— И он мало-помалу доверил тебе все, что знал сам?
— Да.
— Ты воспользовалась его любовью, чтобы выудить необходимые сведения?
— Да, — так же просто промолвила она.
— Вот что значит играть по-крупному!
— Вот что значит играть своею собственной жизнью. Решив меня убить, он хотел вырвать из сердца любовь, заставлявшую его страдать. Кроме того, он боялся, что я разоблачу его компанию.
— Не думаю, что после разрыва с тобой Боманьян чего-то добился. Вчера вечером он пришел в варьете. Зачем? За повязкой Брижит Русслен, за семью камнями! Без сомнения, он хотел разобраться, имеют ли они какое-то отношение к заветному сокровищу.
— Допустим. Но узнать наверно мы ничего не сможем.
— Сможем, Жозефина, еще как сможем!
— От кого?
— Мы все узнаем от Брижит Русслен.
Она вздрогнула:
— Брижит Русслен?
— Ну да, — спокойно сказал он. — Достаточно спросить у нее.
— Значит… она жива?
— Конечно, черт побери!
Рауль поднялся, сделал два-три балетных поворота, а затем исполнил нечто среднее между канканом и жигой.
— Умоляю тебя, графиня Калиостро, не смотри на меня так сердито! Если бы я не поиграл на твоих нервах, мне не удалось бы услышать от тебя ни словечка правды. Не сегодня-завтра Боманьян загребет миллиард, а Жозефине останется лишь кусать свой очаровательный локоток. А теперь, прошу тебя, улыбнись, не испепеляй меня взором!
Еле слышно она произнесла:
— Наглец, как ты посмел! Все эти угрозы, запугивания понадобились тебе лишь затем, чтобы заставить меня разговаривать? Я никогда не прощу тебе этого, Рауль!
— Вот еще! — отвечал он весело. — Ты простишь меня, ведь что такое слегка уязвленное самолюбие по сравнению с нашей любовью?! Между людьми, любящими друг друга, как мы с тобой, не должно быть места недомолвкам. Сегодня я немного проучил тебя, а завтра проучу снова, и так до тех пор, пока между нами не установится полное доверие.
— Доверие должно быть обоюдным, — процедила она.
— Ты не доверяешь мне? Всего лишь из-за того, что я освободил твою душу от бремени тайны?
Но лицо Жозефины стало таким замкнутым и обиженным, что Рауль рассмеялся, вместо долгого и излишнего объяснения. Он принялся подпрыгивать, пританцовывать, издавая возгласы притворного сочувствия:
— Ах, какой ужас! О, Господи, мадам изволит сердиться! Из-за чего же? Всего лишь из-за того, что ее чуть-чуть обдурили? О, моя славная Жозефина, как бы мне хотелось развеселить тебя!
Не обращая на него внимания, Жозефина стала освобождать Леонара из пут. Тот немедленно бросился на Рауля, как бешеный пес, сорвавшийся с цепи.
— Не трогай его! — приказала графиня.
Леонар застыл в позе боксера, кулак его едва не касался лица юноши, между тем как Рауль сквозь смех и слезы пробормотал:
— Иди-иди, бедный чертик из табакерки!
Леонар дрожал от ярости:
— Мы еще встретимся, красавчик! Ты еще попадешься мне в руки! Я с тобой рассчитаюсь, хоть через сто лет!
— Целый век?! — зло усмехнулся Рауль. — Впрочем, это неудивительно, ведь и твоя хозяйка…
— Уходи, — приказала графиня Калиостро, выталкивая Леонара за дверь. — Уходи и уведи отсюда карету.
Она обменялась с сообщником несколькими быстрыми фразами на незнакомом Раулю языке. Оставшись наедине с любовником, она спросила:
— Что ты собираешься делать?
— О, мои намерения чисты и благородны, как у ангела!
— Полно дурачиться! Ответь, что ты хочешь предпринять.
Став серьезным, он сказал:
— Я поступлю так, как тебе и в голову бы не пришло. Я буду для тебя верным другом и надежным союзником, никогда не причиняющим вреда, не заставляющим страдать.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что я сейчас задам Брижит Русслен несколько вопросов, а ты будешь свидетельницей нашей беседы. Ты довольна?
Она ответила утвердительно, хоть вид у нее был весьма разгневанный.
— В таком случае оставайся здесь. У меня мало времени, и разговор не затянется.
— Почему ты так торопишься?
— Скоро ты все узнаешь.
Оставив двери открытыми, дабы ни один звук не ускользнул от ушей Жозефины, Рауль подошел к кровати, на которой под охраной Валентины лежала Брижит Русслен. Молодая актриса улыбнулась своему спасителю, рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.
— Я не утомлю вас, — обратился к ней Рауль. — Всего несколько минут. Вы в состоянии отвечать на мои вопросы?
— Да, конечно.
— Отлично. Что ж, начнем… Вы стали жертвой маньяка, уже давно находящегося на примете у полиции, его пора отправить в сумасшедший дом. Сейчас он не представляет ни малейшей угрозы. Но я хотел бы уточнить одно обстоятельство…
— Я готова рассказать все, что знаю.
— Меня интересует повязка с камнями. Как она вам досталась?
— Эти камни я нашла в одном старинном ларце, — отвечала она, поколебавшись. Ее нерешительность не ускользнула от внимания Рауля.
— Ларец был деревянный?
— Да, разбитый и даже без замка. Он лежал в копне соломы на ферме, где жила моя мать.
— Где это?
— В Лильбонне, между Руаном и Гавром.
— Кто же был владельцем этого ларца?
— Не знаю. Я не спрашивала у мамы.
— Камни выглядели так же, как сейчас?
— Нет, они были вправлены в серебряные кольца.
— Где же они?
— До вчерашнего дня я держала их в своей театральной гримерной…
— Их украли?
— Нет, вчера я продала их одному господину, который пришел за кулисы сделать комплименты моей игре и случайно увидел их. Он сказал, что коллекционирует драгоценности.
— Этот господин был один?
— Нет, его сопровождали двое других. Я обещала сегодня в три часа передать ему и семь камней, чтобы он вновь вставил их в оправу. Он дал за них очень хорошую цену.
— Были ли на внутренней стороне колец какие-нибудь надписи?
— Да, слова на каком-то древнем языке.
Поразмышляв с минуту, Рауль подвел итог:
— Советую вам помалкивать обо всех этих событиях. Иначе дело может обернуться крупными неприятностями. Если не для вас, то для вашей матери: уж очень странным выглядит то, что к ней случайно попали кольца, явно имеющие огромную историческую ценность.
— Я готова их вернуть, — растерянно сказала Брижит Русслен.
— Теперь уже бесполезно. Пусть камни будут у вас. Я прошу передать мне лишь кольца. Где живет господин, который их купил?
— На улице Вожирар.
— Его имя?
— Боманьян.
— Превосходно. И еще один совет напоследок, мадемуазель: уезжайте из этого дома, слишком далеко он стоит от соседних зданий. Некоторое время — скажем, месяц — поживите со своей горничной в гостинице. И никого там не принимайте. Обещаете?
— Да, сударь.
Когда он вышел, Жозефина Бальзамо взяла его под руку. Она выглядела очень взволнованной и далекой от желания мстить.
— Я догадалась — ты собираешься нанести ему визит?
— Да, я иду к Боманьяну.
— Но это же чистое безумие!
— Почему?
— Идти к нему, и как раз тогда, когда с ним двое его сообщников?!
— Два плюс один — всего лишь три.
— Не ходи туда, умоляю!
— Чего ты боишься? Не съедят же они меня!
— От Боманьяна всего можно ожидать.
— Неужели он людоед?
— Не надо смеяться, Рауль.
— Не надо плакать, Жозефина!
— Не ходи туда, Рауль, — повторила она. — Я знаю дом, где живет Боманьян. Комнаты расположены так, что можно расправиться с пришельцем и никто не услышит, не придет на помощь.
— Вот и хорошо, ведь никто и не смог бы мне помочь.
— Рауль, Рауль, ты шутишь, но пойми же…
Он обнял ее:
— Послушай, Жозефина, я вступил в эту крупную игру последним и оказался лицом к лицу с двумя сильными шайками — твоей и Боманьяна, и ни одна, конечно, не примет меня в свои ряды. Я, так сказать, третий лишний. К тому же за моей спиной никто не стоит, никто не поддерживает. Я отвечаю только за самого себя. Позволь же мне уладить счеты с нашим общим врагом Боманьяном и одновременно угодить моей славной подружке Жозефине Бальзамо.
Это вновь задело ее. Она вырвала из его руки свою, и они пошли рядом молча.
Рауль вновь спрашивал себя, не была ли эта женщина с кротким и нежным лицом, столь пылко любившая его и любимая им, не была ли именно она самым безжалостным и коварным его противником…
Глава IX
ТАРПЕЙСКАЯ СКАЛА
— Дома ли господин Боманьян?
К решетке смотрового окошка прильнуло лицо старого слуги:
— Дома, но он никого не принимает.
— Передайте ему, что пришли от Брижит Русслен.
Боманьян занимал весь дом. Привратницкой не было. Вместо звонка железный молоток висел на входной двери, напоминавшей дверь тюремной камеры со смотровым глазком.
Ожидание затягивалось. Прошло более пяти минут. Приход молодого человека по поручению актрисы, видимо, озадачил мрачную троицу, обитавшую в доме.
Наконец вернувшийся слуга сказал:
— Не соблаговолите ли вы дать свою визитную карточку?
Рауль протянул ему визитку. Снова долгое ожидание. Потом звук отпираемой двери, звякание цепочки — и его ввели в обширную прихожую, через анфиладу комнат к двойной двери, обитой кожей.
Старый слуга тотчас же затворил за ним дверь, и Рауль оказался лицом к лицу с врагами — иначе нельзя было назвать этих людей, двое из которых поджидали его в позе боксеров, готовых по первому сигналу ринуться на противника.
— Это он! Ну конечно, это он! — воскликнул Годфруа д'Этиг, по обыкновению приходя в бешенство. — Это он, Боманьян! Наш приятель из замка де Гер, тот самый, что украл ветвь подсвечника. Посмотрите, каков наглец! С чем же вы явились на этот раз? Если снова речь пойдет о руке моей дочери…
— Теперь вы сами подумываете об этом, сударь? — со смехом произнес Рауль. — Я питаю к мадемуазель Клариссе самые искренние чувства и в глубине души храню все ту же почтительную надежду. Но сейчас я пришел не свататься.
— В таком случае что же вам угодно? — процедил барон.
— Тогда, в замке де Гер, мне было угодно всего лишь запереть вас в подвале. Но сегодня…
Боманьян вынужден был удержать барона, иначе тот набросился бы на молодого человека.
— Остановитесь, Годфруа!… Сядьте, а этот господин пусть соблаговолит объяснить нам цель своего визита.
Сам Боманьян тоже сел за письменный стол.
Рауль подошел поближе. Он начал говорить не сразу, прежде внимательно вгляделся в собеседников. Ему показалось, что они изменились со дня того памятного сборища в замке д'Этиг. Барон заметно постарел, его щеки впали, в глазах появился какой-то странный блеск, выдававший затаенную тревогу, быть может, угрызения совести. Тень страдания легла на бледное, осунувшееся лицо Боманьяна. Однако, если мертвая Жозефина Бальзамо и являлась ему по ночам в кошмарах, он владел собой в совершенстве.
Боманьян прервал молчание:
— Итак, что вам угодно? Вы назвали имя мадемуазель Русслен, чтобы проникнуть сюда, — но с какой целью?
Рауль ответил вызывающе:
— Я хочу продолжить разговор, который вы завели с Брижит вчера в театре.
Боманьян нисколько не смутился:
— Я полагаю, этот разговор должен быть продолжен только с нею и ни с кем иным. И я ожидал ее прихода, а не вашего.
— Мадемуазель Русслен помешала прийти очень серьезная причина.
— Какая же?
— Она стала жертвой нападения.
— Вот как? Ее пытались убить, но за что?
— Чтобы взять семь камней. Это те самые камни, кольцами от которых завладели вы и эти господа.
Годфруа д'Этиг и Бенто нервно задвигались в креслах.
Боманьян старался ничем не выдать своего удивления. Противник казался ему не слишком опасным, и в его ответе прозвучало презрение:
— Вот уже второй раз вы, сударь, суете свой нос в чужие дела, да так дерзко, словно желаете, чтобы вас хорошенько проучили. Первый раз в замке де Гер вы взяли вещь, которая вам не принадлежала. На обычном языке это называется кражей. Сегодня вы совершаете поступок еще более наглый — являетесь ко мне и бросаете оскорбительные намеки. Вам прекрасно известно, что мы не «завладели» кольцами, а купили их. Потрудитесь дать отчет в своем поведении.
— Вам тоже должно быть известно, — ответил Рауль, — что по отношению к моим поступкам слова «кража», «наглость» совершенно неуместны. Я просто пытаюсь достичь той же цели, что и вы.
— Ах, вот как, вы преследуете ту же цель? — насмешливо переспросил Боманьян. — Что же это за цель?
— Десять тысяч драгоценных камней, спрятанных в межевом камне. Только и всего.
Боманьян был поражен и не сумел этого скрыть. Рауль продолжил натиск с новой силой:
— Выходит, мы мешаем друг другу, и столкновение между нами неизбежно. Вот в чем суть.
Каждое его слово ударяло Боманьяна, как тяжелая дубинка. Значит, перед ним появился новый соперник? Новый враг возник вместо исчезнувшей графини Калиостро?!
Годфруа д'Этиг и Бенто метали в Рауля яростные взгляды и напрягали атлетические торсы, готовясь к драке. Но Боманьян вновь овладел собой.
— Все это одни сказочки, — произнес он, стараясь выглядеть по-прежнему уверенным и невозмутимым и направить разговор в нужное русло. — Сплетни досужих кумушек! Детский лепет! И ради этого вы пришли сюда, отнимаете наше время?
— У меня времени не больше, чем у вас, — отвечал Рауль, не давая Боманьяну опомниться.
— О, мой Бог, — промолвил Боманьян, пытаясь изобразить иронию. — Вы так осведомлены?
— Значительно лучше, чем вы думаете.
— Кто же вас просветил, осмелюсь спросить?
— Жозина.
— Кто?
— Жозефина Бальзамо, графиня Калиостро.
— Вы знали ее? — воскликнул Боманьян. Услышав это имя, он выдал себя: — Вы знали ее? Где вы познакомились? Когда? Что она вам рассказала?
— Мы встретились в начале прошлой зимы и виделись почти каждый день вплоть до того дня, когда я увидел дочь барона д'Этиг.
— Вы лжете, сударь! — прорычал Боманьян. — Она не встречалась с вами, иначе непременно сказала бы об этом мне. Мы были достаточно близки, чтобы она не скрывала подобные приятные знакомства.
— И все же скрыла. Очевидно, у нее были для этого причины.
— Вы намекаете на то, что были с ней в связи? Это ложь, сударь! Ее можно было обвинить в чем угодно — в кокетстве, в хитрости, даже коварстве, но только не в развращенности! Вам это ясно, юный ловелас?
— Разврат и любовь — разные вещи, — спокойно сказал Рауль.
— Любовь? Вы хотите уверить, что Жозефина Бальзамо любила Вас?
— Именно так, сударь!
Боманьян вышел из себя. Он потрясал кулаками перед лицом Рауля, он дрожал от ярости, пот струился по его лицу.
Прошла минута. Боманьян отер лицо, выпил стакан воды и несколько успокоился. Теперь он понял, что от этого противника будет нелегко избавиться.
— Хорошо, сударь, ваши отношения с графиней Калиостро не касаются никого, кроме вас, — заговорил Боманьян вновь. — Вернемся к прежнему вопросу: зачем вы пришли сюда?
— Нет ничего проще, — ответил Рауль. — Я все могу объяснить несколькими фразами. У каждого аббатства есть свое епископское кольцо, передаваемое из поколения в поколение. Канделябр с семью ветвями символизирует совет семи попечителей сокровищ. Ветвь, которую я нашел в замке де Гер, имеет красный камень — поддельный гранат. Это камень Феканского аббатства. Вы со мной согласны?
— Допустим.
— Итак, достаточно узнать названия семи аббатств, чтобы проникнуть в секрет, где спрятаны семь кладов. А семь названий начертаны на семи кольцах, которые были куплены вами вчера у Брижит Русслен.
— Короче говоря, — медленно вымолвил Боманьян, — то, что мы искали долгие годы, вы хотите обрести в один миг?
— Вы совершенно правы!
— А если я откажусь от вашей помощи?
— Откажетесь?
— Естественно. Ваши претензии абсолютно нелепы…
— В таком случае я донесу на вас.
Боманьян посмотрел на Рауля с удивлением:
— Донесете на меня? Что за чушь!
— Я донесу на всех троих как на убийц Жозефины Бальзамо, графини Калиостро.
Никто из них не пытался протестовать, не последовало ни одного негодующего жеста. Годфруа д'Этиг и его кузен застыли на месте. Боманьян смертельно побледнел. Он встал, подошел к двери и запер ее на ключ.
— Напрасно осторожничаете, сударь, — весело сказал Рауль. — Я поклялся никогда не носить оружия, и сейчас при мне нет револьвера… Но не советую вам прибегать к силе.
— Довольно слов, перейдем к делу, — голос Боманьяна дрогнул. — Вы обвиняете нас в убийстве графини Калиостро?
— Да.
— У вас есть доказательства?
— Да.
— Изложите их.
— Несколько недель назад я бродил вокруг замка, надеясь случайно увидеть мадемуазель д'Этиг. Вдруг к замку подъехал экипаж, которым управлял один из ваших друзей. Я последовал за ним и был свидетелем того, как Жозефину Бальзамо провели в старую башню, где уже собрался трибунал. Вы, господин Боманьян, были обвинителем на этом судилище. А эти двое господ исполнили роль палачей.
— Чем вы можете это подтвердить? — прорычал Боманьян с неузнаваемо изменившимся лицом.
— Я был там, спрятавшись в амбразуре башни, над вашими головами.
— Быть этого не может, — прошептал Боманьян. — Если бы все происходило так, как вы говорите, вы бы попытались вмешаться, спасти ее.
— Спасти, но от чего? — с невинным видом спросил Рауль. — Ведь ей грозило всего лишь заточение в лечебнице для душевнобольных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21