— Остался бы ты лучше. Поел. Переночевал. А с первой утренней электричкой поехал.
— Не могу, мама. Рано утром мне надо быть на работе.
— У тебя что-то случилось? — пытливо вглядываясь в лицо сына, спросила мать.
— Нет, ничего не случилось. У них в школе недельный карантин объявили. День-деньской болтаются без дела. А мы на работе. Пусть лучше пока у тебя побудут.
— Пусть побудут. Места хватит, — ответила мать, застегивая на пиджаке великовозрастного сына пуговицы. — Воротник подними. Горло застудишь.
— Мама!
— Ну ладно, иди. Раз тебе так надо. А только все равно не дело это по ночам неизвестно где лазить…
К электричке Сергей почти бежал, отбрасывая от лица ветки, проваливаясь ногами в ямы, хлюпая полуботинками по невидимым в темноте лужам.
В электричке, в тамбуре, он долго счищал с себя грязь. А потом дремал, привалившись головой к вагонному окну.
На вокзале он поймал машину и через пятнадцать минут был дома.
Дверь он открыть не успел. Дверь, как только он сунул ключ в замочную скважину, распахнулась сама,
— Где дети? Где ты? Куда вы все делись? — закричала с порога жена. — Я тут с ума схожу! Не знаю, что подумать!
— Там записка. Я записку на столе оставил.
— Почему ты один? Где дети? Где?!
— У мамы. В деревне. Я их в деревню увез.
— Зачем? У них же учеба.
— Я понимаю, что учеба. Но мне сегодня на работу мать позвонила, говорит, прихворнула, какие-то предчувствия ее мучают, хочет внуков увидеть. Я подумал — пусть. Неделя в учебе ничего не решает.
— А меня ты мог предупредить?
— Не мог… То есть мог. Я тебе записку оставил. На столе.
— Скажи, зачем ты увез детей? — еще раз, уже гораздо спокойней, спросила Татьяна, вплотную придвинувшись к мужу и заглядывая ему в глаза.
— Я же говорю — мама позвонила, попросила привезти их, потому что почувствовала…
— Пошли спать, — перебила мужа Татьяна. — Пошли. Уже два часа ночи. А тебе завтра рано вставать…

Глава 12
— Я видела у вас там объявление.
— Ну?
— Насчет рукопашного боя для женщин.
— Ну…
— Я бы хотела…
— Ну!
— Хотела записаться… То есть посмотреть.
— Спортзал. По коридору — налево. Двадцать вторая дверь.
Татьяна, беспрерывно оборачиваясь и улыбаясь вахтеру, попятилась в коридор.
— У-а-а!
Штормовым сквозняком пронесся по коридору стоголосый вскрик. Из спортивного зала.
Татьяна открыла двадцать вторую дверь.
Две сотни женщин, облаченных в серые кимоно, сидели на татами, скрестив перед собой ноги и устремив взгляды в одну сторону. В сторону прохаживающейся вдоль шведской стенки женщины, в точно таком же сером кимоно, перехваченном поперек черным поясом.
— Современная женщина может рассчитывать только на себя. Потому что не может рассчитывать на мужиков, которые выродились. Современная женщина должна уметь драться. Потому что, кроме нее, ее защищать некому. Если она умеет защищать себя, то она перестает быть слабым полом. Слабость пола определяется не вторичными признаками, но умением постоять за себя. Тот, кто побеждает в драке, тот и есть сильный пол. Кто проигрывает — слабый. Вы сильный пол. Потому что такими вас сделала я. Вы гораздо более сильный пол, чем мужики, занимающиеся в соседнем атлетическом зале и умеющие только поднимать железо. Они не мужики. Они автокары. С вторичными половыми признаками.
А теперь докажем, что это не просто слова. На татами!
— У-а-у! — радостно ахнули разом двести глоток.
Женщины вскочили на ноги и, разбившись на пары, встали друг против друга.
— Атака! — скомандовала руководительница курсов. Сотня женщин врезала другой сотне ногой по животу.
— Резче! Врезали резче.
Тридцать женщин, обнимая руками пояса кимоно, сели на татами.
— Очень хорошо.
Женщины обрадованно заулыбались. В том числе те, что лежали на татами.
— Мы не должны бояться боли! И не должны бояться причинить боль! Мы не должны щадить себя, но еще меньше мы должны щадить своих врагов. Мы не должны щадить своих врагов!
— У-а-у! — согласно гаркнули женщины.
— Представьте, что перед вами враг! Что он желает получить ваш кошелек, вашу шубу или вашу честь. Женщины с ненавистью взглянули друг на друга.
— Атака!
— Ха-а! — рявкнула первая сотня, бросаясь на вторую.
— Представьте, что к вам в дом забрались воры.
— Ха-а! — новые удары в корпус воображаемого похитителя частной собственности.
— Представьте, что на вас поднял руку ваш муж или друг.
— Ха-а! — пали поверженные мужья и друзья.
— Представьте, что ваш начальник домогается вас на рабочем месте.
— Ха-а!…
Через пятнадцать минут занятия закончились.
Женщины споро разобрали свои хозяйственные пакеты и, озабоченно поглядывая на часы, разбежались по магазинам.
Осталась одна Татьяна.
— Что тебе нужно, сестра? — спросила, смахивая махровым полотенцем с бицепсов и трицепсов пот, руководительница курсов женской самообороны.
— Мне нужно научится драться.
— Зачем?
— Чтобы уметь защищать себя.
— Это верно. Кроме нас, нас некому защитить. Ты придешь к нам в секцию, и мы сделаем из тебя бойца. Который будет стоить трех мужиков. Ты придешь завтра. И через полгода не узнаешь себя. Ты станешь хозяйкой мира…
— У меня нет полгода.
— Сколько у тебя есть?
— Мне надо научится драться за несколько дней.
— Это невозможно. Бойцом не становятся за несколько дней! Умение драться — это в первую очередь воспитание духа А дух за несколько дней не воспитывается.
— Но мне очень надо!
— Тебя кто-то обидел?
— Да.
— Мужчины?
— Мужчины.
— Мы не должны спускать мужчинам. Мы должны мстить им за причиненные нам обиды. Ты не сможешь научиться драке, но я обучу тебя нескольким ударам. Которые ты доведешь до совершества. До автоматизма. Которые ты будешь наносить не задумываясь, но всегда попадая в нужное место. Встань.
Татьяна встала.
— Подбери руки. Сконцентрируйся. Ударь меня. Вот сюда! Со всей силы ударь.
— Но…
— Бей! Я приказываю — бей!
Растерянно оглядываясь, Татьяна ткнула тренера в грудь.
— Это не удар. Этим ударом ты только обозлишь своего врага. Бей сильнее! Татьяна ударила.
— Еще сильнее! Ударила еще раз. Тренер поморщилась.
— Ответь мне, что главное в ударе?
— Точность?
— Нет.
— Сила?
— Тоже нет. Не точность и не сила. Ненависть! Ты должна ненавидеть своего противника. Обидевшего тебя мужика. Ты должна желать его смерти. От своей руки. Вот он я, тот мужик. Которому ты можешь отомстить. Ну бей!
Татьяна попыталась ударить сильнее. Но в самый последний момент остановила полет руки. Ей было страшно причинить боль.
— Ты жалеешь меня. А должна ненавидеть! Ты должна меня ненавидеть! Потому что только тогда сможешь ударить. Для драки нужна ненависть!
Женщина ударила Татьяну ладонью по лицу. Сильно ударила. Так, что щека вспыхнула огнем.
— Вы что?!
И еще раз ударила. По другой щеке.
— Как вы смеете?!
— Смею!
Татьяна отступала, отворачиваясь от падающих на нее ударов. Она отступала, пока не уперлась спиной в деревянные ребра шведской стенки.
— Прекратите! — жалобно крикнула одна.
— Не прекращу! Ни за что не прекращу! Татьяна получила еще несколько обидных ударов и, свирепея, бросилась на свою обидчицу. Больше всего ей хотелось попасть ей в лицо. В рожу! В ее противно улыбающуюся морду!
Татьяна, не обращая внимания на встречные удары, дотянулась до ненавистного лица, скользнув костяшками пальцев по скуле. И тут же, испугавшись собственного удара, остановилась, опустила руки.
— Молодец! — сказала тренер. — Молодец, потому что умеешь ненавидеть! Потому что злости в тебе больше, чем страха. Ты хотела достать меня, чего бы тебе это ни стоило! Ты можешь быть бойцом! А ну еще раз! Бей! Татьяна ударила.
— Еще!
Ударила еще раз! Уже не придерживая полет руки. Уже не отдергивая кулак от чужого тела.
— Очень хорошо! А теперь скажи мне, сестра, — куда надо бить мужика? Где его слабое место?
— Лицо?
— Нет. Не лицо! Его самое слабое место то, которым он отличается от нас. И от которого мы больше всего страдаем. И которое должно ответить за наши страдания. Бей его между ног. И ты уравняешь свои с ним шансы. Если ударишь его туда сильно. Если ты ударишь его туда ногой и очень сильно, он перестанет быть мужиком. Он станет тряпкой. Бей его между ног.
Тренер подвела Татьяну к закрытой тканью стене. И резко отдернула шторку в сторону.
— Смотри! Вот он!
На вбитом в стену крюке висел манекен мужчины с кругами мишеней, нанесенных на уязвимых точках.
— Теперь бей. Туда, куда я сказала, бей!
— Но это, наверное, больно?
— Это очень больно! Это так больно, как не бывает больно даже женщине. Именно поэтому надо бить туда. И только туда. Туда, откуда исходят все наши беды.
Стойка!
Бей!
Удар!
Еще бей. Бей резко и сильно. Не думай о том, что причиняешь боль. Думай о том, что ты воздаешь по заслугам.
Бей!
Серия бесконечно повторяемых ударов.
Удар!
Удар!
Удар!..
— Молодец. Ты научилась бить. И теперь я скажу тебе один секрет. Против мужчин секрет.
Ты не должна смотреть ему в глаза! Ты не сможешь ударить, если мужчина будет смотреть прямо на тебя. Женщины не умеют бить глядящего на него мужчину по-настоящему сильно. Ты должна заставить его убрать свой взгляд.
— В каком смысле убрать?
— В прямом! Убрать в сторону.
— Как?
— Не знаю как, — резко развела руками тренер. И взгляд Татьяны автоматически проследовал за рукой. — Ты смотришь не на меня. Ты смотришь на мою руку! — торжествующе сказала тренер. — Потому что движение на фоне неподвижности привлекает внимание! Он тоже будет смотреть на твою руку. И тогда ты ударишь его неожиданно. Изо всех сил ударишь. Специально для этих целей надетым острым сапожком.
Стойка!
Рука в сторону!
Бей!
Бей!
Бей!..

Глава 13
Номер 17. Значит, следующий будет тот, который нужен. Будет 19.
Но следующий дом был двадцать седьмым. И сорок третьим. Одновременно.
— Простите, а где девятнадцатый дом? — спросила Татьяна у старушек, сидящих на лавочке у подъезда.
— Этот и есть.
— Нотам цифра…
— Это он раньше был двадцать седьмым. А до того сорок третьим. А теперь девятнадцатый. Тебе кого, голубушка, надо?
— Мне? Мне дом надо.
— А в доме?
— Квартиру.
— А какой номер? Ты номер нам подскажи. Мы здесь всех знаем.
Старушки вцепились в Татьяну любопытствующими взглядами. Деваться было некуда. Все равно они ее видели.
— Двенадцатая…
— Знаем, — оживленно закивали старушки. — Там Петька Хромов живет. Он тебе нужен?
— Да… — неуверенно согласилась Татьяна.
— Тебе чего с Петьки надо?
— Мне?.. Долг вернуть.
— Ой, ничего у тебя, голубушка, не выйдет. Не отдаст Петька долг. Лучше даже не ходи. Дурной он.
— Какой есть, — развела руками Татьяна. — А все равно идти надо.
Пошла к подъезду, сопровождаемая сочувственными взглядами старушек. Открыла дверь. Поднялась на третий этаж. Вот она, квартира номер двенадцать. Квартира хозяина машины, номерной знак…
Еще несколько минут Татьяна стояла в нерешительности, глядя на кнопку звонка. Она нашла человека, которого хотела найти. Это было главным ее желанием. Что делать дальше, она не задумывалась. До этой двери не задумывалась.
Внизу, на первом этаже, хлопнула входная дверь. Татьяна вздрогнула. И нажала кнопку звонка. За дверью кто-то долго возился, потом она приоткрылась. Совсем чуть-чуть. В щели часто заморгал чужой глаз.
— Чего тебе? — спросил мужской голос, сопровождаемый запахом перегара, выплывающим из квартиры.
— Я к вам.
— Ко мне?..
Дверь раскрылась чуть шире. Татьяна узнала стоящего в проеме двери парня. Это был парень из машины. Которого она видела вначале у подъезда, потом возле здания налоговой полиции.
Это был он! Значит, она не ошиблась с домом девятнадцать…
Татьяна решительно шагнула вперед и зашла в квартиру.
— Ты че, баба? — удивился парень.
— Ты один? — быстро спросила Татьяна.
— Ну да. Один. А че? Тебе че надо? Ты к кому пришла?
— Я же сказала — к тебе!
— Ну да?! Поверил я, как же!
— И все же — к тебе!
— Че-то я тебя не помню. Или это с тобой я вчера в кабаке…
— Нет, не со мной. Я пришла спросить, что тебе нужно от моего мужа?!
— Какого мужа?
— Который работает в налоговой инспекции.
— А-а. Так ты баба того фраера? — пакостно ухмыльнулся парень. — Тогда точно, не в кабаке.
— Зачем вы избили моего мужа?
— За то, что он фраер и дурак. Ему бабки в руки идут, а он рожу воротит. Не хочет тебе и киндерам подогнать бабки. И, между прочим, нам тоже.
— Что вы от него хотите?
— Это не твоего умишка дело. Это мужицкие разборки, в которые бабе лучше не лезть. Бабе лучше никуда не лезть. Пока ей не скажут, куда надо лезть.
Парень громко, во все горло захохотал, довольный своей шуткой.
— Я хочу с вами договориться.
— О чем?
— Чтобы вы оставили моего мужа в покое.
— Договаривайся.
— Я дам вам денег.
Парень двусмысленно ухмыльнулся.
— Бабы договариваются не деньгами.
— Я дам много денег. Я дам все деньги, которые у меня есть.
— Сколько?
Татьяна назвала сумму.
— Ха! Эти бабки — не бабки. За эти бабки…
— Я найду еще. Я расплачусь…
— Расплатишься. Но не деньгами!
Парень шагнул между нежданной гостьей и дверью. Захлопнул ее и, многозначительно ухмыляясь, придвинулся к Татьяне.
— Ну давай. Давай!
— Что давать? — испуганно отступая, спросила Татьяна, глядя на закрытую дверь и на надвигающегося на нее хозяина квартиры.
— Сама знаешь — чего давай. А я тебе помогу. Точно помогу! Я тебе обещаю, что, когда мы будем бить твоего хахаля, я буду бить его слабее всех. Если, конечно, мы теперь столкуемся. А когда мы будем его кончать, я позволю ему не мучиться. Это в моих силах. А потом иногда буду захаживать к его вдове. Чтобы она не забыла о вкусе мужика. Потому что баба без мужика не может…
— Не смейте приближаться ко мне! — взвизгнула Татьяна.
— Не ори. Не порть себе удовольствие, — усмехнулся парень. — И помни, что этим своим удовольствием ты поможешь мужу.
Татьяна панически заметалась. Дверь закрыта! Куда?.. Кричать?.. Он ударит! И тогда все!.. Правильно говорили старушки…
— Ну! — поторопил парень. И потянулся пальцами к ширинке.
К ширинке…
Татьяна перестала метаться. Словно что-то вспомнила. Или решила капитулировать.
— Хорошо, — сказала она. — Я согласна. Парень остановился. И радостно осклабился.
— Давно бы так…
— Куда можно повесить сумочку? — По-деловому спросила Татьяна. И медленно отодвинула от тела руку с сумочкой.
— Туда, — сказал парень, невольно поворачивая голову в сторону сумки. Потому что не мог не повернуть. Потому что движение привлекает внимание больше неподвижности.
Он попался на уловку, как какой-нибудь…
Татьяна сузила глаза и ударила парня между ног. Узким носком специально для такого случая надетых туфель.
Что есть силы ударила! Как умела. Как ее учили на немногочисленных, но очень интенсивных тренировках.
Парень дико вскрикнул, схватился руками за низ живота, упал и закатался, забил ногами о пол.
Он вел себя не как манекен на тренировках. Манекен не орал и не бил ногами. Он вел себя как мужчина, которому угодили в самое его уязвимое место…
— А-а! Гадина! Сука!
Татьяна наклонилась над лицом поверженного врага. И в отчаянии, словно собралась бить, сжала кулаки.
— Если ты!.. Если вы не отстанете от моего мужа! Я убью… Я убью вас всех. Всех!
И замахнулась!
Но не ударила. Потому что женщины не умеют бить в лицо глядящих на них поверженных мужчин.

Глава 14
Сергей был на своем рабочем месте. Но не работал. Он сидел за столом, заваленным папками, но уже несколько часов не открыл ни одну из них.
Он сидел, о чем-то напряженно думая и глядя в одну точку. Глядя на портрет своей жены, приставленный к папкам.
Иногда он о чем-то говорил, потому что губы его шевелились. Потом мотал головой, не соглашаясь с собой. Он решал какую-то очень важную задачу…
Вечером он встал из-за стола, подошел к окну. С минуту стоял неподвижно…
Потом резко повернулся, подошел к столу, взял портрет в руки, еще раз взглянул на него и, словно на что-то решившись, открыл свой личный сейф.
В сейфе, поверх документов и чистых, незаполненных бланков документов, лежал пистолет. Его табельный, ни разу не покидавший этот кабинет и этот сейф, пистолет Макарова.
Сергей неловкими, неумелыми движениями проверил оружие. Толкнул в ручку обойму.
Кажется, так. И еще предохранитель… Надо щелкнуть предохранителем…
Он сунул пистолет в карман. Закрыл сейф. И еще раз подошел к столу. К портрету своей жены.
«Другого выхода нет», — кажется, сказал он.
А может, сказал что-то другое…
Взял портрет, положил его в ящик стола и задвинул ящик в стол…

Глава 15
Стол был завален радиодеталями, паяльниками и ломаными электронными приборами. За радиодеталями, паяльниками и ломаными приборами столешни видно не было.
— Мне нужен жук, — сказала Татьяна.
— Что? Что тебе нужно?
— Жук, — менее уверенно повторила Татьяна. — Ну или паук… Я точно не помню.
— Ты что, в натуралисты подалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10