И тогда появился майор Виноградов со своим предложением.
Суть его, в двух словах, сводилась к следующему. В настоящее время в России и ближнем зарубежье правоохранительными органами разыскивается несколько тысяч человек. Речь идет не о тех, кто пропал без вести – и сейчас тихо гниет где-нибудь на солнечной полянке или в нелегальном «подзахоронении» заброшенного городского кладбища. Нет! Интерес представляли те, кто скрылся от правосудия, – убийцы, мошенники…
И даже не все. Ну кому нужен бедолага-алкоголик, зарезавший в Москве соседа и укативший по чужим документам к тетке в Луганск? Или квартирный вор, вычисленный доблестной криминальной милицией, задержанный, но выпущенный под подписку о невыезде – и, разумеется, под-теревшийся этой бумажкой в поезде Киев – Бишкек? Или наркоша, собравший с друзей и знакомых тысчонку-другую долларов без всякой возможности и желания вернуть долги?
Никому они не нужны, кроме следователей да оперов – которым, впрочем, тоже проще периодически совать очередную справку в розыскное дело, чем конвоировать неизвестно кого неизвестно откуда, допрашивать, направлять дело в суд… Словом – дохлый номер! Ничего, кроме «спасибо» сквозь зубы, от нашей правоохранительной системы не услышишь, даже если начнешь сдавать преступников в КПЗ штабелями и батальонами. Ну разве что нальет на радостях стакан дешевой водки кто-нибудь из особо мстительных родственников потерпевших.
Однако великий закон перехода количества в качество никто и никогда не отменял. Рынок есть рынок – и именно благодаря ему стало возможным делать бизнес на том, что даже по идее не должно приносить прибыль.
Эта мысль пришла в голову Владимиру Александровичу случайно. Просматривая свежую газетную полосу об очередном взрыве автомобиля, он зацепился взглядом за фразу о том, что вдова погибшего генерального директора крупной фирмы «Свежая волна» и коллеги покойного объявляют о создании специального фонда. Предполагалось выплачивать определенные премиальные – за сведения, которые можно использовать при поимке убийц. Весьма солидная сумма сулилась тому, кто доставит их в органы внутренних дел… Бросив все, он ринулся в библиотеку и к вечеру следующего дня уже имел на руках внушительную выборку.
Получалось, что только с начала года фирмы и частные лица несколько десятков раз объявляли о своей готовности материально стимулировать торжество правосудия. Банки, промышленные корпорации, газеты с миллионными тиражами, ассоциации обманутых вкладчиков и даже пострадавшие от беспредела преступные сообщества щедро и публично предлагали содержимое своих тугих кошельков каждому, кто поможет удовлетворить их законное чувство справедливости. Милиции при этом внимания уделяли мало…
Выписав в столбик заявленные суммы, Виноградов получил цифру, достойную уважения. Спрос имелся! Нельзя сказать, чтобы отсутствовало предложение, но на таком кустарно-любительском уровне, что принимать его в расчет не стоило. Другое дело – хозяйство, оставшееся от Полковника: агентурная сеть, разбросанная по планете, блестяще обученные кадры, контакты в силовых структурах и в организованной преступности, политические «персоны влияния» и собственные вооруженные формирования.
Цель оказывалась благородной, задачи – выполнимыми.
К тому же это сулило весьма недурную прибыль, несколько меньшую, чем от торговли наркотиками или контрабанды оружия, но…
Убедить руководство оказалось неожиданно легко.
– Вы о чем задумались? – Голос ушастого сочился дружелюбием. – Надеюсь, я не мешаю?
– Нет, что вы! Простите… – Расслабляться здесь, в «бункере», было нельзя. Виноградов вполне допускал, что куда-нибудь в пол, среди всяческой электроники, вмонтирован крохотный приборчик, фиксирующий в двоичном коде каждую мысль посетителя. Не оскудела Россия талантами…
– Это хорошо. Хорошо, что тебе присуще чувство ответственности перед коллективом… Сколько ты попросил тогда на организационный период?
– В валюте? – удивился Владимир Александрович. С точки зрения финансовой дисциплины претензий к нему никогда не было. За каждый истраченный доллар бывший старший оперуполномоченный ОБХСС мог отчитаться – и по памяти, и с документами.
– Меня интересуют сроки! – досадливо отмахнулся ушастый. – Помните, при первой беседе…
– Я просил тогда девять месяцев. Прошло только семь.
Собеседник Виноградова впился в переносицу Владимира Александровича взглядом:
– Система работает?
– Ну, необходимо еще кое-что наладить… Довести до ума, так сказать! – Он все еще не мог сориентироваться, понять, что же нужно ушастому. – Потребуются некоторые вложения…
– Хорошо, я сформулирую вопрос по-другому. – После некоторой паузы голос ушастого зазвучал прежними начальственными нотками. – Готовы ли вы прямо сейчас в полном объеме выполнить задачу, которую перед доверенной вам структурой поставят?
– Я все равно не понял, чего вы от меня добиваетесь… – искренне пожалел Виноградов. И, дав время сидящему напротив человеку выбрать наконец линию поведения, продолжил: – Все-таки всего чуть больше полугода! Удалось не только материальную базу восстановить, но и лучшие кадры спасти… И кое-какие результаты имеются. Например, по этой дамочке, из-за которой сегодня банкир разорялся, – наши люди ее отыскали в Голландии, под чужим именем. Думаете – легко? Да еще нужно было обеспечить ее изъятие, доставку через всю Европу, передачу кому следует!
– Это уже второе… мероприятие?
– Третье, – обиделся Владимир Александрович. – Сначала мы по Украине сработали, там один благотворительный фонд очень жаждал найти своего бывшего исполнительного директора, точнее – не его даже, а номера счетов, куда «чернобыльские» деньги утекли… Ну постарались помочь! Потом того урода, который – помните? – жену и детей директора Всероссийской промышленной палаты похитил… Он деньги пытался вымогать, а когда понял, что ничего не выходит, – задушил всех троих. Мы его долго вычисляли – даже с Интерполом пришлось контактировать, – а потом прямо под носом взяли: ментом оказался, офицером по специальной подготовке.
– Кажется, были проблемы с получением обещанных премий?
– Нет, только по первому делу. Хохлы попытались было хвостами крутить, но быстро одумались. Директор заплатил сразу же, без звука – он еще столько же отдаст, чтобы собственноручно за семью поквитаться. А по дамочке-мошеннице… думаю, проблем не возникнет.
– Вы уже окупили затраты?
– Нет, – без промедления отреагировал Виноградов. – По каждой конкретной акции рентабельность абсолютная, выше, чем у цеха по производству подпольной водки… Но вы прикиньте, какие были расходы вначале! Особенно с кадровым вопросом, сами понимаете почему. – Владимир Александрович вспомнил далекую забегаловку перед домом Освальда, душный тропический лес, кабинеты следственного изолятора. – Зато теперь опять имеем команду! Причем, позволю себе напомнить, еще до истечения вами же самими данного срока.
– Ладно… – Чувствовалось, что Виноградову удалось найти нужный тон, и собеседник доволен. – Ладно. Слушай меня внимательно.
Он придвинул к себе пепельницу, нервно щелкнул по донышку старческим ногтем и посмотрел Владимиру Александровичу прямо в глаза.

* * *
– Куда-а? Куда прешь? Ты чего – особо непонятливый? – Невеликого росточка сержант в образцово-показательном бронежилете покачал перед собственным носом стволом автомата. Получилось скорее смешно, чем страшно.
– Тихо, тихо, не ругайся… Свои! – Владимир Александрович аккуратно развернул красную книжечку. – Майор Виноградов.
– Понял… А эти? – Стоящие на полшага сзади виноградовские спутники явно на «своих» не тянули. У фотокорреспондента в левой мочке отсвечивала фальшивыми искрами серьга с галантерейным бриллиантом, а у дежурного репортера Васи, как назло, оказалась трехдневная щетина.
Владимир Александрович выматерился про себя, поклялся мысленно с завтрашнего же дня покончить со всяческим редакционным либерализмом и даже прикинул, как будет по утрам проводить строевой смотр для личного состава. А кому не нравится – пусть валят на все четыре стороны, газета, в конце концов, наполовину милицейская!
Вслух же пришлось ограничиться строгим:
– Федеральная аккредитация! Спецгруппа по экстренной подготовке эфира.
Обычно такие невразумительные фразы производили впечатление посильнее пропусков-«вездеходов», но на этот раз постовой оказался не робкого десятка.
– Не положено. Сейчас, подождите, старший подойдет.
– Да брось ты…
– Не положено! – Сержант категорически не желал оставаться в дураках. Поправив съехавшую набок каску, он загораживал проход, как все триста спартанцев одновременно.
– Хорошо, как скажешь.
Наблюдавшие издали за этой сценкой многочисленные корреспонденты встретили неудачу собратьев по перу одобрительными аплодисментами.
– Эй, Виноградов! И тебя развернули?
– Топайте сюда, коллеги!
– Это возмутительно… Нарушают свободу печати, верно?
– Мы будем жаловаться генералу! Я его лично знаю.
Оставалось только скрипеть зубами и сулить своим спутникам близкие дисциплинарные взыскания.
– А я чего? Я не обязан! – вяло огрызался фотокорреспондент. Пахло от него вчерашним пивом.
– Я тебе покажу – «не обязан»! В твоем виде только репортажи из жизни педерастов делать… Тоже мне, акулы пера.
– Товарищ майор, – посочувствовал постовой, – вы-то можете пройти, пожалуйста! А эти – пусть обратно, за барьерчик вернутся. Начальство ругается…
– Поняли? – Все-таки погоны на плечах изредка давали определенные преимущества. Даже если ты в штатском…
Пространство перед Юго-Восточным рынком надвое рассекала желтая линия металлических секций. Вдоль образованного ими барьера выстроились хмурые мальчишки в милицейской форме – внешнее оцепление. Тут и там то и дело возникши офицеры: ротные и взводные командиры с прокуренными голосами и лицами деревенских педагогов. Виноградов знал: местная войсковая часть Министерства внутренних дел только недавно с потерями вернулась с Кавказа, и теперь ею затыкали все дыры на массовых мероприятиях. По одну, внешнюю сторону ограждения город жил своей обыденной, суматошной жизнью: с мельканием светофоров, потоками транспорта, яростными гудками и ревом двигателей. Неоновый кубик рекламы, вращаясь, выхватывал из наседающих сумерек то озабоченные лица спешащих в метро горожан, то случайных зевак на противоположном тротуаре. Впрочем, разглядеть оттуда все равно ничего не удавалось, поэтому даже самые любопытные пенсионеры вскоре отправлялись восвояси – рассчитывая узнать обо всем из вечернего выпуска новостей.
Только в одном месте, у единственного оставленного с этой стороны ограждения прохода, образовалось некое подобие постоянной аудитории: дюжины полторы журналистов, в основном – дежурные репортеры или молодежь из отделов городской хроники. G появлением Виноградова и его коллег по «Криминальному обозрению» количество страждущих попасть внутрь, естественно, увеличилось.
Внутрь не пускали… Зубры прессы из начинающих грязно ругали ментов, кто постарше – покуривал в ожидании неминуемого, а девица с блокнотиком нервно пыталась кокетничать. Плечистый стажер из Эн-би-си улыбался окружающим – искренне, но несколько недоуменно: вчера у него из машины украли телекамеру и кроссовки.
– Давно началось?
– Почти час уже! Я к выпуску не успею.
– Выходил тут какой-то… Обещал разобраться.
– Жди, как же! Найдешь, бля, край него.
Отсеченная от остального пространства часть площади перед рынком казалась вымершей. Широкая полоса асфальта за спинами милиционеров была сплошь покрыта беспорядочно разбросанными обломками каких-то ящиков, коробок и алюминиевых конструкций. Уткнувшись капотом в один из ларьков, раскорячилась бежевая «девятка» – с помятым боком и осыпавшимися внутрь остатками стекол. Номера на машине угадывались дагестанские.
Дальше, до самого входа в здание торгового павильона, обзор закрывали шеренги стандартных киосков. Даже по стыдливо повернутым к зрителю тыльным сторонам этих коммерческих точек можно было сделать вывод, что самое интересное, увы, позади: кое-где сорванные с петель двери давали возможность полюбоваться результатами штурма.
– Черт побери, сколько же можно ждать!
– Ну я им сделаю сюжетик…
– Вон, кажется, идет, нет?
Но это опять оказался не представитель пресс-службы. Видимо, капитан-участковый с огромной стопкой протоколов под мышкой просто заблудился – и, увидев направленные на него объективы фото – и кинокамер, поспешил юркнуть обратно, в спасительные лабиринты ларьков. Почти вслед за ним из ворот павильона медленно выкатилась зарешеченная машина ОМОНа.
– Чего вызывал? Что случилось? – Рядом с постовым неизвестно откуда возник обветренный и злой офицер.
– Вот, товарищ командир… – кивнул в сторону Виноградова автоматчик. Владимир Александрович представился. Старший лейтенант, не торопясь, изучил его удостоверение.
– Какая проблема?
– Надо пройти внутрь. Работать.
– Проходите! – пожал плечами офицер.
– Нас трое, – вздохнул Виноградов, демонстрируя своих спутников. Собственно, одному ему внутри делать было нечего.
– Эти тоже… с вами?
– Увы! – Владимир Александрович протянул редакционные документы своих спутников.
Вкладыш за подписью начальника ГУВД особого впечатления не произвел, но старший лейтенант решил не искать лишних приключений:
– Проходите! Только смотрите там…
– За этим и идем! – не удержался от демонстрации собственного остроумия фотограф.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил успевший перелезть через барьерчик третий сотрудник Виноградова. Его растрепанная шевелюра победно устремилась в глубь запретной территории.
– Эй, а мы как же?
– Бросаете!
– Это не по-товарищески, Виноградов…
Владимир Александрович обернулся на возмущенный гомон журналистской братии:
– Извините, ребята! Служба. Но я пришлю за вами… кого-нибудь. Из пресс-службы. Если встречу.
– Во, глянь-ка! – Поравнявшийся с останками автомашины фотокор уже щелкал первые кадры. – Кровь…
Действительно, приборная панель и чехлы матово отсвечивали не успевшими подсохнуть пятнами. В левой стойке чернело – пулевое отверстие.
– Не задерживайся, – потянул коллегу за рукав волосатый напарник. – Там еще будет что наснимать, пока не прибрали!
– И от меня не отставайте, – на ходу добавил Виноградов, – а то не ровен час… Потом вытаскивай вас из клетки! Хорошо, если пленку не засветят.
…Самое удивительное, что подготовку операции по «зачистке» Юго-Восточного рынка удалось сохранить в тайне. Даже первые лица задействованных подразделений – ОМОНа, «голубой дивизии» МВД и отдельного спецбатальона ГАИ – до последней минуты не были в курсе предстоящих задач: подразумевалось, что личный состав вывезут на Карельский перешеек для плановых тактических учений. И людей действительно отправили за город – утром, колоннами мощных грузовиков, с сиренами и проблесками световых сигналов.
А потом вернули с половины дорога. Покормили обедом – и назад, в соответствии со вскрытым в назначенный час казенным конвертом. Группами по три-четыре машины, не привлекая внимания. Под присмотром «кураторов» из РУОПа.
Это и само по себе впечатляло. Как правило, инициатором массовых «профилактических мероприятий в местах концентрации преступных элементов», или, в просторечии, облав, выступало Управление охраны общественного порядка. Готовиться начинали за неделю, согласовывали планы и ведомости, утверждали ответственных лиц… Естественно, о дате, времени и месте предстоящего «внезапного» удара своевременно узнавали все, кого это касалось, – от участкового милиционера до уборщицы в общественном туалете.
На этот раз готовило операцию Региональное управление по борьбе с организованной преступностью. Что говорить о местных, полупродажных оперативниках и постовых, если даже пресс-служба главка использовалась втемную? Получалось, что сам первый заместитель генерала добросовестно выполнял отведенную ему без спросу роль. Отвечая на многочисленные звонки из различных инстанций, он клятвенно заверял собеседников, что речь не идет о попытке военного переворота, просто готовится очередная отправка в Чечню, вот и… Звучало вполне правдоподобно.
Удар нанесли незадолго до сумерек. Первыми шли «захватчики» из Специального отряда быстрого реагирования. Обезоружив охрану у входов на рыночную площадь, автоматчики в масках прорвались в торговый павильон. Опережая волну истерических воплей и паники, заняли «контрольные» точки. В следующее мгновение ожила трансляция, поддержанная динамиками подкативших к воротам машин:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24