темные вьющиеся волосы уже лежали на воротнике. А у него ни на что, кроме работы, не хватает времени.
Его родители были не в состоянии понять, откуда он черпает целеустремленность и энергию. Их всегда вполне удовлетворял собственный книжный магазинчик.
Теперь родители отошли от дел и жили на родине матери, в Швейцарии, где Кен купил им небольшую виллу на берегу Женевского озера — в качестве подарка к золотой свадьбе. Кен приезжал к ним только раз в году — на день рождения матери.
Он отложил бритву, вспомнив взгляд, которым мать обменялась с отцом, после того как спросила, не появился ли в его жизни «кто-то особенный».
Со сдерживаемой насмешкой он сказал, что ответ отрицательный, и не только в применении к настоящему, но и к обозримому будущему тоже.
С непривычной резкостью мать заметила, что в таком случае ей, видимо, придется обратиться к деревенской колдунье и знахарке, которая, по слухам, владеет безотказным рецептом приворотного зелья.
Кен только рассмеялся. Множество молодых очаровательных женщин готовы были разделить с ним постель, жизнь и, разумеется, его банковский счет. Но он до сих пор помнил, как в привилегированной школе, в которую Кен попал бесплатно, по конкурсу, одноклассницы презрительно высмеивали мальчика, явно носившего форму с чужого плеча и имевшего весьма скромные карманные деньги, которые могли выделить ему небогатые родители.
Это преподало Кену урок, который он поклялся не забывать никогда. Конечно, в его жизни были женщины. Но он быстро понял, что испытывает брезгливость и отвращение к случайному сексу. А это означало…
Невольно Кен вспомнил реакцию своего тела на женщину, которую увидел в вестибюле отеля, когда направлялся на очередную встречу. Маленькую и стройную, как он подозревал, под уродливой одеждой.
Мать Кена обладала безупречным вкусом и своим, неповторимым стилем в одежде. Поэтому он с детства мог определить, одевается ли женщина просто для того, чтобы прикрыть наготу или чтобы произвести самое выгодное впечатление. Эта, похоже, относилась к первой категории. Она вообще была не в его вкусе. Если бы ему пришлось выбирать, он отдал бы предпочтение холодной изысканной блондинке, но уж никак не рыжеволосой, того порывистого, эмоционального и в высшей степени чувственного типа, как та женщина, которую он увидел в вестибюле и которая пробудила в нем такое вожделение и так завладела его мыслями, что чуть не заставила свернуть с намеченного курса и не направиться в ее сторону.
А он никогда не сворачивал с намеченного им курса — тем более из-за женщины. От отвращения к себе Кен издал нечто похожее на фырканье и, быстро стянув одежду, шагнул под душ.
В школе он всерьез занимался спортом — что, по иронии судьбы, безмерно возвысило его в глазах одноклассниц, — и у него до сих пор сохранилась мощная мускулатура атлета. Кен поспешно намылил тело, а затем, смыв пену, схватился за полотенце.
Выйдя из ванной, он сразу устремился к кровати. Света луны, проникающего сквозь шторы, было вполне достаточно, чтобы не включать лампу.
Сдвинув покрывало, Кен лег, по привычке раскинул руки… и застыл, поняв, что постель — его постель — уже занята.
Включив ночник, он с сердитым недоверием уставился на кудрявую рыжую голову, возлежащую на соседней подушке, — определенно женскую, равно как и тонкая обнаженная рука, и округлое плечо…
Изящно вырезанные ноздри его аристократического носа негодующе раздулись, безошибочно уловив запах алкоголя, распространяемый мягким дыханием мирно спящего существа. На другой аромат — смесь свежести, лаванды и потрясающе земной женственности — его чувства отреагировали совершенно иначе.
Это была девушка из вестибюля. Кен узнал бы ее где угодно… во всяком случае, его тело узнало бы.
Память Кена услужливо предоставила ему новую порцию информации. Он вспомнил грязную готовность пойти на все, которую демонстрировал Грегори Купер, пытаясь добиться изменений условий контракта. Может быть, эта девушка и есть та взятка, которую он имел в виду? Наверное. Кен не мог придумать никакой иной причины появления ее здесь!
Что ж, если Купер смеет думать, будто он, Кен, из тех мужчин, которые…
Вскинувшись, он схватил девушку за обнаженное плечо и сердито потряс, желая разбудить.
Грейс спала глубоко и беспробудно — отчасти из-за алкоголя. Ей снился сон, восхитительный сон, в котором она, Грейс — ее спящее сознание не задавалось лишними вопросами, — находилась в объятиях потрясающе красивого и чувственного мужчины. Он был высок, темноволос и сероглаз, и его лицо казалось ей неуловимо знакомым, но его тело, его прикосновения были захватывающе и возбуждающе новы.
Они лежали, прижавшись телами, в огромной постели, в комнате с окном во всю стену, выходящим на тропический пляж, и, гладя сильными пальцами ее предплечье, мужчина прошептал:
— Какого черта вы делаете в моей постели?
Все еще находясь под воздействием «фруктового сока», Грейс ошеломленно открыла глаза, в которых застыло мечтательное выражение.
Почему ее прекрасный любовник так зол?
Сонно улыбнувшись, она уже собиралась задать этот вопрос вслух, но вдруг заметила, насколько привлекательнее и желаннее он теперь казался. Она наблюдала, как блики от лампы играют на его золотистом от загара обнаженном теле. Обнаженном! Ух ты! Трижды ух ты! Грейс с восхищенным вздохом прикрыла глаза, затем снова распахнула их, боясь упустить даже самую малость! Она жадно смотрела, как напрягаются мышцы его шеи, когда он склоняется к ней, как обрисовываются бицепсы. Он был таким мужественным, что она просто должна была дотянуться и провести пальцами по его руке, дивясь разнице между нею и ее собственной, более нежной женской плотью.
Кен не верил самому себе. Непрошеная гостья, расположившаяся в его постели, дерзко проигнорировала его сердитый вопрос и даже посмела прикоснуться к нему! Нет, не просто прикоснуться, с зубовным скрежетом подумал он, ощутив реакцию своего тела. Она гладила его, черт возьми, ласкала!
Разрываясь между рассудочным стремлением остановить происходящее и сжигающим его изнутри страстным желанием подчиниться ему, равно как и женщине, мучившей его с такой изощренностью, Кен попытался укрыться за двумя нерушимыми столпами своей жизни — дисциплиной и выдержкой. И потрясенно понял, что проиграл. Причем не только битву, но и всю войну!
Грейс, подогреваемая теперь чем-то гораздо более неуловимым и гораздо более сильным, чем алкоголь, была абсолютно нечувствительна ни к чему, кроме удивительного сна, в котором оказалась.
Подумать только! Когда она прикасается к нему вот так, совершенно невероятный трепет пробегает по всему его телу. И не только его, поняла Грейс, осознав реакцию своего, удивительно отзывчивого на любое движение незнакомца. Как ей повезло, что она оказалась с ним на этом чудесном уединенном острове любви и наслаждения! Она приподнялась и нежно провела кончиком языка по впадинке у основания его шеи, буквально растворившись в ощущениях, доставляемых этой влажной кожей — ее шелковистостью, ее вкусом.
Кен был потрясен происходящим: тем, что делает она; тем, что позволяет ей делать он. Кен вдруг обнаружил, что уже лежит спиной на подушках, а она склоняется над ним, и ее язык активно и весьма эротично исследует его кожу.
Даже в полутьме спальни он отчетливо видел очертания ее обнаженного тела — тонкую талию, мягко округляющиеся бедра. Ее ноги были невероятно соблазнительной формы, с тонкими изящными лодыжками, а темный треугольник между бёдрами казался таким мягким и манящим, что…
У него пересохло в горле от злого напряжения и переворачивающего внутренности страстного желания. Тело Кена содрогнулось. Он мог видеть ее груди — круглые, мягкие, с нежными темными ареолами и напряженными сосками, мучительно влекшими его.
Не в силах удержаться, он осторожно поднял ладони и принял их вес. Он ощутил их нежную мягкость, тепло… и твердость маленьких пиков, бросающих ему вызов, подталкивавших его к… Грейс на мгновение задохнулась, а затем содрогнулась от удовольствия, почувствовав грубое давление языка своего любовника.
— О, как хорошо, — прошептала она, закрывая глаза и целиком отдаваясь ощущениям, которые вызвало в ней открытие, что он возбужден.
Ее рука словно сама собой скользнула с его груди к животу, и Грейс прерывисто вздохнула.
Кен был потрясен откровенной и распутной реакцией этой женщины на его прикосновения. Он пытался напомнить себе, что она здесь по делу, выполняет работу, для которой ее наняли, но охватившие его эмоции не позволяли рассуждать здраво.
Там, в вестибюле отеля, он мгновенно понял, что эта женщина способна именно так воздействовать на него, вызвать именно такое безрассудное, неукротимое желание.
Его рука скользнула к изгибу ее талии и властно обхватила бедро, так идеально вписавшееся в ладонь, словно их тела были созданы друг для друга.
Ее же руки блуждали по телу Кена с такой наивной дотошностью, словно он был первым мужчиной, с которым она делила близость. В высшей степени нелепая мысль! Еле слышное бормотание и стоны женского восхищения, которые она издавала, были точно рассчитаны и направлены на то, чтобы польстить его мужскому самолюбию… Самолюбию любого мужчины, попытался напомнить он себе. Но почему-то не мог заставить себя не прикасаться к ней, не хотеть ее!
Грейс блаженно вздохнула где-то на своих чувственных небесах. Он, казалось, инстинктивно знал, как и где ласкать ее, как возбудить и доставить ей максимум удовольствия. Она словно взмывала вверх и скользила вниз с каждой чудесной волной эротического наслаждения. Грейс страстно прижалась к нему, неистово содрогаясь и позволяя рукам своевольно исследовать его тело — так захватывающе отличающееся от ее собственного.
Покрывало, которое она отбросила вечность назад, чтобы видеть великолепную наготу этого мужчины, которого так жаждала теперь, лежало, скомканное, в ногах кровати. Лунный свет серебрил ее тело, , в то время как более крупные и мускулистые формы ее любовника казались отлитыми из темной бронзы.
Руки Грейс опустились вниз по его телу, последовав за взглядом, прикованным теперь к в высшей степени впечатляющему зрелищу. Она медленно провела подушечками пальцев по всей длине его возбужденной плоти, закрыв глаза и сотрясаясь от нервной дрожи, зародившейся где-то глубоко внутри.
Кен не мог понять, как он допускает происходящее. Это шло вразрез со всеми его представлениями! Никогда в жизни он не испытывал такого настойчивого и безрассудного желания и никогда еще его так яростно не подмывало взять то, что ему так откровенно предлагали.
Каждое из его чувств откликалось на нее с безоглядной готовностью, а разум… разум молчал. Запах, вид, ощущения, оставляемые ее прикосновениями к его телу, даже тихие, все более неразборчивые хрипловатые мольбы и стоны, казалось, точно попадали в какую-то незащищенную точку внутри него, о которой он и не подозревал.
Кен потянулся к ней, поддаваясь сжигающей его потребности прикоснуться губами к каждому дюйму этого восхитительно женственного тела, и стал делать это медленно, сосредоточенно, до тех пор пока судорожное дыхание женщины не превратилось в муку для всех его чувств. Тогда он позволил себе удовольствие скользнуть пальцами по мягким, пушистым волосам внизу ее живота, а затем ласка его стала более настойчивой и интимной.
Ощущение жара и влаги, какой-то невероятной нежности и беззащитности было настолько сильным, что, невзирая на мучительную мольбу, звучащую в голосе женщины, что-то шепчущей ему в ухо, Кен заставил себя любить ее медленно и осторожно.
Он чувствовал, как она приподнимается навстречу его прикосновениям, лихорадочно извивается. Слышал, как в сбивчивых, восторженных словах, которые ударяли по его нервам как разряды электрического тока, она говорит ему, чего и как хочет. С помощью непонятных маневров ей как-то удалось добиться, чтобы он накрыл ее своим телом, а затем вошел в нее. Казалось, его тело действовало совершенно самостоятельно, не подчиняясь командам разума.
Это было… Это было…
Грейс услышала низкий гортанный звук, который он издал, войдя в нее, наполнив ее и вызвав в ее теле нестерпимую дрожь наслаждения. Этот звук, сознание того, что он хочет ее, были почти столь же захватывающими, как ощущение его движений внутри нее. Длинные, мощные, медленные проникновения словно поднимали и притягивали ее тело, увлекая за собой, рождая жажду ощутить его еще глубже внутри. Она наслаждалась тем, что как бы обволакивала, обнимала, удерживала, каким-то образом оберегала и лелеяла его мужское естество.
Где-то на периферии сознания Кена словно бы зазвучал тревожный голос. Его тело пыталось сообщить ему нечто важное, касающееся как интенсивности переживаемого им, так и особой, полной близости с нежным женским телом, словно обволакивающим его. Но долгие годы не находившая удовлетворения потребность сводила его с ума, лишала способности задаваться вопросами.
Он знал только, как хорошо ему с этой женщиной, как правильно, как важно то, что он сторицей отплачивает ей за чудесный дар, уводя их обоих в то удивительное место, до которого рукой подать… Еще одно мгновение… еще один движение… и еще, и еще…
Она лежала в его объятиях, и, ощущая своей грудью шелк ее спутанных волос, Кен услышал, как женщина прерывисто выдохнула:
— Это было потрясающе, мой чудесный, удивительный любовник!
А затем, когда он посмотрел ей в глаза, она закрыла их и заснула с быстротой и невинностью младенца.
Кен внимательно разглядывал ее. У него не было никаких сомнений в том, что эта женщина — часть хитроумного заговора, оплаченного деньгами Грегори Купера.
А он, будучи полным идиотом, добровольно запутался в сетях, расставленных на него. И теперь, когда способность мыслить вернулась к нему, он подозревал, что Грегори Купер не просто предоставил ему подружку на ночь.
Грегори никак нельзя было назвать альтруистом — ни по форме, ни по содержанию. И Кену не померещились неприязнь и зависть в белесом взгляде этого мужчины. Грегори точно знал, что Кен не передумает… Если только он, Грегори Купер, не найдет способ принудить его к этому.
Теперь, когда было уже слишком поздно, Кен в подробностях вспомнил статью, которую демонстративно читал Грегори.
Для мужчины, занимающего его положение, неженатого мужчины, публичный скандал, вызванный откровениями женщины в одной из крупных газет, не стал бы смертельным. Но Кен превратился бы в объект насмешек за свою простоту и в результате потерял бы уважение в деловых кругах. Если бы это случилось, он больше не смог бы рассчитывать на те поддержку и доверие, которыми привык пользоваться. Ни один бизнесмен, тем более такой удачливый, как Кен, не пожелал бы себе такого.
Он встал с постели, бросив на женщину взгляд, полный горечи. Как она может столь безмятежно спать? Так, словно… словно… Взгляд Кена помимо его воли опустился на ее губы, все еще изогнутые в довольной улыбке. Даже во сне ей как-то удавалось создавать впечатление, что случившееся между ними было чем-то особенным. Но ведь она, несомненно, прекрасная актриса. Должна быть таковой.
К нему пришло безжалостно ясное понимание того, что он совершил. То, как он вел себя, было ему настолько чуждо, что даже теперь Кен не мог понять, что на него нашло… Нет, конечно, мог, но для него оставалось неясным, как он позволил ситуации выйти из-под контроля. Или почему он стоит у кровати и смотрит на эту женщину, вместо того чтобы пойти в душ и смыть горячими сильными струями эти ощущения, этот запах со своего тела, вытравить их из своих чувств. Но по какой-то необъяснимой причине он совсем не хотел этого делать.
Ему с трудом удалось остановиться, чтобы не провести осторожно кончиками пальцев по этой нежной щеке, не коснуться этих длинных ресниц, этого маленького прямого носа, этих мягких полных губ.
Словно бы почувствовав, о чем он думает, Грейс приоткрыла рот и издала легкий чувственный вздох. А потом ее губ снова коснулась блаженная улыбка воспоминания о пережитом наслаждении.
Да с какой стати он вообще позволяет ей спать здесь?! Он имеет полное право разбудить ее и вышвырнуть вон. Кен взглянул на гостиничный будильник. Было почти два часа ночи, и он сказал себе, что не может так поступить из-за врожденного чувства ответственности.
Женщину — любую женщину, даже такую, — опасно отпускать на улицу одну посреди ночи. С ней может случиться все что угодно!
Но он вовсе не собирается возвращаться к ней в постель. О нет!
Зайдя в ванную, Кен накинул халат и прошел в гостиную, где включил свет.
Первым, что он увидел, был пустой графин для коктейлей и бокал, из которого пила Грейс. Поморщившись, он резко сдвинул их в сторону. Она даже имела наглость заказать за его счет выпивку в гостиничной службе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Его родители были не в состоянии понять, откуда он черпает целеустремленность и энергию. Их всегда вполне удовлетворял собственный книжный магазинчик.
Теперь родители отошли от дел и жили на родине матери, в Швейцарии, где Кен купил им небольшую виллу на берегу Женевского озера — в качестве подарка к золотой свадьбе. Кен приезжал к ним только раз в году — на день рождения матери.
Он отложил бритву, вспомнив взгляд, которым мать обменялась с отцом, после того как спросила, не появился ли в его жизни «кто-то особенный».
Со сдерживаемой насмешкой он сказал, что ответ отрицательный, и не только в применении к настоящему, но и к обозримому будущему тоже.
С непривычной резкостью мать заметила, что в таком случае ей, видимо, придется обратиться к деревенской колдунье и знахарке, которая, по слухам, владеет безотказным рецептом приворотного зелья.
Кен только рассмеялся. Множество молодых очаровательных женщин готовы были разделить с ним постель, жизнь и, разумеется, его банковский счет. Но он до сих пор помнил, как в привилегированной школе, в которую Кен попал бесплатно, по конкурсу, одноклассницы презрительно высмеивали мальчика, явно носившего форму с чужого плеча и имевшего весьма скромные карманные деньги, которые могли выделить ему небогатые родители.
Это преподало Кену урок, который он поклялся не забывать никогда. Конечно, в его жизни были женщины. Но он быстро понял, что испытывает брезгливость и отвращение к случайному сексу. А это означало…
Невольно Кен вспомнил реакцию своего тела на женщину, которую увидел в вестибюле отеля, когда направлялся на очередную встречу. Маленькую и стройную, как он подозревал, под уродливой одеждой.
Мать Кена обладала безупречным вкусом и своим, неповторимым стилем в одежде. Поэтому он с детства мог определить, одевается ли женщина просто для того, чтобы прикрыть наготу или чтобы произвести самое выгодное впечатление. Эта, похоже, относилась к первой категории. Она вообще была не в его вкусе. Если бы ему пришлось выбирать, он отдал бы предпочтение холодной изысканной блондинке, но уж никак не рыжеволосой, того порывистого, эмоционального и в высшей степени чувственного типа, как та женщина, которую он увидел в вестибюле и которая пробудила в нем такое вожделение и так завладела его мыслями, что чуть не заставила свернуть с намеченного курса и не направиться в ее сторону.
А он никогда не сворачивал с намеченного им курса — тем более из-за женщины. От отвращения к себе Кен издал нечто похожее на фырканье и, быстро стянув одежду, шагнул под душ.
В школе он всерьез занимался спортом — что, по иронии судьбы, безмерно возвысило его в глазах одноклассниц, — и у него до сих пор сохранилась мощная мускулатура атлета. Кен поспешно намылил тело, а затем, смыв пену, схватился за полотенце.
Выйдя из ванной, он сразу устремился к кровати. Света луны, проникающего сквозь шторы, было вполне достаточно, чтобы не включать лампу.
Сдвинув покрывало, Кен лег, по привычке раскинул руки… и застыл, поняв, что постель — его постель — уже занята.
Включив ночник, он с сердитым недоверием уставился на кудрявую рыжую голову, возлежащую на соседней подушке, — определенно женскую, равно как и тонкая обнаженная рука, и округлое плечо…
Изящно вырезанные ноздри его аристократического носа негодующе раздулись, безошибочно уловив запах алкоголя, распространяемый мягким дыханием мирно спящего существа. На другой аромат — смесь свежести, лаванды и потрясающе земной женственности — его чувства отреагировали совершенно иначе.
Это была девушка из вестибюля. Кен узнал бы ее где угодно… во всяком случае, его тело узнало бы.
Память Кена услужливо предоставила ему новую порцию информации. Он вспомнил грязную готовность пойти на все, которую демонстрировал Грегори Купер, пытаясь добиться изменений условий контракта. Может быть, эта девушка и есть та взятка, которую он имел в виду? Наверное. Кен не мог придумать никакой иной причины появления ее здесь!
Что ж, если Купер смеет думать, будто он, Кен, из тех мужчин, которые…
Вскинувшись, он схватил девушку за обнаженное плечо и сердито потряс, желая разбудить.
Грейс спала глубоко и беспробудно — отчасти из-за алкоголя. Ей снился сон, восхитительный сон, в котором она, Грейс — ее спящее сознание не задавалось лишними вопросами, — находилась в объятиях потрясающе красивого и чувственного мужчины. Он был высок, темноволос и сероглаз, и его лицо казалось ей неуловимо знакомым, но его тело, его прикосновения были захватывающе и возбуждающе новы.
Они лежали, прижавшись телами, в огромной постели, в комнате с окном во всю стену, выходящим на тропический пляж, и, гладя сильными пальцами ее предплечье, мужчина прошептал:
— Какого черта вы делаете в моей постели?
Все еще находясь под воздействием «фруктового сока», Грейс ошеломленно открыла глаза, в которых застыло мечтательное выражение.
Почему ее прекрасный любовник так зол?
Сонно улыбнувшись, она уже собиралась задать этот вопрос вслух, но вдруг заметила, насколько привлекательнее и желаннее он теперь казался. Она наблюдала, как блики от лампы играют на его золотистом от загара обнаженном теле. Обнаженном! Ух ты! Трижды ух ты! Грейс с восхищенным вздохом прикрыла глаза, затем снова распахнула их, боясь упустить даже самую малость! Она жадно смотрела, как напрягаются мышцы его шеи, когда он склоняется к ней, как обрисовываются бицепсы. Он был таким мужественным, что она просто должна была дотянуться и провести пальцами по его руке, дивясь разнице между нею и ее собственной, более нежной женской плотью.
Кен не верил самому себе. Непрошеная гостья, расположившаяся в его постели, дерзко проигнорировала его сердитый вопрос и даже посмела прикоснуться к нему! Нет, не просто прикоснуться, с зубовным скрежетом подумал он, ощутив реакцию своего тела. Она гладила его, черт возьми, ласкала!
Разрываясь между рассудочным стремлением остановить происходящее и сжигающим его изнутри страстным желанием подчиниться ему, равно как и женщине, мучившей его с такой изощренностью, Кен попытался укрыться за двумя нерушимыми столпами своей жизни — дисциплиной и выдержкой. И потрясенно понял, что проиграл. Причем не только битву, но и всю войну!
Грейс, подогреваемая теперь чем-то гораздо более неуловимым и гораздо более сильным, чем алкоголь, была абсолютно нечувствительна ни к чему, кроме удивительного сна, в котором оказалась.
Подумать только! Когда она прикасается к нему вот так, совершенно невероятный трепет пробегает по всему его телу. И не только его, поняла Грейс, осознав реакцию своего, удивительно отзывчивого на любое движение незнакомца. Как ей повезло, что она оказалась с ним на этом чудесном уединенном острове любви и наслаждения! Она приподнялась и нежно провела кончиком языка по впадинке у основания его шеи, буквально растворившись в ощущениях, доставляемых этой влажной кожей — ее шелковистостью, ее вкусом.
Кен был потрясен происходящим: тем, что делает она; тем, что позволяет ей делать он. Кен вдруг обнаружил, что уже лежит спиной на подушках, а она склоняется над ним, и ее язык активно и весьма эротично исследует его кожу.
Даже в полутьме спальни он отчетливо видел очертания ее обнаженного тела — тонкую талию, мягко округляющиеся бедра. Ее ноги были невероятно соблазнительной формы, с тонкими изящными лодыжками, а темный треугольник между бёдрами казался таким мягким и манящим, что…
У него пересохло в горле от злого напряжения и переворачивающего внутренности страстного желания. Тело Кена содрогнулось. Он мог видеть ее груди — круглые, мягкие, с нежными темными ареолами и напряженными сосками, мучительно влекшими его.
Не в силах удержаться, он осторожно поднял ладони и принял их вес. Он ощутил их нежную мягкость, тепло… и твердость маленьких пиков, бросающих ему вызов, подталкивавших его к… Грейс на мгновение задохнулась, а затем содрогнулась от удовольствия, почувствовав грубое давление языка своего любовника.
— О, как хорошо, — прошептала она, закрывая глаза и целиком отдаваясь ощущениям, которые вызвало в ней открытие, что он возбужден.
Ее рука словно сама собой скользнула с его груди к животу, и Грейс прерывисто вздохнула.
Кен был потрясен откровенной и распутной реакцией этой женщины на его прикосновения. Он пытался напомнить себе, что она здесь по делу, выполняет работу, для которой ее наняли, но охватившие его эмоции не позволяли рассуждать здраво.
Там, в вестибюле отеля, он мгновенно понял, что эта женщина способна именно так воздействовать на него, вызвать именно такое безрассудное, неукротимое желание.
Его рука скользнула к изгибу ее талии и властно обхватила бедро, так идеально вписавшееся в ладонь, словно их тела были созданы друг для друга.
Ее же руки блуждали по телу Кена с такой наивной дотошностью, словно он был первым мужчиной, с которым она делила близость. В высшей степени нелепая мысль! Еле слышное бормотание и стоны женского восхищения, которые она издавала, были точно рассчитаны и направлены на то, чтобы польстить его мужскому самолюбию… Самолюбию любого мужчины, попытался напомнить он себе. Но почему-то не мог заставить себя не прикасаться к ней, не хотеть ее!
Грейс блаженно вздохнула где-то на своих чувственных небесах. Он, казалось, инстинктивно знал, как и где ласкать ее, как возбудить и доставить ей максимум удовольствия. Она словно взмывала вверх и скользила вниз с каждой чудесной волной эротического наслаждения. Грейс страстно прижалась к нему, неистово содрогаясь и позволяя рукам своевольно исследовать его тело — так захватывающе отличающееся от ее собственного.
Покрывало, которое она отбросила вечность назад, чтобы видеть великолепную наготу этого мужчины, которого так жаждала теперь, лежало, скомканное, в ногах кровати. Лунный свет серебрил ее тело, , в то время как более крупные и мускулистые формы ее любовника казались отлитыми из темной бронзы.
Руки Грейс опустились вниз по его телу, последовав за взглядом, прикованным теперь к в высшей степени впечатляющему зрелищу. Она медленно провела подушечками пальцев по всей длине его возбужденной плоти, закрыв глаза и сотрясаясь от нервной дрожи, зародившейся где-то глубоко внутри.
Кен не мог понять, как он допускает происходящее. Это шло вразрез со всеми его представлениями! Никогда в жизни он не испытывал такого настойчивого и безрассудного желания и никогда еще его так яростно не подмывало взять то, что ему так откровенно предлагали.
Каждое из его чувств откликалось на нее с безоглядной готовностью, а разум… разум молчал. Запах, вид, ощущения, оставляемые ее прикосновениями к его телу, даже тихие, все более неразборчивые хрипловатые мольбы и стоны, казалось, точно попадали в какую-то незащищенную точку внутри него, о которой он и не подозревал.
Кен потянулся к ней, поддаваясь сжигающей его потребности прикоснуться губами к каждому дюйму этого восхитительно женственного тела, и стал делать это медленно, сосредоточенно, до тех пор пока судорожное дыхание женщины не превратилось в муку для всех его чувств. Тогда он позволил себе удовольствие скользнуть пальцами по мягким, пушистым волосам внизу ее живота, а затем ласка его стала более настойчивой и интимной.
Ощущение жара и влаги, какой-то невероятной нежности и беззащитности было настолько сильным, что, невзирая на мучительную мольбу, звучащую в голосе женщины, что-то шепчущей ему в ухо, Кен заставил себя любить ее медленно и осторожно.
Он чувствовал, как она приподнимается навстречу его прикосновениям, лихорадочно извивается. Слышал, как в сбивчивых, восторженных словах, которые ударяли по его нервам как разряды электрического тока, она говорит ему, чего и как хочет. С помощью непонятных маневров ей как-то удалось добиться, чтобы он накрыл ее своим телом, а затем вошел в нее. Казалось, его тело действовало совершенно самостоятельно, не подчиняясь командам разума.
Это было… Это было…
Грейс услышала низкий гортанный звук, который он издал, войдя в нее, наполнив ее и вызвав в ее теле нестерпимую дрожь наслаждения. Этот звук, сознание того, что он хочет ее, были почти столь же захватывающими, как ощущение его движений внутри нее. Длинные, мощные, медленные проникновения словно поднимали и притягивали ее тело, увлекая за собой, рождая жажду ощутить его еще глубже внутри. Она наслаждалась тем, что как бы обволакивала, обнимала, удерживала, каким-то образом оберегала и лелеяла его мужское естество.
Где-то на периферии сознания Кена словно бы зазвучал тревожный голос. Его тело пыталось сообщить ему нечто важное, касающееся как интенсивности переживаемого им, так и особой, полной близости с нежным женским телом, словно обволакивающим его. Но долгие годы не находившая удовлетворения потребность сводила его с ума, лишала способности задаваться вопросами.
Он знал только, как хорошо ему с этой женщиной, как правильно, как важно то, что он сторицей отплачивает ей за чудесный дар, уводя их обоих в то удивительное место, до которого рукой подать… Еще одно мгновение… еще один движение… и еще, и еще…
Она лежала в его объятиях, и, ощущая своей грудью шелк ее спутанных волос, Кен услышал, как женщина прерывисто выдохнула:
— Это было потрясающе, мой чудесный, удивительный любовник!
А затем, когда он посмотрел ей в глаза, она закрыла их и заснула с быстротой и невинностью младенца.
Кен внимательно разглядывал ее. У него не было никаких сомнений в том, что эта женщина — часть хитроумного заговора, оплаченного деньгами Грегори Купера.
А он, будучи полным идиотом, добровольно запутался в сетях, расставленных на него. И теперь, когда способность мыслить вернулась к нему, он подозревал, что Грегори Купер не просто предоставил ему подружку на ночь.
Грегори никак нельзя было назвать альтруистом — ни по форме, ни по содержанию. И Кену не померещились неприязнь и зависть в белесом взгляде этого мужчины. Грегори точно знал, что Кен не передумает… Если только он, Грегори Купер, не найдет способ принудить его к этому.
Теперь, когда было уже слишком поздно, Кен в подробностях вспомнил статью, которую демонстративно читал Грегори.
Для мужчины, занимающего его положение, неженатого мужчины, публичный скандал, вызванный откровениями женщины в одной из крупных газет, не стал бы смертельным. Но Кен превратился бы в объект насмешек за свою простоту и в результате потерял бы уважение в деловых кругах. Если бы это случилось, он больше не смог бы рассчитывать на те поддержку и доверие, которыми привык пользоваться. Ни один бизнесмен, тем более такой удачливый, как Кен, не пожелал бы себе такого.
Он встал с постели, бросив на женщину взгляд, полный горечи. Как она может столь безмятежно спать? Так, словно… словно… Взгляд Кена помимо его воли опустился на ее губы, все еще изогнутые в довольной улыбке. Даже во сне ей как-то удавалось создавать впечатление, что случившееся между ними было чем-то особенным. Но ведь она, несомненно, прекрасная актриса. Должна быть таковой.
К нему пришло безжалостно ясное понимание того, что он совершил. То, как он вел себя, было ему настолько чуждо, что даже теперь Кен не мог понять, что на него нашло… Нет, конечно, мог, но для него оставалось неясным, как он позволил ситуации выйти из-под контроля. Или почему он стоит у кровати и смотрит на эту женщину, вместо того чтобы пойти в душ и смыть горячими сильными струями эти ощущения, этот запах со своего тела, вытравить их из своих чувств. Но по какой-то необъяснимой причине он совсем не хотел этого делать.
Ему с трудом удалось остановиться, чтобы не провести осторожно кончиками пальцев по этой нежной щеке, не коснуться этих длинных ресниц, этого маленького прямого носа, этих мягких полных губ.
Словно бы почувствовав, о чем он думает, Грейс приоткрыла рот и издала легкий чувственный вздох. А потом ее губ снова коснулась блаженная улыбка воспоминания о пережитом наслаждении.
Да с какой стати он вообще позволяет ей спать здесь?! Он имеет полное право разбудить ее и вышвырнуть вон. Кен взглянул на гостиничный будильник. Было почти два часа ночи, и он сказал себе, что не может так поступить из-за врожденного чувства ответственности.
Женщину — любую женщину, даже такую, — опасно отпускать на улицу одну посреди ночи. С ней может случиться все что угодно!
Но он вовсе не собирается возвращаться к ней в постель. О нет!
Зайдя в ванную, Кен накинул халат и прошел в гостиную, где включил свет.
Первым, что он увидел, был пустой графин для коктейлей и бокал, из которого пила Грейс. Поморщившись, он резко сдвинул их в сторону. Она даже имела наглость заказать за его счет выпивку в гостиничной службе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15