- Самые благородные семьи в Англии страдают от таких болезней. - Миссис Пибоди сокрушенно покачала головой.
- Болезни? - переспросила Виктория. Она вспомнила слухи о плохой крови и высказывания самого Рейберна по этому поводу прошлой ночью. Значит, это болезнь, а вовсе не эксцентричность.
Экономка бросила на нее проницательный взгляд.
- Знаете, миледи, я служила Рейбернам задолго до того, как вы родились. Если его светлость захочет довериться вам, он это сделает, лучшего человека, чем вы, ему не найти. Но сама я держу рот на замке.
- Понимаю, - сказала Виктория, сожалея, что миссис Пибоди не станет обсуждать эту тему.
Миссис Пибоди словно заметила ее реакцию и махнула рукой на скамью напротив себя.
- Сядьте-ка вот сюда, миледи, и давайте немного поболтаем, если вам угодно. Я осталась совсем одна в этом старом доме. - Она с нежностью посмотрела на покрытые пятнами известняковые стены, поднимающиеся над зарослями.
В любое другое время Виктория ушла бы от разговора, но в Рейберн-Корте ей казалось смешным придерживаться обычных норм общества. Поэтому она предпочла удовлетворить свое любопытство и села.- Значит, вы знали бывшего герцога?
Миссис Пибоди энергично кивнула, отчего ее локоны, похожие на стального цвета колбаски, выпущенные из-под аккуратного чепца, подпрыгнули.
- А также его предшественника, когда была еще девчонкой. Половина замка находилась не в лучшем, чем теперь, состоянии, но сад был очень красивый. Его светлость за этим всегда следил. Держал кучу садовников, и из года в год все шло своим чередом: посадка и подкормка, обрезка и стрижка, наш парк славился на всю Англию. - Домоправительница покачала головой. - Но это было давно, а теперь я прихожу сюда ради воспоминаний. Глупая старуха, вот кто я, и ухаживаю за своим любимым уголком.
- Здесь красиво. И грустно, - промолвила Виктория.
Домоправительница стала наливать себе чай и вдруг остановилась.
- Простите меня, голубушка. Я не собиралась сидеть здесь, попивая чай перед вами, будто какая-нибудь королева.
- Прошу вас, пейте.
Выражение мученицы на лице домоправительницы сменилось выражением радости.
- Вы славная, миледи. - Она глотнула чаю и вернулась к первоначальной теме: - Конечно, я глупая старуха, и мне хочется, чтобы все это выглядело романтичней. Ведь так приятно совершать по парку послеполуденные прогулки, а в хорошую погоду пить здесь чай. - Вдруг она вновь изменила тему разговора: - Надеюсь, вы поладили с Энни?- Думаю, да, - ответила слегка озадаченная Виктория, - Но она почему-то очень боится меня.
Миссис Пибоди замахала рукой.
- Малышка Энни не без странностей, но она милая девочка. Ее мать была здесь в служанках до ее рождения, а отец... - Она замолчала и с видом заговорщицы подалась вперед. - Конечно, нехорошо сплетничать о мертвых, но говорят, ее отцом был покойный герцог. - Она откинулась на скамейке и многозначительно посмотрела на Викторию.
- Вот оно что! - Виктория не ожидала такой откровенности. - Наверное, в окрестностях найдется множество его потомков.
Миссис Пибоди усмехнулась:
- Представьте себе, Энни - единственная. Была еще девчоночка из Уэдерли, прожила здесь с неделю, а через четыре месяца прислала письмо его светлости, что понесла. Герцог хорошо заплатил ей, как водится, но я видела этого младенца - вылитый молодой человек, за которого эта девчоночка вышла замуж через три недели.
- Понятно, - сказала Виктория.
- А вот новый герцог не такой. - Миссис Пибоди бросила на Викторию проницательный взгляд. - У него не было девушек ни из деревень, ни из городков, правда, в Лондоне он развлекался. Герцог - человек серьезный, не чета его двоюродному деду. Вам бы следовало поостеречься на его счет, голубушка, не знаю, понимает ли он, что его ждет. - Она допила чай и отстегнула нагрудные часы: - Ах ты, Господи, времени-то сколько! Я совсем заболталась, да, миледи? - Она поставила посуду на поднос и поднялась. - Подумать только, проболтала чуть ли не до вечера! А ведь у меня много обязанностей, и никто не скажет, что я с ними не справляюсь. До свидания, миледи, желаю приятной прогулки.
С этими словами экономка удалилась.
Виктория осталась одна. Голова у нее шла кругом от нахлынувших мыслей. Значит, Энни в определенном смысле двоюродная сестра Рейберна. Интересно, знает ли он об этом? И имеет ли это для него значение? Она пожала плечами. В Рашворте была, пожалуй, одна, а то и две служанки, которые являлись незаконными детьми ее отца, и Виктория не оставалась безучастной, когда деревенские девушки приходили с заявлением, что их ублюдки - дети Джека. Раньше ее не волновало, что половина детей какого-то мужчины купается в роскоши, а половина просит милостыню на улицах, но теперь это встревожило ее.
Виктория встала и медленно побрела в глубь парка. Что имела в виду миссис Пибоди, когда говорила, что теперешний герцог другой и что он опасен? Будь она невинна, не было бы никого опаснее распутного, бессердечного старика. Она тряхнула головой, гоня прочь эту мысль. Но тот Рейберн, которого она знает, действительно опасен. Не в том смысле, что может причинить ей зло. Будь это так, она давно уехала бы в Рашворт, и черт с ним, с ее братцем.
Нет, опасность, исходившая от Рейберна, была другого свойства. Кто еще мог бы уговорить ее рассказать о своем отвратительном прошлом? Если это не опасность, тогда что же? Она свернула за угол, и дорожка неожиданно кончилась у низкой каменной стены, где начинался крутой спуск, а парк уступал место верещатникам. Далеко внизу живые изгороди и дороги пересекали местность под разбитыми остатками башни, которая высилась на вершине такого же холма, как тот, на котором стоял замок. Башня была одновременно и красивой, и заброшенной, предзакатное солнце обрисовывало ее резкую тень на лежащих внизу холмистых лугах. И тут Викторию осенило. Ответ на вопрос, который она еще не до конца осознала, он - здесь, в этом пейзаже, но чем дольше она смотрела, тем более смутным он ей представлялся.
Виктория долго стояла, глядя, как невдалеке бродит по лугу стадо овец и одинокий ворон кружит над ним, затем повернулась и направилась в сторону замка.
Он появился перед Викторией, когда она последний раз свернула с дорожки. Здесь барокко уступало готике, а потом и романскому стилю. Сердце екнуло, когда вдруг она заметила знакомую фигуру у одного из французских окон.
Это был Рейберн. Он стоял в тени свеса крыши.
Герцог смотрел, как она по ступенькам поднялась на террасу. Лицо у него было непроницаемо. Интересно, подумала она, как он отреагировал на ее появление? Но в переменчивых глубинах его ореховых глаз не было ответа, лишь едва заметная улыбка блуждала на его губах.
- Я уже хотел отправить людей на поиски! - крикнул он, когда Виктория подошли ближе.
- Думали, я сбежала? - отозвалась она с нарочитой беспечностью, чувствуя, однако, что краснеет при воспоминании о минувшей ночи. Уму непостижимо! Неужели этот суховатый джентльмен совсем недавно пробовал каждый дюйм ее тела? Рейберн усмехнулся:
- Скорее, что заблудились или сломали себе шею, перелезая через изгородь, или утонули в декоративном прудике.
- Как видите, я цела и невредима, - сказала Виктория, останавливаясь перед ним. Она стояла в ослепительном солнечном свете. Его золотистый жар лился на ее тело, как мед, и она пила его, готовясь к неизбежному возвращению в мрак дома.
- Это прекрасно, обед могут подать в любой момент. - Он протянул ей руку, но не вышел из тени дома. - Пойдемте?
Виктория колебалась.
- Неужели нужно обедать в вашей ужасной столовой, когда на воздухе так хорошо? - Она знала, каков будет ответ, но слова, казалось, сами сорвались с ее губ. Герцог помрачнел и сжал губы. Он тоже знал, как приятно на воздухе, но ничего не мог с собой поделать и с досадой махнул рукой.
- Я привык есть в доме. Как моя гостья, вы отнесетесь к этой привычке с уважением.
Его слова были такими резкими, а его манера - такой пугающей, что она не стала больше рисковать, но молча приняла его руку и позволила ему увести себя в холодные недра дома.
Лакей, которого Виктория накануне видела из кареты, ждал в столовой, как и в первый вечер, и сначала отодвинул стул для нее, а затем, обойдя стол, и для своего господина.
- Я думала, лакеи обычно ходят парами, - произнесла она, когда служанка внесла первое блюдо. Байрон разговаривал с ней так грубо, что заслужил колкость.
- Совершенно верно. Эндрю раньше так и ходил. - Рейберн нахмурился. - Отец его умер, а брат унаследовал ферму и уволился несколько лет тому назад. Мой двоюродный дед не смог найти ему замену.
- Но у вас-то такая возможность есть, - возразила Виктория.
Рейберн положил себе на тарелку кусок тушеного кролика.
- Я это сделаю. Как только Дауджер-Хаус будет восстановлен, найму столько слуг, сколько понадобится. - Он с отвращением посмотрел на выгоревшую ливрею лакея. - А также распоряжусь относительно подобающей формы.
- Уверена, это будет великолепное зрелище, - язвительно заметила Виктория. - Подумать только! Герцог с целым штатом прислуги.
- Воистину, - согласился он вежливо, и ее язвительность повисла в воздухе.
Некоторое время они ели молча, а потом Рейберн снова заговорил:
- И что вы видели во время вашей продолжительной прогулки?
- В основном то, что осталось от парка. Великое множество местной флоры и фауны, в том числе миссис Пибоди, если ее можно отнести к растениям. Рейберн скривил губы:
- Полагаю, можно.
Виктория хотела спросить насчет Энни, но, бросив взгляд на лакея, передумала.
- Еще я видела развалины.
- А-а, - сказал Рейберн. - Это Грачиная башня. В эпоху, когда все увлекаются новшествами, у меня есть поблизости настоящие руины. Разве это не везение?
- Конечно, Кому она принадлежала? Рейберн пожал плечами:
- Разным бейлифам и кастелянам. Она так и не стала наследственным владением, поскольку находилась в непосредственной близости от Рейберн-Корта. Бывшие лорды хотели быть уверены в преданности ее владельца.
- Довольно цинично, но они не заслуживают упрека.
Рейберн, усмехнувшись, поднял бокал, словно салютуя в честь своих предков.
- Воистину. А вас это интересует? - вдруг спросил он.
- Башня? - Виктория подумала. - Да, говоря откровенно, интересует. Хотя я не из числа тех, кто увлекается достопримечательностями.
- Но вам хотелось бы быть в их числе?
- Иногда - да. Когда я чувствую себя старой и глупой.
Герцог выгнул бровь:
- Или молодой и беспечной. - Он потянулся через стол, взял ее за руку и провел по ней пальцем.
Виктория залилась румянцем. Но не от смущения, а от голодного блеска его глаз. Снова наступило молчание. Наконец Рейберн заговорил:
- Я выберу время и провожу вас туда, если позволит погода. - Он поднял глаза от куска хлеба, который намазывал маслом. - Ваш костюм для верховой езды, который я заказал, - будет готов завтра утром.
Тон у него был слишком небрежный, и Виктория поняла, что его предложение далось ему нелегко. Она почувствовала в нем своего рода умиротворение, мирное предложение взамен его молчания на вопрос, ответ на который ей так хотелось получить.
- Буду вам очень признательна.
- Прекрасно, - бодро сказал он, положил вилку на тарелку и поднялся. - А теперь я должен порыться в учетной книге семнадцатого века в надежде уладить спор о границе между землями двух моих арендаторов. Вечер у меня будет восхитительный. Прошу прощения, миледи.
Он поклонился и направился к выходу.
- Ну конечно, - пробормотала Виктория ему в спину. Дверь перед ним распахнулась. Виктория не могла подавить лёгкого разочарования, вызванного его внезапным уходом. Она вздохнула и подобрала ложкой остатки тушеного кролика.
Глава 11
Байрону было жарко, он устал, наглотался пыли и пребывал в плохом настроении. Он обшарил все ящики и полки в кабинете апартаментов Генри, старой конторе управляющего, даже те комнаты, которые служили уборной владельцам замка во времена распри Ланкастеров и Иорков. Ничего.
Теперь он находился в библиотеке, последнем разумном месте, где могут находиться записи, хотя, видит Бог, не многие из его предшественников славились своим умом. Поначалу он прибег к помощи Фейна и лакея, но поскольку поиски пока не дали никаких результатов, терпение у Рейберна было на исходе, и он решил отпустить обоих, прежде чем начнет вымещать на них свою досаду.
Рейберн с тоской смотрел на покрытые плесенью книги. Лишь на корешках некоторых из них были какие-либо пометки, но далеко не все удалось разобрать. Рейберн сидел, окруженный бесценными древними фолиантами, с единственным желанием - чтобы все они исчезли, кроме той книги, которую он ищет. Вдруг за спиной у него раздались тихие шаги, и он в сердцах сунул «Храм Флоры» на место.
- Я просил не мешать мне! - рявкнул он не оборачиваясь.
- Меня вы, во всяком случае, не просили. И потом, откуда мне было знать, что вы здесь? Вы никогда ничего мне не сообщаете.
На Рейберна этот мелодичный, насмешливый голос подействовал как ушат ледяной воды.
Он обернулся и, сидя на корточках, прислонился ноющей спиной к книжному шкафу, глядя на улыбающуюся Викторию.
- Добрый вечер, Алекто. Пришли меня мучить? Но здесь нет ни тяжелых камней, чтобы их катать, ни жадных до печени орлов. Я ищу несуществующую книгу записей.
Виктория выгнула тонко очерченную бровь, ее лицо приняло выражение фальшивой серьезности.
- Я хочу взять что-нибудь почитать, если ваша светлость позволит. Мне нечем заняться в ожидании ужина, когда наконец вы окажете мне честь и разделите со мной трапезу. - Она посмотрела на рубашку, до которой он разделся за час до того. - Я вижу, что сейчас вы не годитесь для моего общества, так что я уберусь в какой-либо другой угол этого дома. - Она помедлила. - Если, конечно, вам не нужна помощь.
Байрон усмехнулся:
- У меня были помощники, но я отослал их.
Он уперся локтями в колени и, подняв голову, посмотрел на нее. Ее язвительное настроение, судя по всему, кончилось вместе с обедом, сменившись игривостью, которая, пожалуй, тоже отличалась едкостью, но все же освежала после нескольких часов, проведенных в обществе угрюмого дворецкого. И что гораздо важнее, она бросила взгляд на окна, но ничего не сказала. Все, кроме одного, были плотно зашторены и не пропускали свет. Виктория не задала ни одного вопроса, который испортил бы ему настроение.
- Если только вы действительно хотите помочь...
- Если бы не хотела, не вызвалась бы, - возразила Виктория. - Я не страдаю жаждой мученичества.
Усмехнувшись, Байрон встал и отряхнул брюки, оставив на темной ткани длинные полосы пыли. Затем посмотрел на полки.- Я никак не могу найти одну книгу хозяйственных записей семнадцатого века. Это должна быть бухгалтерская книга размером в кварто, переплетенная в коричневую кожу, с гербом Рейбернов на фронтисписе.
Виктория окинула взглядом полки и скорчила гримаску:
- Ну, здесь нет ничего сложного. Всего четверть книг соответствует этому описанию.
- Вот именно, - уныло согласился Байрон.
- Итак, - бодро сказала Виктория, - я, разумеется, не собираюсь ползать по полу. Я беру на себя верхние полки, а вы займетесь нижними.
- Что же, разумно. Я уже просмотрел верхние полки в этом шкафу, а вы начните с того. - Он жестом указал, с какого именно. Виктория подошла к нужному шкафу и стала вынимать книги с поразительной быстротой.
Байрон повернулся спиной к своему шкафу. Настроение у него улучшилось.
Он покачал головой, сняв с полки очередную подходящую с виду книгу. Подумать только, все ее сложности и противоречия основывались на такой банальной вещи, как смерть любовника! Байрону следовало бы испытать отвращение при мысли об этом, но ничего подобного не случилось. Напротив. Он был очарован ею еще больше, чем раньше.
Он подозревал, что Виктория рассказала ему не всю правду. Хотя была достаточно откровенна. Но сделала это без всякой цели.
Вдруг Виктория спросила:- А вам известно, что горничная Энни - дочь вашего двоюродного деда?
Байрон опешил.
- Почему вы спрашиваете?
- Из любопытства. Достаточно веская причина.
Пожалуй, следовало ей сказать, подумал герцог. И он скажет. Прямо сейчас. В Байроне вдруг взыграло ретивое, чего с ним давно не случалось.
- Да, - проговорил Байрон, - я был вполне уверен, что она - дочь моего двоюродного деда. Миссис Пибоди прозрачно намекала на это. К тому же сама Энни очень похожа на мою прабабку в молодости, судя по ее портретам.
- Вот как? - сказала Виктория. Она повернулась к полке спиной. - А вам никогда не казалось это странным?
- Что у моего двоюродного деда был ублюдок? - удивился Байрон. - У этого похотливого старого козла? Да у него наверняка их была целая куча.
Она потянулась за книгой, до которой едва могла достать.
- Нет. Я вовсе не это хотела сказать. Я хотела сказать, что если бы ваш двоюродный дед был женат на матери Энни, вы называли бы ее кузиной, дали бы ей хорошее приданое и постарались, чтобы она провела в Лондоне полдюжины сезонов, но поскольку он не был на ней женат, Энни стала горничной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23