Она пробежалась пальцами по выпуклости между ног.
— М-м-м-м. Приятное ощущение, даже через материю.
— И таможеннику понравился материал.
— Странные здесь таможенники.
У двери Флетч обернулся.
— Так ты скоро спустишься?
Барбара перекатилась на живот.
— Конечно. Я же сказала, что присоединюсь к вашей мужской компании.
Глава 11
Только один достойный джентльмен, с высоким стаканом в руке, не отрывал взгляда от двери, когда Флетч появился на веранде лорда Деламера в лыжных ботинках, лыжных зеленовато-синих брюках, красном свитере (с закатанными рукавами) и солнцезащитных очках. Во всяком случае, только у этого джентльмена при виде Флетча глаза вылезли из орбит и отвисла челюсть.
Остальные удостоили Флетча лишь мимолетным взглядами, продолжая непринужденную беседу.
Мужчина приподнялся, и Флетч направился к нему.
Мужчина протянул руку.
— Я — Карр. Четырехдверная модель.
— Мой отец еще не подошел? — спросил Флетч, пожимая протянутую руку.
— Не представляю себе, что могло с ним произойти, — мужчина вновь сел.
Пива в его бокале практически не осталось. Сидел он за круглым столиком в окружении трех пустых стульев. Флетч устроился напротив.
— У вас ослепительный наряд, — отметил Карр. — Потрясающий. Такую, значит, одежду носят сейчас американцы?
— Когда катаются на лыжах, — уточнил Флетч высказанное Карром предположение.
За соседним столиком сидели двое пузатых мужчин в рубашках с короткими рукавами, лысеющие, с раскрасневшимися физиономиями, длинными усами. За другим — женщина в черном, в черной же широкополой шляпе. Ее кавалер был в двубортном синем блейзере, белой рубашке, красном галстуке. С напомаженными волосами. Еще за одним — шестеро студентов, юношей и девушек, белых и черных, одетых в обрезанные джинсы и тенниски. Рядом с ними о чем-то беседовали два бизнесмена. Их брифкейсы стояли на полу. А белизна воротников и манжет прекрасно гармонировала с чернотой кожи и костюмов. На другом конце веранды за столиком сидели три женщины в ярких сари. Большинство остальных посетителей ресторана отдавали предпочтение рубашкам цвета хаки, с длинными или короткими рукавами.
— Вы играете на гитаре? — спросил Карр.
— Нет, — ответил Флетч. — Не дал Бог таланта.
Сам Карр был в шортах, гольфах и рубашке с короткими рукавами того же цвета хаки. Крупный, среднего возраста мужчина, широкоплечий и мускулистый. Редеющие, светлые волосы. Загорелое лицо, с конопушками на носу, ясные, чистые глаза.
— Как вам понравился «Норфолк»? — спросил Карр.
— Такое ощущение, будто его действительно построили в пятнадцатом веке.
Карр хохотнул.
— Это точно. В не столь уж давние годы всадники, пропылившись в пути, мучимые жаждой, подъезжали к бару прямо на лошадях. Тогда на веранде был бар, а не дорогой ресторан. Из-за большой потери жидкости спиртное било им в голову, и они начинали палить в потолок, не осушив и первого стакана, — он вновь хохотнул. — Я уж и не упомню, сколько раз меня выбрасывали отсюда.
— Я понимаю, — впрочем, Флетч позволил себе усомниться в достоверности последней фразы Карра.
— Красный, белый, синий.
Флетч глянул на зеленовато-синие брюки, красный свитер.
— А где белый?
— Это вы.
— О, да. Я забыл.
— Jambo, — обратился к Флетчу молодой официант.
— Jambo. Habari?
— Habari, bwana.
— Mzuri sana.
— Мой бог! — воскликнул Карр. — Вы говорите на суахили.
— Почему нет? — Флетч посмотрел на часы. — Я здесь уже два с половиной часа.
Карр ответил долгим взглядом, потом повернулся к официанту.
— Beeri mbili, tafahadhali, — он взял со стола стакан. — Baridi.
— Baridi, — повторил Флетч. Карр рассмеялся.
— Молодец! — официант отошел. — Американцы никогда не жаловали иностранные языки.
Флетч смотрел на университет Найроби, располагавшийся на другой стороне проспекта Гарри Туку.
— Мой отец говорит на суахили?
— Да, конечно, И еще на бог знает скольких языках. Приходится, знаете ли, если летаешь на маленьких самолетах по всему миру. Здесь девяносто процентов населения говорит по-английски, девяносто — на суахили и девяносто — на языке, по крайней мере, одного племени.
— А вы?
— Что, я?
— Вы можете говорить на английском, американском, южноафриканском и, я полагаю, австралийском. Так?
— Только не на австралийском. Для этого требуется слишком много усилий. Я — кениец. Поменял английский паспорт на кенийский и нисколько об этом не сожалею. Живу здесь и очень этим доволен. Очень демократичная в национальном вопросе страна, знаете ли.
— Вы — пилот?
— Пока еще летаю.
— Мужчина, появившийся на моей свадьбе в прошлую субботу, не произнес ни слова, но передал мне конверт с авиабилетами. Мне показалось, что он пилот, — Флетч потел. Свитер колол кожу. — Невысокого роста, в хаки, синий галстук.
— Интернациональное братство пилотов.
— А где вы летали?
— Латинская Америка, Индия, Америка. Опять же, Африка.
— Контрабанда?
— Не по моей части.
— А мой отец?
— Он тоже этим не занимается.
Официант принес высокий стакан с пивом. Флетч взял стакан со словами: «Благодарю, bwana». Карр улыбнулся. Поставил свой недопитый стакан на поднос официанта.
— Как поживает мой отец? — спросил Флетч.
— У всех нас бывали лучшие дни.
— Он, должно быть, богат.
— Почему вы так решили?
— Билеты на двоих, тысяча долларов, этот отель. Набегает приличная сумма.
— Если разделить на все ваши годы, получится не так уж и много. Вы от него что-нибудь получали?
— Никогда.
— Вы прилетели только из-за его богатства?
— Нет, в основном из любопытства.
— Он небогат.
— А как он узнал, что я женюсь? Точное время, место… Я сам едва успел приехать.
Карр внимательно изучал свои мозолистые ладони.
— Полагаю, ваш отец постоянно был в курсе того, что происходило с вами.
— Я ему ничего не писал.
— Получал о вас самую разнообразную информацию. Я видел у него ваши фотографии.
— Мои?
— На школьном дворе. На улице. В футбольной форме. На пляже.
— Все эти старикашки, что фотографировали меня!
— Полагаю, пилоты.
Флетч широко улыбнулся.
— Все эти годы я думал, что меня снимают исключительно из-за моей фотогеничности.
— Полагаю, вы никогда не видели его фотографии?
— Нет.
— А что вам говорили?
— Меня убедили, что он мертв. Суд признал его мертвым, когда я пошел во второй класс. А в прошлую субботу выяснилось иное. Оказывается, моя мать всегда допускала, что он жив. Полагаю, она не хотела, чтобы я сорвался с места и отправился на поиски отца, а потом вернулся разочарованный, с пустыми руками.
Глаза Карра широко раскрылись. Он покачал головой.
— Вне всякого сомнения — это миссис Флетчер.
В дверях стояла Барбара, в лыжных ботинках, зеленовато-синих брюках и красном свитере с закатанными рукавами.
Глава 12
— Три кролика и, полагаю, пиво для дамы, — заказал Карр.
— Кролика, — повторила Барбара. — Американцы не едят кроликов.
Чуть раньше Карр предложил перекусить, раз уж они в ресторане.
Не успел официант отойти, как к столику подошел какой-то мужчина. Карр коротко представил его Барбаре и Флетчу, а потом заговорил с мужчиной о каких-то коробках с образцами посуды, которые мужчина просил доставить в Китале.
— Это твой отец? — прошептала Барбара.
— Его приятель. Тоже пилот. Фамилия Карр. Имени он не назвал.
— А где твой отец?
— Он не знает. Мне кажется, он недоволен. Его призвали для моральной поддержки, а мой старик не явился. Но он пытается изобразить радушного хозяина.
Разговор о коробках с посудой тем временем завершился.
— Кролик Питер, — промурлыкала Барбара. — Питер Трусохвостик. Братец Кролик.
— Мое имя — Питер, — повернулся Карр к Флетчу. — Но люди зовут меня Карр.
— Питер, — повторил Флетч.
— Я не могу есть Питера Трусохвостика, — подвела итог своим рассуждениям Барбара.
— Что? — переспросил Карр, словно не расслышав ее.
— Где отец Флетча? — выпалила Барбара.
Карр коротко глянул на дверь. Тяжело вздохнул.
— Если бы я знал.
— А вы не можете позвонить ему?
— Это не Европа, — покачал головой Карр. — И не Штаты. Если человек не приходит на встречу, маловероятно, чтобы он оказался рядом с телефоном.
— Я позвонила маме, — Барбара повернулась к Флетчу.
— И что ты ей сказала?
— Буквально следующее: «Я в Найроби, в Кении, в Восточной Африке, провожу медовый месяц с моим обожаемым Флетчем, у нас все в полном порядке, извини, что не смогла позвонить из Колорадо и заставила тебя волноваться».
— Вы уловили суть, — покивал Карр. — Проще дозвониться до другого континента, чем до дома на соседней улице.
— И что она ответила?
— Она подумала, что я шучу. И сказала: «Этот парень, за которого ты вышла замуж, он хоть когда-нибудь бывает там, где ему положено быть? Какой-то он странный. Так жить нельзя, Барбара».
Карр пытался уловить выражение глаз Флетча сквозь солнцезащитные очки.
Флетч снял очки и положил их на стол.
— Она сказала, что я должна незамедлительно вернуться домой и развестись с тобой.
— Каковы твои планы?
— Сначала я хотела бы что-нибудь съесть. Но только не кролика.
— Сразу не поворачивайтесь, но к нам идет мужчина, на которого стоит взглянуть, — прервал их дискуссию Карр.
Мужчина надвигался на столик, как авианосец. Ростом под семь футов, весом за триста фунтов. Огромная, абсолютно лысая голова. Мужчина и Карр кивнули друг другу.
Сел он за столик у самого поручня, на ярком солнце, лицом к двери. Достал газету и разложил ее на столе.
Мгновенно официант принес ему бутылку пива и высокий стакан.
— Обычно он не приходит раньше четырех часов, — заметил Карр.
— Кто он? — спросил Флетч.
Карр помедлил с ответом. Официант как раз расставлял тарелки.
— Его фамилия Дьюис. Дэн Дьюис.
— И чем он занимается?
Барбара внимательно разглядывала свою тарелку.
— Это не похоже на кролика.
— Преподает в школе.
— Держу пари, его ученики обращаются к нему «Bwana».
— Естественно, — кивнул Карр.
Барбара ткнула ножом принесенное ей блюдо.
— Сыр.
— Гренок с сыром, — уточнил Флетч.
— Эти кролики из сыра, — и Барбара набросилась на еду.
Официант отошел.
— Он стреляет в людей, — добавил Карр. — По ночам. Только по ночам.
Барбара едва не подавилась.
— В плохих людей. Бандитов. Некоторые говорят, что он работает на полицию. Убивает тех, против кого полиция не может собрать достаточно улик, чтобы передать дело в суд, людей, на которых, по мнению полиции, нет смысла тратить время и деньги. Судить, содержать в тюрьме, вешать.
— Он просто выходит на улицу и стреляет в людей?
— Стреляет он по одному разу. Из пистолета сорок пятого калибра. В затылок. Всегда точно.
Глаза Барбары вылезли из орбит.
— И он преподает в школе?
— Математику.
Барбара посмотрела на Флетча.
— Если он…
— Пожалуйста, не продолжай, — мягко оборвал ее Флетч.
Пока они ели, Флетч то и дело поглядывал на гиганта, читающего газету. Его лысая голова напоминала булыжник, который пришлось бы объезжать, попади он на дорогу.
— Вы работаете в газете? — спросил Карр.
— Да.
— Это хорошо. И что для газетчика самое важное?
— Быстрые ноги.
— И какая вам выгода от этой работы?
— Могу рассчитывать на роскошный некролог.
Карр повернулся к Барбаре.
— А вы?
— Я работаю в бутике. Продаю галифе.
— Галифе? Мой бог, странная у вас, американцев, мода.
— Как самочувствие? — спросил Карр, когда их тарелки опустели.
— Жарко, — пожаловалась Барбара.
Флетч оттянул горло свитера.
— Жарко.
— Здесь совсем не жарко, знаете ли, — возразил Карр. — Мы на высоте пять тысяч футов над уровнем моря.
— Склоны, однако, совсем сухие. И не хватает снега.
— Я имел в виду ваше общее самочувствие. Смену часовых поясов и так далее.
— У меня тело, словно чужое, — пожаловалась Барбара.
— День мы переживем, — добавил Флетч. — Надо сразу переходить на местное время, а не то мы не сможем перестроиться до отъезда.
Карр на мгновение задумался.
— Раз уж ваш отец так и не появляется… Как бы это сказать? Вы же репортер.
— Его здесь нет. И это не новость.
— Мне нужно съездить в одно место. По своим делам, — неожиданно лицо Карра покраснело. — Вы, я вижу, люди непредубежденные. То есть вас не смущает тот факт, что английский — не единственный в мире язык, а есть еще и суахили. Вы даже пытаетесь выучить несколько слов, — Барбара пристально смотрела на Карра, не понимая, к чему тот клонит. — У меня назначена встреча. Необычная встреча, — он вздохнул. — Ваш отец вот не пришел, а я не прийти не могу, — он почесал ухо. — Меня ждет местная колдунья.
— Колдунья, — повторил Флетч.
— Колдунья, — повторила Барбара.
— У меня возникли трудности, — Карр не смотрел ни на Флетча, ни на Барбару. — Кое-что никак не получается. Вот мне и нужно разобраться, в чем тут дело.
Барбара посмотрела на Флетча.
— Колдунья.
— По-моему, интересно, — отреагировал Флетч.
Карр глянул на часы.
— Ждать Флетча бессмысленно. Я хочу сказать, другого Флетча. Вы можете поехать со мной. Посмотрите окраины Найроби.
— А вы уверены, что мы не помешаем?
Карр рассмеялся.
— Нет, не уверен. Но что за жизнь без риска?
Барбара повернулась к Флетчу.
— Я думаю, если другой Флетч даже и появится здесь, у нас нет желания дожидаться его. Во всяком случае, сейчас.
Карр встал.
— Пойду за «лендровером». Оставил его неподалеку. У Национального театра. Я подъеду через несколько минут.
Глава 13
— Быстрее, — подгоняла Барбара Флетча. — Я кое-что хочу.
Они взбежали по лестнице на второй этаж.
— Что?
Они прошли мимо залитого солнцем дворика с разбитым в нем японским садом.
— Сними с меня эту одежду.
— Барбара, нет времени. Этому милому человеку надоело нас ждать еще утром. Он выпил почти все пиво, пока мы трахались.
— Ты расскажешь Карру о том, что видел утром в аэропорту?
— Я об этом думаю, — Флетч вставил ключ в замочную скважину. — Колдунья!
На комоде стояла новая пара теннисных туфель. Рядом лежала записка:
«Дорогой мистер Флетчер!
К огромному нашему сожалению, во время стирки ваши теннисные туфли превратились в лохмотья, а потому мы заменили их на новые. Приносим Вам извинения.
Управляющий отеля «Норфолк».
— Мои дырявые теннисные туфли! Какая жалость!
Барбара через его плечо прочитала записку.
— Как мило с их стороны, — в руке она держала ножницы.
— А что ты собираешься делать?
— Раздевайся.
— Раздеваться?
— Я не могу носить эту одежду. Я не могу видеть тебя в этой одежде. Нельзя же ходить на экваторе в таком виде.
— Моя жена нападает на меня с ножницами! Мы не прожили вместе и недели!
— Сними эти брюки, а не то я обрежу их прямо на тебе!
— Помогите! Дэн Дьюис! Спасите меня! В моем номере бандит!
Глава 14
Залитая ярким послеполуденным солнцем усадьба нежилась в деревенском покое.
Барбара и Флетч стояли во дворе, у деревянного забора.
Карр застыл перед колдуньей; его крепкие, мускулистые руки висели, как плети.
Она сидела на земле у входа в дом со стенами из перевитых прутьев, обмазанных глиной. Вытянув перед собой босые ноги, укрытые до колен черной юбкой. Голову знахарки украшала турецкая феска.
Ее муж, в дышащих на ладан шортах и пиджаке, без рубашки, сидел рядом на низком стульчике, не сводя с нее глаз, готовый выполнить любое указание.
Вместе эти почтенные старички весили никак не больше ста фунтов.
На другой стороне двора кучковались трое юношей в рваных шортах. Двое пьяно покачивались. У третьего неестественно ярко сияли глаза.
Старушка колдунья мелом нарисовала вокруг себя треугольник. Часть линии прошла не по земле, а по темной тряпке, что лежала сбоку. Тем же мелом забелила себе виски.
Затянула немелодичную песню — молитву или заклинание.
Муж протянул ей вазу с узким горлом. Раз за разом она вытряхивала из вазы на ладонь бусинки, бросала их на темную тряпку, передвигала, смотрела, как они ложатся относительно друг друга. Что-то побормотала, попела, собрала бусинки, бросила их в вазу, потрясла ее, вновь начала раскидывать бусины по тряпке.
Муж с неослабным вниманием следил за всеми ее манипуляциями.
По двору прошествовала курица.
По дороге в Тика, где жила колдунья, Карр в основном молчал.
Он ждал их у отеля в «лендровере». Улыбнулся, увидев, что зеленовато-синие штаны Барбары и Флетча превратились в шорты. Из красного свитера Барбара сделала Флетчу безрукавку с глубокими вырезами по бокам. Лыжные ботинки сменили новые белые теннисные туфли. Носки, правда, пришлось оставить шерстяные: других просто не было. Барбара надела одну из теннисок Флетча и резиновые сандалии.
— Этот наряд получше, — прокомментировал увиденное Карр. На выезде из Найроби они остановились в таверне «Синий пост» и выпили по чашке бульона в саду у небольшого водопада.
— Этот бульон целебный, — заметил Карр. — Излечивает все. Расстройство желудка. Разбитое сердце. Даже помогает адаптироваться к смене часовых поясов. Очень популярен. Варится из костей, — он обвел рукой окружающие холмы, — различных животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18