О том же, чтобы ехать куда-то, и речи быть не могло. Однако Марианна не унывала. Мать дала ей слово, что сама отвезет ее на бал, если, конечно, сэру Томасу не станет хуже. А пока что считала, что вполне сможет оставить больного на несколько часов под присмотром старой нянюшки.
Но на следующий день из Виссенхерста приехал слуга с письмом для вдовствующей графини. Оно было от Марианны — коротенькая записка, всего несколько слов, на которой виднелись следы высохших слез. Девушка предупреждала, что в связи с неожиданной болезнью матери, к сожалению, не сможет приехать на бал. Леди Болдервуд тоже слегла, заразившись гриппом.
Графиня, прочитав письмо вслух, заявила, что это просто поразительно, и сочла вполне понятным огорчение девушки. Уж конечно, эти Болдервуды должны быть в отчаянии — пропустить такое событие, как бал в Стэньоне! Пройдет время, они поправятся, но ничто в мире не сможет утешить их, ведь они будут лишены высокой чести быть гостями в Стэньоне, а это, как она считала, почти королевская привилегия!
— Как они, должно быть, расстроены! — добавила графиня. — Ведь так мечтали приехать!
— Боже мой, это же просто ужасно! — воскликнул Мартин. — Все летит к чертям!
— Согласна, дорогой, это крайне неприятно, — согласилась его мать. — Теперь у нас два джентльмена остаются без дам, и, сдается мне, это весьма огорчительно и неудобно. Но я ведь предупреждала твоего брата, что такое вполне возможно.
Однако, похоже, такой взгляд на сложившуюся ситуацию не разделял ни один из братьев. Но лицу каждого было видно: они ничуть не сомневаются, что раз уж Марианны на балу не будет, то его нужно просто отменить. Оба вяло ковыряли в тарелках.
— Интересно, — вдруг вмешалась в разговор мисс Морвилл, быстро перебегая взглядом с одной мрачной физиономии на другую, — нельзя ли что-нибудь придумать?
— Я уже думала об этом, дорогая Друзилла, но вряд ли мы сможем найти кого-то за такое короткое время, — сокрушенно покачала головой графиня. — Конечно, Дирхэмы с восторгом приняли бы приглашение, да еще возносили бы хвалу Господу за то, что им выпал такой счастливый случай. Но, видишь ли, я всегда считала это семейство на редкость глупым и вульгарным, а, как ты помнишь, Сент-Эр возложил всю ответственность на меня. Если я возьму на себя смелость пригласить их, уверена, он будет крайне недоволен.
— Но я даже ничего не знаю о Дирхамах, что бы они из себя ни представляли! — довольно резко откликнулся эрл. В голосе его слышалось раздражение.
— Подумать только, какие-то Дирхэмы вместо мисс Болдервуд! — вмешался Мартин. — Это уж чересчур! Да и кому какое дело, сколько джентльменов будет на балу? Коли Марианна никак не сможет приехать, не отложить ли нам бал?
Тут опять подала голос мисс Морвилл. Нетерпеливо, но с обычным для нее здравым смыслом она сказала:
— Послушайте, что я хочу предложить, конечно, если вы, мадам, не будете против. Раз уж родители Марианны прикованы к постели, то нельзя ли нам пригласить ее погостить у нас денек-другой? Ведь ей, бедняжке, должно быть, так грустно сейчас в Виссенхерсте — целый день одна, не с кем и словом перемолвиться! Думаю, ей даже не разрешают ухаживать за матерью. Родители всегда так переживают за нее, полагаю, сейчас даже строжайше запретили появляться рядом с ними!
— Клянусь богом, великолепная мысль! — воскликнул Мартин. Лицо его просветлело.
— Мисс Морвилл, вам просто цены нет! — заявил Жервез, благодарно ей улыбнувшись. — Уж не знаю, что бы мы без вас делали!
Конечно, вдовствующая графиня немедленно принялась искать причины, препятствующие этому, ведь идея принадлежала не ей. Но после того как все ее возражения были отвергнуты — мягко мисс Морвилл и возмущенно сыном, — она постепенно стала склоняться к тому, что, может быть, это предложение не так уж плохо, как ей показалось с первого взгляда. Эрл, который твердо придерживался правила ни в коем случае не предлагать ничего от себя, хранил молчание, предоставив мачехе возможность самой оцепить преимущества родившегося плана, а их было немало. Милый Мартин будет счастлив в обществе милой Марианны, Друзилла будет предоставлена в ее полное распоряжение, а уж что до самих Болдервудов, так они будут до гробовой доски признательны соседям за оказанную им великую честь. Все эти соображения очень скоро вернули графине хорошее расположение духа, и уж потом было совсем не трудно убедить ее согласиться послать приглашение в Виссенхерст в тот же день, с тем, чтобы посланный слуга возвратился назад с Марианной.
После этого вся компания погрузилась в спор относительно сравнительных достоинств фаэтона вдовствующей графини и ее же ландолета. Нужно было решить, что послать за Марианной. Мнения присутствующих резко разделились. Вдовствующая графиня, сравнив вероятность попасть под дождь и неудобство, если одному из пассажиров придется сидеть впереди, конечно, в том случае, если она сама возьмет на себя труд отправиться в Виссенхерст («Ведь придется еще захватить и горничную, об этом тоже не следует забывать! А я даже и думать не могу, чтобы отправиться без вас, моя дорогая Друзилла, это совершенно невозможно!»), наконец сделала выбор в пользу ландолета. Молчавший до этой поры Мартин великодушно предложил сопровождать мать во время столь утомительной поездки. Он сказал, что всю дорогу будет скакать рядом с экипажем. А уж после этого остались совсем сущие пустяки — решить, в чем ехать графине. В собольем манто или горностаевом палантине? Вскоре и эта сложная проблема ко всеобщему облегчению была решена.
Незадолго до полудня все были готовы ехать. Ждали только графиню, которой в самую последнюю минуту пришла в голову мысль прихватить с собой корзину фруктов из собственных оранжерей, дабы порадовать больных.
— Всегда надо думать о других, — внушительно заявила она. — Конечно, в это время года фруктов не очень-то много, но я уверена, Сент-Эр не будет настолько мелочен, чтобы возражать из-за лишнего персика или абрикоса! Я велела Калиу положить в корзинку еще немного наших яблок, думаю, леди Болдсрвуд будет в восторге! Она давно хотела их попробовать, ведь сами знаете, яблоки в Стэньоне славятся на всю округу!
Мисс Морвилл заверила ее, что Сент-Эр ничуть не станет возражать, наоборот — будет счастлив угостить плодами зимнего сада заболевших друзей.
Наконец графиня объявила, что готова ехать. Обе дамы заняли свои места в ландолете, лакей предусмотрительно укутал им колени теплым пледом, корзинку с фруктами водрузили на переднее сиденье, Мартин вскочил на своего гнедого жеребца, и кавалькада тронулась.
За приятной беседой время прошло незаметно. Графиня не умолкала ни на минуту. Сначала она долго распространялась о том, как это благородно с ее стороны — привезти больным фрукты из оранжерей пасынка. Потом то и дело призывала мисс Морвилл полюбоваться, как ее сын ловко и красиво держится в седле, а после принялась рассматривать окрестности и очень скоро нашла, что нигде почки так не набухли, как в Стэньоне.
Не успели они оглянуться, как уже показался Виссенхерст. Мартину, увы, так и не представилась счастливая возможность показать себя во всей красе, вызволив дам из лап разбойников или, к примеру, подхватив их из переворачивающегося на ухабах ландолета.
Едва в воротах показался экипаж, как Марианна стремглав выбежала на крыльцо. Услышав, зачем они приехали, она просияла от счастья и высказала глубочайшую признательность в столь пылких выражениях, что вдовствующая графиня была полностью удовлетворена и решилась даже втайне признать, что столь хорошо воспитанная молодая леди, пожалуй, достойна ее дорогого сына. К тому же ее тщеславию немало польстил тот факт, что девушка, видимо, просто пришла в восторг от предложения погостить в Стэньоне.
Все произошло, в точности как и предполагала мисс Морвилл: страх за здоровье единственной дочери заставил леди Болдервуд приказать, чтобы Марианну и близко не подпускали к дверям спальни ее родителей. И бедняжке ничего не оставалось, как в полном одиночестве оплакивать свою горькую судьбу, отказавшую ей в счастливой возможности украсить собой бал в Стэньоне.
Главная трудность заключалась в том, как убедить леди Болдервуд согласиться с их превосходно разработанным планом. Проникнуть к ней не было ни малейшей возможности. Ухаживавшая за ней сиделка была просто-таки огнедышащим драконом. Марианна впала в отчаяние, не зная, что делать. К счастью, мисс Морвилл, похоже, ничуть не опасалась заразиться. Друзилла выбралась из ландолета с такой решимостью, что всем стало ясно — она намерена довести дело до конца. Графиня покамест милостиво приняла предложение Марианны прогуляться по саду, где с тайной радостью убедилась, что он не идет ни в какое сравнение с ее собственным. Через некоторое время там же их и нашла мисс Морвилл, торопившаяся сообщить радостную весть, что леди Болдервуд признательна за приглашение и будет только счастлива, если ее дочь проведет несколько дней в Стэньоне, пока она прикована к постели.
Конечно, на самом деле все это было не совсем так. Леди Болдервуд не очень-то понравилось, что дочь появится без сопровождения матери на первом в ее жизни балу. Но ее супруг лежал больной, а без его поддержки она не решилась ответить отказом. Впрочем, он вряд ли нашел бы что-нибудь неподобающее в подобном предложении, так что они могли со спокойной душой доверить леди Сент-Эр свое единственное сокровище. К тому же ответить отказом на столь великодушное приглашение было бы просто вопиющей невежливостью! Муж только расстроился бы, узнав, что любимая дочка осталась в доме одна-одинешенька, а вот теперь они могут быть довольны: мало того, что дочка будет веселиться, так еще сама вдовствующая графиня обещала присмотреть за ней! На балу в Стэньоне будет самое избранное общество — прекрасный случай показать себя еще до начала лондонского сезона. Право же, весьма разумно! Итак, леди Болдервуд была вынуждена с благодарностью согласиться, но написала коротенькую записочку Марианне. В ней было все, начиная от наставлений, какие всякая заботливая мать дает юной дебютантке, до совета, какие туалеты и украшения взять с собой.
Камеристка Марианны, взволнованная ничуть не меньше юной хозяйки, поспешно укладывала платья в сундук. Однако восторг ее немного омрачило замечание, некстати брошенное вторым лакеем сэра Томаса. Наблюдая за сборами с самым мрачным видом, этот достойный слуга высказал предположение, что ее радость кроется не иначе как в долетевших до Висссихерста слухах о неслыханной свободе нравов, царящих в замке.
А счастье Марианны не знало границ. Не давала ей покоя только мысль, что милая мама не сможет разделить ее радость. Если бы ей было позволено, она дни и ночи напролет сидела бы около больных родителей, взбивала бы им подушки, но, увы, именно это ей было строжайше запрещено. Так что девушка простодушно подумала, что, может быть, она и впрямь не очень-то нужна им в это время. К тому же родители сами просили ее принять приглашение, ехать в Стэньон и хорошенько повеселиться. Мама, конечно, не удержалась и напомнила, что дочь должна вести себя с подобающей ей скромностью, а также не забыть еще раз поблагодарить милейшую леди Сент-Эр за проявленную доброту. Впрочем, в этом не было особой нужды. Счастье и благодарность и без того переполняли Марианну. Она со слезами бросилась на шею графине.
Этот порыв хоть и привел в изумление достойную леди, но ничуть ее не оскорбил.
— Ах, что за милая девочка! — шепнула она мисс Морвилл, когда Марианна вернулась в дом за шляпой. — Знаете, я очень рада, что мне в голову пришла счастливая мысль пригласить ее в Стэньон!
Мисс Морвилл приняла это заявление со свойственной ей невозмутимостью. Ей и в голову не приходило рассказать о том, с какой неохотой леди Болдервуд решилась отпустить дочь. И вообще, если бы не муж, она не решилась бы на это. Согласившись с сэром Томасом, что отказ неизбежно обречет Марианну на унылое одиночество в собственном доме, она, тем не менее, никак не могла смириться с тем, что приходится отпускать дочь на несколько дней в Стэньон, где соберется большое общество. Сэр Томас считал, что их девочка вполне может постоять за себя, но сама леди не была так уж непоколебимо уверена ни в рассудительности и благоразумии восемнадцатилетней девушки, ни в надежности вдовствующей графини в качестве дуэньи.
— Леди Сент-Эр, — заявила она, — совсем не та женщина, которую я выбрала бы в наставницы молоденькой девушке!
В ответ на это мисс Морвилл пообещала, что сама приглядит за Марианной.
— Дорогая моя, — сказала леди Болдервуд, горячо пожимая ей руку, — поверьте, если бы не это, я бы ни за что в жизни не приняла приглашение графини! Не следовало бы этого говорить, но леди Сент-Эр не очень-то мне по душе! Притом нельзя забывать, что Марианна — единственная наследница. Если есть нечто такое, что я меньше всего на свете хотела бы, так это видеть, как за моей девочкой увиваются все эти мерзкие охотники за приданым! Моя крошка еще так наивна — она готова поверить в самую грубую лесть! И даже если бы леди Сент-Эр была самой лучшей и доброй женщиной на всем белом свете — а это совсем не так, вы же знаете! — все равно, разве можно надеяться, что она сможет защитить мое дитя, как это сделала бы родная мать?
Но мисс Морвилл, на долю которой выпало собственноручно написать все приглашения, рассылавшиеся из Стэньона, заверила ее, что среди гостей не будет ни одного ловца богатых наследниц. Еще она сказала, что приглашенных будет совсем немного и все они из числа знакомых и соседей Болдервудов. После этого встревоженной матери оставалось только дать согласие. Она попросила передать дочери привет, и Марианна, которую уже больше не мучили угрызения совести, бегом бросилась к ожидавшему ее ландолету. Лицо ее раскраснелось от счастья, глаза сияли. Она была так очаровательна в шляпке, украшенной страусовым пером, что у Мартина при одном взгляде на нее захватило дух.
То же самое, только чуть позже, произошло и с лордом Улверстоном.
После того как улеглось первое волнение, вызванное идеей пригласить Марианну на несколько дней в Стэньон, Мартин вдруг с тревогой подумал, что его сводный братец может этим воспользоваться, чтобы за ней поухаживать. А то, что его соперником может оказаться лорд Улверстон, ему и в голову не пришло. Достойный лорд хоть и являлся счастливым обладателем четверки великолепных лошадей, и носил цвета всем известного клуба, и был во всех отношениях настоящим светским львом, с точки зрения Мартина, внешне был совсем не привлекателен. Его фигура на фоне всех троих Фрэнтов сильно проигрывала. Мартин, рост которого превышал шесть футов, считал его чуть ли не коротышкой. И в самом деле, лорд Улверстон был среднего роста и плотного, чтобы не сказать пухлого телосложения. Черты его лица нельзя было назвать правильными, зато улыбка была полна очарования, а манеры отличались изысканностью и благородством.
При одном взгляде на молодую девушку он мысленно пал к ее ногам. С величайшим трудом овладев собой, ринулся вперед, чтобы помочь ей выйти из экипажа еще до того, как озадаченный Мартин успел спешиться, а графиня — произнести приличествующие случаю слова.
Поскольку обедали в Стэньоне всегда в половине седьмого, мисс Морвилл поспешила проводить Марианну в отведенную ей комнату, прелестную спальню как раз напротив ее собственной, с современной легкой мебелью и постелью под небольшим балдахином. Девушка обвела изумленным взглядом стены, покрытые бумажными обоями в цветочек — дань последней моде, — и вполголоса призналась, что немного разочарована. Ведь она рассчитывала увидеть стены, покрытые мрачными деревянными панелями, кровать, достаточно широкую, чтобы на ней могли улечься четверо, и гардеробную с пудрой для волос.
— Ну конечно, все это можно устроить — в замке еще сохранилось несколько таких комнат, — задумчиво произнесла мисс Морвилл. — Но тогда вы будете довольно далеко от меня. А мне казалось, что вы хотели бы быть поближе.
Марианна с жаром заверила ее, что не согласилась бы поменять эту спальню ни на какую другую.
— Просто я думала, что в замке все комнаты покрыты старинными панелями, — объяснила она. — Ведь он же очень старый, так?
— Так оно и есть, но только не в этой части, — пояснила мисс Морвилл. — Мне кажется, это крыло пристроили только во времена Карла Второго. Думаю, от первоначального замка вообще мало что осталось. Но если вы интересуетесь стариной, попросите Тео Фрэнта показать вам замок. Он тут знает каждый камень.
— А привидения здесь водятся? — замирающим от страха голосом спросила Марианна.
— Нет, нет! Ничего подобного! — уверенно заявила Друзилла, но очень скоро по разочарованному лицу Марианны поняла, что та надеялась услышать совсем другое, потому добавила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39