Как электрический стул!
Еще раз тщательно все проверяем, не уронили ли чего, не сместили, не оставили ли отпечатки пальцев на молочной бутылке, холодильнике, дверях, еще где.
Затем тихо покидаем дом. Технари остаются. Они включают сигнальную систему, запирают дверь, снова надевают свои костюмы, в которых они похожи на космонавтов, и перелезают через стену наружу.
Мы добираемся до машины, и О'Нил развозит нас по домам.
Вся операция не длилась и получаса, и за все время никто не сказал ни слова, как и на обратном пути. Не знаю почему, но именно это оставило у меня самое неприятное ощущение. Какие-то роботы, машины, машины смерти, а не люди... Да люди ли мы?
Ну, что вам сказать... Вы небось сами помните, какой резонанс вызвала трагическая гибель "великого журналиста", "борца за правду", "гордости отечественной журналистики", "неподкупного, честного, принципиального..." (каких только эпитетов ему не приклеивали!) Дора.
Ах, ах, вздыхали, ну зачем полез чинить телевизор! Ведь известно, что трогать неисправный аппарат нельзя! Ругали даже фирму изготовитель, та оправдывалась, утверждала, что телевизор не мог испортиться. Произвели экспертизу, и фирма была посрамлена - в телеприемникетаки обнаружилась поломка (наши технари свое дело знают: комар носа не подточит!).
Много было некрологов, сочувственных телеграмм, сожалений. Даже те, кому при жизни он давал по мозгам, лили крокодиловы слезы.
Вот так. Вот такую цену заплатил он за то, что поливал нас грязью. Никому не дано оскорблять "Черный эскадрон", оплот порядка, гордость (тайную) полиции!
Но мы-то какие мастера! Я все больше раздумываю, куда идти, когда выйду на пенсию, - в частную полицию, как большинство моих коллег, или в "мёрдер-трест" (знаете, такой гангстерский синдикат, который по твердой таксе выполняет заказы на убийство, скажем, сенатора или директора конкурирующей фирмы - 25 тысяч монет, любовника жены или, наоборот, мужа-помеху - 10 тысяч и т. д.). Я бы у них был специалистом высокого класса.
А жизнь идет. В какой-то момент пришлось пережить немало тревожных минут нашли в заброшенной шахте тела группы профсоюзных руководителей, призывавших рабочих-портовиков к стачке. Эти руководители бесследно исчезли, когда плыли на катере на какое-то собрание. Все решили, что затонули. Оказывается, нет. У всех пули в затылке. Пошумели газеты да и бросили. Полицейское расследование (как раз наш отдел этим занимался), к сожалению, ничего не дало. Еще раза два находили трупы некогда пропавших без вести. Тоже с пулей в затылке. И опять не удалось найти убийц. Что ж тут удивительного? Столько времени прошло! Сводят там счеты разные политиканы, а мы мучайся, ищи. Жили бы себе спокойно, не мутили воду, и никто бы их не трогал...
На могилах произносят речи, газеты печатают некрологи, люди вздыхают, а наш начальник нравоучительно грозит пальцем и говорит: "Вот видите, чем это (что?) кончается. А впрочем, туда им и дорога - это подрывные элементы!"
Однообразный человек все-таки наш начальник. Болтать здоров и языком ведет с "подрывными элементами" большую войну. Только от болтовни пока еще никто не умирал (если не считать иной раз самих болтающих). А вообще-то мне грешно на нашего начальника жаловаться. Ко мне он неплохо относится. К О'Нилу, впрочем, тоже. Отмечает наше усердие в борьбе с преступностью (потому что не подумайте, просто я вам рассказываю здесь про "Черный эскадрон", но львиную долю нашего времени мы все-таки занимаемся расследованием обычных уголовных дел). Начальник объявляет нам благодарности, премирует, дает поощрительные отпуска (которые мы используем для "эскадронных" - не хочется говорить "черных" дел).
Наконец, наши заслуги получили самую высокую оценку - и меня и О'Нила произвели в старшие инспектора! Теперь у каждого из нас под началом группа инспекторов, у меня есть и старые, этот болтун Гонсалес, например, но есть и новые. Когда приходят, я к ним тщательно приглядываюсь, а то еще попадется какой-нибудь вроде Джона-маленького, не дай бог. Но прежде всего проверяю, конечно, в деле.
Особенно слежу за крепким, энергичным пареньком Робертом. Он пришел к нам из парашютистов. Подготовка - дай бог: и ножи метает, и по дзюдо "черный пояс" имеет, и стреляет не хуже меня, и, как я заметил, очень искусен в допросах, прямо доктор психологии, любого разговорит. Правда, у него свой особый метод, просит оставить его с подследственным наедине, не мешать. И что ж вы думаете? Через два-три часа приносит протокол. Любо-дорого смотреть, этот жулик (убийца, насильник, грабитель - да кто хочешь) все охотно и подробно рассказал, всех сообщников выдал, во всем (даже чего не совершил) признался. Молодец, Роберт!
Правда, потом приходится с этими подследственными немного повозиться подлатать, подлечить, в чувство привести. От волнения и раскаяния они часто падают в обморок, а один даже в окно выскочил. Но все чисто, никаких следов и разбитых физиономий, ни поломанных ребер, хоть назавтра в судебное заседание.
- Как это тебе удается? - задаю вопрос.
Роберт опускает глаза в землю - застенчивый он - и тихо произносит:
- Не спрашивайте, старший инспектор, пожалуйста, просто у меня своя методика.
- Тебя где этой методике научили, - говорю, - в парашютных частях?
- Да, - тихо подтверждает, - там. Нас там многому научили... - И добавляет: - Полезному.
- Да вижу, вижу, - ворчу, - ну, ладно, у каждого свои маленькие тайны. Иди работай, к тебе претензий нет.
Но когда я окончательно убедился, что Роберт отличный парень и отличный полицейский, так это когда мы с ним однажды вместе проводили операцию по задержанию опасной банды. Она нападала на междугородные грузовики. У нас такие перевозки очень популярны. Мчится эдакая махина с прицепом днем и ночью, не останавливаясь, - два водителя спят попеременно. Везут с побережья фрукты, овощи, цветы к раннему рынку, коров и овец на убой (такие грузы не грабят), партии стиральных машин, телевизоров, приемников, пишущих машинок, калькуляторов, сигарет, мехов (вот на такие нападают).
Это называется дорожным пиратством. Точное название.
Останавливают в пустынном месте шоссе грузовик. Шоферов обычно убивают, чтобы свидетелей не оставлять, и груз улетучивается, словно его и не было. Грузовики бросают где-нибудь в ближнем лесу, а то и сбрасывают в реку, в болото, в пропасть. Но иногда угоняют и сами грузовики, а потом продают где-нибудь в Африке или на Среднем Востоке.
Наш начальник, этот магистр мировой статистики, в тот раз почему-то на примере Европы, сообщил нам во время очередной оперативки, что в Италии за год совершают 6000 налетов на грузовики и похищают на миллиард лир. Во Франции 2000 ограблений, в ФРГ - 1900. А раскрывают маловато этих преступлений. В той же ФРГ лишь 18%. В Италии из 16000 угнанных грузовиков (грузовиков больше, чем грабежей, потому что часто нападают на автопоезда) разыскали 12 000 машин, да и то уже пустых.
Правда, теперь преступники стали гуманней, они стараются не убивать водителей, а только запугать или даже подкупить.
Дело поставлено на широкую ногу. Целые гангстерские синдикаты работают. До того дожили, что даже договариваются с предпринимателями, то есть совершают кражи по "заказам", а им гарантируют реализацию краденых товаров. Во как! Теперь стали воровать даже машины с сырьем, полуфабрикатами, оборудованием. Скоро, наверное, будут тащить бетономешалки и молоковозы.
Короче, нащупали мы через нашего осведомителя-шофера такую банду и устроили летучие засады. Вместо водителей посадили полицейских, да еще в кузове под брезентом - оперативные группы. Неделю ездили без толку, катались по всей стране и даже за границу. Хотели уж нашему информатору по шапке дать. Потом вдруг началось. На один грузовик напали, но вовремя что-то почувствовали и смотались, наши и выстрелить не успели.
На следующий день нам "повезло".
В пять утра катим в Швейцарию. Я - за баранкой, рядом Гонсалес, а за спиной - грузовик с прицепом и в нем тонны и тонны, все из крокодиловой кожи, сумок, туфель, чемоданов всяких, и Роберт среди них притаился.
На шоссе в этот ранний час движения почти нет, да и туман кругом. Вдруг за поворотом в пустынном месте "дорожный патруль". Мотоциклы, шлемы, светящиеся жезлы, все честь по чести, не знал бы - поверил, что настоящие. Но мы тоже не лыком шиты, у нас с дорожниками договоренность: на номерах мотоциклов будет особый знак. Какой? Все вам сказать? Дудки! Вы, конечно, люди честные, а там, кто вас знает. У нас иногда нельзя угадать - вроде бы генерал, священник, профессор, член парламента, а оказывается, гангстер. Так что извините...
Словом, мы поняли сразу. Гонсалес стукнул в заднюю стенку, чтобы Роберт наготове был. По требованию патруля вылезаем, предъявляем документы, ворчим для порядка, опаздываем, мол.
- Покажите груз, - говорят.
Мы обходим грузовик, открываем заднюю дверь. Те настороже, один подходит, другой стоит поодаль и руку на кобуре держит. Но Роберт наш изнутри грузовика все видит, мы там в разных местах брезента дырок понаделали.
Короче, открываем дверь, и в ту же секунду гремит выстрел. Второй "мотоциклист" падает, Роберт прыгает прямо на голову первому - он у раскрытой двери стоит, а нам велел в стороне держаться.
Прыгает Роберт на этого "мотоциклиста", заламывает ему руки.
- На кого работаешь? - спрашиваю я грабителя.
Молчит.
- Разрешите, старший инспектор, я с ним поболтаю, - Роберт вежливо говорит.
Я киваю, и он уводит того в лесок, а мы вызываем по радио следственную группу, начинаем писать протокол (порядок есть порядок), обыскиваем убитого.
И вдруг слышим выстрел, потом еще один.
Бежим в лесок. Роберт спокойно прячет пистолет в кобуру, а задержанный грабитель лежит без движения.
- Вот негодяй, - говорит Роберт, - пытался бежать, - пришлось пристрелить, после предупредительного выстрела, конечно. Я правильно поступил, старший инспектор? - смотрит на меня. - В инструкции сказано...
- Правильно, правильно, - ворчу (редкий случай, чтобы допрашиваемый, безоружный и в наручниках, пытался убежать от стоящего в двух шагах полицейского с пистолетом в руке, я, по крайней мере, о таких не слышал). Надо было выяснить у него все...
- А он все сказал, вот, - и Роберт протягивает мне листок: данные, имена, адреса. - Он все сказал. Не понимаю, зачем бежать хотел. - Смотрит на меня ясным взглядом.
Да, этот Роберт далеко пойдет. Надо о нем подумать.
Проверочку прошел, сам того не зная. Как я когда-то.
Этого, конечно, мало, надо будет повторить, но уже с заранее придуманным сценарием.
Ну, что я буду тянуть резину. Что вам нарисовать, что ли, нужно? Вы и так все поняли. Еще две-три операции с Робертом, два якобы незначащих разговора, "незаметно" оброненный возле очередного тела знак "Черный эскадрон". И вот я уже веду его на свидание с Высоким чином.
Недолгое свидание, "Черный эскадрон" приобретает нового члена, наша группа растет.
Вот так передается эстафета. На место ушедших (в загробный ли мир, на пенсию ли, на повышение) приходят новые. Я привел Роберта, меня - О'Нил, его кто-то раньше. Когда-нибудь кого-нибудь приведет Роберт (если доживет).
Он оказался ценным сотрудником. Я это сразу предугадал, это не было сюрпризом. А вот что стало сюрпризом, да еще каким, об этом я вам под конец расскажу.
Однажды меня, О'Нила, а теперь еще и Роберта вызывает на очередное, вернее, внеочередное, свидание Высокий чин. Как всегда, в окраинный ресторанчик. Сидим, пьем пиво, молчим, ждем.
- Вот что, ребята, - Высокий чин в благодушном настроении, он угощает, у него, видимо, радость, - собрал вас попрощаться.
Лица у нас вытягиваются. Мы, я особенно, не любим менять начальство Кто его знает, каким будет новое. Пока нам везло: наш начальник по службе, хоть зануда и болтун, плохого мы от него не видели, наш начальник по "Черному эскадрону" - Высокий чин - тоже, хоть в огонь сражения не рвется, но все так продумает и растолкует, что только и остается, что обязательные фигуры прочерчивать. Да, дела... Он молчать умеет и лишнего не сболтнет, но тут его небось радость распирает, да хлебнул он уже прилично, вдвое больше, чем каждый из нас, и не только пива, так что расслабился.
- Уезжаю, - говорит доверительно, - в Африку. Там нужно царькам помочь полицейскую службу наладить.
- Царькам? - удивляюсь.
- Ну, не царькам, президентам или еще как, у них звания длинные, мозги короткие. Если б не мы, да еще кое-какие заокеанские друзья, их бы давно скинули. Впрочем, это понятно. Уйти-то мы из их страны ушли, но царька своего посадили. Вот и нужно, чтобы мы им полицейскую службу наладили. Так что уезжаю. Я им там сразу "Черный эскадрон" создам. Тем более, они все черные, ха-ха-ха! - смеется своей дурацкой шутке в стиле Гонсалеса.
А нам не смешно.
- С кем теперь дело будем иметь? - спрашивает О'Нил, он всегда смотрит в корень.
Но Высокий чин уже в Африке, ему нелегко вернуться на землю. Он словно не слышал вопроса.
- И там этот "Эскадрон" будет не тайный, а явный, я у них быстренько поубираю смутьянов, если нужно, хоть половину населения. Зато другая половина будет образцовая. Да, - говорит мечтательно, - там заработки не то, что здесь, пальмы, море... Можно лет пять отдохнуть... - совсем размяк.
- Так кто вместо вас? - настаивает О'Нил.
Высокий чин приходит в себя. Ему досадно, что разболтался, что наговорил лишнего. Он сразу трезвеет.
- Ну, ладно, - рубит, - пофантазировал. К делу. Вашу группу надо довести до пяти человек. Сейчас будет поворот в работе. Обо всем узнаете от нового шефа. Учтите, он человек железный. Слова "пощада" в его словаре нет. Такие акции провел, что вам и не снилось. И конспиратор величайший. Он сам вызовет, когда надо, - и усмехается.
Простились без рыданий, без объятий. Пожелали друг другу счастья и долгой жизни. Он ушел, а мы еще посидели, обсуждая новость. Проходит день, три, пять, неделя, две.
Мы начинаем беспокоиться. Может, о нас забыли?
(А может, так и лучше?)
На очередной оперативке начальник начинает вспоминать какие-то стародавние дела. Убийство президента Кеннеди, например (ну как же, из жизни Америки). Но при чем тут Кеннеди, это дело политическое, а не уголовное, полиция там сбоку припека. Ага, оказывается, ему приглянулся тот самый окружной атторней (поверенный.- А. К.) Нового Орлеана Гариссон, который, помните, устроил свое собственное расследование и начисто угробил весь этот здоровый талмуд, что родила комиссия Уоррена по расследованию.
Он раскопал массу всяких вещей - доказательства заговора, свидетелей, разные показания.
В конечном итоге ему, конечно, заткнули рот, а свидетелям жутко не повезло, всех смерть замела подчистую - кто от рака умер, кто из окна выбросился, кого машина сбила, а кого просто хулиганы укокошили... Бывает.
Но наш начальник вопит:
- Вот образец полицейского! Самостоятельного, не боящегося ответственности, честного, упорного и искусного! Ясно вам? Искусного. Вот вы все тоже должны быть такими. Не бояться высказываться, если со мной не согласны! Кто со мной в чем-нибудь не согласен? А? Говорите прямо! Я это ценю (как же!). Вот вы, Гонсалес, в чем вы не согласны со мной?
- Я во всем согласен, я, что я... - блеет Гонсалес.
- А раз так, - уже другим тоном говорит начальник, - переходим к текущим делам.
Он сообщает о налете, который предстоит совершить на подпольную фабрику по переработке опиума-сырца, распределяет силы, дает указания.
- Все идите, готовьтесь. Вы, О'Нил, Леруа и Роберт, останьтесь. (О, господи, неужели очередная нотация?)
Когда мы остаемся в кабинете вчетвером, происходит чудо.
Вы знаете, я вообще-то не верю в чудеса, во все эти иконы, которые вылечивают болезни, взгляды, которые двигают посуду на столе, операции аппендицита голыми руками... Чушь все это. Я не верю (теперь точнее будет сказать - не верил), что человек даже после долгой болезни, по прошествии многих лет, после пластической операции может настолько измениться, что его не узнать. Тем более за одну-две секунды!
И тем не менее это происходит на моих глазах. Я вдруг вижу, что в кресле, в котором только что сидел наш болтливый, суматошный, в общем-то, добродушный и немного ленивый начальник, теперь сидит человек, от которого, прямо как волны, исходит такая жестокость и беспощадность, что мороз продирает по коже. Брр! И глаза у него не глаза, а кусочки льда. Да не может быть, такого не бывает!
- Вот что, - и голос у него стал другим - резким, скрипучим, - акцию с Бер Банка вы провели неплохо и с Дором тоже. Кое-чему вас этот Высокий чин все-таки научил. Хотя он дилетант и мальчишка. Пришлось его сплавить подальше, он только и годится с зулусами сражаться. Теперь я буду вами руководить. И мы займемся настоящими делами. Ясно?
Мы сидим остолбеневшие. Да, вот это сюрприз! Это наш-то начальник, тюфяк... Ничего себе, тюфяк! И уж если Высокий чин в его глазах неумелый мальчишка, то могу себе представить его самого в деле!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Еще раз тщательно все проверяем, не уронили ли чего, не сместили, не оставили ли отпечатки пальцев на молочной бутылке, холодильнике, дверях, еще где.
Затем тихо покидаем дом. Технари остаются. Они включают сигнальную систему, запирают дверь, снова надевают свои костюмы, в которых они похожи на космонавтов, и перелезают через стену наружу.
Мы добираемся до машины, и О'Нил развозит нас по домам.
Вся операция не длилась и получаса, и за все время никто не сказал ни слова, как и на обратном пути. Не знаю почему, но именно это оставило у меня самое неприятное ощущение. Какие-то роботы, машины, машины смерти, а не люди... Да люди ли мы?
Ну, что вам сказать... Вы небось сами помните, какой резонанс вызвала трагическая гибель "великого журналиста", "борца за правду", "гордости отечественной журналистики", "неподкупного, честного, принципиального..." (каких только эпитетов ему не приклеивали!) Дора.
Ах, ах, вздыхали, ну зачем полез чинить телевизор! Ведь известно, что трогать неисправный аппарат нельзя! Ругали даже фирму изготовитель, та оправдывалась, утверждала, что телевизор не мог испортиться. Произвели экспертизу, и фирма была посрамлена - в телеприемникетаки обнаружилась поломка (наши технари свое дело знают: комар носа не подточит!).
Много было некрологов, сочувственных телеграмм, сожалений. Даже те, кому при жизни он давал по мозгам, лили крокодиловы слезы.
Вот так. Вот такую цену заплатил он за то, что поливал нас грязью. Никому не дано оскорблять "Черный эскадрон", оплот порядка, гордость (тайную) полиции!
Но мы-то какие мастера! Я все больше раздумываю, куда идти, когда выйду на пенсию, - в частную полицию, как большинство моих коллег, или в "мёрдер-трест" (знаете, такой гангстерский синдикат, который по твердой таксе выполняет заказы на убийство, скажем, сенатора или директора конкурирующей фирмы - 25 тысяч монет, любовника жены или, наоборот, мужа-помеху - 10 тысяч и т. д.). Я бы у них был специалистом высокого класса.
А жизнь идет. В какой-то момент пришлось пережить немало тревожных минут нашли в заброшенной шахте тела группы профсоюзных руководителей, призывавших рабочих-портовиков к стачке. Эти руководители бесследно исчезли, когда плыли на катере на какое-то собрание. Все решили, что затонули. Оказывается, нет. У всех пули в затылке. Пошумели газеты да и бросили. Полицейское расследование (как раз наш отдел этим занимался), к сожалению, ничего не дало. Еще раза два находили трупы некогда пропавших без вести. Тоже с пулей в затылке. И опять не удалось найти убийц. Что ж тут удивительного? Столько времени прошло! Сводят там счеты разные политиканы, а мы мучайся, ищи. Жили бы себе спокойно, не мутили воду, и никто бы их не трогал...
На могилах произносят речи, газеты печатают некрологи, люди вздыхают, а наш начальник нравоучительно грозит пальцем и говорит: "Вот видите, чем это (что?) кончается. А впрочем, туда им и дорога - это подрывные элементы!"
Однообразный человек все-таки наш начальник. Болтать здоров и языком ведет с "подрывными элементами" большую войну. Только от болтовни пока еще никто не умирал (если не считать иной раз самих болтающих). А вообще-то мне грешно на нашего начальника жаловаться. Ко мне он неплохо относится. К О'Нилу, впрочем, тоже. Отмечает наше усердие в борьбе с преступностью (потому что не подумайте, просто я вам рассказываю здесь про "Черный эскадрон", но львиную долю нашего времени мы все-таки занимаемся расследованием обычных уголовных дел). Начальник объявляет нам благодарности, премирует, дает поощрительные отпуска (которые мы используем для "эскадронных" - не хочется говорить "черных" дел).
Наконец, наши заслуги получили самую высокую оценку - и меня и О'Нила произвели в старшие инспектора! Теперь у каждого из нас под началом группа инспекторов, у меня есть и старые, этот болтун Гонсалес, например, но есть и новые. Когда приходят, я к ним тщательно приглядываюсь, а то еще попадется какой-нибудь вроде Джона-маленького, не дай бог. Но прежде всего проверяю, конечно, в деле.
Особенно слежу за крепким, энергичным пареньком Робертом. Он пришел к нам из парашютистов. Подготовка - дай бог: и ножи метает, и по дзюдо "черный пояс" имеет, и стреляет не хуже меня, и, как я заметил, очень искусен в допросах, прямо доктор психологии, любого разговорит. Правда, у него свой особый метод, просит оставить его с подследственным наедине, не мешать. И что ж вы думаете? Через два-три часа приносит протокол. Любо-дорого смотреть, этот жулик (убийца, насильник, грабитель - да кто хочешь) все охотно и подробно рассказал, всех сообщников выдал, во всем (даже чего не совершил) признался. Молодец, Роберт!
Правда, потом приходится с этими подследственными немного повозиться подлатать, подлечить, в чувство привести. От волнения и раскаяния они часто падают в обморок, а один даже в окно выскочил. Но все чисто, никаких следов и разбитых физиономий, ни поломанных ребер, хоть назавтра в судебное заседание.
- Как это тебе удается? - задаю вопрос.
Роберт опускает глаза в землю - застенчивый он - и тихо произносит:
- Не спрашивайте, старший инспектор, пожалуйста, просто у меня своя методика.
- Тебя где этой методике научили, - говорю, - в парашютных частях?
- Да, - тихо подтверждает, - там. Нас там многому научили... - И добавляет: - Полезному.
- Да вижу, вижу, - ворчу, - ну, ладно, у каждого свои маленькие тайны. Иди работай, к тебе претензий нет.
Но когда я окончательно убедился, что Роберт отличный парень и отличный полицейский, так это когда мы с ним однажды вместе проводили операцию по задержанию опасной банды. Она нападала на междугородные грузовики. У нас такие перевозки очень популярны. Мчится эдакая махина с прицепом днем и ночью, не останавливаясь, - два водителя спят попеременно. Везут с побережья фрукты, овощи, цветы к раннему рынку, коров и овец на убой (такие грузы не грабят), партии стиральных машин, телевизоров, приемников, пишущих машинок, калькуляторов, сигарет, мехов (вот на такие нападают).
Это называется дорожным пиратством. Точное название.
Останавливают в пустынном месте шоссе грузовик. Шоферов обычно убивают, чтобы свидетелей не оставлять, и груз улетучивается, словно его и не было. Грузовики бросают где-нибудь в ближнем лесу, а то и сбрасывают в реку, в болото, в пропасть. Но иногда угоняют и сами грузовики, а потом продают где-нибудь в Африке или на Среднем Востоке.
Наш начальник, этот магистр мировой статистики, в тот раз почему-то на примере Европы, сообщил нам во время очередной оперативки, что в Италии за год совершают 6000 налетов на грузовики и похищают на миллиард лир. Во Франции 2000 ограблений, в ФРГ - 1900. А раскрывают маловато этих преступлений. В той же ФРГ лишь 18%. В Италии из 16000 угнанных грузовиков (грузовиков больше, чем грабежей, потому что часто нападают на автопоезда) разыскали 12 000 машин, да и то уже пустых.
Правда, теперь преступники стали гуманней, они стараются не убивать водителей, а только запугать или даже подкупить.
Дело поставлено на широкую ногу. Целые гангстерские синдикаты работают. До того дожили, что даже договариваются с предпринимателями, то есть совершают кражи по "заказам", а им гарантируют реализацию краденых товаров. Во как! Теперь стали воровать даже машины с сырьем, полуфабрикатами, оборудованием. Скоро, наверное, будут тащить бетономешалки и молоковозы.
Короче, нащупали мы через нашего осведомителя-шофера такую банду и устроили летучие засады. Вместо водителей посадили полицейских, да еще в кузове под брезентом - оперативные группы. Неделю ездили без толку, катались по всей стране и даже за границу. Хотели уж нашему информатору по шапке дать. Потом вдруг началось. На один грузовик напали, но вовремя что-то почувствовали и смотались, наши и выстрелить не успели.
На следующий день нам "повезло".
В пять утра катим в Швейцарию. Я - за баранкой, рядом Гонсалес, а за спиной - грузовик с прицепом и в нем тонны и тонны, все из крокодиловой кожи, сумок, туфель, чемоданов всяких, и Роберт среди них притаился.
На шоссе в этот ранний час движения почти нет, да и туман кругом. Вдруг за поворотом в пустынном месте "дорожный патруль". Мотоциклы, шлемы, светящиеся жезлы, все честь по чести, не знал бы - поверил, что настоящие. Но мы тоже не лыком шиты, у нас с дорожниками договоренность: на номерах мотоциклов будет особый знак. Какой? Все вам сказать? Дудки! Вы, конечно, люди честные, а там, кто вас знает. У нас иногда нельзя угадать - вроде бы генерал, священник, профессор, член парламента, а оказывается, гангстер. Так что извините...
Словом, мы поняли сразу. Гонсалес стукнул в заднюю стенку, чтобы Роберт наготове был. По требованию патруля вылезаем, предъявляем документы, ворчим для порядка, опаздываем, мол.
- Покажите груз, - говорят.
Мы обходим грузовик, открываем заднюю дверь. Те настороже, один подходит, другой стоит поодаль и руку на кобуре держит. Но Роберт наш изнутри грузовика все видит, мы там в разных местах брезента дырок понаделали.
Короче, открываем дверь, и в ту же секунду гремит выстрел. Второй "мотоциклист" падает, Роберт прыгает прямо на голову первому - он у раскрытой двери стоит, а нам велел в стороне держаться.
Прыгает Роберт на этого "мотоциклиста", заламывает ему руки.
- На кого работаешь? - спрашиваю я грабителя.
Молчит.
- Разрешите, старший инспектор, я с ним поболтаю, - Роберт вежливо говорит.
Я киваю, и он уводит того в лесок, а мы вызываем по радио следственную группу, начинаем писать протокол (порядок есть порядок), обыскиваем убитого.
И вдруг слышим выстрел, потом еще один.
Бежим в лесок. Роберт спокойно прячет пистолет в кобуру, а задержанный грабитель лежит без движения.
- Вот негодяй, - говорит Роберт, - пытался бежать, - пришлось пристрелить, после предупредительного выстрела, конечно. Я правильно поступил, старший инспектор? - смотрит на меня. - В инструкции сказано...
- Правильно, правильно, - ворчу (редкий случай, чтобы допрашиваемый, безоружный и в наручниках, пытался убежать от стоящего в двух шагах полицейского с пистолетом в руке, я, по крайней мере, о таких не слышал). Надо было выяснить у него все...
- А он все сказал, вот, - и Роберт протягивает мне листок: данные, имена, адреса. - Он все сказал. Не понимаю, зачем бежать хотел. - Смотрит на меня ясным взглядом.
Да, этот Роберт далеко пойдет. Надо о нем подумать.
Проверочку прошел, сам того не зная. Как я когда-то.
Этого, конечно, мало, надо будет повторить, но уже с заранее придуманным сценарием.
Ну, что я буду тянуть резину. Что вам нарисовать, что ли, нужно? Вы и так все поняли. Еще две-три операции с Робертом, два якобы незначащих разговора, "незаметно" оброненный возле очередного тела знак "Черный эскадрон". И вот я уже веду его на свидание с Высоким чином.
Недолгое свидание, "Черный эскадрон" приобретает нового члена, наша группа растет.
Вот так передается эстафета. На место ушедших (в загробный ли мир, на пенсию ли, на повышение) приходят новые. Я привел Роберта, меня - О'Нил, его кто-то раньше. Когда-нибудь кого-нибудь приведет Роберт (если доживет).
Он оказался ценным сотрудником. Я это сразу предугадал, это не было сюрпризом. А вот что стало сюрпризом, да еще каким, об этом я вам под конец расскажу.
Однажды меня, О'Нила, а теперь еще и Роберта вызывает на очередное, вернее, внеочередное, свидание Высокий чин. Как всегда, в окраинный ресторанчик. Сидим, пьем пиво, молчим, ждем.
- Вот что, ребята, - Высокий чин в благодушном настроении, он угощает, у него, видимо, радость, - собрал вас попрощаться.
Лица у нас вытягиваются. Мы, я особенно, не любим менять начальство Кто его знает, каким будет новое. Пока нам везло: наш начальник по службе, хоть зануда и болтун, плохого мы от него не видели, наш начальник по "Черному эскадрону" - Высокий чин - тоже, хоть в огонь сражения не рвется, но все так продумает и растолкует, что только и остается, что обязательные фигуры прочерчивать. Да, дела... Он молчать умеет и лишнего не сболтнет, но тут его небось радость распирает, да хлебнул он уже прилично, вдвое больше, чем каждый из нас, и не только пива, так что расслабился.
- Уезжаю, - говорит доверительно, - в Африку. Там нужно царькам помочь полицейскую службу наладить.
- Царькам? - удивляюсь.
- Ну, не царькам, президентам или еще как, у них звания длинные, мозги короткие. Если б не мы, да еще кое-какие заокеанские друзья, их бы давно скинули. Впрочем, это понятно. Уйти-то мы из их страны ушли, но царька своего посадили. Вот и нужно, чтобы мы им полицейскую службу наладили. Так что уезжаю. Я им там сразу "Черный эскадрон" создам. Тем более, они все черные, ха-ха-ха! - смеется своей дурацкой шутке в стиле Гонсалеса.
А нам не смешно.
- С кем теперь дело будем иметь? - спрашивает О'Нил, он всегда смотрит в корень.
Но Высокий чин уже в Африке, ему нелегко вернуться на землю. Он словно не слышал вопроса.
- И там этот "Эскадрон" будет не тайный, а явный, я у них быстренько поубираю смутьянов, если нужно, хоть половину населения. Зато другая половина будет образцовая. Да, - говорит мечтательно, - там заработки не то, что здесь, пальмы, море... Можно лет пять отдохнуть... - совсем размяк.
- Так кто вместо вас? - настаивает О'Нил.
Высокий чин приходит в себя. Ему досадно, что разболтался, что наговорил лишнего. Он сразу трезвеет.
- Ну, ладно, - рубит, - пофантазировал. К делу. Вашу группу надо довести до пяти человек. Сейчас будет поворот в работе. Обо всем узнаете от нового шефа. Учтите, он человек железный. Слова "пощада" в его словаре нет. Такие акции провел, что вам и не снилось. И конспиратор величайший. Он сам вызовет, когда надо, - и усмехается.
Простились без рыданий, без объятий. Пожелали друг другу счастья и долгой жизни. Он ушел, а мы еще посидели, обсуждая новость. Проходит день, три, пять, неделя, две.
Мы начинаем беспокоиться. Может, о нас забыли?
(А может, так и лучше?)
На очередной оперативке начальник начинает вспоминать какие-то стародавние дела. Убийство президента Кеннеди, например (ну как же, из жизни Америки). Но при чем тут Кеннеди, это дело политическое, а не уголовное, полиция там сбоку припека. Ага, оказывается, ему приглянулся тот самый окружной атторней (поверенный.- А. К.) Нового Орлеана Гариссон, который, помните, устроил свое собственное расследование и начисто угробил весь этот здоровый талмуд, что родила комиссия Уоррена по расследованию.
Он раскопал массу всяких вещей - доказательства заговора, свидетелей, разные показания.
В конечном итоге ему, конечно, заткнули рот, а свидетелям жутко не повезло, всех смерть замела подчистую - кто от рака умер, кто из окна выбросился, кого машина сбила, а кого просто хулиганы укокошили... Бывает.
Но наш начальник вопит:
- Вот образец полицейского! Самостоятельного, не боящегося ответственности, честного, упорного и искусного! Ясно вам? Искусного. Вот вы все тоже должны быть такими. Не бояться высказываться, если со мной не согласны! Кто со мной в чем-нибудь не согласен? А? Говорите прямо! Я это ценю (как же!). Вот вы, Гонсалес, в чем вы не согласны со мной?
- Я во всем согласен, я, что я... - блеет Гонсалес.
- А раз так, - уже другим тоном говорит начальник, - переходим к текущим делам.
Он сообщает о налете, который предстоит совершить на подпольную фабрику по переработке опиума-сырца, распределяет силы, дает указания.
- Все идите, готовьтесь. Вы, О'Нил, Леруа и Роберт, останьтесь. (О, господи, неужели очередная нотация?)
Когда мы остаемся в кабинете вчетвером, происходит чудо.
Вы знаете, я вообще-то не верю в чудеса, во все эти иконы, которые вылечивают болезни, взгляды, которые двигают посуду на столе, операции аппендицита голыми руками... Чушь все это. Я не верю (теперь точнее будет сказать - не верил), что человек даже после долгой болезни, по прошествии многих лет, после пластической операции может настолько измениться, что его не узнать. Тем более за одну-две секунды!
И тем не менее это происходит на моих глазах. Я вдруг вижу, что в кресле, в котором только что сидел наш болтливый, суматошный, в общем-то, добродушный и немного ленивый начальник, теперь сидит человек, от которого, прямо как волны, исходит такая жестокость и беспощадность, что мороз продирает по коже. Брр! И глаза у него не глаза, а кусочки льда. Да не может быть, такого не бывает!
- Вот что, - и голос у него стал другим - резким, скрипучим, - акцию с Бер Банка вы провели неплохо и с Дором тоже. Кое-чему вас этот Высокий чин все-таки научил. Хотя он дилетант и мальчишка. Пришлось его сплавить подальше, он только и годится с зулусами сражаться. Теперь я буду вами руководить. И мы займемся настоящими делами. Ясно?
Мы сидим остолбеневшие. Да, вот это сюрприз! Это наш-то начальник, тюфяк... Ничего себе, тюфяк! И уж если Высокий чин в его глазах неумелый мальчишка, то могу себе представить его самого в деле!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16