– Не видела.
– Странно. Но если вы и миссис Уорд говорите правду...
– Еще бы, – прошипела Коррина.
– ...значит, – продолжала герцогиня, не удостоив ее взглядом, – преступник выбежал из дома. Как же вы могли его не заметить?
– Поверьте, мисс Харрис, – сказала Эмми, – я никого и ничего не видела. Я стояла у парадного входа...
– То есть вы могли видеть дверь кухни, – подчеркнула Коррина.
– Да; но я не видела ни души. Наверное, между тем, как моя сестра обнаружила Гила, и моим приходом прошло достаточно времени для того чтобы убийца успел скрыться.
– Это вы так говорите, – со значением произнесла Коррина.
– И тем не менее, это правда.
Этот допрос давно уже начал раздражать Эмми; но она вспомнила, что Коррина была невестой Гила, любила его – и, призвав на помощь все свое терпение, повторила:
– Правда, мисс Харрис. Ни я, ни моя сестра больше ничем не можем вам помочь.
Коррина на миг оскалила ослепительно белые зубки:
– Но полиция нашла ее пистолет!
Мистер Такер вынырнул из подушек и взмолился:
– Пойдемте, мисс Харрис! Я же говорил вам, что это к добру не приведет...
– Нет, я пока не намерена уходить. Я не сказала и половины того, что собиралась. Они прикрывают друг друга. Ясное дело – сестрички. Две богатые малышки. Их все так называют. О, ей все сойдет с рук! – Она указала крупной, точно изваянной из мрамора рукой на Диану. – Она ведь красотка. Иначе Гил не стал бы иметь с ней дела. К тому же при деньгах. Адвокаты помогут ей выпутаться. Но я – я никогда не прощу...
– До свидания, – сказал мистер Такер в пространство и двинулся к выходу.
Коррина крикнула ему вслед:
– Если ты сейчас бросишь меня, я оставлю тебя без роли!
– Не сможете, – бросил через плечо юноша. – Завтра премьера. К тому же это и ролью назвать нельзя.
Не так он прост, этот мистер Такер, подумала Эмми.
Входная дверь с треском захлопнулась.
– И верно, – неожиданно произнесла Диана, – завтра премьера. И если вы, несравненная Коррина, не возьмете себя в руки, и если это не будет лучший выход в вашей жизни, – я лично позабочусь о том, чтобы вас и близко к Бродвею не подпускали!
– Да что вы! – ядовито прошипела герцогиня (у нее получилось нечто вроде "Дашшштовы!"). Однако она почувствовала, что слова Дианы – не пустая угроза, и это несколько ее отрезвило. Примадонна встала, грациозно поклонилась Эмми, сказав: "Всего доброго, мисс Ван Сейдем!" и с прямой, точно у шпагоглотателя, спиной величественно проплыла мимо Дианы, точно той и не было вовсе.
В комнате воцарилась такая тишина, что слышны были даже голоса, несущиеся от лифта. Диана навострила уши:
– Значит, он ее ждал. Они уехали вместе. Господи, Эмми, страшно подумать, что будет дальше – она же начнет кричать на всех углах, что это я его убила!
– "Женщина, которой пренебрегли", – с насмешкой процитировала Эмми. – Нет, я все-таки надеюсь, что у нее хватит здравого смысла не делать глупостей. А кто этот мальчик? Он тоже играет у Дуга?
– О, да. Вчера Дуг выдержал настоящее сражение с ним. В результате мальчишка дал слово постричься и носить приличную одежду. Роль у него совсем крохотная, но ему до смерти хочется на сцену. – Диана взглянула на часы. – Эмми, но мне необходимо найти платье для премьеры!
У Эмми перед глазами все качнулось и поплыло:
– Ох, Диана, ну какая разница, что на тебе за платье... Ты видела сегодня Сэнди?
– Диана помрачнела. Она подошла к огромному, до потолка, зеркалу, стоящему на камине из розового мрамора, и принялась придирчиво изучать свое хорошенькое личико. Затем поправила золотистые волосы и нехотя сказала:
– Да, видела.
– И что он говорит?
– Ты не хуже меня знаешь, что Сэнди всегда меня недолюбливал. Но сейчас он вполне мог бы проявить хоть какое-то сочувствие. А он только и делает, что засыпает меня вопросами. Прямо как полицейский! Я ему уже сто раз повторила, что не убивала Гила и не знаю, кто взял мой пистолет и засунул в холодильник... В холодильник! – она презрительно фыркнула. – Уж я бы придумала местечко получше!
Эмми призадумалась:
– Какое именно?
Диана обожгла ее сердитым взглядом:
– Хоть ты, ради Бога, не веди себя, как Сэнди! Ты все понимаешь слишком буквально. Не знаю, какое именно, – но я бы позаботилась о том, чтобы полиция его не нашла... Эмми, ну не смотри ты так серьезно!
– Знаешь, мне сейчас не до шуток.
Диана оторвала взгляд от зеркала, подошла к сестре и заглянула ей в глаза:
– Неужели ты хоть на миг подумала, что это я его убила?
– Нет. Я знаю, что не ты. Но важно не мое мнение, а мнение полиции.
Диана не сводила с нее тревожного взгляда ярко-голубых глаз. Затем произнесла:
– Вот и Сэнди говорит то же, но... Эмми, когда я сегодня выходила из дому, никто не пытался меня задержать. За мной не шли по пятам, не следили... что они там еще делают, когда человек у них на подозрении? Я никого не заметила... – Она нахмурилась. – А впрочем, знаешь, заметила: возле входа в подвал кто-то был. Я пошла на кухню за кофе и увидела, как он крадется за изгородью, что под кухонным окном. Я подумала, что, может быть, это переодетый полицейский...
У Эмми участился пульс:
– Как он выглядел?
– Как все и как никто. Маленький, невзрачный...
– В больших очках?
– Ну, да. Он, похоже, заметил меня в кухне или просто почувствовал мое присутствие. Я увидела, как блеснули его очки, отскочила – и в следующий миг его уже не было. – Диана глубоко вздохнула и повторила упрямо: – За мной никто не шел. Меня никто не преследовал. Полиция ведь всегда устраивает слежку за подозреваемыми, правда?
– Я не знаю, что обычно делает полиция, – сказала Эмми, – но ты должна рассказать Сэнди об этом человеке.
– Ладно. Увижу Сэнди – расскажу. – Она снова посмотрела на часы. – Мне пора бежать.
– Постой, Ди. Что ты знаешь о семье Гила? У него же где-то есть родные...
– Ах, ты об этом... Конечно. У него в Калифорнии сестра и отец. Дуг взял их адрес у Коррины... а может, он знал его и раньше... В общем, он с ними связался, и как только Гил... – Диана запнулась. Милое личико словно окаменело, и вся кровь от него отхлынула. – Как только полиция позволит забрать тело, его перевезут в Калифорнию. Там и будут похороны. Там, а не здесь. – Она вымученно усмехнулась. – Так что Коррине не удастся порыдать над гробом. Разве что она поедет в Калифорнию... но кто ее отпустит? Кстати, Эмми, завтра вечером ты сидишь рядом со мной. Дуг будет суетиться, он вообще не присядет. Говорят, что драматург не может смотреть свои пьесы... Зато я могу! И буду! И разоденусь в пух и прах – и ты, пожалуйста, сделай то же! Нацепи что-нибудь из фамильных бриллиантов. Там будет куча фотографов. И к тому же, – Диана вдруг посерьезнела, – мы обязаны держать голову высоко! Никто не посмеет сказать, что я прячусь от людей или что-то в этом роде. У меня два пригласительных в первый ряд. – Она слегка нахмурилась. – Интересно, заставит ли Дуг Коррину сбросить траур?
– Думаю, да, – сказала Эмми.
– Я тоже так думаю. Ладно, вечером увидимся. На генеральной репетиции.
Диана упорхнула, легкая, как перышко, в изящных туфельках-лодочках и бледно-желтом костюме. Эмми долго сидела неподвижно, ни о чем не думая; потом, осознав, что голодна, направилась в кухню. Пылесос давно утих, рассеянно подумала она; наверняка уборщица слышала много такого, что не предназначалось для ее ушей. Агнес явно дала ей четкие инструкции: на кухне Эмми поджидал готовый салат.
Она с нарастающей тревогой думала о Джастине. Уже пять часов, а его все нет! Эмми принялась уговаривать себя, что отчим благополучно отдал деньги и на радостях засиделся в клубе – и тут появился Сэнди.
– Новостей никаких, – сказал он с порога. – Не спрашивай, что делает полиция, какие у них соображения, какие планы – не знаю ничего. Знаю только одно: и Дуг, и Диана ведут себя так, словно убийство их совершенно не касается. Дуг целый день сочинял новую сцену для второго акта; Диана куда-то убежала...
– Она была у меня. Сэнди, по-моему, им даже в голову не приходит, что Диане могут предъявить обвинение в убийстве...
– Я бы чего-нибудь выпил, – сказал Сэнди.
Они прошли в кладовую, взяли бокалы и лед и вернулись в гостиную. Через считанные минуты, к огромному облегчению Эмми, звякнул ключ в замке, и послышались веселые, вприпрыжку, шаги Джастина.
– Привет! – салютовал он с порога, и глаза его заблестели при виде подноса с бутылками.
– У него потрясающее чутье, – сказала Эмми.
– А то нет! – радостно согласился Джастин. – Твоя мать, бывало, говорила, что я, сидя в клубе, слышу, как дома звенит лед в бокалах. Спасибо, Эмми, радость моя.
Он взял бокал, в который Эмми плеснула каплю виски и побольше содовой, внимательно оглядел его, понюхал и со вздохом поднес ко рту.
– Ну совсем как твоя матушка, – пробормотал он после первого глотка.
– Ты взял расписку?
Он помотал головой:
– Нет. Не дали. Но сказал, что все в порядке. Что я могу быть спокоен.
Сэнди навострил уши:
– Ты хочешь сказать, что расплатился с ростовщиком?
– Ну да. А что мне оставалось делать – каждую минуту ждать, пока меня... – Джастин замялся, подбирая слово, – пока меня укокошат? А как насчет ужина, Эмми? У меня остались деньги, ты не забыла? Пойдем в ресторан! И ты, Сэнди, тоже, – великодушно добавил он. – Конечно, в домашней еде что-то есть... но порою хотелось бы, чтобы этого не было. Нет-нет, Эмми, ты великолепная хозяйка... но сегодня мы ужинаем в ресторане!
– Лично я сегодня иду к Дугу на генеральную репетицию, – сказал Сэнди, – и надеюсь, Эмми составит мне компанию.
– Отлично, – отозвался Джастин. – Я тоже иду.
– А Дуг звал тебя? Это ведь репетиция, не просмотр. Он пригласил меня и сказал, что я могу взять с собой Эмми.
– Я ни за что на свете не пропущу такого события, – жизнерадостно заявил Джастин. – В свое время мне довелось вращаться в театральных кругах... – Он поймал взгляд Эмми и быстро добавил: – Конечно, еще до того, как я познакомился с твоей милой матушкой. Идем, малышка. Если хочешь переодеться – поторопись. Генеральная репетиция может начаться в любой момент – добавил он задумчиво, словно припоминая какие-то подробности своего холостяцкого прошлого.
Эмми вышла в холл. Поднимаясь по ступенькам, она думала: я вся в маму; я делаю все, как пожелает Джастин. Зато он добрый; правда, легкомысленный, но в жизни и так хватает чересчур серьезных людей... И тут до нее донесся громкий голос Джастина:
– Ну, и когда они намерены арестовать Диану за убийство?
Эмми не расслышала, что ответил Сэнди. Оказавшись в своей комнате, она подошла к зеркалу и долго простояла неподвижно, вглядываясь в свое отражение. То же лицо, те же глаза, те же волосы... но Эмми чувствовала: что-то неуловимо и бесповоротно изменилось в ней в ту минуту, когда она ступила в залитый солнцем холл – и увидела пятна крови на белой рубашке Гила...
Держа голову высоко (как настаивала Диана), Эмми выбрала серо-голубое платье, а поверх – синий с серебром пиджак. "Я прекрасно выгляжу", – сказала она своему отражению. Она гладко зачесала светло-каштановые волосы, а веки чуть оттенила голубым. Джастин любит, когда рядом с ним идет красивая, нарядная женщина. Сэнди, наверное, тоже...
Мужчины терпеливо ждали ее внизу. Спустившись, Эмми увидела, что Джастин по-прежнему пребывает в благодушном настроении, а Сэнди выглядит так, точно его огрели по голове пыльным мешком.
– Что еще случилось? – уставилась на него Эмми.
– Джастин... – начал было Сэнди, но поперхнулся, прокашлялся и заговорил снова: – Джастин намерен заявить полиции, что Диана была... была...
– ...ужасным, несносным ребенком! – с милой улыбкой подхватил Джастин. – Делала всяческие пакости. Я уверен, что это она его убила, и пусть ее арестуют!
– Джастин! – Эмми схватила его за руку. – Джастин, ты не имеешь права говорить такие вещи. Иначе я...
– Что, лишишь меня содержания? – с любопытством осведомился Джастин.
Эмми с трудом сдерживалась:
– Ты не будешь говорить подобных вещей ни-ко-му. Даже Сэнди. Ты меня понял?
Когда она говорила таким тоном, Джастин обычно сразу унимался. Он пожал плечами:
– Ладно, ладно. Как скажешь. Хотя знаю я нашу Ди... Ну, идемте же!
Он повел их в "Ля Гренвилль" и заказал ужин с вином, изысканный и немыслимо дорогой. К концу трапезы все трое настолько размякли (возможно, благодаря отборным винам), что Эмми никак не могла набраться духу заглянуть в счет. Сэнди оказался решительней и пробежал взглядом колонку цифр; затем его серо-зеленые глаза посмотрели на Эмми:
– Я всего-навсего адвокат. Неужели это верно?
Джастин с хохотом выложил деньги и добавил щедрые чаевые:
– Совершенно верно, мой мальчик! Ужин прекрасен, а за все прекрасное надо платить!
Джастин довольно мурлыкал себе под нос какую-то песенку, пока они ехали в такси к театру, мимо кричащих огней Бродвея, сквозь праздношатающиеся толпы. Боковая улочка была освещена не так ярко, но над парадным входом в театр светилась красивая вывеска.
– Коррина стоит свеч, – сказал Сэнди, расплачиваясь с таксистом.
В фойе царил полумрак; в окошке кассы, правда, горел свет, но никакого ажиотажа не наблюдалось. Сэнди распахнул дверь – и в ноздри им тотчас ударил запах, который Эмми звала про себя "благоухание театра" – сильный дух чистящих средств, легкий – освежителей воздуха, и надо всем этим, сквозь все это – сладкий до приторности аромат румян, пудры, кольдкрема; и еще душный, спертый запах плохо проветриваемых грим-уборных. Для Эмми все это было неотъемлемой частью театральной ауры. Ей вдруг остро захотелось узнать, чувствует ли Дуг то же, что и она...
В былые времена, когда Дуг еще делил свое внимание между Эмми и Ди, он говорил только о театре. Он всегда мечтал быть драматургом, ни о чем другом даже думать не хотел. Эмми всем сердцем надеялась, что его первая попытка покорить Бродвей окажется успешной, но при этом понимала, что риск огромен.
И в партере, и на балконах было темно; свет горел только на сцене. Репетиция давно началась. Эмми и Сэнди крались тихо, как мышки; Джастин же шагал легко и беспечно, и, когда он шумно откинул сиденье, удар гулким эхом отразился в зале. Но никто на сцене не обратил на это внимания. Внизу, у оркестровой ямы, сидели несколько человек, их силуэты четко вырисовывались на фоне ярко освещенной сцены. Диана, однако, заметила вновь пришедших. Она встала, разыскала их в темноте и заняла место рядом с сестрой.
– Уже середина первого акта. Пока все идет хорошо.
Все действительно шло хорошо. У Эмми было достаточно зрительского опыта, чтобы понимать это. Декорации получились на славу; световые эффекты срабатывали точно, как часы; бутафория была в порядке; актеры играли отлично. Репетиция шла как по маслу до того самого момента, пока в конце второго акта на сцене не появилась Коррина, держа в руке листочки с текстом роли. С этой секунды, как выразился позже Джастин, "разверзлись врата ада". Один из людей, что сидели подле оркестровой ямы, вдруг подпрыгнул и замахал руками. Только тут Эмми по его пышной шевелюре догадалась, что это Дуг.
– Где твоя голова?! – взревел Дуг, обращаясь к Коррине. – Ты можешь выучить хоть что-нибудь?
Примадонна за словом в карман не полезла:
– Вы только сегодня дали мне этот текст; когда было его учить?
– Любой младенец в состоянии запомнить несколько строк!
– Вот и отдайте их младенцу! – парировала Коррина и метнула листки в Дуга – но попала в оркестровую яму. Глаза актрисы вызывающе сверкнули: – Вам не лишить меня роли! Только попробуйте!
Двое оставшихся у ямы мужчин поднялись на ноги. Один из них – тучный, лысый, в свитере грубой вязки с высоким воротом – бегом припустил к пожарному выходу, скрылся в нем – и сразу оказался на сцене. Второй бросился успокаивать Дуг, который по-прежнему кричал и всплескивал руками. Коррина то захлебывалась в рыданиях, то вопила нечто невнятное. Лысый толстячок устремился к ней; но в это время другой человек, молодой и стройный (Эмми он показался смутно знакомым) просто подошел к Коррине и зажал ей рот рукой. Коррина отчаянно вырывалась, но юноша держал ей мертвой хваткой и при этом слегка улыбался. Внезапно Эмми узнала его. Это же тот самый увешанный бусами юнец, что приходил к ней утром! Однако волосы его прилично подстрижены, одет он в приличные серые брюки и в не менее приличный твидовый пиджак... К тому же он, как ни странно, обладает недюжинной силой... Коррина обмякла и перестала кричать. Остальные актеры словно и не заметили этой сцены; только один, пожилой, тяжко вздохнул, огляделся и опустился на стул, всем своим видом показывая, сколько подобных схваток пришлось ему переждать на своем веку... Тем временем толстяк приблизился к Коррине:
– Все, все, Такер. Она будет умницей. Давай, Коррина, читай новый текст.
– Но если ты не выучишь его к завтрашнему вечеру... – закричал Дуг.
– Ладно, Дуг, ладно, – замахал руками толстяк, отступая вглубь сцены. – Все хорошо, Коррина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24