стену, и все стало ясно без слов — примерно в полуверсте от форта плотной массой гуляла по степи конница. Тучи пыли почти скрывали всадников. От топота коней гудела земля. Временами из пыльного облака выскакивали несколько верховых и на полном аллюре мчались к форту, но, не доскакав даже на расстояние ружейного выстрела, резко разворачивались и уносились обратно.— Сукины дети, — наблюдая за ними, зло процедил комендант. — А ну, ребятки, пошлите-ка им гостинец!Артиллеристы навели пушку. Она рявкнула, окутавшись синеватым кислым пороховым дымом, и ядро полетело в степь. Конные отхлынули подальше от стен форта, но не ушли. Тученков зло сплюнул от досады.— Кто это? — спросил фон Требин, с любопытством разглядывая всадников. — Хивинцы?— А черт их знает, — пожал плечами комендант. — Может, хивинцы. Или еще кто: степь большая…— Атаковать нас они не собираются. — Кутергин опытным взглядом окинул конницу. — Выманить хотят или обложат до подхода основных сил.— Дураков пусть ищут в зеркале, — заржал Тученков, по-свойски хлопнул Федора Андреевича по плечу. — Выманить? Во им!Он сложил кукиш и показал его всадникам. Федор Андреевич попросил у него подзорную трубу, но как следует разглядеть конников мешала стоявшая столбом пыль мелькали цветастые халаты, лохматые бараньи шапки взблескивало оружие, метались разномастные кони. У азиатов не было даже подобия хоть какого-то строя, но в беспорядочном кружении верховых угадывалась непонятная европейцам тактика и серьезная угроза.Направив трубу правее, Кутергин увидел далеко в степи еше одно облачко пыли, и оно росло буквально на глазах. Неужели к басурманам идет подкрепление и они вознамерились штурмовать форт? В любом случае им придется спешиться; выстоять же в пешем строю против русских солдат у азиатов нет никаких шансов: пушки ударят картечью, и дело довершат меткие пули и граненые штыки. Но кто знает, какие замыслы родились в головах местных башибузуков?— Взгляните туда, — вернув подзорную трубу, Федор Андреевич показал коменданту на далекое облако пыли.Тученков схватил трубу и жадно приник к ней глазом.— Ага. — Он ехидно засмеялся. — Сейчас начнется потеха!— Что такое? — Фон Требин вытянул шею, чтобы лучше видеть.— Денисов идет, — с мрачной торжественностью сообщил Петр Петрович. — Сейчас он им насыплет перцу на хвост! Дайте, ребятки, еще разок!Артиллеристы снова выкатили орудие, навели его и бахнули по конным. Те отхлынули еще дальше от стен и начали уходить в степь: видимо, они тоже заметили приближавшихся казаков и не хотели принимать бой вблизи форта.— Все, — буркнул Тученков и поскучнел. — Простите, господа, за беспокойство.Кутергин и фон Требин спустились со стены Чувствовалось, что поручик разочарован. Наверное, он ожидал схватки и мысленно уже представлял себя раненым героем, спасающим форт.Федор Андреевич улыбнулся про себя и решил: со временем это пройдет, особенно если Николай Эрнестович останется жив в первом бою. Капитану и самому были знакомы подобные мечтания, но от них быстро излечили кровавые стычки в горных ущельях и лесах Кавказа.Вернувшись к себе, Кутергин умылся, привел одежду в порядок, позавтракал и от нечего делать присел к столу — полистать номер «Русского базара». Услышав за спиной тяжелые шаги и осторожное покашливание, он обернулся. В дверях стоял Аким Епифанов.— Ваше высокородие, там казак пришел.— Казак? Зови сюда…Звать не пришлось. Отстранив рослого Епифанова, в дверь протиснулся кряжистый детина с бородищей в поллица. От него крепко пахло терпким лошадиным потом и пылью. Скинув на земляной пол комнаты какую-то хламиду из рыже-коричневой верблюжьей шерсти, он остался в темно-синем ладном чекмене, обшитом тонкой кожей, и в лохматой черной папахе. На боку у детины висела тяжелая шашка в окованных медью ножнах.Показав в улыбке крепкие белые зубы, казак стянул с головы папаху, и Кутергин увидел, что голова, гостя обрита наголо, как у азиата, а в правом ухе качается серебряная серьга. Никаких знаков различия на чекмене казака не было. По-свойски подмигнув серым озорным глазом, станичник сел на лавку у стола.«Флибустьер степей, — подумал Федор Андреевич. — Разбойник, вылитый разбойник».— Ты и есть капитан Генерального штаба? — хрипловатым баском спросил казак.— Я, — ответил Кутергин. — Но должен вам заметить…— Не нравится, что на «ты» говорю? — засмеялся гость. — Вижу! Однако стерпел, в бутылку не полез. Молодец! Мне про тебя комендант сказал. Нам с тобой, капитан, в степь идти.— Значит, вы — хорунжий Денисов?— Он самый. Матвей Иванович. Зови на «ты», без церемоний. Надо сразу друг дружку понять, а то у нас путь дальний и всяко может приключиться. Лучше иметь ясность: будем друзьями или…«Однако… — удивился Федор Андреевич. — Лихо заворачивает. Впрочем, чиниться и чваниться действительно ни к чему».Он подошел и протянул Денисову руку:— Федор Андреевич! Рад знакомству!Ладонь у Денисова оказалась жесткой, огрубевшей от поводьев и оружия. Он стиснул пальцы капитана железной хваткой и пытливо заглянул ему в глаза: как, мол, тебе это понравится? Кутергин не уступил: отец еще в детстве приучил его к гимнастическим упражнениям, а позже Федор Андреевич серьезно увлекся верховой ездой и штыковым боем, а в фехтовании на эспадронах был одним из первых в училище; не избежал он и модных одно время в санкт-петербургском обществе уроков английского бокса, а у мирных горцев учился приемам борьбы.— Сойдемся! — выпустив его руку, заключил Денисов и одним махом сгреб все со стола в сторону — За встречу да со знакомством не грех и по чарочке! А то в степу ни-ни, только при болезни или ранении, спаси Бог!Кутергин достал из походного саквояжа бутылку французского коньяка. Матвей Иванович с любопытством поглядел на этикетку и, к удивлению капитана, презрительно хмыкнул.— Убери! Вино нам ни к чему. Ты молочную водку пил?— Молочную? — недоуменно переспросил Федор Андреевич. — Нет, не доводилось.— Вот и попробуешь. Кузьма!В комнату влетел шустрый маленький казачок, похожий на щуплого подростка. Но на лице у него красовались пышные усы. Одной рукой он придерживал ножны шашки, а другой — бережно прижимал к груди липовый жбан. В мгновение ока на столе появились деревянные пиалы, каравай хлеба и огромный кусок вяленой баранины. С непостижимой ловкостью Кузьма шашкой нарезал хлеб и мясо, налил в пиалы водки и положил рядом с ними пучки зеленого дикого лука.— Видал? — улыбнулся Денисов. — Урядник мой, Кузьма Бессмертный; за все и про все у него шашка! Чего же ты доблестью казачьей баранину кромсаешь, а, Кузька?— Так ить всю жисть ей мясо кромсаешь, — хитро ухмыльнулся урядник. — То овечье, то человечье.— Философ! — Матвей Иванович поднял пиалу. — Ну, будем здоровы и за благополучное возвращение.Капитан вдруг почувствовал себя в обществе этих совершенно незнакомых ему людей легко и просто, словно он тоже давно насквозь пропах конским потом и горькой полынью. Предстоящая долгая дорога через дикую степь и жаркие пески представилась ему совсем не опасной, а еще вчера мучившие сомнения и предчувствия — просто бредом. Федору Андреевичу уже не казалось противоестественным пить с утра странную молочную водку с казачьим хорунжим и урядником, закусывать ее бараниной и непонятной зеленью. Будто он был уже там, в знойной полуденной стороне, и сидел с ними на привале у костра, а рядом, позвякивая удилами, паслись стреноженные кони. И капитан тоже поднял пиалу:— С Богом, Матвей Иванович! Будь здоров, Кузьма!Напиток обжег гортань, и перехватило дыхание. Не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, Федор Андреевич покраснел, чувствуя, как из глаз покатились слезы. Денисов хлопнул его по спине ладонью и сунул в широко раскрытый рот пучок дикого лука. Капитан сдавил его зубами, и горьковатый едкий сок сразу снял обжигающую боль. Казачье питье оказалось огненным.— Колодцы будем проверять? — Матвей Иванович жадно глотал большие куски баранины, стараясь поскорее насытиться.— Надо, — подтвердил Кутергин. Он уже успел немного отдышаться. — Надо знать, сколько воды можно взять из них, где какой рельеф местности и твердость почвы. Определить места переправ через реки.— Стало быть, война скоро? — Денисов помрачнел. — Пойдут ребятушки на Хиву, а может, еще дальше?— Не знаю, — честно ответил капитан. И, вспомнив ночной разговор, сообщил: — Тут какой-то азиат просился со мной в степь.— Здесь, в форте? — живо заинтересовался Матвей Иванович. — Носатый такой, глаза черные, ходит вразвалочку, на ворону похож? Этот? Конь у него ахалтекинец, золотистой масти.— Ночью я с ним говорил, — извиняюще улыбнулся Федор Андреевич. — Не то что коня, его самого не разглядел.— Нафтулла, — уверенно сказа., Бессмертный. — Он, больше некому.— А ну, сгоняй-ка за ним. — приказал хорунжий.Бессмертный пулей выскочил за дверь.— Ты знаешь этого Нафтуллу? — Удивился капитан. Неужели Денисову известен каждый азиат, бывающий в форте?— Мутный человечишка! — Казак заговорщически понизил голос. — Никак не могу понять какому Богу он молится? Не иначе, всем сразу и от всех хочет хоть что то да получить. Но иногда он приносит интересные новости из степи. Ничего, сейчас его Кузьма доставит, а я по-свойски поспрошаю: зачем ему с тобой ехать захотелось?Однако Бессмертный вернулся один: Нафтулла исчез! Кто-то недавно видел его на плацу, кто-то у коновязей, кто-то около дома коменданта, а часовые сказали, что он уехал почти сразу же после прибытия полусотни Денисова. Услышав об этом, Матвей Иванович предложил выпить еще: не забивать же голову каким-то Нафтуллой?Кутергин пригласил фон Требина. Тот не стал отказываться и поддержал компанию, хотя Федор Андреевич видел: поручик сделал это лишь из стремления подражать ему, капитану Генерального штаба. Потом вдруг откуда ни возьмись появились доктор, за ним отец Иоанн и комендант. В комнате стало тесно, шумно, весело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Разбудил капитана рокот барабанов и хриплый зов трубы, нервно выпевавшей тревогу. За оконцем занимался серенький рассвет. На дворе громко топали сапогами солдаты и осипшими голосами выкрикивали команды офицеры. Лязгало железо, а со стороны степи доносился глухой гул. Что стряслось?Готовность к любым неожиданностям и умение собираться в считанные секунды Кутергину привили еще в кадетском корпусе. Он вскочил с постели, торопливо оделся, схватил шашку, приоткрыл дверь и осторожно выглянул: кто знает, какие тут заварились дела? Граница есть граница! На Кавказе капитан не раз слышал горскую пословицу: у осторожного сына мать не плачет раньше времени. Огорчать же свою матушку Федору Андреевичу не хотелось.Он увидел строившихся на плацу солдат, тонкие дымки, поднимавшиеся от пальников в руках артиллеристов, стоявших наготове у орудий, и неприкаянно топтавшихся у крыльца Епифанова и Рогожина — они явно не знали, что делать: хватать ружье и привычно вставать в строй или… Капитан приказал им охранять имущество и вышел во двор. Следом выскочил взъерошенный фон Требин.— Доброе утро, Федор Андреевич, — поздоровался он. — Почему тревога?— Узнаем у коменданта. — Кутергин показал на Тученкова, занявшего наблюдательный пост рядом с артиллеристами.Офицеры влезли по приставной деревянной лестнице на стену, и все стало ясно без слов — примерно в полуверсте от форта плотной массой гуляла по степи конница. Тучи пыли почти скрывали всадников. От топота коней гудела земля. Временами из пыльного облака выскакивали несколько верховых и на полном аллюре мчались к форту, но, не доскакав даже на расстояние ружейного выстрела, резко разворачивались и уносились обратно.— Сукины дети, — наблюдая за ними, зло процедил комендант. — А ну, ребятки, пошлите-ка им гостинец!Артиллеристы навели пушку. Она рявкнула, окутавшись синеватым кислым пороховым дымом, и ядро полетело в степь. Конные отхлынули подальше от стен форта, но не ушли. Тученков зло сплюнул от досады.— Кто это? — спросил фон Требин, с любопытством разглядывая всадников. — Хивинцы?— А черт их знает, — пожал плечами комендант. — Может, хивинцы. Или еще кто: степь большая…— Атаковать нас они не собираются. — Кутергин опытным взглядом окинул конницу. — Выманить хотят или обложат до подхода основных сил.— Дураков пусть ищут в зеркале, — заржал Тученков, по-свойски хлопнул Федора Андреевича по плечу. — Выманить? Во им!Он сложил кукиш и показал его всадникам. Федор Андреевич попросил у него подзорную трубу, но как следует разглядеть конников мешала стоявшая столбом пыль мелькали цветастые халаты, лохматые бараньи шапки взблескивало оружие, метались разномастные кони. У азиатов не было даже подобия хоть какого-то строя, но в беспорядочном кружении верховых угадывалась непонятная европейцам тактика и серьезная угроза.Направив трубу правее, Кутергин увидел далеко в степи еше одно облачко пыли, и оно росло буквально на глазах. Неужели к басурманам идет подкрепление и они вознамерились штурмовать форт? В любом случае им придется спешиться; выстоять же в пешем строю против русских солдат у азиатов нет никаких шансов: пушки ударят картечью, и дело довершат меткие пули и граненые штыки. Но кто знает, какие замыслы родились в головах местных башибузуков?— Взгляните туда, — вернув подзорную трубу, Федор Андреевич показал коменданту на далекое облако пыли.Тученков схватил трубу и жадно приник к ней глазом.— Ага. — Он ехидно засмеялся. — Сейчас начнется потеха!— Что такое? — Фон Требин вытянул шею, чтобы лучше видеть.— Денисов идет, — с мрачной торжественностью сообщил Петр Петрович. — Сейчас он им насыплет перцу на хвост! Дайте, ребятки, еще разок!Артиллеристы снова выкатили орудие, навели его и бахнули по конным. Те отхлынули еще дальше от стен и начали уходить в степь: видимо, они тоже заметили приближавшихся казаков и не хотели принимать бой вблизи форта.— Все, — буркнул Тученков и поскучнел. — Простите, господа, за беспокойство.Кутергин и фон Требин спустились со стены Чувствовалось, что поручик разочарован. Наверное, он ожидал схватки и мысленно уже представлял себя раненым героем, спасающим форт.Федор Андреевич улыбнулся про себя и решил: со временем это пройдет, особенно если Николай Эрнестович останется жив в первом бою. Капитану и самому были знакомы подобные мечтания, но от них быстро излечили кровавые стычки в горных ущельях и лесах Кавказа.Вернувшись к себе, Кутергин умылся, привел одежду в порядок, позавтракал и от нечего делать присел к столу — полистать номер «Русского базара». Услышав за спиной тяжелые шаги и осторожное покашливание, он обернулся. В дверях стоял Аким Епифанов.— Ваше высокородие, там казак пришел.— Казак? Зови сюда…Звать не пришлось. Отстранив рослого Епифанова, в дверь протиснулся кряжистый детина с бородищей в поллица. От него крепко пахло терпким лошадиным потом и пылью. Скинув на земляной пол комнаты какую-то хламиду из рыже-коричневой верблюжьей шерсти, он остался в темно-синем ладном чекмене, обшитом тонкой кожей, и в лохматой черной папахе. На боку у детины висела тяжелая шашка в окованных медью ножнах.Показав в улыбке крепкие белые зубы, казак стянул с головы папаху, и Кутергин увидел, что голова, гостя обрита наголо, как у азиата, а в правом ухе качается серебряная серьга. Никаких знаков различия на чекмене казака не было. По-свойски подмигнув серым озорным глазом, станичник сел на лавку у стола.«Флибустьер степей, — подумал Федор Андреевич. — Разбойник, вылитый разбойник».— Ты и есть капитан Генерального штаба? — хрипловатым баском спросил казак.— Я, — ответил Кутергин. — Но должен вам заметить…— Не нравится, что на «ты» говорю? — засмеялся гость. — Вижу! Однако стерпел, в бутылку не полез. Молодец! Мне про тебя комендант сказал. Нам с тобой, капитан, в степь идти.— Значит, вы — хорунжий Денисов?— Он самый. Матвей Иванович. Зови на «ты», без церемоний. Надо сразу друг дружку понять, а то у нас путь дальний и всяко может приключиться. Лучше иметь ясность: будем друзьями или…«Однако… — удивился Федор Андреевич. — Лихо заворачивает. Впрочем, чиниться и чваниться действительно ни к чему».Он подошел и протянул Денисову руку:— Федор Андреевич! Рад знакомству!Ладонь у Денисова оказалась жесткой, огрубевшей от поводьев и оружия. Он стиснул пальцы капитана железной хваткой и пытливо заглянул ему в глаза: как, мол, тебе это понравится? Кутергин не уступил: отец еще в детстве приучил его к гимнастическим упражнениям, а позже Федор Андреевич серьезно увлекся верховой ездой и штыковым боем, а в фехтовании на эспадронах был одним из первых в училище; не избежал он и модных одно время в санкт-петербургском обществе уроков английского бокса, а у мирных горцев учился приемам борьбы.— Сойдемся! — выпустив его руку, заключил Денисов и одним махом сгреб все со стола в сторону — За встречу да со знакомством не грех и по чарочке! А то в степу ни-ни, только при болезни или ранении, спаси Бог!Кутергин достал из походного саквояжа бутылку французского коньяка. Матвей Иванович с любопытством поглядел на этикетку и, к удивлению капитана, презрительно хмыкнул.— Убери! Вино нам ни к чему. Ты молочную водку пил?— Молочную? — недоуменно переспросил Федор Андреевич. — Нет, не доводилось.— Вот и попробуешь. Кузьма!В комнату влетел шустрый маленький казачок, похожий на щуплого подростка. Но на лице у него красовались пышные усы. Одной рукой он придерживал ножны шашки, а другой — бережно прижимал к груди липовый жбан. В мгновение ока на столе появились деревянные пиалы, каравай хлеба и огромный кусок вяленой баранины. С непостижимой ловкостью Кузьма шашкой нарезал хлеб и мясо, налил в пиалы водки и положил рядом с ними пучки зеленого дикого лука.— Видал? — улыбнулся Денисов. — Урядник мой, Кузьма Бессмертный; за все и про все у него шашка! Чего же ты доблестью казачьей баранину кромсаешь, а, Кузька?— Так ить всю жисть ей мясо кромсаешь, — хитро ухмыльнулся урядник. — То овечье, то человечье.— Философ! — Матвей Иванович поднял пиалу. — Ну, будем здоровы и за благополучное возвращение.Капитан вдруг почувствовал себя в обществе этих совершенно незнакомых ему людей легко и просто, словно он тоже давно насквозь пропах конским потом и горькой полынью. Предстоящая долгая дорога через дикую степь и жаркие пески представилась ему совсем не опасной, а еще вчера мучившие сомнения и предчувствия — просто бредом. Федору Андреевичу уже не казалось противоестественным пить с утра странную молочную водку с казачьим хорунжим и урядником, закусывать ее бараниной и непонятной зеленью. Будто он был уже там, в знойной полуденной стороне, и сидел с ними на привале у костра, а рядом, позвякивая удилами, паслись стреноженные кони. И капитан тоже поднял пиалу:— С Богом, Матвей Иванович! Будь здоров, Кузьма!Напиток обжег гортань, и перехватило дыхание. Не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, Федор Андреевич покраснел, чувствуя, как из глаз покатились слезы. Денисов хлопнул его по спине ладонью и сунул в широко раскрытый рот пучок дикого лука. Капитан сдавил его зубами, и горьковатый едкий сок сразу снял обжигающую боль. Казачье питье оказалось огненным.— Колодцы будем проверять? — Матвей Иванович жадно глотал большие куски баранины, стараясь поскорее насытиться.— Надо, — подтвердил Кутергин. Он уже успел немного отдышаться. — Надо знать, сколько воды можно взять из них, где какой рельеф местности и твердость почвы. Определить места переправ через реки.— Стало быть, война скоро? — Денисов помрачнел. — Пойдут ребятушки на Хиву, а может, еще дальше?— Не знаю, — честно ответил капитан. И, вспомнив ночной разговор, сообщил: — Тут какой-то азиат просился со мной в степь.— Здесь, в форте? — живо заинтересовался Матвей Иванович. — Носатый такой, глаза черные, ходит вразвалочку, на ворону похож? Этот? Конь у него ахалтекинец, золотистой масти.— Ночью я с ним говорил, — извиняюще улыбнулся Федор Андреевич. — Не то что коня, его самого не разглядел.— Нафтулла, — уверенно сказа., Бессмертный. — Он, больше некому.— А ну, сгоняй-ка за ним. — приказал хорунжий.Бессмертный пулей выскочил за дверь.— Ты знаешь этого Нафтуллу? — Удивился капитан. Неужели Денисову известен каждый азиат, бывающий в форте?— Мутный человечишка! — Казак заговорщически понизил голос. — Никак не могу понять какому Богу он молится? Не иначе, всем сразу и от всех хочет хоть что то да получить. Но иногда он приносит интересные новости из степи. Ничего, сейчас его Кузьма доставит, а я по-свойски поспрошаю: зачем ему с тобой ехать захотелось?Однако Бессмертный вернулся один: Нафтулла исчез! Кто-то недавно видел его на плацу, кто-то у коновязей, кто-то около дома коменданта, а часовые сказали, что он уехал почти сразу же после прибытия полусотни Денисова. Услышав об этом, Матвей Иванович предложил выпить еще: не забивать же голову каким-то Нафтуллой?Кутергин пригласил фон Требина. Тот не стал отказываться и поддержал компанию, хотя Федор Андреевич видел: поручик сделал это лишь из стремления подражать ему, капитану Генерального штаба. Потом вдруг откуда ни возьмись появились доктор, за ним отец Иоанн и комендант. В комнате стало тесно, шумно, весело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9