— Зазнобе своей позвонить! Не может же он по домашнему телефону.
— Вы думаете?
— Я знаю! Мой точно так же вначале каждый вечер за хлебом бегал, а потом совсем убег. К одной проститутке. Которая с ним вместе работала. Ну и опять же линии на руке. Судьбы. Вот видишь, влево загибается. Ну что вы, женщина, — на руке все видно! Руку не обманешь.
— А как ее звать?
— Ну это, женщина, дело непростое. Имена, они отдельной энергии требуют. Потому как через космос. А это большой крюк. Так что даже и не знаю, как быть…
— Я заплачу.
— Заплатишь…
— Да. Сколько вам надо?
— Пятнадцать долларов. Через космос меньше пятнадцати долларов не получится.
— Но вы точно скажете?
— Женщина! Мы же не на базаре! Колдуны — это такие люди, которые как скажут — то так то и есть.
— Я согласна, согласна.
— Ну тогда пошли к огню.
Колдунья встала пред алтарем, где горело множество свечей. Закатила глаза и стала качаться из стороны в сторону.
— Скажи мне имя! Скажи имя! — тихо бормотала она.
Татьяна, подчиняясь ритму движений и слов, тоже закачалась, бесшумно зашептала губами.
— Скажи имя!..
Колдунья резко замерла! Обессиленно опустила голову и руки.
— Ох, устала.
Еле-еле на трясущихся, подкашивающихся ногах добрела до кресла. Упала.
— Как? Как ее зовут?
— Ира зовут! Или Оля. Но, возможно, Света. Что-то из этих трех.
— А как я узнаю, кто из них? Это же очень распространенные имена. Мне бы, если можно, точнее…
— Извини, женщина, колдуны тоже не всесильны. Иди. Иди! Мне теперь отдыхать нужно.
— Скажите, я могу… Могу избавиться от нее?.. От них?
— Трудно. Современные мужики, они против старинных рецептов неподатливые стали. Правда, есть один. Испробованный. Для себя берегла…
— Сколько?
— Сорок!
— Но у меня таких денег уже нет.
— А сколько есть?
— Десять… Двенадцать… Вот двенадцать есть.
— Ладно, давай. Понравилась ты мне. Значит, записывай. Ночью, в полнолуние, срезать у мужа с головы прядь волос. Еще прядь с груди. С подмышек. Ну и… где еще волосы есть. Ну ты сама знаешь…
— А оттуда зачем?
— Он каким местом гуляет, женщина? На то место и воздействуем.
— А-а…
— Значит, собрать волосы в пузырек, приложить к сердцу, потом к голове, потом к тому, чего сама знаешь. Сказать — изыди, разлучница (здесь имя назовешь), из головы, из сердца и… оттуда, где знаешь. Положить пузырек под подушку до утра. Утром волосы вытащить и в полночь сжечь на свече. А пепел незаметно подсыпать мужу и изменнице в еду. Поняла?
— Как же я могу подсыпать, если я ее не знаю?
— Ты всем, кто по имени подошел, подсыпь.
— Но у меня несколько имен — Ира, Оля, Света.
— Значит, всем подсыпь. Всем Ирам, всем Олям и всем Светам. Которые возле него крутятся.
— Но их же много может быть!
— Тебе, женщина, твой мужик нужен? Или нет?
— Нужен!
— Ну, значит, подсыпешь всем! У моей одной подруги муж на ткацкой фабрике работал. Там знаешь сколько Лен было? Триста Лен было! И все равно она мужа отстояла!
— Как?
— Так! Она всем до одной пепел в еду насыпала! Она его в столовой в бак с компотом бросила. Чтобы всем — разом.
— И помогло?
— Спрашиваешь! Как обрезало. Ни одна Лена после того к нему на пушечный выстрел не подходила!
— И он остался? С вашей подругой?
— Нет. Ушел. Но потом, после, с Тамарой. Так что можете быть уверены!
— Теперь я уверена, — сказала Татьяна…
И перечислила про себя имена потенциальных изменниц.
Ира!
Света!
Или Оля!
Кто-то из них! Теперь всех Ир, Оль и Свет… Всех! Особенно тех, что на работе!…

Глава 4
— Мне в магазин надо, — пряча глаза, сказал муж.
— Магазины уже закрыты.
— Тогда в киоск. Тут, рядом.
— Зачем?
— За сигаретами. Сигареты кончились.
— Опять?
— Ну да… Ну так получилось. Что ни одной. Ни в карманах, ни дома. Я схожу.
Жена не сказала ни да, ни нет. Она молчала.
— Ну я схожу? Ладно?
— Иди. Раз так хочется.
— Я быстро! Я только до киоска и обратно.
— Ведро захвати.
— Что? Какое ведро?
— Помойное. Чтобы не пахло. А то я сегодня рыбу чистила…
Муж торопясь вытащил из-под раковины ведро. Примял мусор. Быстро, боясь, что его остановят, вышел из квартиры.
Было уже пять минут десятого.
Выбежал на улицу. И пошел в противоположную от мусорных баков сторону. На пустырь, который был за домом.
На пустыре никого не было. Не было тех, кто должен был быть.
Сергей растерянно оглянулся. Прошел несколько десятков шагов вперед. Остановился.
Где же они? Или может быть…
В глаза ударил свет автомобильных фар. Подъехала машина. Но рассмотреть ее за слепящим светом было невозможно.
Они?
Хлопнули дверцы. Свет погас.
Они!
Возле машины стояли три парня. Лениво переваливаясь с ноги на ногу, подошли, обступили со всех сторон.
— Здравствуйте, — сказал Сергей.
— Чего?
— Я поздоровался.
— А… — сказал один. Наверное, главарь. И плюнул вперед, на чужие ботинки.
— Ну? Что решил? — лениво спросил он.
— Ничего не решил.
— Что значит ничего?
— Ничего — значит, ничего. Совсем ничего.
— Так не пойдет. С ничего навар никакой. Тебе никакой. Никакой. Ты, конечно, от своей доли можешь отказаться, а нам нельзя. Это у тебя семья, о которой можно не думать. А у нас в отличие от тебя — бабы. Они за просто так не обслуживают. Так что ты подумай о нашей нужде. И перереши по-быстрому.
Двое парней, стоявших с боков, придвинулись, дыхнули перегаром.
— Ну ты чего, мужик? Чего! — воровато оглянулись по сторонам. — Ты подумай, блин. А то…
— Я же сказал — нет.
— С «нет» мы уехать не можем. Можем с «да». В крайнем случае с «подумаю и соглашусь завтра». Но если завтра, то твой гонорар будет дешевле. В два раза.
— Завтра будет тоже нет!
Один из стоящих сбоку парней сильно ткнул Сергея в бок. Кулаком под ребра. И другой, с другой стороны, в другой бок. Сергей вскрикнул и согнулся от боли.
— Я не расслышал. Ты сказал да? — поинтересовался парень, стоящий перед ним.
— Я… Я сказал нет.
— Вот падла! — возмутился правый парень. И подался правым плечом назад. Но ударить не успел.
Сергей, не столько со злости, сколько с испугу, ударил противника правой рукой. Ударил зажатым в ней помойным ведром. Откуда густым потоком посыпался домашний мусор — картофельные очистки, яичная скорлупа, пустые банки, рыбьи потроха.
Удар был не сильный, но возымел действие.
— А-а… ай! — ахнул парень.
Отпрыгнул в сторону, заплясал, запрыгал на месте, лихорадочно сбрасывая, сдирая с головы рыбью требуху, чуть не вместе с волосами.
— У-у — гад! Гад!
Кто-то подскочил, схватил Сергея за руки, вывернул их за спину.
Потерпевший от помойного ведра бандит все еще прыгал, кричал и матерился.
— Ты чего? Чего? — слегка даже испуганно спросил его главарь. — Ты чего прыгаешь?
— Я… Я не могу… Тут кишки… Тут рыба. У меня с детства аллергия к рыбе. К жиру… Меня тетка в детстве перекормила У-у, мерзость…
— Во дает! Аллергик хренов. Резко повернулся к Сергею.
— Ты зачем парня селедкой обидел?
— Я… Я не знал, что он…
— Зря обидел! — и, осуждающе покачав головой, резко, без замаха ударил Сергея в живот. И, когда он согнулся от боли, пихнул коленом в лицо.
Сергей упал на землю. К нему подступили со всех сторон. Первым пнул ногой в бок главарь.
— Дай я! Я дай!.. Я первый! Он меня… рыбой! — заорал наконец стряхнувший с головы рыбью требуху бандит.
Подбежал и стал бить чем ни попадя, по чему угодно.
— На!.. Гад! На!.. Падла! Рыбой! Меня! На!..
— Эй, стой! Убьешь, на хрен! — вступил главарь. Оттолкнул в сторону разбушевавшегося приятеля. Пнул лежащее тело несколько раз сам. Наклонился. Схватил рукой за волосы, приподнял, приблизил к себе окровавленное лицо.
— Жив?
Сергей не отвечал.
— Жив! Слушай сюда. Послезавтра мы придем опять. В это же время сюда же. Если не найдем тебя здесь — поднимемся в квартиру. И ты нам скажешь «да».
Сергей невнятно мотнул головой. Напряг губы. Он, кажется, хотел сказать — нет.
— А ты не спеши. Ты остынь, — главарь отпустил, уронил, разжав пальцы на руке, голову. — Остынь, остынь! — И ногой из ближайшей лужи плеснул в лицо Сергея холодной, перемешанной со снегом, жидкой грязью.
— Ладно. Поехали. Он все понял…
Три фигуры быстро прошли к машине Хлопнули дверцы. Свет фар метнулся по сторонам, и машина выехала на дорогу
Сергей застонал и, опираясь руками о землю, сел. Подгреб снег. Зачерпнул, вытер лицо. Снег стал черным от крови.
В таком виде идти домой было нельзя.
Пошатываясь и стирая ладонью кровь, чтобы она не попала на одежду, прошел к недалекому киоску, где играла веселая музыка.
Веселая музыка плохо связывалась с тем, что с ним только что случилось. Там, на пустыре.
Наклонился, заглянул, стукнул пальцем в заляпанное сотнями рук окошко.
— Самая дешевая за двенадцать, — сказал киоскер, увидев в окне окровавленное перекошенное лицо.
— Мне не водку. Мне сигареты. «Мальборо». Киоскер удивленно посмотрел на странного, берущего самые дорогие сигареты алкоголика.
— «Мальборо»?!
— Да. И водку тоже, — добавил «алкоголик».
— А у тебя деньги есть?
Деньги были.
Сергей взял сигареты и водку. Отошел чуть в сторону и откупорил бутылку. Но пить не стал. Наклонил бутылку, подставив под прозрачную струю ладонь. Плеснул водку на лицо. Замычал от боли.
В окно за моющимся и «сладострастно» постанывающим «алкашом» пристально наблюдал продавец.
— Эй! Мужик. Ты че?!
— Что? — не понял Сергей.
— Ты чего делаешь?! Ты зачем водкой… Лицо! И руки!
— А-а. Тут, понимаешь, дело какое. Я зашился! И теперь не могу. Теперь могу только наружно, — сказал Сергей и, пошатываясь, пошел от киоска.
Киоскер приоткрыл дверь.
— А кайф? Кайф с того есть? — крикнул вдогонку.
— Есть, — ответил Сергей. — Слабее, но есть.
— А как?..
— Через кожу. Водка через поры в организм проникает. И ни один гаишник ничего не учует…
Пораженный до глубины души, продавец киоска долго смотрел вслед удаляющейся фигуре.
— Ну люди! Ну дают! Водку через руки пить! Это же надо до такого додуматься!..

Глава 5
«Ведро! Надо найти ведро! — вспомнил Сергей на пороге подъезда. — Я брал с собой ведро… Оно должно быть где-то там, на пустыре. Где его только что…»
Вернулся на пустырь. Долго бродил в темноте, ничего не видя. Пока обо что-то не споткнулся.
Вот оно! И даже в отличие от его хозяина совершенно невредимое. И даже пустое…
Сергей, торопясь, пошел к подъезду. Бегом поднялся на этаж и… долго стоял перед дверью своей квартиры.
«Если зайти сразу — она заметит. Надо зайти тихо. Открыть дверь и сразу пройти в ванную. Замыть кровь. И лишь потом показаться Тане», — подумал он.
Осторожно, по миллиметру, засунул в замочную скважину ключ. Медленно повернул. Потянул дверь на себя.
В коридоре было темно. До двери ванной комнаты три шага.
Но сделать их Сергей не успел. В коридоре зажегся свет. На пороге комнаты стояла жена. Татьяна.
— Ты почему в темноте? — спросила она. И протянула руку к ведру.
— Я? Да так… Задумался.
— О чем?
— О разном.
— Сигареты купил?
— Да. Вот они.
На этот раз сигареты были.
— Давай ведро. Я его унесу.
Взялась за ручку ведра и только тут заметила неладное.
— Что с тобой? — спросила она. — Пиджак грязный…
— Ничего особенного. Я поскользнулся. На крыльце.
— Как?
— Ну, вышел, стал спускаться по ступенькам и…
— А ведро? — показала на треснутое в одном месте ведро.
— Ведро? Ах да, действительно. Наверное, когда упал… Когда падал, случайно ударил его о перила.
Оправдания звучали неубедительно. Грязь на костюме. Разбитое ведро. Ссадина на лице.
Ссадина…
— А что у тебя с лицом?
— Где?
— Да вот — ссадина. Вот синяк.
— Я же говорю — упал. И когда падал…
— Сломал ведро?
— Да.
— И расквасил лицо?
— Ну, да!
— А почему тогда от тебя водкой пахнет?
— Водкой?.. А, это, наверное, когда я падал… Там была водка разлита. Кто-то, видно, шел и случайно бутылкой ступеньку задел… Наверное, на ней я и поскользнулся.
— Упал, сломал ведро, разбил лицо, испачкал костюм, пропитался водкой… Придумай что-нибудь поумнее. С кем ты пил?
— Я не пил!
— А почему тогда от тебя водкой пахнет?
— Да я же объясняю — шел, поскользнулся, упал в лужу водки, разбил ведро…
— Последнее время ты стал врать! Ты врешь каждый день! Ты заврался совсем!… — все больше повышая голос, заговорила, закричала Татьяна. — Ну зачем ты врешь?! Мне?..
— Я не вру, — попытался оправдаться, схватил жену за руку Сергей.
— Отпусти меня! — вскричала жена, толкнула мужа. От неожиданной резкой боли Сергей застонал
— Что с тобой?! А ну-ка, сними пиджак
— Да ладно ты. Все нормально. Упал чуть-чуть. До золотой свадьбы заживет.
— Снимай, снимай! — быстро расстегнула пуговицы, потащила пиджак с плеч.
— Ну хватит, хватит…
По всей рубахе густыми темными пятнами расползлась кровь.
— Кто это?.. Кто это сделал?!
— Хулиганы.
— Какие хулиганы?! За что они тебя так?!
— Не знаю. Возможно, потому, что им содержание мусора не понравилось.
— Я же серьезно.
— Я тоже. Мне показалось, что у одного из них аллергия на рыбу была. Которую ты чистила.
— Что же они сделали?..
Осторожно, стараясь не причинить мужу боли, Татьяна сняла рубашку.
И почти заплакала, оглядывая тело мужа. Но не заплакала, потому что побежала за зеленкой и пластырем.
— Ну как же ты так… — приговаривала она, смывая с тела кровь и обмазывая ссадины зеленкой. — Больно?
— Приятно.
— Как приятно?…
— Приятно, что первую помощь оказываешь ты. А не какой-нибудь костоправ.
— Я же серьезно!
— Я тоже.
Теперь, когда раны были обработаны, Татьяна заплакала. Она стояла, уронив голову ему на плечо, хлюпала носом и стирала с лица густо падающие из глаз слезинки.
— Да ладно ты… Ну что ты… Ну перестань…
— А если бы они тебя убили?
— Но не убили же!
— А если бы убили?!
— Тогда бы тебе не пришлось меня зеленкой мазать.
— Дурак ты!
А может, и верно дурак…

Глава 6
Люди сидели на стульях, расставленных вдоль стен. Сидели давно и потому вяло. Оживленной была только секретарша.
— Чего он сказал? А она чего? Правильно сказала! Я бы не так сказала! А он?..
— Извините… — попыталась привлечь к себе внимание Татьяна.
— Чего вам?
— Мне на прием…
— Садитесь! А она чего? Вот дура! И он тоже хорош!…
Очередь косилась на секретаршу. Кто-то с явным неудовольствием. Кто-то с любопытством, прислушиваясь к одностороннему разговору. Все же развлечение…
Входная дверь открылась.
— А он ей… — оборвала разговор на полуслове секретарша. И продолжила уже совсем другим, казенно-деловым, тоном:
— Да! Я вас поняла! Что сказал он? Я поняла. А что она?..
В приемную вошел начальник.
— Меня никто не спрашивал?
— Нет, Григорий Иванович. Никто.
— Эти все ко мне?
— К вам, Григорий Иванович. Очередь оживилась, заулыбалась, закивала, оторвалась от стульев.
— Скажите им — я начну прием через пять минут.
— Да. Я поняла! — сказала секретарша одновременно начальнику и в трубку. — Я все поняла!
Начальник открыл дверь в свой кабинет, но вдруг остановился. Обернулся. И, выхватив взглядом из очереди знакомое лицо, громко сказал:
— Татьяна Петровна? Вы ко мне?
— Я? Да. Я извиняюсь… Я по личному делу. Я знаю, что прием… Но…
Начальник оглядел ожидающих. Напряженно замершую, вспоминающую, что она сказала этой даме, секретаршу. И открыл дверь.
— Проходите, Татьяна Петровна.
Люди в очереди недоуменно переглянулись.
— Проходите, проходите, — повторил начальник в кабинете уже совсем другим тоном. Благожелательным тоном.
— А как же они… — повернулась к двери Татьяна.
— Они? Они декларацию заполнить забыли. Теперь клянчить пришли. Подождут. Ну, что у вас приключилось? Нужна какая-то помощь? — улыбнулся Григорий Иванович.
— Я даже не знаю. Не знаю, с чего начать…
— Начинайте с начала.
— Дело в том, что Сережу вчера избили.
— Кто?
— Хулиганы. Вернее, он сказал, что хулиганы. А я боюсь, что не хулиганы.
— А кто?
— Я не могу объяснить, но мне почему-то кажется, что это как-то связано с его работой. Я вначале подумала что с… ну, в общем, с женщиной. Но потом — с работой.
— Почему? Почему это должно быть связано с его работой?
— Не знаю. Последнее время он стал какой-то рассеянный. Стал приходить домой позже, чем обычно. Смотреть на часы. А вчера… Вчера он пошел за сигаретами, сказав, что их нет. А они были. Но он сказал, что нет. А потом их действительно не оказалось. Извините, я, наверное, объясняю путано.
— Не то чтобы путано, но при чем здесь сигареты, честно говоря, непонятно.
— Понимаете, они были, а он сказал, что нет. И пошел покупать их в киоск. С помойным ведром. И его избили. Я попыталась узнать. Но он ничего не говорит. Может быть, вы? Все-таки вы знаете друг друга много лет. Учились вместе. И потом вы его начальник. Может быть, это как-то связано с его работой…
— Хорошо, я попробую что-то узнать. Хотя думаю, что то, о чем вы рассказываете, не более чем случайность. Он работает не с такими делами, за которые бьют. Но я узнаю. Попытаюсь узнать.
— Тогда я пойду?
— Идите и успокойтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10