Получился ужасный скандал и мне было сказано, что я уволен и должен немедленно освободить комнату. Но воспринял я это совершенно спокойно, потому что к тому времени мне удалось скопить приличную сумму денег. Я вложил их в собственное дело, а жить стал вместе с родителями, которые тогда же переехали сюда, в Фулхэм.
– Родители знали о ваших отношениях с Кейтом?
– Отец не знал, а мама вроде как догадывалась, но и словом на этот счет ни разу не обмолвилась. Вообще у нее на редкость проницательный ум, у моей мамы. Это она мне показала газету, в которой сообщалось о самоубийстве Ронни Слотера. «Ты вовремя от него ушел, – сказала она, – а то бы вот чем для тебя все кончилось».
– Вы конечно знали Ронни?
– Ну да. Двери наших комнат находились одна рядом с другой, – слегка пожав плечами, сказал Линг. – Но он был очень застенчивым человеком, и мне редко удавалось с ним поговорить. Возможно, он страдал от ревности, потому что видел, что Колин бывает у меня. А Колин был для него все равно что бог.
– То есть, вы хотите сказать, что Ронни перед ним преклонялся?
– А как вы думаете?.. Ронни всю жизнь доставалась только обертка от конфетки. И в этом нет ничего удивительного. Ужасно быть геем, имея такую непривлекательную внешность. Но вот появляется Колин, вытаскивает его из сточной канавы, дает ему хорошую работу, удобное жилье, да к тому же еще и обращается как с человеком. Естественно, что Ронни был готов умереть за него. Или быть убитым. Да если бы Колин попросил, он бы и Букингемский дворец сжег не задумываясь.
Слайдер покачал головой, что-то про себя соображая. Убит за него или умер за него? Возможно, и то, и другое.
– Где Колин нашел Ронни?
– В «Гее». Ронни там околачивался в надежде найти партнера. А Колин туда довольно часто заходил. Думаю, что и сейчас заходит, – добавил Линг и в его голосе послышалась горечь. – Там проще всего найти себе партнера. Правда, у него есть и постоянные. Он их держит в своих меблированных комнатах, как кроликов в клетках. Для него так удобнее. Когда захочет, может к кому-нибудь зайти. Я сам был в таком положении.
– Вам приходилось слышать имя Питер Леман? – спросил скороговоркой Слайдер.
Линг, закусив губу, утвердительно кивнув.
– Это один из них. Он работал в одном из магазинов, пока Кейт его не заметил и не сделал своим любовником. Это была его первая измена. Я мог утешать себя лишь тем, что выбор пал на Лемана, потому что мы с ним похожи. – Линг отвел взгляд в сторону. – Питер Леман – это его ненастоящее имя. Колин заставил его переменить все, чтобы сделаться как бы новой личностью. Он дал своему любовнику имя Питер – в память обо мне, а Леман – это просто слово из староанглийского языка, означающее «возлюбленный». Колин нарочно придумал такую фамилию. Он знал, что я разберу заложенный в ней смысл, и этим хотел мне еще больше досадить.
– А его настоящее имя вам известно?
– Нет. Этот парень был одним из «беспризорников», подобранных Колином, можно сказать, на улице. Колин дал ему все, но за это фактически превратил в свою марионетку. Он всегда так делал. Колину нужно, чтобы его «беспризорники» испытывали к нему чувство благодарности.
– Зачем?
– Чтобы иметь в своем распоряжении послушных рабов. Разве плохо, когда грязную работу за тебя делает кто-то другой, а ты все время остаешься с чистыми руками? Еще он с большим искусством умеет возбуждать чувство ревности и так добивается их беспрекословного подчинения. Говорит: делай, что тебе приказано, или я пойду к такому-то. И, конечно же, от всех требуется держать язык за зубами.
– О чем они должны молчать?
Брови Линга резко взлетели вверх.
– Разве вам еще не ясно? Разумеется, он не хочет, чтобы узнали, что он голубой. Случись такое, его положение во всех этих комитетах и клубах сделалось бы более чем шатким. Не совсем приятная перспектива для одной из центральных фигур местного общества. А в гольф-клубе, так там бы просто предложили добровольно отказаться от членства.
– Но ведь к подобным вещам теперь не такое строгое отношение как раньше?
– Да уж... – недовольно пробурчал Линг и о чем-то серьезно задумался.
– Вы сказали, что ваш разрыв с Колином произошел из-за вашего отказа выполнить какое-то его поручение. Что именно он просил вас сделать? – спросил Слайдер, выждав небольшую паузу.
Похоже было, что Линг был где-то далеко в своих мыслях и ему потребовалось время, чтобы вернуться к реальности.
– Он хотел, чтобы я провел кое-что по документам, говорил, что это чистая формальность, которую необходимо выполнить, чтобы ускорить получение лицензии на экспорт, а когда я стал задавать вопросы, он вместо ответа сказал, чтобы я не совал нос, куда не следует. Я ему на это возразил в том духе, что это непосредственно касается меня и я не поставлю свое имя под документом, в котором мне не все ясно. А он сказал, что мне достаточно знать одно – что он мой шеф и его приказы должны выполняться независимо от того, нравится мне это или нет. Тогда я понял окончательно, что речь идет о какой-то незаконной операции, и наотрез отказался в ней участвовать. Вот так все и случилось.
– А что он хотел провести по документам? – спросил Слайдер.
– Консигнационную поставку компьютеров для правительства Ирака. Разумеется, это было до вторжения в Кувейт.
– О каких компьютерах шла речь?
– Об обычных, которые используются в офисах. Поскольку подобное оборудование не предназначалось для военных целей, то на его поставку в Ирак не существовало каких-либо ограничений. Поэтому-то мне и показалось, что в сделке, которую пытался осуществить Колин, не все чисто.
– Вы считаете, что компьютеры можно использовать в военных целях?
– Конечно. В наше время все зависит от компьютеров. Кто управляет компьютерами, тот управляет миром, как я вам уже говорил. Ваши возможности могут стать поистине неограниченными, если у вас будет соответствующий вашим задачам ЭВМ.
– И если иметь такую ЭВМ, то и деньги за нее можно получить немалые?
– Цена может быть просто фантастическая, – проговорил Линг, все больше воодушевляясь. – Послушайте, современная авиация имеет на вооружении ракет, которые попадают точно в окно офиса, находящегося за сто миль от места пуска. Вы даже не догадываетесь о ее приближении. И не имеете ни малейшего понятия о самолете, который пролетел где-то на огромном расстоянии от вас. Вы его просто не могли видеть. И летчик не видел цели. И вдруг из голубого квадрата окна – ба-бах! – Линг изобразил, выставив перед собой руки, грибообразное облако. – Ювелирная точность. И все это сделал бортовой компьютер. А что самое главное в компьютере?.. Микрочип. Тонкая силиконовая пластинка, примерно такая, как ноготь на моем большом пальце.
Слайдер внимательно прослушал эмоциональный комментарий Линга, но продолжить разговор не спешил. Ему нужно было время, чтобы все в мозгу улеглось по своим местам. И следующий свой вопрос, понимая его важность, он тоже старался сформулировать яснее и не торопясь:
– Скажите, если бы вы услышали от кого-нибудь, что Колин Кейт участвует в осуществлении какой-то незаконной сделки, связанной с компьютерами, и выгода от этой сделки так велика, что она была тщательно спланирована за несколько месяцев до ее реализации, в ходе которой уже совершено три убийства с целью гарантировать ее успешное завершение...
Губы Линга внезапно побелели.
– Я не хочу ничего даже слышать об этом, – проговорил он скороговоркой. – Не нужно мне ничего рассказывать. Потому что я этого знать не желаю.
– Может ли микрочип иметь такую цену? – спросил Слайдер, наклоняясь вперед. – Украденный микрочип?..
Глаза Линга приняли такое выражение, будто он смотрел куда-то вдаль и не видел там ничего, на чем можно было остановить взгляд.
– Положим, где-то разработали новый чип – что-то связанное с новыми системами вооружений или с системой противоракетной обороны, – обладающий невиданными до сих пор возможностями, что нередко случается в наше время. И положим, кто-то сумел выкрасть этот чип – до того, как он был запущен в производство...
– Вы имеете в виду опытный образец?
– Да, если хотите. Если бы кто-то выкрал опытный образец и смог передать тому, кто захотел бы наладить его производство...
– Кому? Кто может быть заинтересован в получении такого образца?
Линг пожал плечами.
– Наверно, какое-нибудь правительство. Потому что для этого нужны солидные фонды и соответствующие мощности. Одному человеку или даже целой компании это не по силам. То есть, тут речь идет о стране за пределами уютного ооновского кружка, правительство которой способно организовать секретное производство и обеспечить неразглашение тайны о том, что и откуда получено.
– Вы имеете в виду Ирак?
– Нет, в Ираке этого бы сделать не смогли. По крайней мере, сейчас.
– Тогда Китай?
– Да. У них есть достаточно развитая промышленность, есть деньги, и они заинтересованы в приобретении перспективных разработок. Китай мог бы купить.
– А сколько они готовы были бы заплатить?
Линг снова пожал плечами.
– А сколько бы вы думали? – спросил он в свою очередь.
– Миллионы?
– Миллиарды, – поправил Линг.
Глава восемнадцатая
Как Лэм попал к Слотеру
Когда Атертон позвонил и Джоанна открыла перед ним дверь своей квартиры, ему показалось, что она только что встала с постели. Потому что такое, как у нее, выражение растерянности и смущения на слегка припухшем лице обычно бывает у людей в первые минуты после пробуждения, когда они еще не совсем освободились ото сна.
– Вот решил зайти, узнать, как твои дела.
– Что ж, очень мило с твоей стороны... Проходи, чего тут стоять, – добавила она после некоторого раздумья и повела Атертона в гостиную. На полу по всей комнате лежали беспорядочно разбросанные листы с нотными знаками. Скрипка Джоанны была оставлена в вертикальном положении в глубине кресла, смычок лежал поперек, на подлокотниках. – А я тут занималась разметкой нот, – пояснила она, проводя босой ногой по ковру и сгребая в одно место раскиданные листы. Потом, когда работа была завершена, она взобралась на образовавшуюся в центре комнаты бумажную гору и, обратив взгляд на Атертона, спросила: – Ты хочешь выпить? Или в такое время ты не пьешь? О, господи, какой глупый вопрос. Скажи лучше, что ты хочешь выпить?
– Если у тебя есть пиво, то мне больше ничего не нужно.
– Кажется, есть лагер. Это тебя устроит?
– О, конечно. Вполне устроит.
– Ну вот и хорошо. Ты тут устраивайся поудобнее, а я сейчас... – проговорила она с рассеянным видом. Потом отмела в сторону несколько листов со своего пути и пошла на кухню, – хотя точнее было бы сказать «побрела».
Оставшись один в комнате, Атертон первым делом подобрал ноты с пола и в виде аккуратной стопки положил их на сиденье кресла рядом со скрипкой. Потом, желая составить себе представление о состоянии, в котором находилась Джоанна, внимательно осмотрел окружавшую его обстановку. Он никогда не считал подругу Слайдера образцовой хозяйкой, но чтобы в ее доме появились признаки запущенности, – такое он видел впервые. Мебель, видимо, давно не протиралась, и слой пыли на ней был толще, чем обычно; на полке, рядом с книгами, стояла ваза с увядшими цветами; телефонный столик был завален письмами, часть из которых так и остались нераспечатанными; на каминной полке стоял пустой стеклянный кувшин, а на неподвижном диске проигрывателя поблескивала забытая пластинка, пустой конверт от которой сиротливо лежал на полу. Атертон подошел поближе, чтобы можно было прочитать название. «Вторая симфония» Элгара, переиздание знаменитой записи Барбиролли. Серьезная вещь... – подумал он. В самый раз, чтобы поплакать, когда есть настроение.
Джоанна вернулась в комнату, держа в одной руке бокал с лагером, а в другой – стакан, в котором было налито виски. Оставив гостя ненадолго одного, она, воспользовавшись случаем, успела ополоснуть лицо прохладной водой и в целом выглядела лучше – не такой опухшей, – хотя щеки и лоб блестели от влаги, а кончики волос были мокрыми.
– Вот, принесла нам обоим. К сожалению, нашлось только «Сэнсбери». Впрочем, тебя, я думаю, это устроит, – сказала она, делая вид, что у нее чуть ли не приподнятое настроение.
– Спасибо, – сказал Атертон. – За встречу!
– За встречу! – Джоанна, подобрав под себя одну ногу, удобно устроилась в самом углу своего старого честерфилда, Атертон соответственно сел в противоположном, так, чтобы можно было видеть ее лицо. – Ну вот, теперь хорошо.
– Прекрасно, – сказал Атертон. – Как твои дела?
– Это Билл тебя сюда прислал?
– Нет. Он даже не догадывается, что я здесь. Я сам решил. Дай, думаю, зайду, посмотрю, как она там.
– Да, как видишь, ничего.
– В самом деле?
– Почти что и не переживаю уже. Некогда просто. Как нарочно, столько всяких дел появилось в последнее время... А за делами, сам знаешь... Взять хотя бы этот школьный концерт, от которого я, кажется, скоро сойду с ума. – Она показала рукой на ноты. – У нас этим восемь человек занимается. Каждый выбирает себе какую-нибудь школу, где есть оркестр, и занимается с его участниками. Утром репетиция, а после обеда выступление перед остальными учениками. За год надо подготовить три концертные программы. Ужасно трудная работа. И потом, нам за это совсем ничего не платят. Просто кому-то кажется, что таким образом мы должны поддерживать юных исполнителей, чтобы те в дальнейшем могли стать профессиональными музыкантами. Но объясните мне Бога ради, зачем готовить молодое пополнение, когда нам самим работы не хватает? А мы ходим в школы и ходить, наверно, будем. Ну ладно, если бы только занятия – самое неприятное, для меня, по крайней мере, это то, что там приходится обедать. У меня до сих пор, с того еще времени, когда я сама училась в школе, сохранилось отвращение к школьным обедам. Ты помнишь оладьи с колбасным фаршем? Хотя, возможно, ты их уже не застал. Между прочим, столько на тебя ни смотрю, никак не могу определить твой возраст. – Она остановилась, чтобы набрать в легкие воздуху. – Слушай, почему все время говорю только я? Скажи и ты что-нибудь, а то я так никогда не остановлюсь.
– Не знаю, что сказать. Честно говоря, я не думал, что ты так переживаешь.
– А, значит, я тебе казалась законченной эгоисткой, решившей во что бы то ни стало разрушить чужую семью? Некой отчаявшейся особой, которой приспичило выйти замуж, неважно, за кого? – Джоанна на мгновение замолчала, но, прежде чем Атертон смог ответить на ее вопрос, вновь заговорила, размахивая рукой и как бы вытаскивая из себя слова: – Ну ладно, забудем об этом. Во всяком случае, ты ничем не заслужил, чтобы я разговаривала с тобой в таком тоне.
– Но я для того и пришел, чтобы ты могла высказать, что у тебя на душе накопилось. И мое мнение узнала бы насчет всего этого. Откровенно говоря, я давно хотел вмешаться.
– Ты с самого начала был против наших отношений, – сказала она. – Хотел, чтобы я от него отстала. И был прав, как я теперь понимаю.
– Он тебя любит. И это главное.
– Я знаю. Но одной любви тут недостаточно. Или я не права?
Атертон нервно шевельнулся в своем углу.
– Но тебе ли не знать, как трудно такому человеку, как Слайдер, оставить жену, одну, с двумя детьми.
– Я все понимаю. Ему трудно, но не до такой же степени... Я всегда признавала за ним право самому все обдумать и принять окончательное решение. И вот результат. Он до сих пор не знает, что ему делать.
– Поэтому ты решила, что лучше о нем забыть.
– Нет, я хочу быть с ним, он мне нужен сейчас не меньше, чем прежде. Но вся беда в том, – добавила Джоанна, предупреждая возможное возражение со стороны собеседника, – что он не испытывает такую же потребность во мне. Или лучше сказать, цена кажется ему слишком высокой.
Атертон покачал головой из стороны в сторону, но не для выражения несогласия, а для того, чтобы показать, что все это просто недоступно его пониманию.
– Ну а он-то как сейчас? Как он это переносит? – спросила она немного погодя.
– Он тоже сейчас очень занят, как и ты, а смирился или нет – не могу сказать. Я действительно, как ты правильно заметила с самого начала был против ваших отношений, – признался Атертон, глядя прямо в глаза Джоанне. – Но то было раньше, а сейчас я не могу себе даже представить, как вы сможете обходиться друг без друга. Особенно он.
– Но обходился же, до нашей встречи.
– О, это совсем другое дело. Нельзя переживать утрату того, чего у тебя еще не было. Сейчас его положению не позавидуешь. Ведь он привык делиться с тобой всеми своими радостями и заботами, – Атертон тяжело вздохнул, потому что ему стоило немалых усилий говорить то, что он должен был ей сказать. – Наша работа ни для кого не проходит даром, она требует постоянного напряжения прежде всего психики, и у каждого находится свой способ, как со всем этим справиться.
– Ну и какой же способ у тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Родители знали о ваших отношениях с Кейтом?
– Отец не знал, а мама вроде как догадывалась, но и словом на этот счет ни разу не обмолвилась. Вообще у нее на редкость проницательный ум, у моей мамы. Это она мне показала газету, в которой сообщалось о самоубийстве Ронни Слотера. «Ты вовремя от него ушел, – сказала она, – а то бы вот чем для тебя все кончилось».
– Вы конечно знали Ронни?
– Ну да. Двери наших комнат находились одна рядом с другой, – слегка пожав плечами, сказал Линг. – Но он был очень застенчивым человеком, и мне редко удавалось с ним поговорить. Возможно, он страдал от ревности, потому что видел, что Колин бывает у меня. А Колин был для него все равно что бог.
– То есть, вы хотите сказать, что Ронни перед ним преклонялся?
– А как вы думаете?.. Ронни всю жизнь доставалась только обертка от конфетки. И в этом нет ничего удивительного. Ужасно быть геем, имея такую непривлекательную внешность. Но вот появляется Колин, вытаскивает его из сточной канавы, дает ему хорошую работу, удобное жилье, да к тому же еще и обращается как с человеком. Естественно, что Ронни был готов умереть за него. Или быть убитым. Да если бы Колин попросил, он бы и Букингемский дворец сжег не задумываясь.
Слайдер покачал головой, что-то про себя соображая. Убит за него или умер за него? Возможно, и то, и другое.
– Где Колин нашел Ронни?
– В «Гее». Ронни там околачивался в надежде найти партнера. А Колин туда довольно часто заходил. Думаю, что и сейчас заходит, – добавил Линг и в его голосе послышалась горечь. – Там проще всего найти себе партнера. Правда, у него есть и постоянные. Он их держит в своих меблированных комнатах, как кроликов в клетках. Для него так удобнее. Когда захочет, может к кому-нибудь зайти. Я сам был в таком положении.
– Вам приходилось слышать имя Питер Леман? – спросил скороговоркой Слайдер.
Линг, закусив губу, утвердительно кивнув.
– Это один из них. Он работал в одном из магазинов, пока Кейт его не заметил и не сделал своим любовником. Это была его первая измена. Я мог утешать себя лишь тем, что выбор пал на Лемана, потому что мы с ним похожи. – Линг отвел взгляд в сторону. – Питер Леман – это его ненастоящее имя. Колин заставил его переменить все, чтобы сделаться как бы новой личностью. Он дал своему любовнику имя Питер – в память обо мне, а Леман – это просто слово из староанглийского языка, означающее «возлюбленный». Колин нарочно придумал такую фамилию. Он знал, что я разберу заложенный в ней смысл, и этим хотел мне еще больше досадить.
– А его настоящее имя вам известно?
– Нет. Этот парень был одним из «беспризорников», подобранных Колином, можно сказать, на улице. Колин дал ему все, но за это фактически превратил в свою марионетку. Он всегда так делал. Колину нужно, чтобы его «беспризорники» испытывали к нему чувство благодарности.
– Зачем?
– Чтобы иметь в своем распоряжении послушных рабов. Разве плохо, когда грязную работу за тебя делает кто-то другой, а ты все время остаешься с чистыми руками? Еще он с большим искусством умеет возбуждать чувство ревности и так добивается их беспрекословного подчинения. Говорит: делай, что тебе приказано, или я пойду к такому-то. И, конечно же, от всех требуется держать язык за зубами.
– О чем они должны молчать?
Брови Линга резко взлетели вверх.
– Разве вам еще не ясно? Разумеется, он не хочет, чтобы узнали, что он голубой. Случись такое, его положение во всех этих комитетах и клубах сделалось бы более чем шатким. Не совсем приятная перспектива для одной из центральных фигур местного общества. А в гольф-клубе, так там бы просто предложили добровольно отказаться от членства.
– Но ведь к подобным вещам теперь не такое строгое отношение как раньше?
– Да уж... – недовольно пробурчал Линг и о чем-то серьезно задумался.
– Вы сказали, что ваш разрыв с Колином произошел из-за вашего отказа выполнить какое-то его поручение. Что именно он просил вас сделать? – спросил Слайдер, выждав небольшую паузу.
Похоже было, что Линг был где-то далеко в своих мыслях и ему потребовалось время, чтобы вернуться к реальности.
– Он хотел, чтобы я провел кое-что по документам, говорил, что это чистая формальность, которую необходимо выполнить, чтобы ускорить получение лицензии на экспорт, а когда я стал задавать вопросы, он вместо ответа сказал, чтобы я не совал нос, куда не следует. Я ему на это возразил в том духе, что это непосредственно касается меня и я не поставлю свое имя под документом, в котором мне не все ясно. А он сказал, что мне достаточно знать одно – что он мой шеф и его приказы должны выполняться независимо от того, нравится мне это или нет. Тогда я понял окончательно, что речь идет о какой-то незаконной операции, и наотрез отказался в ней участвовать. Вот так все и случилось.
– А что он хотел провести по документам? – спросил Слайдер.
– Консигнационную поставку компьютеров для правительства Ирака. Разумеется, это было до вторжения в Кувейт.
– О каких компьютерах шла речь?
– Об обычных, которые используются в офисах. Поскольку подобное оборудование не предназначалось для военных целей, то на его поставку в Ирак не существовало каких-либо ограничений. Поэтому-то мне и показалось, что в сделке, которую пытался осуществить Колин, не все чисто.
– Вы считаете, что компьютеры можно использовать в военных целях?
– Конечно. В наше время все зависит от компьютеров. Кто управляет компьютерами, тот управляет миром, как я вам уже говорил. Ваши возможности могут стать поистине неограниченными, если у вас будет соответствующий вашим задачам ЭВМ.
– И если иметь такую ЭВМ, то и деньги за нее можно получить немалые?
– Цена может быть просто фантастическая, – проговорил Линг, все больше воодушевляясь. – Послушайте, современная авиация имеет на вооружении ракет, которые попадают точно в окно офиса, находящегося за сто миль от места пуска. Вы даже не догадываетесь о ее приближении. И не имеете ни малейшего понятия о самолете, который пролетел где-то на огромном расстоянии от вас. Вы его просто не могли видеть. И летчик не видел цели. И вдруг из голубого квадрата окна – ба-бах! – Линг изобразил, выставив перед собой руки, грибообразное облако. – Ювелирная точность. И все это сделал бортовой компьютер. А что самое главное в компьютере?.. Микрочип. Тонкая силиконовая пластинка, примерно такая, как ноготь на моем большом пальце.
Слайдер внимательно прослушал эмоциональный комментарий Линга, но продолжить разговор не спешил. Ему нужно было время, чтобы все в мозгу улеглось по своим местам. И следующий свой вопрос, понимая его важность, он тоже старался сформулировать яснее и не торопясь:
– Скажите, если бы вы услышали от кого-нибудь, что Колин Кейт участвует в осуществлении какой-то незаконной сделки, связанной с компьютерами, и выгода от этой сделки так велика, что она была тщательно спланирована за несколько месяцев до ее реализации, в ходе которой уже совершено три убийства с целью гарантировать ее успешное завершение...
Губы Линга внезапно побелели.
– Я не хочу ничего даже слышать об этом, – проговорил он скороговоркой. – Не нужно мне ничего рассказывать. Потому что я этого знать не желаю.
– Может ли микрочип иметь такую цену? – спросил Слайдер, наклоняясь вперед. – Украденный микрочип?..
Глаза Линга приняли такое выражение, будто он смотрел куда-то вдаль и не видел там ничего, на чем можно было остановить взгляд.
– Положим, где-то разработали новый чип – что-то связанное с новыми системами вооружений или с системой противоракетной обороны, – обладающий невиданными до сих пор возможностями, что нередко случается в наше время. И положим, кто-то сумел выкрасть этот чип – до того, как он был запущен в производство...
– Вы имеете в виду опытный образец?
– Да, если хотите. Если бы кто-то выкрал опытный образец и смог передать тому, кто захотел бы наладить его производство...
– Кому? Кто может быть заинтересован в получении такого образца?
Линг пожал плечами.
– Наверно, какое-нибудь правительство. Потому что для этого нужны солидные фонды и соответствующие мощности. Одному человеку или даже целой компании это не по силам. То есть, тут речь идет о стране за пределами уютного ооновского кружка, правительство которой способно организовать секретное производство и обеспечить неразглашение тайны о том, что и откуда получено.
– Вы имеете в виду Ирак?
– Нет, в Ираке этого бы сделать не смогли. По крайней мере, сейчас.
– Тогда Китай?
– Да. У них есть достаточно развитая промышленность, есть деньги, и они заинтересованы в приобретении перспективных разработок. Китай мог бы купить.
– А сколько они готовы были бы заплатить?
Линг снова пожал плечами.
– А сколько бы вы думали? – спросил он в свою очередь.
– Миллионы?
– Миллиарды, – поправил Линг.
Глава восемнадцатая
Как Лэм попал к Слотеру
Когда Атертон позвонил и Джоанна открыла перед ним дверь своей квартиры, ему показалось, что она только что встала с постели. Потому что такое, как у нее, выражение растерянности и смущения на слегка припухшем лице обычно бывает у людей в первые минуты после пробуждения, когда они еще не совсем освободились ото сна.
– Вот решил зайти, узнать, как твои дела.
– Что ж, очень мило с твоей стороны... Проходи, чего тут стоять, – добавила она после некоторого раздумья и повела Атертона в гостиную. На полу по всей комнате лежали беспорядочно разбросанные листы с нотными знаками. Скрипка Джоанны была оставлена в вертикальном положении в глубине кресла, смычок лежал поперек, на подлокотниках. – А я тут занималась разметкой нот, – пояснила она, проводя босой ногой по ковру и сгребая в одно место раскиданные листы. Потом, когда работа была завершена, она взобралась на образовавшуюся в центре комнаты бумажную гору и, обратив взгляд на Атертона, спросила: – Ты хочешь выпить? Или в такое время ты не пьешь? О, господи, какой глупый вопрос. Скажи лучше, что ты хочешь выпить?
– Если у тебя есть пиво, то мне больше ничего не нужно.
– Кажется, есть лагер. Это тебя устроит?
– О, конечно. Вполне устроит.
– Ну вот и хорошо. Ты тут устраивайся поудобнее, а я сейчас... – проговорила она с рассеянным видом. Потом отмела в сторону несколько листов со своего пути и пошла на кухню, – хотя точнее было бы сказать «побрела».
Оставшись один в комнате, Атертон первым делом подобрал ноты с пола и в виде аккуратной стопки положил их на сиденье кресла рядом со скрипкой. Потом, желая составить себе представление о состоянии, в котором находилась Джоанна, внимательно осмотрел окружавшую его обстановку. Он никогда не считал подругу Слайдера образцовой хозяйкой, но чтобы в ее доме появились признаки запущенности, – такое он видел впервые. Мебель, видимо, давно не протиралась, и слой пыли на ней был толще, чем обычно; на полке, рядом с книгами, стояла ваза с увядшими цветами; телефонный столик был завален письмами, часть из которых так и остались нераспечатанными; на каминной полке стоял пустой стеклянный кувшин, а на неподвижном диске проигрывателя поблескивала забытая пластинка, пустой конверт от которой сиротливо лежал на полу. Атертон подошел поближе, чтобы можно было прочитать название. «Вторая симфония» Элгара, переиздание знаменитой записи Барбиролли. Серьезная вещь... – подумал он. В самый раз, чтобы поплакать, когда есть настроение.
Джоанна вернулась в комнату, держа в одной руке бокал с лагером, а в другой – стакан, в котором было налито виски. Оставив гостя ненадолго одного, она, воспользовавшись случаем, успела ополоснуть лицо прохладной водой и в целом выглядела лучше – не такой опухшей, – хотя щеки и лоб блестели от влаги, а кончики волос были мокрыми.
– Вот, принесла нам обоим. К сожалению, нашлось только «Сэнсбери». Впрочем, тебя, я думаю, это устроит, – сказала она, делая вид, что у нее чуть ли не приподнятое настроение.
– Спасибо, – сказал Атертон. – За встречу!
– За встречу! – Джоанна, подобрав под себя одну ногу, удобно устроилась в самом углу своего старого честерфилда, Атертон соответственно сел в противоположном, так, чтобы можно было видеть ее лицо. – Ну вот, теперь хорошо.
– Прекрасно, – сказал Атертон. – Как твои дела?
– Это Билл тебя сюда прислал?
– Нет. Он даже не догадывается, что я здесь. Я сам решил. Дай, думаю, зайду, посмотрю, как она там.
– Да, как видишь, ничего.
– В самом деле?
– Почти что и не переживаю уже. Некогда просто. Как нарочно, столько всяких дел появилось в последнее время... А за делами, сам знаешь... Взять хотя бы этот школьный концерт, от которого я, кажется, скоро сойду с ума. – Она показала рукой на ноты. – У нас этим восемь человек занимается. Каждый выбирает себе какую-нибудь школу, где есть оркестр, и занимается с его участниками. Утром репетиция, а после обеда выступление перед остальными учениками. За год надо подготовить три концертные программы. Ужасно трудная работа. И потом, нам за это совсем ничего не платят. Просто кому-то кажется, что таким образом мы должны поддерживать юных исполнителей, чтобы те в дальнейшем могли стать профессиональными музыкантами. Но объясните мне Бога ради, зачем готовить молодое пополнение, когда нам самим работы не хватает? А мы ходим в школы и ходить, наверно, будем. Ну ладно, если бы только занятия – самое неприятное, для меня, по крайней мере, это то, что там приходится обедать. У меня до сих пор, с того еще времени, когда я сама училась в школе, сохранилось отвращение к школьным обедам. Ты помнишь оладьи с колбасным фаршем? Хотя, возможно, ты их уже не застал. Между прочим, столько на тебя ни смотрю, никак не могу определить твой возраст. – Она остановилась, чтобы набрать в легкие воздуху. – Слушай, почему все время говорю только я? Скажи и ты что-нибудь, а то я так никогда не остановлюсь.
– Не знаю, что сказать. Честно говоря, я не думал, что ты так переживаешь.
– А, значит, я тебе казалась законченной эгоисткой, решившей во что бы то ни стало разрушить чужую семью? Некой отчаявшейся особой, которой приспичило выйти замуж, неважно, за кого? – Джоанна на мгновение замолчала, но, прежде чем Атертон смог ответить на ее вопрос, вновь заговорила, размахивая рукой и как бы вытаскивая из себя слова: – Ну ладно, забудем об этом. Во всяком случае, ты ничем не заслужил, чтобы я разговаривала с тобой в таком тоне.
– Но я для того и пришел, чтобы ты могла высказать, что у тебя на душе накопилось. И мое мнение узнала бы насчет всего этого. Откровенно говоря, я давно хотел вмешаться.
– Ты с самого начала был против наших отношений, – сказала она. – Хотел, чтобы я от него отстала. И был прав, как я теперь понимаю.
– Он тебя любит. И это главное.
– Я знаю. Но одной любви тут недостаточно. Или я не права?
Атертон нервно шевельнулся в своем углу.
– Но тебе ли не знать, как трудно такому человеку, как Слайдер, оставить жену, одну, с двумя детьми.
– Я все понимаю. Ему трудно, но не до такой же степени... Я всегда признавала за ним право самому все обдумать и принять окончательное решение. И вот результат. Он до сих пор не знает, что ему делать.
– Поэтому ты решила, что лучше о нем забыть.
– Нет, я хочу быть с ним, он мне нужен сейчас не меньше, чем прежде. Но вся беда в том, – добавила Джоанна, предупреждая возможное возражение со стороны собеседника, – что он не испытывает такую же потребность во мне. Или лучше сказать, цена кажется ему слишком высокой.
Атертон покачал головой из стороны в сторону, но не для выражения несогласия, а для того, чтобы показать, что все это просто недоступно его пониманию.
– Ну а он-то как сейчас? Как он это переносит? – спросила она немного погодя.
– Он тоже сейчас очень занят, как и ты, а смирился или нет – не могу сказать. Я действительно, как ты правильно заметила с самого начала был против ваших отношений, – признался Атертон, глядя прямо в глаза Джоанне. – Но то было раньше, а сейчас я не могу себе даже представить, как вы сможете обходиться друг без друга. Особенно он.
– Но обходился же, до нашей встречи.
– О, это совсем другое дело. Нельзя переживать утрату того, чего у тебя еще не было. Сейчас его положению не позавидуешь. Ведь он привык делиться с тобой всеми своими радостями и заботами, – Атертон тяжело вздохнул, потому что ему стоило немалых усилий говорить то, что он должен был ей сказать. – Наша работа ни для кого не проходит даром, она требует постоянного напряжения прежде всего психики, и у каждого находится свой способ, как со всем этим справиться.
– Ну и какой же способ у тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42