Морис Леблан
Арест Арсена Люпэна



Морис Леблан

Арест Арсена Люпэна

Странное у нас получилось путешествие! А ведь оно так хорошо начиналось! Мне, по крайней мере, не приходилось еще ни разу пускаться в путь при таких добрых предзнаменованиях. Быстроходный, комфортабельный трансатлантический лайнер «Прованс» уходил в этот рейс под командой любезнейшего из капитанов. На пароходе собралось изысканнейшее общество. Завязывались знакомства и дружеские отношения, устраивались всевозможные развлечения. Все испытывали чудесное ощущение полной оторванности от привычного мира, замкнутости в узком кругу на неведомом доселе острове, и это вынуждало нас, естественно, искать близости друг с другом…
И мы деятельно сближались между собой…
Приходилось ли Вам когда-нибудь задумываться над тем, сколько необычного и непредвиденного ожидает человека в сообществе душ, еще вчера не подозревавших о существовании друг друга, но которым предстоит прожить несколько дней в интимнейшей близости, бросая дружный вызов сердитому океану, устрашающим ударам волн, притворному спокойствию задремавших на время вод?
В сущности, прожитая в своеобразном трагическом резюме, это сама жизнь, с ее величием и бурями, во всей ее многогранности и разнообразии; именно поэтому, вероятно, с такой лихорадочной поспешностью, с таким обостренным удовольствием наслаждаешься подобным недолгим путешествием, конец которого легко предвидеть в самом его начале.
С течением времени, однако, волнения такого плавания странным образом усиливаются. Малый плавучий остров на самом деле не утрачивает зависимости от большого мира, от которого ты, казалось, надолго освободился. И если одна из этих связей в открытом океане постепенно развязывается, она же, в том же водном пространстве, понемногу завязывается опять. Это – беспроволочный телеграф. Вызовы из того, большого мира, известия с оставленных тобой берегов с его помощью самым таинственным образом поступают к тебе. И воображение тут бессильно; нельзя даже представить себе невидимые, неосязаемые провода, по которым к тебе доносится незримое послание. Тайна от этого выглядит еще более непроницаемой, еще более романтичной, и только крылья ветра способны объяснить тебе такое чудо.
Вот так, на всем протяжении плавания, мы чувствовали, как преследует, сопровождает, опережает даже нас далекий голос, приносивший то одному, то другому несколько слов – вроде бы ниоткуда. Двое друзей поговорили таким образом со мной. Десять или двадцать других послали нам сквозь пространство, улыбаясь или грустя, слова прощания и напутствия. И вот, на второй день путешествия, в пяти сотнях миль от французских берегов, в непогоду, разыгравшуюся после полудня, беспроволочный телеграф доставил нам депешу следующего содержания: «Арсен Люпэн у вас на борту, первый класс, светлые волосы, рана правом предплечье, путешествует в одиночестве, под именем Р…» В ту самую минуту под темным небом прокатился сильный раскат грома. Потоки электромагнитных волн оборвались, и окончание депеши до нас не дошло. От имени, под которым скрывался Арсен Люпэн, нам досталась только первая буква.
В отношении любой другой новости, несомненно, тайна была бы тщательно сохранена – как работниками судовой телеграфной службы, так и комиссаром и командиром судна. Но есть происшествия, с которыми, по – видимому, не сладить и самой строгой секретности. В тот же день самым необъяснимым образом все узнали о том, что знаменитый Арсен Люпэн находится среди нас.
Арсен Люпэн среди нас! Неуловимый взломщик, чьи подвиги долгими месяцами расписывались на страницах всех газет! Таинственная личность, с которой старик Ганимар, наш лучший полицейский, затеял решительный поединок, перипетии которого разворачивались самым увлекательным образом! Арсен Люпэн, джентльмен с оригинальным воображением, действующий исключительно в аристократических салонах и замках, который, проникнув однажды ночью к барону Шорманну, удалился с пустыми руками, оставив свою визитную карточку со следующей надписью: «Арсен Люпэн, взломщик-джентльмен, вернется в этот дом, когда мебель будет в нем подлинной». Арсен Люпэн, человек под тысячью масок, то шофер, то тенор, то букмекер, сынок из богатого семейства, юноша, старец, марсельский коммивояжер, русский врач, испанский тореадор! Следует хорошенько уяснить: Арсен Люпэн, прогуливающийся на сравнительно узком пространстве атлантического лайнера, более того – на пятачке первых классов, в этом вот салоне, в этой столовой, в этой курительной комнате! Арсен Люпэн, может быть – вон тот господин… Либо тот… Либо ваш сосед по общему столу… По каюте… «И так будет еще пять раз по двадцать четыре часа! – воскликнула на следующий день мисс Нелли Ундердоун. – Это невозможно вынести! Надеюсь, его скоро арестуют». И, обращаясь ко мне: «Послушайте, мистер д'Андрези, вы уже на короткой ноге с капитаном; неужели вам ничего не известно?» Мне очень хотелось признаться, хоть что-нибудь узнать, чтобы доставить удовольствие мисс Нелли. Это восхитительное создание было одним из тех, которые, где бы они ни находились, притягивают к себе все взоры. Их красота ослепляет с той же силой, что и их богатство. Вокруг них всегда образуется собственный двор, толпятся свои поклонники, свои фанатики. Воспитанная в Париже матерью-француженкой, она ехала к отцу, богатейшему мистеру Ундердоуну, в Чикаго. Старшая подруга, некая леди Джерленд, сопровождала ее. С первого же часа я выставил свою кандидатуру на флирт. Однако, в быстро складывающейся интимной обстановке совместного путешествия, ее очарование так покорило меня, что я чувствовал себя чересчур, пожалуй, взволнованным для простого флирта, едва ее большие черные глаза встречались с моими. Мое ухаживание, однако, встречало довольно снисходительный прием. Она благоволила смеяться, когда я острил, с интересом выслушивала мои анекдоты. Несколько туманная симпатия, казалось, была ответом на мое неотступное внимание. И только один соперник мог, пожалуй, вызывать у меня тревогу; это был довольно красивый молодой человек, элегантный и сдержанный, молчаливый нрав которого она, казалось, предпочитала порой моим несколько вольным манерам истинного парижанина. Этот юноша стоял как раз среди поклонников, окружавших мисс Нелли, когда она задала мне свой вопрос. Мы сидели на палубе, с удобством вытянувшись в шезлонгах. Вчерашний шторм расчистил небо от туч. Погода стояла прекрасная.
– Ничего определенного сказать не могу, мадемуазель, – ответил я. – Но разве мы не могли бы провести свое собственное следствие, не хуже, пожалуй, чем старина Ганимар, личный враг Арсена Люпэна?
– Ох-ох! Не будем много на себя брать!
– Почему же? Разве проблема так сложна?
– По-моему, весьма.
– Вы, видимо, забыли, что у нас имеется для ее решения.
– Что же именно?
– Первое: Люпэн называет себя мсье Р…
– Довольно туманный признак.
– Второе: путешествует в одиночестве.
– Если это кажется вам достаточным…
– Третье: он светловолос.
– И что же?
– А то, что нам остается только просмотреть список пассажиров и действовать путем исключения. Список, вручаемый всем путешествующим на лайнере, был у меня в кармане. Я вынул его и принялся исследовать.
– Отметим вначале, что только тринадцать лиц, по первой букве своей фамилии, могут привлечь внимание.
– Всего тринадцать?
– В первом классе – лишь они. Из тринадцати господ Р… как легко убедиться, девять сопровождаются женами, детьми или слугами. Остаются четверо: маркиз де Равердан…
– Секретарь посольства, – вставила мисс Нелли, – я с ним знакома.
– Майор Раусон…
– Мой дядя, – уточнил кто-то.
– Г-н Ривольта…
– Здесь! – воскликнул один из нас, итальянец, чье лицо полностью закрывала борода великолепного черного цвета. Мисс Нелли расхохоталась.
– Мсье не очень похож на блондина!
– Тогда, – продолжил я, – придется согласиться, что виновник – последний в нашем списке.
– То есть?
– То есть мсье Розэн. Знает ли кто-нибудь мсье Розэна? Все умолкли. А мисс Нелли, обращаясь к молодому человеку, чьи ухаживания за нею так досаждали мне, с улыбкой спросила:
– Что случилось, мсье Розэн? Вы онемели? Все повернулись к нему. Он был блондин. Признаться честно, в глубине души я почувствовал нечто вроде шока. И неловкое молчание, установившееся среди нас, свидетельствовало о том, что остальные испытывали внезапное удушье, подобное моему. Положение казалось совершенно нелепым; ничто в поведении этого господина не давало повод его подозревать;
– Почему я молчу? – спросил тот. – Да потому, что из-за своего имени, положения одинокого пассажира, к тому же-цвета моих волос, я, проведя такое же следствие, пришел к аналогичному выводу. И полагаю, таким образом, что меня следует немедленно арестовать. Говоря это, он выглядел странно. Тонкие, словно две негнущиеся черты, губы стали еще тоньше и побледнели. Кровавые отблески мелькнули в глазах. Он, конечно, шутил. Но его поведение, выражение лица произвели на нас глубокое впечатление. Мисс Нелли не без наивности спросила:
– А раны у вас нет?
– Действительно, – ответил он, – не хватает только раны. Резким движением он подтянул рукав и обнажил руку. Но тут меня осенило. Мои глаза встретились с глазами мисс Нелли: он показал левую руку. И я, честное слово, чуть не сделал по этому поводу замечание, когда новое происшествие отвлекло наше внимание. Леди Джерленд, приятельница мисс Нелли, бегом приближалась к нам. Она была потрясена. Все столпились вокруг нее, и только после долгих усилий она сумела проговорить:
– Мои драгоценности, жемчуга!.. Все, все забрали… Украли у нее не все, как мы узнали впоследствии; дело обстояло еще интереснее – взяли с выбором. Из бриллиантовой звезды, из подвески с крупными рубинами, из ожерелий и сломанных браслетов изъяли не самые большие, но наиболее изысканные, ценные камни; взяли те, которые, можно сказать, обладали наибольшей стоимостью, занимая наименьшее место. Изуродованные оправы валялись там же, на столе. Я видел их, все мы видели их, лишенных лучшего, что в них содержалось, словно цветы, у которых оторвали прекраснейшие, самые яркие и многоцветные лепестки. Чтобы справиться с такой работой в течение того часа, когда леди Джерленд пила чай, следовало среди бела дня, в многолюдном коридоре взломать дверь каюты, отыскать небольшую сумку, намеренно спрятанную на дне коробки из-под шляпки, открыть ее и выбрать то, что подошло вору. Все дружно вскрикнули. Мнение пассажиров, когда узнали о краже, было единым: это сделал Арсен Люпэн. И действительно, это была его манера, сложная, таинственная, непонятная, и все-таки-логичная, ибо, если было затруднительно сбыть громоздкий груз всех драгоценностей, насколько легче сделать это с малыми, не связанными друг с другом, с малыми, – жемчужинами, изумрудами, сапфирами! Во время обеда два места рядом с Розэном, слева и справа, остались пустыми. А вечером стало известно, что его вызывал к себе капитан. Его арест, в котором все были уверены, вызвал истинное облегчение. Все наконец вздохнули. Вечером состоялись игры. Танцы. Мисс Нелли, в особенности, была охвачена заразительным весельем, которое убедило меня, что, если вначале заигрывания Розэна могли прийтись ей по душе, теперь она о нем даже не вспоминала. Ее очарование покорило меня окончательно. К полуночи, при ясном лунном свете, я признался ей в моей преданности с волнением, которое не вызвало у нее неудовольствия. А на следующий день, к всеобщему изумлению, стало известно, что, за недостаточностью улик, Розэн остался на свободе. Сын уважаемого негоцианта из Бордо, он предъявил документы, оказавшиеся в полном порядке. К тому же его руки не носили ни малейшего следа ранения.
– Документы! Свидетельства о рождении! – воскликнули не – доброжелатели Розэна. – Арсен Люпэн представит их вам в любом количестве! Что касается раны, ее у него не было вовсе… Либо он уничтожил след! Им возражали, что в тот час, когда произошла кража, Розэн – и это было доказано – прогуливался на палубе. На что следовал ответ:
– Разве человек со способностями Люпэна должен непременно быть на месте кражи, которую совершает? Наконец, независимо от прочих соображений, был пункт, по которому сходились даже мнения крайних скептиков. Кто еще, кроме Розэна, путешествовал один, был светловолос и носил фамилию, начинавшуюся на Р…? На кого могла указывать телеграмма, кроме как на Розэна? И когда Розэн, за несколько минут до завтрака, с чрезмерной смелостью направился к нашей группе, мисс Нелли и леди Джерленд встали и удалились. Воцарился настоящий страх. Час спустя рукописный циркуляр стал передаваться из рук в руки среди пароходных служащих, матросов, пассажиров всех классов: господин Луи Розэн обещал сумму в десять тысяч франков тому, кто разоблачит Арсена Люпэна, либо обнаружит того, кто завладел украденными камнями. «И если никто не придет ко мне на помощь в борьбе против этого бандита, я справлюсь с ним сам», – объявил капитану Розэн. Розэн против Арсена Люпэна или, в согласии с шуткой, которая тут же родилась, Арсен Люпэн против Арсена Люпэна! Борьба обещала стать интересной. Продолжалась она всего два дня. Розэна видели снующим туда и сюда, смешивающимся с персоналом, расспрашивающим, выискивающим. По ночам видели, как < повсюду бродит его тень. Со своей стороны, капитан проявил самую деятельную энергию. Все закоулки «Прованса» были обследованы, сверху донизу. Обыски провели во всех каютах без исключения, под тем справедливым предлогом, что искомые предметы могли быть спрятаны в любом месте, кроме каюты самого виновного.
– Рано или поздно что-нибудь все-таки найдут, не так ли? – спросила меня мисс Нелли. – Каким бы он ни был волшебником, он не может сделать невидимыми алмазы и жемчужины.
– Ну да, – отвечал я, – иначе придется исследовать подкладку наших шляп, наших курток, да и все, что мы носим на себе. И, показывая ей свой «кодак», 9Х12, которым я неустанно снимал ее в самых разных позах, добавил:
– Не думаете ли Вы, что даже в таком аппарате, не больше этого, нашлось бы место всем драгоценным камням леди Джерленд? Ты притворяешься, будто снимаешь им, и все тебе верят.
– Но я все-таки слышала, что нет на свете вора, который бы за собою не наследил.
– Есть такой: это Арсен Люпэн.
– Почему?
– Почему? Потому, что он думает не только о краже, которую совершает, но также о всех тех обстоятельствах, которые могли бы его выдать.
– Вначале Вы больше верили в его поимку.
– Но после увидел его работу.
– И посему, Ваше мнение?
– По-моему, время тратят понапрасну. И действительно, розыск не давал никаких результатов. Хуже того, вопреки всем усилиям, вскоре были похищены часы капитана. Прийдя в ярость, хозяин судна удвоил рвение и усилил наблюдение за Розэном, с которым у него состоялось несколько встреч. Но на следующий же день – очаровательная ирония! – часы были найдены среди накладных воротничков его помощника. Все это отдавало чудесами и ясно свидетельствовало об остроумных повадках Арсена Люпэна, бесспорно – взломщика, но также дилетанта. Он работал, конечно, по призванию и склонности, но также для собственного развлечения. И казался человеком, который забавляется спектаклем, устроенным им самим, и который, прячась за кулисами, хохочет во все горло над смешными ситуациями и ходами, которые сам и придумал. В своем жанре он, конечно, был артистом; и, наблюдая за Розэном, упорным и мрачным, думая о двойной роли, которую, несомненно, играла эта любопытнейшая личность, я не мог говорить о нем без восхищения. Но в предпоследнюю ночь вахтенный офицер услышал вдруг стоны, доносившиеся из самого темного угла на палубе. Он приблизился. Там лежал человек, голова которого была обернута толстым серым шарфом, а кисти рук стянуты тонким шнуром. Его освободили от пут. Подняли, оказали ему помощь. Этот человек был Розэн. Это был, действительно, господин Розэн, подвергшийся нападению во время одной из своих экспедиций, сбитый с ног и ограбленный. На визитной карточке, приколотой к его платью, можно было прочитать: «Арсен Люпэн с благодарностью принимает десять тысяч франков мсье Розэна». Отнятый же у того бумажник на самом деле содержал двадцать купюр по тысяче. Несчастного, конечно, обвинили в том, что он симулировал нападение против самого себя. Но, не говоря о том, что он никак не смог бы себя таким образом связать, установили, что почерк на карточке был совершенно иным, чем почерк Розэна, и полностью был схож – ошибка тут исключалась – с почерком Люпэна, каким его воспроизводила старая газета, найденная на пароходе. Таким образом, Розэн перестал быть Арсеном Люпэном. Розэн был отныне Розэном, сыном негоцианта из Бордо!
1 2