Д. Бланка, были изъяты и увезены в ИМЛ". ("Слово", № 2, 1991, стр. 81). Ну, что же, полная ясность. Александр Дмитриевич, а вернее сказать, Израиль Бланк, женился, как известно, на шведке Анне Ивановне Гросшопф. Была ли она просто шведкой или тоже еврейкой, я не знаю. В ее родословной мелькают ювелир, шляпник, юрист. Но это, конечно, ни о чем не говорит. Ювелиром и шляпником могли быть как шведские евреи, так и просто шведы. Важно другое. В Марии Александровне (а вернее сказать, в Марии Израилевне), в матери Ленина, не было ни одного грамма русской крови. В одном случае, если Анна Ивановна Гросшопф была шведкой, в матери Ленина по 50 проц. еврейской и шведской крови. Если же Анна Ивановна была шведской еврейкой, то Мария Александровна, получается, чистокровная, стопроцентная еврейка. Что касается Ильи Николаевича Ульянова, то у М. Штейна читаем черным по белому: "...происхождение отца Ленина Ильи Николаевича Ульянова уходит корнями в калмыцкий народ". Но вообще-то эта "астраханская" отцовская линия ленинской генеалогии разработана менее, нежели материнская, кажется, дело там было связано с довольно распространенным обычаем в тех местах, когда калмыцкого или киргизского ребенка (мальчика или девочку) из многодетной бедной семьи продавали в зажиточную русскую, предпочтительнее в купеческую семью. Называлось это продать в рабство. Ну, наподобие того, как в более высокопоставленных аристократических семьях в Петербурге или Москве было заведено держать арапчонка. Ведь и предок Пушкина оказался на российской земле благодаря этому обычаю. Жил ли в таком случае калмыцкий ребенок как в своей семье, воспитывался и рос, служил ли на побегушках, зависело, видимо, от каждого частного случая. Я думаю, безошибочно можно предположить, что в ста случаях из ста таких калмыцких или киргизских детей крестили. Не потерпел бы русский купец в своем доме, в своей семье некрещеного человека. По достижении двадцатилетнего возраста девочки или мальчика это "рабство" автоматически прекращалось, а 8 октября 1825 года сам этот обычай был законодательно отменен. В ленинской генеалогии упоминается некая Александра Ульянова, калмыцкая девочка, жившая в семье астраханского купца Михаила Моисеева. Имеется даже в архиве приказ, а в нем строки: "...Отсужденную от рабства, проживавшую у астраханского купца Михаилы Моисеева дворовую девку Александру Ульянову причислить по ее желанию в астраханское мещанство". Этот приказ датирован 21 апреля 1825 года. Фамилия Ульяновых фигурирует в трех вариантах: Ульяновы, Ульянины и даже Ульяниновы. "Отсужденную" от рабства Александру Ульянову отдали старосте Алексею Смирнову. И об этом тоже есть приказ: "Отсужденную от рабства дворовую девку Александру Ульянову приказали означенную девку Ульянову отдать ее тебе, старосте Смирнову... Майя 14 дня 1825 года". И вот тут начинается путаница, в которой я, признаюсь, бессилен был разобраться. Что значит отдали старосте Алексею Смирнову? Выдали замуж? И у них родилась дочь Анна Алексеевна? Ведь бабушка Ленина называется Анной Алексеевной Смирновой, на которой женился потом Николай Васильевич Ульянов. Но тогда не сходятся даты. Александру Ульянову отдали старосте в 1825 году, а бабушка Ленина Анна Алексеевна Смирнова родилась в 1788-м! Если же перепутаны имена и Александра почему-то стала называться Анной, то в момент "отсуждения" ей уже 37 лет. Какая же это дворовая девка? Если же Анна Алексеевна Смирнова сама по себе, то при чем тут Александра Ульянова? Может быть, староста удочерил "отсужденную" от рабства Александру Ульянову, дал ей свое отчество, фамилию и сменил ей имя Александры на Анну? Чем больше вчитываешься в биографические сведения, изложенные М.С. Шагинян (а она ведь копалась в астраханских архивах), тем большая получается путаница. Читаем в ее "Лениниане": "Ульянов. (дед Ленина. - В.С.) жил в этом доме не один, а с семьей. Членов семьи было пятеро: жена Анна Алексеевна, урожденная Смирнова... (есть документ о том, что отец Анны Алексеевны был крещеный калмык); старший сын Василий, тринадцати лет, дочь Марья двенадцати, Федосья десяти и последний сын Илья двух, лет... Ульянов женился поздно и был старше своей жены на целых 25 лет. Какая тому причина? По бумагам он вдовцом не значится. Ни калекой, ни даже болезненным человеком его считать нельзя, потому что старик Ульянов, женившись в пожилом возрасте, совсем по-патриаршьи, прижил четырех детей, а последнего, Илью, уже в таких летах, когда люди большей частью и не помышляют о детях, - шестидесяти семи лет". Мариэтта Сергеевна уточняет: "Поздние браки в народе встречаются редко, разве что у вдовца с детьми или у тех племен, где за невесту надо вносить калым". Это уточнение, к сожалению, ничего тут не проясняет. Пытаясь прояснить, Мариэтта Сергеевна ставит вопрос: "В чем же секрет такой необычно поздней женитьбы? Ответ нам подсказывают два других документа, найденные в астраханском архиве". Документы эти - два приказа, уже цитированные нами, об "отсуждении от рабства" дворовой девки Александры Ульяновой, проживавшей у купца Моисеева, о причислении ее к астраханскому мещанству и об отдаче этой "отсужденной от рабства" Александры Ульяновой старосте Алексею Смирнову. Одним словом, на колу мочало, начинай все сначала. Окончательную путаницу (или, может быть, замаскированную ясность?) вносит следующая фраза Мариэтты Шагинян: "Трудно предположить, что Александра Ульянова (опять Александра, а не Анна!) и Николай Васильевич Ульянов не только однофамильцы, но и одинаково тесно связанные с семьей старосты Алексея Смирнова, - были чужими людьми друг другу". Странно, что Александра Ульянова везде фигурирует без отчества. С отчеством же фигурирует откуда-то взявшаяся Анна. Причем отчество это от старосты Алексея Смирнова, которому отдали "отсужденную от рабства" дворовую девку Александру Ульянову и дочерью которого она никак быть не могла. Из грамматически запутанной (сознательно?) фразы М. Шагинян явствует, что Александра Ульянова и Николай Ульянов были не только однофамильцами, но и не чужими друг другу людьми. Значит, родственниками? С разницей в возрасте в 25 лет? И какова же степень родства? И зачем официально, документировано превращать Александру Ульянову в Анну Алексеевну Смирнову? Чтобы на ней беспрепятственно мог жениться Николай Васильевич Ульянов? Мое перо отказывается сделать последний вывод. Но не этим ли объясняются некоторые характерные признаки вырождения: облысение в 23 года, периодические приступы нервной (мозговой, как окажется впоследствии) болезни, патологическая агрессивность у "гениального" внука? Наиболее выраженная наследственность шла как раз по линии отца: раннее облысение у того и у другого, одинаковая картавость (отец и сын картавили один к одному, а много ли вы встречали грассирующих калмыков?). Даже смех был позаимствован по наследству: "Хохот вырывается у него по-отцовски - резко, внезапно, чуть не до колик" (М . Шагинян. "Лениниана", стр. 447). Может быть, все эти "странности" тоже связаны с особенностью брака астраханского портного Ульянова? Небезынтересно и это: у Мариэтты Сергеевны, в ее "Лениниане", есть глава "У астраханской бабушки". Мария Александровна с детьми (а Володя еще не народился) решила посетить свою свекровь, мать Ильи Николаевича. Гостевание в Астрахани описано довольно подробно. И как гостей встречали на пристани, и кто встречал, и как бабушка (свекровь) встретила гостей на пороге, и как сидели за столом, и как бабушка ласкала внучат. И все названы по именам: Василий Николаевич (брат Ильи Николаевича), тетя Федосья (она же тетя Феня), Аня, Саша, Николай Васильевич (в воспоминательных разговорах), - вообще, о ком бы ни заходила речь в этой главе, у всех - имена. Только бабушка (свекровь) ни разу не названа по имени. Бабушка - и весь разговор. Возможно, случайность, а возможно, - при щепетильной добросовестности Мариэтты Сергеевны - и не случайность. Дотошно докопалась в астраханских архивах, осенилась догадкой. И правду сказать нельзя и врать не хочется. Вот и получилась безымянная бабушка. Впрочем, степень инцесты в браке Ульянова и Ульяновой нам неизвестна. Шагинян утверждает, что они не были просто однофамильцами, но кем приходилась Александра Ульянова (Анна Алексеевна Смирнова) Николаю Васильевичу? Остается только гадать и ограничиться фразой М. Штейна: "Происхождение отца Ленина Ильи Николаевича Ульянова уходит корнями в калмыцкий народ". Как бы то ни было, в начале 60-х годов прошлого века, в первые послереформенные годы, мы застаем Илью Николаевича Ульянова молодым преподавателем физики в Пензенском Дворянском институте. И был там недавно приехавший из Самары инспектор Иван Дмитриевич Веретенников. А у Веретенникова была жена Анна Александровна, урожденная Бланк. А у Анны Александровны была младшая сестра Мария Александровна Бланк. Анна познакомила младшую сестру с молодым преподавателем физики Ильей Николаевичем Ульяновым... Дальнейшее если не в психологических подробностях, то в общих чертах известно теперь всему миру. Мне же хотелось бы вернуться к замечательной публикации Михаила Штейна в журнале "Слово", в которой автор расставил все точки над "i" касательно генеалогии Владимира Ильича. И вот, доказав, что мать Владимира Ильича была еврейкой, а отец грассирующим калмыком, М. Штейн вдруг заключает: "...Главная же цель данной статьи - дать ответ на вопрос: кто же по национальности Владимир Ильич Ульянов (Ленин)? И я уверенно отвечаю: "Русский". Русский по культуре, русский по языку, русский по воспитанию, потомственный русский дворянин по происхождению (Илья Николаевич Ульянов, будучи действительным статским советником, имел на получение потомственного дворянства все права)". Из последней части фразы, заключенной в скобки, не каждый читатель поймет: Илья Николаевич Ульянов, будучи действительным статским советником (и заслужив это звание усердной службой на ниве просвещения), имел все права на получение потомственного дворянства или уже и получил его? Но Бог с ним. Допустим, что он успел получить дворянство (Илья Николаевич скончался внезапно, неожиданно, "в одночасье") и Владимир Ильич - законный русский потомственный дворянин. Насчет языка, воспитания и культуры говорить не приходится. И все же в перечислении М. Штейном признаков "русскости" (по культуре, по языку, по воспитанию) не хватает маленького словечка "по духу". Домашнее ли воспитание, гены ли виноваты тут, но словечка этого явно не хватает. Конечно, Лермонтов по происхождению был потомком шотландского чернокнижника Лермонта. Но ведь написал же он "Бородино", "Казачью колыбельную..." ("Дам тебе я на дорогу образок святой: Ты его, моляся Богу, ставь перед собой..."), написал же он стихотворение "Родина" с признанием в любви к отчизне, написал же он "Песню о купце Калашникове", воскликнул же он: "Москва, Москва!.. люблю тебя как сын. Как русский, сильно, пламенно и нежно!" Конечно, предком Пушкина был "арап" абиссинец, но ведь написал же Пушкин "Клеветникам России", "Евгения Онегина", "Капитанскую дочку", "Стансы", обратился же он с любовью и нежностью к своей няне Арине Родионовне: "Наша ветхая лачужка и печальна, и темна. Что же ты, моя старушка, приумолкла у окна? ... Выпьем, добрая подружка бедной юности моей..." Написал же он объективную "Историю Пугачевского бунта", "Путешествие в Арзрум", воскликнул же он: "Москва! ... Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось!". Или: "Красуйся, град Петров, и стой неколебимо как Россия!" В Достоевском тоже есть польская кровь, но разве не только по языку или воспитанию, разве по духу мы не видим в каждой строке, что это именно русский писатель, и нет нужды ссылаться на воспитание, на культуру. Русский - и все. И ничего не надо доказывать. Вон Некрасов - демократ, почти нигилист, а между тем любовь к России, к малой родине Волге ("О, Волга, колыбель моя, любил ли кто тебя, как я?"), к крестьянским детям, к Дарье из "Мороза, Красного носа", вообще к крестьянам разве не сквозит в каждой его строке? Образ русской крестьянки: В ней ясно и крепко сознанье, Что все их спасенье в труде, И труд ей несет воздаянье: Семейство не бьется в нужде. Всегда у них теплая хата, Хлеб выпечен, вкусен квасок, Здоровы и сыты ребята, На праздник есть лишний кусок. Идет эта баба к обедне Пред всею семьей впереди: Сидит, как на стуле, двухлетний Ребенок у ней на груди. Рядком шестилетнего сына Нарядная матка ведет... И по сердцу эта картина Всем любящим русский народ! Любящим. А теперь спросим сами себя, но только подумав и все взвесив: была бы эта картина по сердцу Владимиру Ильичу? Не сказал ли бы он, что это обывательское сюсюканье, лицемерие и ложь! Воспевать быт и благосостояние крепостных крестьян вместо того, чтобы призывать их поджигать и громить помещичьи усадьбы, говорить о благополучии крестьянской семьи, хотя бы и добытом честным трудом... Ну - нет. Наш Ильич не мог бы этого одобрить. Ведь с точки зрения его идеологии, антироссийской, экстремистской и террористической, было "чем хуже, тем лучше". И наоборот. А Леонид Радзиховский в статье "Тело и дело" в газете "Куранты" 21 января 1992 года прямо сказал: "Ленин не знал, не любил, не верил в Россию". Конечно, я и сам мог бы произнести (написать) эти слова, но когда читаешь подтверждение своим мыслям у другого человека, это многого стоит. На самом деле, взглянем на это попристальнее. Ленин не любил русского царя (и вообще всех русских царей на протяжении всей нашей истории), особенно он не любил романовскую династию, особенно последнего царя и его семью. Не любил - это мягко сказано, он их всех ненавидел и в конце концов, едва дорвавшись до власти, всех их зверски убил с последующим расчленением трупов, с сожжением их на кострах, с бросанием в алапаевские шахты. Женщин, юных царевен, мальчика (наследника), Елизавету Федоровну - праведницу - всех. Первое, что он сделал, - снес памятники Александру Третьему возле Храма Христа Спасителя и Александру Второму в Московском Кремле. Долгое время пропаганда внушала всем, что Ленин лично к зверскому уничтожению царской семьи непричастен, но теперь, с выходом книги "Лев Троцкий. Дневники и письма", туман рассеялся. Троцкий вернулся из какой-то поездки (конечно, по уничтожению россиян) и, разговаривая со Свердловым, спрашивает у него: - Да, а царь где? - Конечно, расстрелян. - А семья где? - И семья с ним. - Все? - Все. А что? - А кто решал? - Мы здесь решили. Ильич считал, что нельзя оставлять им живого знамени... Да и смешно было бы думать, что при режиме, когда каждая мелочь (даже выезд Блока за границу, как увидим ниже) не решалась без Политбюро, такая акция, как уничтожение царской семьи, могла бы решиться без Ленина. Итак, ненависть В. И. к русским царям и к семье последнего царя не вызывает сомнений. Кроме бранных слов вроде "палачи" да "висельники", он для них других слов не находит, а история любого капиталистического государства (и России в том числе) есть - по Ленину - история насилия, грабежа, крови и грязи. Думал и гадал ли В. И. (или, может быть, заранее знал?), что история его собственного властвования будет обозначена теми же самыми словами (то есть насилием, грабежом, кровью и грязью), но только возведенными в степень со многими нулями. К царской семье и вообще к русским царям Ильич пылал ненавистью. Многие считают, что тут примешалось чувство мести за смерть брата Александра. Он был одним из руководителей и организаторов террористической организации "Народная воля", участвовал в подготовке покушения на Александра III первого марта 1887 года и был казнен. Ну а что же, за покушение на главу государства по головке надо было гладить молодого Ульянова? Когда в Петрограде убили не главу государства, просто Урицкого, Ленин и его карательные органы в ближайшие три дня без суда и следствия расстреляли около десяти тысяч человек, причем заведомо невиновных в убийстве большевика. Его застрелил террорист-одиночка, возможно, подосланный ЧК, дабы иметь повод затопить Петроград новой волной террора, новой волной русской крови. Да и потом - был суд. Александру Ульянову дали высказаться. Да потом, случайно или нет, что в семье растут два брата и оба убийцы, оба - преступники. Воспитывала их мать с дипломом домашней учительницы. Что же это за мать, которая из двух своих сыновей вырастила и воспитала двух убийц? Да и дочери ее подвергались арестам за революционную деятельность. А ведь это про нее написано даже в энциклопедическом словаре: обладая исключительными педагогическими способностями, оказала огромное влияние на детей". Очевидно и бесспорно, что она "натаскивала" своих детей на революционную деятельность, на ненависть к Российской империи и - в дальнейшем на уничтожение ее. Не любил Ленин не только царскую семью, но и все российское дворянство, как часть общества, часть государственного устройства, или, выражаясь терминологией самого Ленина, - как класс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25