Молодежь не брать — тут изюминка не в количестве, а в умении. Скоро стемнеет и, видимо, операция по освобождению пленных стартует ночью, поэтому заранее побеспокойтесь об оснащении: ночные прицелы, приборы, осветительные ракеты и тому подобное. Вертолеты, как нам доложили, к вылету готовы, так что дело только за координатами. На этом все. Готовь, Эдуардыч, людей…
Повернувшись и немного ссутулившись, генерал зашагал в сторону штабной палатки.
— Не прощаемся, — бросил Сергей Аркадьевич, поднимая меховой воротник. — Пойду дожидаться вестей от разведчиков…
В тот вечер штаб опергруппы впервые столкнулся с дерзкой и вероломной хитростью заместителя Командующего вооруженными силами Ичкерии. Когда разведка сообщила цифры точных координат банды, и двадцать лучших бойцов «Шторма» разместилась в четырех Ми-24, а их экипажи ждали разрешения на взлет, эмир неожиданно сам вышел на связь с Бондарем…
— Отставить начало операции!.. Плохи наши дела… — с серым лицом молвил тот, после пятиминутного разговора с Бесланом Шахабовым. Немного подумав, приказал: — всем старшим офицерам собраться в штабной палатке.
Вскоре полтора десятка мужчин сгрудились на длинных лавках под брезентовой крышей и, тихо переговариваясь, нещадно дымили сигаретами. С появлением командира опергруппы гул сразу стих. Офицеры встали…
— Товарищи офицеры… Он предлагает обменять пленных солдат на одного из нас, — сразу огорошил генерал-майор, снимая форменную кепку с вышитым крабом над длинным козырьком и вытирая платком выступившую на лбу испарину. Поморщившись от густого дыма, он хотел было что-то отпустить в адрес заядлых курильщиков, да махнув рукой, сам достал сигарету.
Присутствующих данное заявление нимало обескуражило. Если командование примет это условие — любой из них имеет реальный шанс угодить в лапы Медведя. С пленными же тот никогда не церемонился…
— А что последует в противном случае?.. — полюбопытствовал фээсбэшник.
— А то не знаешь?! Каждые тридцать минут расстрел двух человек. Кстати, пятеро из тринадцати солдат ранены. Двое — тяжело. Вот с них и пообещал начать. Итак, жду ваших предложений…
В течение четверти часа прозвучало несколько мнений, но все они сводились к одному — к молниеносной атаке и полному уничтожению отпетого негодяя. Кто-то настаивал на проведении точечной операции спецназовцами «Шторма», кто-то ратовал за широкомасштабную акцию с бомбовыми ударами с воздуха, с применением артиллерии и даже тактических ракет…
— Товарищи офицеры, — устав от бесполезного сотрясения воздуха подчиненными, подал голос, молчавший все это время Бондарь. — Какие, мать вашу, бомбовые налеты!? Какие армейские операции!? С минуты на минуту состоится повторная связь с эмиром, и если с нашей стороны не прозвучат конкретные предложения, считайте, что первых двух пленников уже нет в живых. Н-да-а… Госдума лишилась в ваших лицах очень «конструктивных» мыслителей.
В палатке повисла тишина, и только древний круглый будильник, вероятно, прихваченный генералом из дома, выстукивал на столе свой негромкий, однообразный мотив. Никто не решался нарушить этой тишины, даже сам Бондарь… Инициатива стать добровольным заложником должна была исходить от них — сидящих в палатке офицеров. Приказать кому-то пойти на верную смерть он не имел права.
Все молчали, пока снаружи не послышалась какая-то возня…
— Товарищ генерал, — заглянул в палатку майор Верник из отдела «Л», — Шахабов на линии…
— Уже?.. — в глазах пожилого вояки промелькнула растерянность, — что б ему провалиться!.. Давай.
Связист внес мощную переносную радиостанцию с усилительной приставкой-антенной — абонент, скорее всего, находился далеко в горах. Командир соединения тяжело вздохнул, медленно поднес один из наушников к уху и, не решаясь вдавить кнопку «Передача» на микрофоне, в последний раз обвел взглядом присутствующих. Когда же, набрав воздуха в легкие, открыл рот, откуда-то из дальнего угла послышался голос:
— Моя кандидатура его устроит?
Все разом обернулись в поисках безрассудного смельчака.
— Чья кандидатура? Как ваша фамилия? — воспрянув духом, вопрошал старший начальник, опустив к груди микрофон.
— Заместитель командира ОСНаз «Шторм» подполковник Щербинин.
Немного пожевав пухлыми губами, Бондарь решительно начал переговоры с Шахабовым, однако через пару минут разговор забуксовал…
— Что значит, невелика птичка, Беслан Магомедович?! Это ж никакой-нибудь штабной писарь, а целый заместитель командира бригады!..
Чеченец излагал свои соображения неторопливо, взвешивая по ходу все «за» и «против».
— Хм… — усмехнулся генерал-майор, когда тот, наконец, закончил, — какой именно бригады я по известным причинам сказать не могу. Что?.. Нет, это весьма солидное и уважаемое подразделение. Ну, если можно так выразиться — штурмовые войска. Согласны?.. Ах, вот как?.. Это меняет дело…
Он снова сник и помрачнел. Во взгляде поубавилось уверенности…
— Беслан Магомедович, я прошу вас: не торопись расправляться с пленными. Дайте мне еще пяток минут. Я понял вас, до связи…
Отдав наушники с микрофоном майору Вернику, командир опергруппы кивнул на полог палатки, за которым картавый и очкастый связист сразу же исчез. Прикурив сигарету и снова промокнув платком лоб, боевой генерал смачно выругался:
— Эмир гребанный!.. Зам комбрига его не устраивает! Ему, видите ли, подавай не меньше самого командира…
— Ну что ж… Раз желает видеть меня, значит, так тому и быть, — затушил сигарету в старой солдатской каске, давно служившей общей пепельницей, Львовский.
— Погоди, Эдуардыч, — опять поморщился Бондарь. Встав со своего места во главе длинного стола, он заложил руки за спину и принялся расхаживать вдоль трепыхавшейся от порывов ветра брезентовой стены.
Подполковник Щербинин, недавно назначенный заместителем руководителя «Шторма», пока еще оставался для него совершенно незнакомым человеком. Поэтому он с такой легкостью и откликнулся на его смелое предложение отправиться в стан Медведя. А вот Львовский… С ним генерала связывала давняя дружба, годы совместной службы в различных горячих точках и полное взаимопонимание. Посылать на верную гибель его — не хотелось. С другой же стороны появлялась слабая надежда спасти жизни тринадцати мальчишкам…
— Ты же не хуже меня знаешь: другого выхода просто нет, — в абсолютном безмолвии произнес Алексей Эдуардович.
— Может, предложить ему в обмен на наших солдат три-четыре десятка отпетых бандюганов, что сидят в Чернокозовском изоляторе? — потерянно вопрошал тот, — так сказать: один к трем?..
— Его не устроят никакие коэффициенты, — решительно встал полковник. — Шахабов отвечает за подготовку резерва для чеченской армии и плюс-минус полсотни воинов Аллаха для него — сущая безделица. Эмиру нужен командир «Шторма»…
Ранним утром на одной из горных дорог появился военный грузовик с открытым, дабы сепаратисты не заподозрили подвоха, кузовом. Оставляя следы на свежевыпавшем снегу, он натужно прополз вдоль затяжного поворота и встал у едва заметной развилки. Далее редкие деревца сменялись густым, непроглядным частоколом сосен и кедров.
В кабине автомобиля находились три человека: опытный водитель — прапорщик средних лет, капитан ФСБ в форме старшего сержанта и полковник Львовский. Здесь, где заканчивался поворот, а вместе с ним и равнинное редколесье, по договоренности с Бесланом Магомедовичем и должен был состояться обмен.
— Идут, — тихо оповестил попутчиков водила и, взведя курок «Стечкина», сунул его в карман бушлата.
Фээсбэшник медленно нащупал рукоятку АК-105, лежащего рядом на сиденье.
— Забудьте об оружии. Замыслили они что-то, так мы уж давно под прицелом и живыми отсюда не уйдем, а если поведут игру честно — этой дерготней только все испортим, — спокойно предостерег шеф питерского спецназа. Вглядываясь в приближавшихся парламентеров, грустно молвил: — они хозяева положения… Они и диктуют правила…
По дороге со стороны леса двигались три чеченца с автоматами. Шли не таясь и о чем-то громко разговаривали. Прапорщик и два офицера, оставив оружие, выбрались из кабины наружу…
— Кто из вас полковник? — остановившись в пяти шагах, спросил почти без акцента один из кавказцев.
— Ну, я. Полковник Львовский.
— А чем докажешь?
— Документов у меня с собой нет. Вот это устроит? — протянул он свернутую трубочкой газету.
Бородатый бандит с недовольной миной развернул центральный печатный орган Минюста Российской Федерации и, узрев на передовице крупный портрет стоящего перед ним человека, процитировал название статьи:
— Боевые будни спецподразделения полковника Львовского А. Э.
Все трое принялись сличать фотографию с оригиналом…
— Говно а не портрет — ни хрена не поймешь, — сделал, наконец, вывод старший и гоготнул: — может их всех привести к Медведю? Может они майоры? Тогда по одной большой звезде умножаем на три — получится полковник!
Братья мусульмане расхохотались, но главный быстро стер с лица улыбку и приказал:
— Пошли, полковник. На месте разберемся.
— Где наши солдаты? — не тронулся с места Алексей Эдуардович.
— А-а, солдаты… — прикинулся забывчивым хитрый чеченец. — Бинокль есть?
— Нет… — пожали плечами трое русских.
— Э-э… На вот, смотри туда, — протянул он допотопный оптический прибор и указал рукой куда-то в лес, градусов под девяносто к дороге.
Командир бригады с трудом рассмотрел метрах в пятистах средь редких стволов деревьев неподвижно сидящих на корточках солдат. Передав слабенький бинокль фээсбэшнику, проинструктировал:
— Когда мы отойдем, один из вас должен остаться у машины, другой пусть бежит за ними. И не теряйте времени — сразу уезжайте. До костей, небось, промерзли ребятки… Прямиком их отсюда в госпиталь… Ну, бывайте. Даст Бог — еще свидимся…
Через минуту троица кавказцев, отчего-то беспрестанно веселясь, уводила Львовского по неприметной просеке куда-то в пугающую неизвестность…
Военный грузовик вернулся в расположение лагеря спустя два часа. Завидев знакомые лица в кабине, караульные у шлагбаума и груды бетонных блоков беспрепятственно пропустили автомобиль на территорию. Он медленно прокатил по центральной дорожке и, не взирая на запрещающий знак, тормознул возле двух высоких флагштоков штабной палатки. Прапорщик-водитель из машины не вышел, а уронил голову на руки, обхватившие руль. Капитан ФСБ в форме сержанта, напротив — с силой хлобыстнул дверцу о правое крыло, сильно погнув кронштейн зеркала заднего вида, и выпрыгнул на припорошенный снежком грунт. Играя желваками на скулах и оттолкнув пытавшегося преградить дорогу часового, резко откинул полог и с порога выпалил опешившему Бондарю:
— Нас подставили товарищ генерал! Эти сучары нас подставили!
В открытом кузове грузовика, скрючившись, лежали окровавленные и окоченевшие тела расстрелянных еще накануне вечером тринадцати молодых солдат. В этих же странных позах капитан и нашел их в том реденьком лесочке. Издали, пока он не добрался до них по снегу, действительно казалось, что парни живые и сидят в ожидании спасения на корточках…
В течение десяти дней группы спецназа, и армейские подразделения рыскали по горам и ущельям в надежде отыскать и каким-то чудом отбить у банды эмира полковника Львовского. Но все было тщетно. А спустя сутки после прекращения поисковой операции дозор, совершавший утренний обход периметра ограждения базового лагеря, обнаружил привязанной к колючей проволоке голову командира «Шторма»…
Постепенно Гроссмейстеру представилось, будто происходит тот самый бой с тяжеловесом, когда в первый и последний раз довелось побывать в нокдауне. Что лежит он сейчас на холодном и почему-то жестком полу ринга… В нейтральном углу переминается с ноги на ногу его обидчик, дожидаясь результата своей удачной атаки… А где-то совсем рядом склонился рефери при черной бабочке под белоснежным воротничком. Он ритмично рассекает воздух ладонью и неумолимо ведет отсчет драгоценных секунд: «— Три!.. Четыре!.. Пять!.. Шесть!..» Станислав пробует встать, да дряблые мышцы не подчиняются его воле, и боксер беспомощно валился на пол…
Сознание медленно возвращалось. Звуков капитан не различал, но сквозь приоткрытые веки стала пробиваться расплывчатая полоска света. Что-то неузнаваемое хаотически перемещалось вблизи, постоянно меняя форму и обличие. Подернутое пеленой зрение никак не могло восстановить былую резкость и остроту, но Торбин пока не понимал и этого….
Прошло не менее получаса, прежде чем мозг отогнал всякие наваждения и начал восстанавливать функции, поочередно включая в работу чувства, память, способность мыслить…. «Что произошло?.. Где я?..» — непонятно у кого спрашивал офицер, еще не припоминая недавно произошедших событий. Но скоро, беспорядочно разбросанные в затуманенной голове обрывки операции «Вердикт», постепенно склеились в последовательную ленту: ночное десантирование с бэтээров, затяжные перестрелки, гибель членов команды, неожиданное появление второй группы бойцов «Шторма» и, наконец, убийство Щербининым своих же сотрудников…
Стас лежал на траве лицом вниз. В тело возвращалась чувствительность, однако не успел он этому обрадоваться, как ощутил ухающую при каждом ударе сердца боль в затылке. Вида спецназовец не подал, так как до слуха донеслись чьи-то слова…
— Ты хорошо все устроил, я доволен твоей работой. Об интервью обещаю подумать, — в сущности неплохая мысль… Так их было всего восемь?
В ответ послышался хорошо знакомый голос:
— Да. Пятеро погибли по дороге сюда. Шестой подорвался на растяжке, и его оставили в небольшом гроте под присмотром седьмого — сержанта. Восьмой, он же последний — лежит перед тобой.
— Он командовал группой?
— Он.
— А что с теми, оставленными в гроте?
— Сержанта я прикончил. Все сделал сообразно обычаев твоих орлов — отрезал башку и спрятал вместе с оружием. Потом вспорол брюхо… А раненного не тронул.
— Почему же? Неужто пожалел?
— Скажешь тоже!.. Просто нужны свидетели предательства Торбина, поэтому оставил с ним своего парня. Вот они-то вдвоем все и подтвердят. К тому же, сам понимаешь — вернусь не один, а притащу на себе молодого солдата с оторванной ногой… Разве кто заподозрит после этого в двойной игре?
— Хм… Недурно придумано. Прямо-таки с восточной хитростью.
После нескольких услышанных фраз, Гроссмейстер вспомнил об осенившей догадке перед тем, как кто-то приложился тяжелым предметом к его затылку. Теперь все встало на свои места: второй голос принадлежал полковнику Щербинину, ну а первый, и в этом он почти не сомневался — эмиру Шахабову…
— Что-то уж больно молод, — снова заговорил Медведь, и Станислав почувствовал, как его толкают ногой, пытаясь перевернуть лицом вверх, — неужели поопытней бойцов не нашлось — посылаешь против меня сосунков… Смотри Юрий Леонидович, обижусь!..
Посмеявшись над шуткой заместителя Командующего чеченской армии, комбриг все же возразил:
— Так-то оно так, да боец, можно сказать, прирожденный. Чемпион России и Вооруженных Сил по боксу; владеет всеми видами единоборства; отлично стреляет из всего, что может стрелять. Твоих-то в долине он с двумя сотоварищами всех до единого положил.
— Да, много народу загубил… — согласился кавказец и задумчиво переспросил: — чемпион, говоришь?..
— Абсолютный чемпион, — подтвердил Юрий Леонидович, но внезапно насторожился: — а что это ты задумал? Уж не собираешься ли оставить его в живых?
— Навря-яд ли, — уклончиво протянул собеседник. И снова вернув шутливый тон, уточнил: — тебе же такие свидетели не нужны?
— Упаси бог!
— Ну и я не заинтересован в твоем провале. Нам ведь еще долго предстоит сотрудничать, верно?
— Само собой… — успокоился полковник. — Ладно, Беслан Магомедович, пора мне отчаливать в обратный путь. Пару проводников на денек для надежи дашь? А то, не ровен час, твои же где-нибудь хлопнут…
— О чем речь? Проводят…
— Расчет по прежней схеме?
— Получишь как всегда в Питере. Принесет тот же человек.
— Годится. И про интервью не забудь. Вот увидишь — тебе же спокойнее станет. Репортеров радио и телевидения по Чечне разъезжает — будь здоров. Поручи надежному заместителю, он встретиться с ними, наплетет про твою героическую смерть, и все останутся довольны: я отрапортую о выполнении задания; командование доложит в Москву; да и отряд твой перестанут донимать спецоперациями. Согласен?
Эмир не ответил, а, вероятно, удовлетворенно кивнул. Торбин услышал, как они хлопают друг друга по спине, обнимаясь на прощание.
Когда стихли шаги Щербинина, пленного облили ледяной водой и рывком поставили на ноги. Он впервые открыл глаза и увидел окружавшую его плотным кольцом толпу вооруженных бандитов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Повернувшись и немного ссутулившись, генерал зашагал в сторону штабной палатки.
— Не прощаемся, — бросил Сергей Аркадьевич, поднимая меховой воротник. — Пойду дожидаться вестей от разведчиков…
В тот вечер штаб опергруппы впервые столкнулся с дерзкой и вероломной хитростью заместителя Командующего вооруженными силами Ичкерии. Когда разведка сообщила цифры точных координат банды, и двадцать лучших бойцов «Шторма» разместилась в четырех Ми-24, а их экипажи ждали разрешения на взлет, эмир неожиданно сам вышел на связь с Бондарем…
— Отставить начало операции!.. Плохи наши дела… — с серым лицом молвил тот, после пятиминутного разговора с Бесланом Шахабовым. Немного подумав, приказал: — всем старшим офицерам собраться в штабной палатке.
Вскоре полтора десятка мужчин сгрудились на длинных лавках под брезентовой крышей и, тихо переговариваясь, нещадно дымили сигаретами. С появлением командира опергруппы гул сразу стих. Офицеры встали…
— Товарищи офицеры… Он предлагает обменять пленных солдат на одного из нас, — сразу огорошил генерал-майор, снимая форменную кепку с вышитым крабом над длинным козырьком и вытирая платком выступившую на лбу испарину. Поморщившись от густого дыма, он хотел было что-то отпустить в адрес заядлых курильщиков, да махнув рукой, сам достал сигарету.
Присутствующих данное заявление нимало обескуражило. Если командование примет это условие — любой из них имеет реальный шанс угодить в лапы Медведя. С пленными же тот никогда не церемонился…
— А что последует в противном случае?.. — полюбопытствовал фээсбэшник.
— А то не знаешь?! Каждые тридцать минут расстрел двух человек. Кстати, пятеро из тринадцати солдат ранены. Двое — тяжело. Вот с них и пообещал начать. Итак, жду ваших предложений…
В течение четверти часа прозвучало несколько мнений, но все они сводились к одному — к молниеносной атаке и полному уничтожению отпетого негодяя. Кто-то настаивал на проведении точечной операции спецназовцами «Шторма», кто-то ратовал за широкомасштабную акцию с бомбовыми ударами с воздуха, с применением артиллерии и даже тактических ракет…
— Товарищи офицеры, — устав от бесполезного сотрясения воздуха подчиненными, подал голос, молчавший все это время Бондарь. — Какие, мать вашу, бомбовые налеты!? Какие армейские операции!? С минуты на минуту состоится повторная связь с эмиром, и если с нашей стороны не прозвучат конкретные предложения, считайте, что первых двух пленников уже нет в живых. Н-да-а… Госдума лишилась в ваших лицах очень «конструктивных» мыслителей.
В палатке повисла тишина, и только древний круглый будильник, вероятно, прихваченный генералом из дома, выстукивал на столе свой негромкий, однообразный мотив. Никто не решался нарушить этой тишины, даже сам Бондарь… Инициатива стать добровольным заложником должна была исходить от них — сидящих в палатке офицеров. Приказать кому-то пойти на верную смерть он не имел права.
Все молчали, пока снаружи не послышалась какая-то возня…
— Товарищ генерал, — заглянул в палатку майор Верник из отдела «Л», — Шахабов на линии…
— Уже?.. — в глазах пожилого вояки промелькнула растерянность, — что б ему провалиться!.. Давай.
Связист внес мощную переносную радиостанцию с усилительной приставкой-антенной — абонент, скорее всего, находился далеко в горах. Командир соединения тяжело вздохнул, медленно поднес один из наушников к уху и, не решаясь вдавить кнопку «Передача» на микрофоне, в последний раз обвел взглядом присутствующих. Когда же, набрав воздуха в легкие, открыл рот, откуда-то из дальнего угла послышался голос:
— Моя кандидатура его устроит?
Все разом обернулись в поисках безрассудного смельчака.
— Чья кандидатура? Как ваша фамилия? — воспрянув духом, вопрошал старший начальник, опустив к груди микрофон.
— Заместитель командира ОСНаз «Шторм» подполковник Щербинин.
Немного пожевав пухлыми губами, Бондарь решительно начал переговоры с Шахабовым, однако через пару минут разговор забуксовал…
— Что значит, невелика птичка, Беслан Магомедович?! Это ж никакой-нибудь штабной писарь, а целый заместитель командира бригады!..
Чеченец излагал свои соображения неторопливо, взвешивая по ходу все «за» и «против».
— Хм… — усмехнулся генерал-майор, когда тот, наконец, закончил, — какой именно бригады я по известным причинам сказать не могу. Что?.. Нет, это весьма солидное и уважаемое подразделение. Ну, если можно так выразиться — штурмовые войска. Согласны?.. Ах, вот как?.. Это меняет дело…
Он снова сник и помрачнел. Во взгляде поубавилось уверенности…
— Беслан Магомедович, я прошу вас: не торопись расправляться с пленными. Дайте мне еще пяток минут. Я понял вас, до связи…
Отдав наушники с микрофоном майору Вернику, командир опергруппы кивнул на полог палатки, за которым картавый и очкастый связист сразу же исчез. Прикурив сигарету и снова промокнув платком лоб, боевой генерал смачно выругался:
— Эмир гребанный!.. Зам комбрига его не устраивает! Ему, видите ли, подавай не меньше самого командира…
— Ну что ж… Раз желает видеть меня, значит, так тому и быть, — затушил сигарету в старой солдатской каске, давно служившей общей пепельницей, Львовский.
— Погоди, Эдуардыч, — опять поморщился Бондарь. Встав со своего места во главе длинного стола, он заложил руки за спину и принялся расхаживать вдоль трепыхавшейся от порывов ветра брезентовой стены.
Подполковник Щербинин, недавно назначенный заместителем руководителя «Шторма», пока еще оставался для него совершенно незнакомым человеком. Поэтому он с такой легкостью и откликнулся на его смелое предложение отправиться в стан Медведя. А вот Львовский… С ним генерала связывала давняя дружба, годы совместной службы в различных горячих точках и полное взаимопонимание. Посылать на верную гибель его — не хотелось. С другой же стороны появлялась слабая надежда спасти жизни тринадцати мальчишкам…
— Ты же не хуже меня знаешь: другого выхода просто нет, — в абсолютном безмолвии произнес Алексей Эдуардович.
— Может, предложить ему в обмен на наших солдат три-четыре десятка отпетых бандюганов, что сидят в Чернокозовском изоляторе? — потерянно вопрошал тот, — так сказать: один к трем?..
— Его не устроят никакие коэффициенты, — решительно встал полковник. — Шахабов отвечает за подготовку резерва для чеченской армии и плюс-минус полсотни воинов Аллаха для него — сущая безделица. Эмиру нужен командир «Шторма»…
Ранним утром на одной из горных дорог появился военный грузовик с открытым, дабы сепаратисты не заподозрили подвоха, кузовом. Оставляя следы на свежевыпавшем снегу, он натужно прополз вдоль затяжного поворота и встал у едва заметной развилки. Далее редкие деревца сменялись густым, непроглядным частоколом сосен и кедров.
В кабине автомобиля находились три человека: опытный водитель — прапорщик средних лет, капитан ФСБ в форме старшего сержанта и полковник Львовский. Здесь, где заканчивался поворот, а вместе с ним и равнинное редколесье, по договоренности с Бесланом Магомедовичем и должен был состояться обмен.
— Идут, — тихо оповестил попутчиков водила и, взведя курок «Стечкина», сунул его в карман бушлата.
Фээсбэшник медленно нащупал рукоятку АК-105, лежащего рядом на сиденье.
— Забудьте об оружии. Замыслили они что-то, так мы уж давно под прицелом и живыми отсюда не уйдем, а если поведут игру честно — этой дерготней только все испортим, — спокойно предостерег шеф питерского спецназа. Вглядываясь в приближавшихся парламентеров, грустно молвил: — они хозяева положения… Они и диктуют правила…
По дороге со стороны леса двигались три чеченца с автоматами. Шли не таясь и о чем-то громко разговаривали. Прапорщик и два офицера, оставив оружие, выбрались из кабины наружу…
— Кто из вас полковник? — остановившись в пяти шагах, спросил почти без акцента один из кавказцев.
— Ну, я. Полковник Львовский.
— А чем докажешь?
— Документов у меня с собой нет. Вот это устроит? — протянул он свернутую трубочкой газету.
Бородатый бандит с недовольной миной развернул центральный печатный орган Минюста Российской Федерации и, узрев на передовице крупный портрет стоящего перед ним человека, процитировал название статьи:
— Боевые будни спецподразделения полковника Львовского А. Э.
Все трое принялись сличать фотографию с оригиналом…
— Говно а не портрет — ни хрена не поймешь, — сделал, наконец, вывод старший и гоготнул: — может их всех привести к Медведю? Может они майоры? Тогда по одной большой звезде умножаем на три — получится полковник!
Братья мусульмане расхохотались, но главный быстро стер с лица улыбку и приказал:
— Пошли, полковник. На месте разберемся.
— Где наши солдаты? — не тронулся с места Алексей Эдуардович.
— А-а, солдаты… — прикинулся забывчивым хитрый чеченец. — Бинокль есть?
— Нет… — пожали плечами трое русских.
— Э-э… На вот, смотри туда, — протянул он допотопный оптический прибор и указал рукой куда-то в лес, градусов под девяносто к дороге.
Командир бригады с трудом рассмотрел метрах в пятистах средь редких стволов деревьев неподвижно сидящих на корточках солдат. Передав слабенький бинокль фээсбэшнику, проинструктировал:
— Когда мы отойдем, один из вас должен остаться у машины, другой пусть бежит за ними. И не теряйте времени — сразу уезжайте. До костей, небось, промерзли ребятки… Прямиком их отсюда в госпиталь… Ну, бывайте. Даст Бог — еще свидимся…
Через минуту троица кавказцев, отчего-то беспрестанно веселясь, уводила Львовского по неприметной просеке куда-то в пугающую неизвестность…
Военный грузовик вернулся в расположение лагеря спустя два часа. Завидев знакомые лица в кабине, караульные у шлагбаума и груды бетонных блоков беспрепятственно пропустили автомобиль на территорию. Он медленно прокатил по центральной дорожке и, не взирая на запрещающий знак, тормознул возле двух высоких флагштоков штабной палатки. Прапорщик-водитель из машины не вышел, а уронил голову на руки, обхватившие руль. Капитан ФСБ в форме сержанта, напротив — с силой хлобыстнул дверцу о правое крыло, сильно погнув кронштейн зеркала заднего вида, и выпрыгнул на припорошенный снежком грунт. Играя желваками на скулах и оттолкнув пытавшегося преградить дорогу часового, резко откинул полог и с порога выпалил опешившему Бондарю:
— Нас подставили товарищ генерал! Эти сучары нас подставили!
В открытом кузове грузовика, скрючившись, лежали окровавленные и окоченевшие тела расстрелянных еще накануне вечером тринадцати молодых солдат. В этих же странных позах капитан и нашел их в том реденьком лесочке. Издали, пока он не добрался до них по снегу, действительно казалось, что парни живые и сидят в ожидании спасения на корточках…
В течение десяти дней группы спецназа, и армейские подразделения рыскали по горам и ущельям в надежде отыскать и каким-то чудом отбить у банды эмира полковника Львовского. Но все было тщетно. А спустя сутки после прекращения поисковой операции дозор, совершавший утренний обход периметра ограждения базового лагеря, обнаружил привязанной к колючей проволоке голову командира «Шторма»…
Постепенно Гроссмейстеру представилось, будто происходит тот самый бой с тяжеловесом, когда в первый и последний раз довелось побывать в нокдауне. Что лежит он сейчас на холодном и почему-то жестком полу ринга… В нейтральном углу переминается с ноги на ногу его обидчик, дожидаясь результата своей удачной атаки… А где-то совсем рядом склонился рефери при черной бабочке под белоснежным воротничком. Он ритмично рассекает воздух ладонью и неумолимо ведет отсчет драгоценных секунд: «— Три!.. Четыре!.. Пять!.. Шесть!..» Станислав пробует встать, да дряблые мышцы не подчиняются его воле, и боксер беспомощно валился на пол…
Сознание медленно возвращалось. Звуков капитан не различал, но сквозь приоткрытые веки стала пробиваться расплывчатая полоска света. Что-то неузнаваемое хаотически перемещалось вблизи, постоянно меняя форму и обличие. Подернутое пеленой зрение никак не могло восстановить былую резкость и остроту, но Торбин пока не понимал и этого….
Прошло не менее получаса, прежде чем мозг отогнал всякие наваждения и начал восстанавливать функции, поочередно включая в работу чувства, память, способность мыслить…. «Что произошло?.. Где я?..» — непонятно у кого спрашивал офицер, еще не припоминая недавно произошедших событий. Но скоро, беспорядочно разбросанные в затуманенной голове обрывки операции «Вердикт», постепенно склеились в последовательную ленту: ночное десантирование с бэтээров, затяжные перестрелки, гибель членов команды, неожиданное появление второй группы бойцов «Шторма» и, наконец, убийство Щербининым своих же сотрудников…
Стас лежал на траве лицом вниз. В тело возвращалась чувствительность, однако не успел он этому обрадоваться, как ощутил ухающую при каждом ударе сердца боль в затылке. Вида спецназовец не подал, так как до слуха донеслись чьи-то слова…
— Ты хорошо все устроил, я доволен твоей работой. Об интервью обещаю подумать, — в сущности неплохая мысль… Так их было всего восемь?
В ответ послышался хорошо знакомый голос:
— Да. Пятеро погибли по дороге сюда. Шестой подорвался на растяжке, и его оставили в небольшом гроте под присмотром седьмого — сержанта. Восьмой, он же последний — лежит перед тобой.
— Он командовал группой?
— Он.
— А что с теми, оставленными в гроте?
— Сержанта я прикончил. Все сделал сообразно обычаев твоих орлов — отрезал башку и спрятал вместе с оружием. Потом вспорол брюхо… А раненного не тронул.
— Почему же? Неужто пожалел?
— Скажешь тоже!.. Просто нужны свидетели предательства Торбина, поэтому оставил с ним своего парня. Вот они-то вдвоем все и подтвердят. К тому же, сам понимаешь — вернусь не один, а притащу на себе молодого солдата с оторванной ногой… Разве кто заподозрит после этого в двойной игре?
— Хм… Недурно придумано. Прямо-таки с восточной хитростью.
После нескольких услышанных фраз, Гроссмейстер вспомнил об осенившей догадке перед тем, как кто-то приложился тяжелым предметом к его затылку. Теперь все встало на свои места: второй голос принадлежал полковнику Щербинину, ну а первый, и в этом он почти не сомневался — эмиру Шахабову…
— Что-то уж больно молод, — снова заговорил Медведь, и Станислав почувствовал, как его толкают ногой, пытаясь перевернуть лицом вверх, — неужели поопытней бойцов не нашлось — посылаешь против меня сосунков… Смотри Юрий Леонидович, обижусь!..
Посмеявшись над шуткой заместителя Командующего чеченской армии, комбриг все же возразил:
— Так-то оно так, да боец, можно сказать, прирожденный. Чемпион России и Вооруженных Сил по боксу; владеет всеми видами единоборства; отлично стреляет из всего, что может стрелять. Твоих-то в долине он с двумя сотоварищами всех до единого положил.
— Да, много народу загубил… — согласился кавказец и задумчиво переспросил: — чемпион, говоришь?..
— Абсолютный чемпион, — подтвердил Юрий Леонидович, но внезапно насторожился: — а что это ты задумал? Уж не собираешься ли оставить его в живых?
— Навря-яд ли, — уклончиво протянул собеседник. И снова вернув шутливый тон, уточнил: — тебе же такие свидетели не нужны?
— Упаси бог!
— Ну и я не заинтересован в твоем провале. Нам ведь еще долго предстоит сотрудничать, верно?
— Само собой… — успокоился полковник. — Ладно, Беслан Магомедович, пора мне отчаливать в обратный путь. Пару проводников на денек для надежи дашь? А то, не ровен час, твои же где-нибудь хлопнут…
— О чем речь? Проводят…
— Расчет по прежней схеме?
— Получишь как всегда в Питере. Принесет тот же человек.
— Годится. И про интервью не забудь. Вот увидишь — тебе же спокойнее станет. Репортеров радио и телевидения по Чечне разъезжает — будь здоров. Поручи надежному заместителю, он встретиться с ними, наплетет про твою героическую смерть, и все останутся довольны: я отрапортую о выполнении задания; командование доложит в Москву; да и отряд твой перестанут донимать спецоперациями. Согласен?
Эмир не ответил, а, вероятно, удовлетворенно кивнул. Торбин услышал, как они хлопают друг друга по спине, обнимаясь на прощание.
Когда стихли шаги Щербинина, пленного облили ледяной водой и рывком поставили на ноги. Он впервые открыл глаза и увидел окружавшую его плотным кольцом толпу вооруженных бандитов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32